Внезапно, но мой нанораймовский триптих имени Лирика получил своё логичное продолжение и, можно сказать, завершение. Так сказать, пусть это будет вместо итогов года, подводить которые я совсем не хочу. Коротко - спасибо всем. А за это афтерпати отдельное спасибо Бультерьерке - если бы не наши беседы, сама бы никогда не додумалась. В любом случае, мне это кажется логичной точкой в этой странной линейке рассказов. А теперь - поехали.

читать дальшеПорой я думаю, что эту дорогу я знаю наизусть, и ничто не сможет ни измениться, ни повлиять на мою память. Раз за разом, постоянно, лишь стоит Лирику призвать меня сюда для наших постоянных с ним игр, я иду в эту комнату одним и тем же маршрутом. Всё так же деактивируются ловушки, а другие роботы либо стоят где-то в стороне, занятые своими делами, либо покорно расступаются при виде меня. И постоянно это вызывает у меня крайне противоречивые чувства. Главное из которых - понимание, что я не заслуживаю такой чести ничем. Я - такой же робот, как они, пусть и чуть более развитый, а то, что происходит между Лириком и мной каждый раз, стоит мне появиться здесь, не даёт мне никаких привилегий. В том, что живые существа назвали бы простым и понятным словом "рутина", и проходит большая часть моего существования. Я и моя свита, как оно было и будет всегда, путешествуем, добываем, вычисляем, пусть я и считаю, что не справляюсь даже здесь.
В захваченном Лириком мире уже давно всё спокойно. Все боятся, никто не решается бунтовать, но я всё равно подсознательно уверена, что это - затишье перед бурей. Я понимаю, что, возможно, это просто очередной мой изъян, приобретённый, но не встроенный, но, пообщавшись сегодня с губернаторшей одного из островов, я уверена, что от меня скрывается что-то важное. Такое, что потом может аукнуться... не только мне. Себе я давно желаю гореть в аду. Что для меня куда важнее, так это то, что это может повлиять на Лирика. Его счастье для меня важнее собственного, а потому я до конца не понимаю, как именно, но знаю, что должна сказать ему хотя бы просто то, чтобы он был осторожнее. Во владениях, откуда я и пришла в его логово сейчас, всё слишком спокойно. Подозрительно спокойно.
Я постоянно пытаюсь проанализировать всё то, что вижу и слышу, и всякий раз я думаю, где, что и с кем не так. Хотя, как оно предательски сидит на подкорке моего искусственного мозга, я знаю, что "не так" всё тут только со мной. Возможно, пусть меня и терзают подозрения в излишнем спокойствии ситуации, самым умным шагом будет промолчать. Просто проглотить эти слова и не пытаться заставить Лирика даже пускать в голову такие пустые мысли. Я люблю его, а любить - значит, желать только лучшего. От моей излишней подозрительности ему не будет никакого блага, а, к тому же, так я могу его разочаровать в самой себе. Он и без того знает всё обо всех вокруг, пусть я до конца не понимаю, как именно ему это удаётся. А, значит, ему не составит труда подавить в зародыше любой бунт.
Последняя дверь передо мной. Дверь, за которой меня всегда ждёт одновременно знакомое и неизвестное. Я не могу и не имею права знать, что именно приготовил для меня Лирик на этот раз, но я могу сказать всегда, что то, что он со мной делает всякий раз, органическими существами вряд ли смогло бы быть воспринятым как нормальное. Узнай они об этом, они наверняка попытались бы меня спасти - невесть от кого или даже чего. Чем больше я размышляю об этом, тем отчётливее осознаю, откуда именно у Лирика такая к ним неприязнь. Они наивны. Они глупы. Они слишком хотят быть героями, и от этого идут все их беды. У меня порой возникает странное желание рассказать им про наши с Лириком игры - просто ради того, чтобы увидеть шок на их лицах, но я молчу, понимая, что так я просто подставлю того, кому служу, и кого люблю. Они недостойны этих знаний. Думая только об этом, я слегка подаюсь вперёд и встаю на цыпочки перед дверью, чтобы дотянуться до сканера сетчатки.
Я уже знаю, что я увижу, но от этого знания мне не легче. Дверь, покорившись мне, медленно разъединяется надвое, и отчего-то я чувствую всем телом холод. Странное ощущение, особенно когда я знаю, что чувствовать и температуру, и фактуру так же хорошо, как живые существа, я могу только весьма определёнными частями. Это я испытывала не раз, всё это знакомо в буквальном смысле до боли. Но теперь я словно бы стала чуть более живой, чем есть, и это, определённо, не самое приятное чувство. Я не хочу ничего менять. Я не хочу становиться лучше, совершеннее и "живее", зная, кем я была ранее, и кто даровал мне новое тело. Всё, что делает Лирик, я считаю правильным, и пусть я кажусь порой себе слишком ошибкой, знание о том, что он не мог ошибиться, даруя мне новое воплощение, прекрасно держит меня на плаву в этом безбрежном океане боли и самоедства.
Медленно, с трудом переставляя ноги, я захожу в комнату, где проходят наши с Лириком встречи, - и тут же замираю от того, что предстаёт перед моими глазами. Я привыкла к тому, что здесь всегда царит багряно-чёрный полумрак, таящий в себе обращённые для одной лишь меня то, что многие сочли бы опасностями, но теперь здесь всё немного иначе. Багряного цвета здесь стало больше, и почему-то помимо него я вижу странное не то голубое, не то бирюзовое сияние. Теперь я могу в деталях разглядеть все манипуляторы сверху, но они явно выключены. Каждый из них сложен пополам, и ни один огонёк не горит на них. На той самой стене, где словно бы прикреплены детали от не известной мне техники, этих деталей стало больше, но понять, для чего они, я не могу до сих пор, как бы ни пыталась. И, что мне кажется самым странным, - исчезло и моё кресло, к которому Лирик обычно приковывает меня.
Сам же мой владыка устроился у стены, и, как я прекрасно вижу, он линяет в который раз. Его зелёная кожа кажется тусклой и потрёпанной, а его жёлтые и зловещие глаза помутнели. Я знаю, что он до сих пор линяет очень часто, но я всё равно надеюсь, что рано или поздно это последствие его тысячелетнего заточения прекратится. Всякий раз, когда я вижу его линяющим, мне становится его жаль до боли. Пусть я и знаю, что такие чувства он вызывает только у меня, как знаю и то, что мне, если я выскажу ему эту жалость в открытую, по его мнению, с моей жалостью надо сделать.
- Я ждал тебя, - хриплым голосом обращается ко мне Лирик, чей хвост с ежом на нём начинает со скрежетом металла о металл скользить по полу. - Подозреваю, что особых новостей у тебя для меня нет, но, тем не менее, я бы очень хотел знать о том, что происходит на Архипелаге Мира.
Я прикрываю глаза, стараясь максимально настроиться на то, что Лирик приготовил для меня на этот раз, чем бы оно ни было. Но почему-то что-то в его словах о моём прошлом задании словно бы зацепило какую-то струнку в моём подобии души. Но что это может быть, и почему одна лишь мысль о том, где всегда всё спокойно было, есть и будет, приводит меня в ужас?
Архипелаг Мира не всегда носил такое имя. Прошлое его название было настолько труднопроизносимым, что новое, данное ему его же обитателями, все восприняли на ура. Пожалуй, оно подходит ему идеально. Маленький кластер островов, где все знают друг друга, существует словно бы где-то в другом мире. В мире, где нет страха или даже ненависти к новому порядку, где все приветствуют даже таких, как я и моя свита, с добром и уважением. Нашего появления здесь ждут как прихода самых дорогих гостей, и я ни разу не видела и намёка на косой взгляд. Мне, помня о том, что я могу получать энергию из обычной пищи, предлагают чай и выпечку, спрашивая при этом не нужен ли моим роботам ремонт, искренне интересуются, как ещё они могут помочь мне. С такими не должно быть страшно, но я всякий раз ощущаю себя на Архипелаге Мира не в своей тарелке. Всё это слишком хорошо, чтобы быть правдой.
А руководит этим архипелагом, пожалуй, самое подходящее ему существо. Она - кистеухая свинья лавандового цвета, а зовут её так не подходящим ей именем Мэйдэй, которое она сокращает до короткого "Мэй". Её вид всегда отличался свирепостью, но Мэй - самое доброе создание, которое я только наблюдала. Есть в ней что-то, что заставляет меня довериться ей, и я понимаю, что если кто-то и узнает о том, что связало нас с Лириком, то это только она. Я знаю истинную причину назначения её губернаторшей, и она так проста, и так подходит под предпочтения Лирика. Он навеки закован в свой скафандр, а ей много лет назад кто-то повредил мозг так, что часть его пришлось заменить имплантатом. Когда я впервые услышала об этом, я ожидала, что она будет очень похожа характером на Лирика во всей его мрачности, но я ошиблась. Мэй - само принятие и мудрость, готовая на всё, лишь бы было хорошо её подопечным. Я не знаю, как именно она просто творит добро, делая то, что должна, но отчасти я бы хотела открыться ей. Мы говорим о многом, и я очень хочу ей высказать всё, но одна лишь мысль о том, что это может навредить, - либо мне, либо Лирику, либо обитателям Архипелага Мира, либо самой Мэй, - кажется мне неправильной. В самом деле, счастье любит тишину, и оно хрупко и пугливо. Я слишком дорожу своей связью с Лириком, а потому во имя своих чувств я не расскажу об этом даже ей. Да и Лирик вряд ли одобрит мою болтливость.
- Там всё спокойно, - наконец, выдавливаю из себя я по-странному пугающие меня простые слова. - Мэйдэй в самом деле кудесница. Я не знаю ни одного места, где мы были бы такими же желанными гостями.
Услышав это, Лирик благосклонно кивает мне, прикрыв глаза третьим веком. Я понимаю, что его устраивает мой ответ, как понимаю и то, что его вопрос был из разряда риторических. Интересуясь новостями о территории, которой руководит Мэйдэй, он намеревался вовсе не выслушивать мой жалкий рассказ, а просто хотел вывести меня на разговор. Зайти издалека, чтобы подпустить максимально близко. В этом, как я знаю, и есть весь Лирик, вести с которым любую беседу для неподготовленных может показаться чреватым. Что я - я давно знаю о том, что для него нет ничего, что он не сможет обернуть против меня. Мне в этот момент отчасти жаль тех нынешних покойников, что пытались с ним бороться. Даже мне порой не по себе от его "отстранённых" бесед, и это на фоне того, что я люблю его и знаю, что мне всё равно с ним будет больно. Что уж говорить о тех, кто видел в нём абсолютное зло, чудовище, которому нет места в этом мире?
Я ещё раз осматриваюсь, пытаясь понять, к чему готовиться, и что сегодня причинит мне боль. Всё вокруг из-за этого не понятного мне синеватого света выглядит чуть более приветливым, чем обычно, вот только эта приветливость не радует меня ни капли. Она настолько не подходит Лирику и его логову, что мне хочется просто разрушить источник этого свечения, чтобы сделать всё в этой комнате таким, к которому я привыкла. Да ещё и эти странные детали на стене позади моего владыки... Что же это всё-таки такое, и почему их так много в этот конкретный раз? Пусть я и догадываюсь, что именно ими или частью из них Лирик в который раз будет показывать мне то, про что он сам сказал простое и холодное "не всё равно", но я всё же очень хочу понять, чего именно ждать мне в этот раз.
Однако главный вопрос для меня всё равно остаётся не в этом. Я не понимаю одной простой перемены в этой пыточной, не понимаю настолько, что чувствую себя беспомощной. Моё кресло, то самое, к которому Лирик приковывает меня всякий раз. Без него не обходится ни одна из наших игр, но в этот раз его просто нет. Здесь сравнительно светло, и я не вижу его нигде, как ни пытаюсь найти его. Куда именно Лирик дел его? Спрятал? Убрал? Перенёс? Но какова цель этого? В голову лезут самые разные и в основном крайне не весёлые мысли о том, по какой именно причине оно может сегодня нам не пригодиться, а вид тех самых деталей на стене лишь подкрепляет мои мрачные мысли, связанные в основном с тем, что мне опять могут что-то отрезать, но на этот раз - более весомое, чем крайняя плоть клитора.
Ужас буквально сковал меня по рукам и ногам, но где-то там, в моём сознании, ещё остаётся почти забитая этим чувством капля здравомыслия. Я стараюсь не показывать свой страх, но, зная, что от Лирика не могут скрыться и более потаённые вещи, я знаю, что выгляжу и веду себя как очень бездарная актриса. И именно это здравомыслие и даёт мне силы на озвучивание моего главного вопроса.
- А где кресло?
Мне больше всего хочется рухнуть на пол и кричать, но каким-то образом я нахожу в себе силы посмотреть в затуманенные линькой глаза Лирика. Я ожидаю увидеть там любой негатив, будь то коварство, мрачная уверенность или даже похоть, но... увиденная тень эмоции, такая странная и не подходящая ему, заставляет меня невольно отшатнуться назад. Лирик смотрит на меня со снисхождением - странным и тёплым, почти что как добрый отец, смотрящий на своё делающее первые шаги дитя. Такое тёплое и так не похожее на него чувство, которое я замечаю за ним впервые.
Будь я другой, и знай я его чуть хуже, я бы порадовалась тому, что Лирик впервые испытывает что-то светлое, не окрашивая это чувство в тёмные тона. Вот только, пусть это и звучит не без доли самонадеянности, я взаимодействую с ним давно, и знаю, что он из тех, кто не способен испытывать ничего из того, что многие считают добрыми чувствами. Ему это просто не дано, и я не хочу его менять. Но возможно ли такое, что я, просто будучи его игрушкой, смогла его невольно если не изменить, то приучить к чему бы то ни было?
- Оно нам не понадобится, - сбивает меня с мысли Лирик. - В этот раз я хочу, чтобы всё было несколько иначе.
Всё внутри меня рушится на части, а простое осознание трагичности ситуации заполняет собой всю мою искусственную душу, становясь с ней единым целым. Вот и оно. Сбывается то, чего я так боялась, всеми силами стараясь сделать так, чтобы Лирик отложил момент самого трагичного и фатального для меня на как можно более долгий срок. Я делаю и делала всё, чтобы он забыл свои идеи о том, чтобы изувечить меня окончательно, но, как обычно со мной и бывает, я потерпела полнейший крах. Всё складывается в единое целое как мозаика - все встречи, все случайные разговоры, всё то, что предшествует этому мигу. Теперь я понимаю, почему Лирик отправил меня именно на Архипелаг Мира, где всегда спокойно, и никто никогда не показывал и намёка на что там бунт - даже простое недовольство. Воспоминания об этом визите должны стать последним отблеском света в моей и без того истерзанной памяти. Своего рода зловещая награда в виде последней возможности ощутить душевное тепло и увидеть по-настоящему добрую сторону нового миропорядка, которую не сможет изменить ничто, никто и никогда.
Леденящий ужас сковывает меня прочнее надетых на мои конечности оков, которые активируются только по желанию Лирика, и я сама не знаю, что держит меня на ногах, не давая мне упасть. А ведь я в самом деле хочу, чтобы это случилось. Я готова вечно валяться у хвоста Лирика, не смея дотронуться до него, и просто умоляя моего владыку сохранить меня такой, какая я есть. В самом деле, я, обещая долгое время назад ему, что я принимаю, что когда-то не уйду от него невредимой или живой, откусила больше, чем смогу прожевать. Я очень не хочу, чтобы вся мощь тех самых приспособлений на стене обрушилась на меня, и я готова на какую угодно боль, лишь бы остаться целой.
И, тем не менее, я решаюсь продолжить нашу с Лириком беседу на, как оно может показаться на первый взгляд, ни о чём. Я знаю, что моё слово здесь ничего не значит, но я всё равно хочу рискнуть в первый раз за своё существование. Возможно, мне удастся вымолить у него пощаду?
- Как именно?
Лирик не отвечает мне, но испугаться этому я не успеваю. Он слегка отодвигается от меня и уверенным движением сбрасывает с хвоста своего стального ежа. Ёж тут же отлетает в сторону, обнажая хвост Лирика, - и я осознаю в тот же момент, что понимания ситуации мне это не добавляет ни капли. На кончике его хвоста... такой же с виду изящный, но фатально знакомый мне браслет, подобный моим. Браслет, способный с одним нажатием кнопки на его скафандре превратиться в оковы, которые не разорвёт никто. Машинально я осматриваю Лирика ещё раз, и теперь я поняла, что ещё ускользнуло от моих глаз. На кистевых суставах его трёхпалых манипуляторов такие же точно браслеты-оковы.
"Что происходит?!" - больше всего хочу выкрикнуть я, не понимая ситуацию совершенно. А дальнейшее, происходящее молниеносно, и вовсе лишает меня остатков мужества. Хитро прикрыв глаза третьим веком, Лирик слегка приподнимает хвост и, отведя левый манипулятор в сторону, нажимает на кнопку у себя на груди.
Часть меня прекрасно знает, что именно будет дальше, но другая моя часть не понимает происходящее ещё сильнее. Нажав на кнопку, он отводит правый манипулятор в сторону в тот же миг - и тут же с похожим на шипение треском откуда-то с потолка, там, где и был источник этого синеватого сияния, энергетические лучи соединяют браслеты на манипуляторах и хвосте Лирика с каким-то другим ядром оков высоко под потолком. На моих глазах он полностью лишил себя возможности двигаться.
- Ты не ожидала этого, не так ли? - вкрадчиво начинает прояснять для меня увиденное мной только что Лирик. - А, впрочем, не говори, - я это вижу и без того. Как я уже сказал, на этот раз всё будет не похоже на то, к чему ты привыкла. Я хочу, чтобы сегодня контроль был в твоих руках. Ты вправе делать со мной всё, что хочешь, а я, как бы ни хотел, не смогу тебе в этом как-либо помешать. Когда это закончить, решать только тебе. Просто нажми на кнопку, когда поймёшь, что наигралась.
Я замираю в полном шоке от того, что происходит, и того, что я вижу, больше всего надеясь, что это просто сбой в программе, из-за которого я, робот, просто сплю, и картина перед моими глазами мне только снится. Это не может, просто не может быть правдой! Больше всего на свете я хочу ударить себя, дать себе такую оплеуху, после которой я точно проснусь где-то во владениях Лирика, на очередном своём задании, а потом сделаю всё, чтобы забыть этот кошмар, но я понимаю, что этому не бывать. Всё происходит на самом деле, всё более настоящее, чем реальность, и это осознание опутывает меня словно одновременно огненные и ледяные тончайшие нити, режущие всю меня до боли. Это неправильно. Всё должно быть не так. Это я должна быть прикована к тому, что бы ни было на потолке.
Впервые за всё то время, что я здесь нахожусь, я понимаю, что перспектива остаться тем, что живые существа называют "калекой", была бы не самым худшим исходом. Худшее сейчас разворачивается перед моими глазами. Я не смогу поставить Лирика под свой контроль, пусть даже только сегодня. Я не готова видеть его в моей власти, понимая и зная, что это он всегда должен быть ведущим во всём, что его касается. Однако...
В голове эхом отдаются его слова о нажатии кнопки на его груди, с которым эта фантасмагория прекратится. Эта мысль о том, что я могу покончить с этой нелепостью, не дав ей начаться, отчасти придаёт сил. Так быстро, как я только могу, я подхожу к Лирику с одной лишь мыслью о том, что так ему же самому будет лучше. Пусть он творит со мной всё, что бы ни пожелал, - я стерплю всё во имя своей к нему любви. Всё, что угодно будет лучше моего контроля над ним. Думая лишь об этом, я протягиваю руку к большой светящейся кнопке на его скафандре.
- Стоять! - неожиданно и жёстко командует мне Лирик, стоит мне поднести свою хрупкую кисть к кнопке.
От одного только звука его голоса я замираю, ощущая странную радость, смешанную с тревогой. Радость от того, что всё-таки я получила от него, пусть и прикованного, приказ. Его приказы - то, ради чего я существую, смысл моего подобия жизни, а потому я снова ощущаю себя чуть более уверенно. Другое дело - суть этого приказа. По одной лишь ему ведомой причине, он не хочет, чтобы я освободила его сейчас же, когда всё ещё можно отменить без последствий. И это не может не пугать.
- Ты... ты что, не хо... - начинаю было я, но замолкаю, не успев даже подумать, что именно скажу. Пусть жёлтые глаза Лирика подёрнуты плёнкой из-за линьки, я всё равно вижу в них очень недобрую решимость. Такую, словно я совершила какой-то роковой промах, и он очень хочет сделать со мной за это что-то не очень хорошее. А когда он отвечает мне, в его голосе отчётливо слышатся стальные нотки.
- Если ты нажмёшь на кнопку до того, как сделаешь то, что я хочу, то очень сильно разочаруешься. Это приведёт только к тому, что сюда придут подобные тем, что составляют твою свиту. Или активируется что-то в далёком уголке моего логова, - скажем так, я ещё не решил. Я не дам тебе освободить меня, пока ты не выместишь на мне всё, на что ты только способна.
- Лирик... - только и смогла выдавить я из себя, созерцая чудовищное зрелище перед моими глазами. - Я... я вправду не смогу... ничего с тобой сделать. Просто потому, что я люблю тебя, и это будет выше моих сил. Умоляю, позволь нажать на кнопку, я правда готова на всё, кроме этого. Мне страшно, Лирик, - впервые решаюсь я озвучить ему это. - Страшнее, чем когда-либо ещё с тобой, и я... я просто не смогу. Прости, что подвела тебя, но такое... задание... я выполнить не смогу.
Я замираю от шока, закончив свою сбивчивую речь. То, что он собирается развернуть со мной сейчас мне, как я понимаю, будет не по зубам хотя бы потому, что я никогда не видела Лирика от кого бы то ни было зависимым. Пусть я существую так мало, но я за это время смогла понять, что он не способен не только любить, но и покоряться. Это не его характер, не его образ жизни и мировоззрение. Он поставил на колени целый мир, он своими манипуляторами убил героев этого мира и его же злодея, он здесь давно выше Бога. И теперь он хочет отдать самого себя в мою полную власть.
А ведь я никто. Я даже не могу назвать себя его наложницей, зная, что таковые должны всегда быть рядом со своим господином. Я просто прихожу сюда, здесь же получаю свою порцию напоминаний себе же самой о том, где мне место, а потом снова становлюсь просто вестницей смерти. Как я ни стараюсь понять происходящее, я твёрдо знаю, что здесь должен быть кто или что угодно, но не я. Для того, чтобы сломить волю Лирика, понадобится кто-то более могущественный, тот, кого я даже не могу представить. Лирик решил покориться мне, но это, как я с горечью понимаю сейчас, просто его первый на моей памяти просчёт. Даже простой робот из моей свиты справился бы с этой задачей намного лучше меня. Моя свита не думает ни о чём, когда исполняет приказы, я же способна мыслить, чувствовать и понимать.
- В этом и есть смысл нашей сегодняшней игры, - вырывает меня из состояния ступора голос Лирика. - Мне надоела шаблонность наших встреч, и только поэтому я решил отдать контроль тебе в руки. Не сомневайся, что у этого будут последствия, но сейчас ты вправе отыграться на мне за всё то, что ты пережила со мной. Попробуй отвлечься от моего статуса. Сейчас ведёшь ты, и я хочу верить, что ты не подведёшь меня.
Я с трудом прерываю наш с Лириком глазной контакт и смотрю на его прикованный хвост. Сколько раз этот хвост оказывался в моём влагалище - я, по правде говоря, даже не пыталась считать. И, лишь только подумав об этом, я чувствую к самой себе странную грусть, смешанную с омерзением. Тот самый расширитель, мой бич и моё вечное напоминание о том, кто я, теперь уже не со мной. Когда мы встречались с Лириком до этого дня, всего несколько недель назад, он, как обычно он и делает, осмотрел меня и решил, что более в этом расширителе нет нужды. В тот день я ждала такого желанного и пугающего меня секса между нами, но я ошибалась. Что там секс - даже право на оргазм тогда обошло меня стороной.
И сейчас, уже подходя к полностью обездвиженному Лирику, я понимаю, что и в этот раз, как и всегда, он вытаскивает из меня то, что я так стараюсь спрятать, избежать, проигнорировать. Я люблю его, но скрываю, - он заставляет меня открыться ему, просто вывернувшись наизнанку. Я мечтаю наказать себя за одно своё существование - он устраивает каждый раз для меня то, от чего, будь я живой, я бы давно умерла. Точно такое же происходит и сейчас. Я понимаю, что я могу быть сколько угодно ошибкой, как угодно понимать, что мне просто не место в этом мире, но в своей любви к Лирику я уверена больше, чем во всём, что только может быть свято. Это чувство, можно сказать, самое светлое, что только у меня есть, вот только Лирик делает всё, чтобы поколебать эту уверенность. Бросить меня в самую глубокую грязь с невероятной силой и с немыслимой высоты, с одной простой целью - испытать моё чувство на прочность. Ему явно интересно, как далеко я способна зайти, что вытерпеть и кем себя считать.
В голове эхом пульсируют его слова о том, что у этого моего акта возвышения над ним будут последствия, но сейчас я даже не думаю о том, что мне придётся пережить после. Ещё одна моя извлечённая на свет мечта - показать Лирику, что такое любовь. Научить его если не любить, то понимать, понимать хотя бы то, что он теряет, отрицая её как таковую. Всякий раз при встрече со мной он возводит в абсолют желание поглумиться и похоть, но в этот раз... он не осознаёт до конца, как сильно я хочу подарить ему хоть каплю светлых чувств. Пусть я по большей части уверена, что Лирик идеален таковым, какой он есть, но внутри всё равно сидит предательская мысль о том, что ему самому будет лучше, если он узнает хоть что-то доброе. Он ждёт, что я буду жестока с ним, и сейчас он может испытать что угодно - начиная от разочарования и заканчивая так лелеемой им в его душе ненавистью. Пусть у этого будут последствия, даже самые трагичные, - для меня сейчас это не значит ровным счётом ничего. Он сам подписался на это. И будь, что будет.
Я продолжаю разглядывать его упругий зелёный хвост со множеством чешуек и слегка желтоватым животом. Даже сейчас, когда Лирик линяет, и старая кожа почти что лишила его тело цвета, я всё равно вижу каждую чешуйку, и очень хочу дотронуться до них. Я знаю, что его тело невероятно уязвимо и чувствительно во время линьки, но вместе с этим я очень хочу помочь Лирику пережить этот период поскорее. Он линяет давно и часто, и эти изорванные им же самим в попытках облегчить себе жизнь шкуры я видела фактически везде, где бы он ни пытался обустроить себе очередной оплот его власти. Может, из-за этой частоты, а, может, из-за того, что всё, что связано с Лириком, у меня вызывает исключительно радостные чувства, у меня давно есть одна мечта. Я очень хочу заполучить его шкуру на правах талисмана. Раньше я бы обрадовалась даже крохотному её лоскутку, но сейчас я понимаю, что моя мечта может сбыться в разы во всех смыслах больше. Эту шкуру, которую Лирик сбрасывает сейчас, он не успел повредить ни пытаясь от неё избавиться, потираясь обо всё, что найдёт в своём логове, ни даже своими манипуляторами. А, значит, у меня есть шанс заполучить её целиком. Огромная змеиная шкура того, кого я люблю больше жизни.
- Лирик, - осторожно делаю я первый шаг в его сторону, решаясь сказать это прямо. - Я давно хотела бы твою кожу, но даже сейчас я боюсь поранить тебя. Тебе будет очень больно, если я попробую её с тебя стянуть?
Лирик прикрывает свои потускневшие глаза третьим веком:
- Нет, Мета. Мне будет хорошо.
Услышав это, я пожимаю плечами, но, скорее, машинально, чем в самом деле понимая, что даже сейчас, когда ситуация полностью под моим контролем, Лирик умудряется вести ситуацию вместе со мной. Можно сказать, что он ведёт опять, только моими руками. Что и как толкнуло его на то, чтобы он решил повести себя именно так, - я не знаю, да и не нужно это мне. Однако, чем ближе я подхожу к нему, тем ярче становится одна простая мысль в моём сознании. Мысль о том, как же именно сильно он доверяет мне. Пусть я неоднократно в буквальном смысле испытывала то, что Лирик не доверяет никому, кроме себя самого, самыми извращёнными способами, но сейчас я чувствую, словно это было с его стороны просто неуместной бравадой, желанием поиздеваться ради издевательств, но не искреннее недоверие. Что угодно, но не оно.
Он отдался в полную мою власть, явно зная, что в нужный момент я его отпущу. И сейчас я полностью осознаю, какова на самом деле степень его доверия ко мне. Кто угодно на моём месте, абсолютно любое существо из плоти и крови из тех, кого я встречала, и кого мне ещё только предстоит увидеть, мечтал бы сейчас оказаться на моём месте. Все они хотят и будут вечно хотеть расквитаться с Лириком за, например, свой новый статус в этом мире. А что может быть слаще, чем заманить заклятого врага в заботливо вырытую им же самим яму, а затем его добить? Сейчас Лирик не сможет дать никакой отпор, как бы ни захотел, и я знаю, что все его враги, знай они, что происходит сейчас, продали бы свои жалкие души за то, чтобы оказаться на моём месте и убить Лирика.
Но они - не я, и они не заслужили и частицы такого шанса. Они стали изгоями, и так останется на веки вечные. Пусть я не отличаюсь особой любовью к себе, пусть я могу сколько угодно думать, а достойна ли я всего, что со мной происходит благодаря Лирику, - в этот раз, можно сказать, корона владыки мира отчасти перешла на мою голову. Да, она кажется мне огромной и тяжёлой, но я знаю, кто именно позволил мне её надеть. И я не подведу его.
Именно с такой мыслью я подхожу к Лирику, обеими руками обхватывая основание его хвоста. Хрупкая линялая кожа сминается в складки под моими прикосновениями, и я чувствую, как его упругое тело, состоящее, как мне кажется, из одних только крепчайших мышц, мерно вздымается и сжимается в такт его дыханию. Чем дольше я держусь так за основание хвоста Лирика, тем отчётливее в моём искусственном сознании звучит осознание того, что так я могла бы простоять вечно. Просто стоять, обнимая его, слушая его дыхание и наслаждаясь одним лишь фактом того, что я настолько сблизилась с тем, кто даровал мне это тело, эту личность, и кого я люблю больше всего на свете. Но в то же время я понимаю, что Лирик и без того слишком долго ждёт от меня действий. И сейчас настало время высказать ему всё, что я так скрывала, - пусть невербально, но действия в этом случае будут кричать громче любых слов.
Я - просто слишком развитый робот, а потому я не могу почувствовать, тёплая ли кожа у Лирика или холодная. Однако мне сейчас это даже не нужно. Я прекрасно ощущаю и её гладкость, и то, как мои пальцы скользят с чешуйки на чешуйку, и то, как податлива его старая кожа. Гладя его по бокам и не решаясь притронуться к животу, я стараюсь, чтобы все мои движения были как можно более медленными и осторожными. Я хочу снять с него кожу так, чтобы она осталась целой в моих руках, а затем - сохранить её как талисман. Я знаю, что у меня, можно сказать, нет дома, что по предопределённому мне Лириком изначального долгу, я не имею на своё жильё никакого права, как нет в нём и смысла для вечно перемещающейся с места на место меня, но сейчас я уверена, что смогу найти для этой сброшенной шкуры место. Где угодно, - сейчас мне это не важно. Главное то, что теперь часть моего господина всегда будет со мной.
Осторожно, но уверенно я обхватываю бока Лирика покрепче и, стараясь, чтобы мои заострённые кончики пальцев не разорвали ненароком такую желанную мной шкуру, стала стягивать её вниз. Завораживающее в своей отвратительности зрелище - смотреть, как белёсые, полупрозрачные и омертвелые чешуйки соскальзывают со змеиного тела Лирика. Я стою слишком близко к нему, чтобы посмотреть ему в глаза, но сейчас я знаю, что даже если я действую слишком грубо и причиняю ему если не боль, то неудобство, то он стерпит это. Он умён, и то, что происходит сейчас, не похоже на его спонтанное желание, пришедшее ему в голову за час-другой до нашей встречи. А, значит, он мог это предполагать, и я действую в рамках дозволенного. Думая только об этом, я продолжаю осторожно стягивать шкуру.
- Ты же хочешь получить целую кожу, не так ли?
Я вздрагиваю, услышав этот внезапный вопрос в почти абсолютной тишине. К чему именно клонит Лирик? Я всегда знала, что он видит всех насквозь, но эти слова кажутся мне уж слишком странными. Он... знает о моей мечте заполучить его кожу целиком, но почему-то не одобряет этого? Что бы ни крылось под этими словами, я чувствую себя крайне не уютно.
- Разумеется, Лирик, - отвечаю я, стараясь не показать своего недоумения никак. - Я... Я хочу, чтобы она стала моим талисманом. Или ты против?
Бока Лирика начинают вздыматься ещё тяжелее, когда он отвечает мне:
- Я не против. Просто знай, что этому не бывать.
- По... почему? - робко выдавливаю я из себя, чувствуя себя в который раз никчёмностью. Это явно его очередная изощрённая пытка - поместить даже столь простую мою мечту так близко передо мной, чтобы я чувствовала, что она рядом, - а затем отобрать её. Просто сделать так, будто бы её и не было. Как же зло с его стороны, пусть он никогда и не был добрым...
Однако я ошибаюсь. Реальность оказывается куда более фатальной для меня.
- Ты не сможешь сохранить мою кожу целой никак. Вспомни, что со мной сделал мой народ, и как работает моё механическое тело. В моём затылке множество трубок, не дающих моим крови и лимфе прекратить двигаться и помогающих мне дышать, а ем я ещё с тех пор через гастростому. Во мне столько трубок, зондов и проводов, что они просто разорвут эту сброшенную кожу, как бы ты ни хотела заполучить её целиком. Но ты правильно делаешь, что снимаешь её медленно, - неожиданно переходит на несколько иную тему Лирик. - Я не могу дотронуться до своей морды уже много лет, а линяю я так, будто бы мой народ не причинял мне никакого вреда. У меня уже были случаи, когда кожа на морде разрывалась, а её куски попадали мне в глаза. Если такое случится сейчас, то я уверен, что тебе это очень не понравится. И не потому, что я пожелаю расквитаться, чему не бывать, а потому, что ты сама ощутишь себя не достойной даже быть рядом со мной.
Жалость. Всеобъемлющая жалость к Лирику охватывает меня с головой, пока я продолжаю осторожно снимать с него омертвевшую кожу. Я не знаю, что именно сделал с ним его покойный народ, а спрашивать об этом самого Лирика даже сейчас, когда, как я понимаю, он ждёт того, что я отплачу ему за всё, что пережила, и физически, и морально, я боюсь. Это уже совершенно другой уровень отношений, который, как я знаю, я не заслуживаю на этот момент. У всего есть границы, есть они и у того, что происходит во время наших с ним игр, и так грубо нарушить их я не готова. Однако наложить запрет на мои чувства не сможет никто и никогда, а потому я отчасти сейчас упиваюсь этой жалостью. Даю ей, а не страху, стать ей со мной единым целым. Необычное, но кажущееся мне таким приятным и тёплым чувство.
Только сейчас я задумываюсь о том, что на самом деле я, порой думая о том, что выступаю не там и не за того, фатально ошибаюсь. Приковать кого-то к системе жизнеобеспечения на всю жизнь - крайне подлая и немилосердная кара, которую не заслужил никто. Даже Лирик. Он может быть жестоким, но теперь я понимаю, что его жестокость оправдана. Как понимаю и то, почему именно он не умеет и не хочет учиться любить. Трудно сохранить доброту в сердце, когда твои же соплеменники, которых все считали мудрыми и справедливыми, не милосердно добили, пусть и заслуженно, а обрекли на вечную и очень сильно влияющую на жизнь память о том, что ты сотворил, чем бы оно ни было. Я никогда не была жестокой, выступая если и за казнь, то быструю, но теперь я готова лично, забыв про свою свиту, отправиться в любую резервацию органических существ - и просто рвать их в клочья голыми руками. У органики нет будущего. Эти существа подписали себе смертный приговор более тысячи лет назад, сотворив с Лириком такое. В самом деле, милосердие, доброта и понимание - не про них. Им важно не физическое отсутствие, в отличие от меня, а втаптывание неугодных в грязь - при всех, с насмешками и злыми ухмылками, такое, чтобы неугодный долго жалел, что вообще родился на свет. Как же низко и подло...
- Ненавижу твой народ... - невольно шиплю я, снимая старую кожу Лирика ещё осторожнее. - И желаю им вечно жариться в адском пламени. Теперь я знаю, почему именно ты никому не доверяешь, но просто хочу сказать, что теперь ты можешь не сомневаться во мне. Я люблю тебя - и как создателя, и просто за то, что ты есть. А теперь, когда я представляю весь масштаб того, что они с тобой сделали, я просто не смогу предать тебя.
- Тебе меня настолько жаль?
Голос Лирика звучит не без доли насмешки, но я отчётливо могу разобрать в нём искренний интерес. Мои руки продолжают сдвигать его кожу к хвосту, но теперь эта кожа не такая податливая, как прежде. И куда более хрупкая. Я понимаю, что именно сейчас все механизмы и зонды в его теле начинают её разрывать, как понимаю, что настолько тонкая она только потому, что эта её часть уже давно скрыта скафандром, и ощутить воздух и солнечный свет не сможет уже никогда. Это очень странное чувство, смесь тепла, жалости и бессильной злобы, а потому поначалу я не знаю, как ответить Лирику. Но и заставлять его ждать я тоже не хочу.
- Да. Ты можешь отрицать мою жалость, как отрицаешь любые чувства, кроме негативных, но я теперь понимаю, почему. Я просто хочу, чтобы ты знал, что несмотря на всё, что ты пережил, что сделал и кого убил, я считаю, что ты заслужил передышку от мрачного как никто другой. И сейчас я даже рада, что веду я. Просто позволь мне хоть немного, но сделать твоей душе легче.
Несмотря на оковы, хвост Лирика под моими руками слегка дёргается. Его дыхание становится чуть более медленным и размеренным, и, хоть я и не могу быть уверена ни в чём, мне кажется, что это хороший знак. Знак того, что я на правильном пути.
- Не подведи меня, - с еле слышимым, но прекрасно ощущаемым под моими руками выдохом, отвечает мне Лирик.
- Не подведу, - как можно увереннее отвечаю я. Я стараюсь действовать максимально осторожно, видя, какой хрупкой становится стягиваемая мной с Лирика кожа. Руки действуют словно бы отдельно от меня, а в моём подобии души клокочет гнев, застилающий мой взор, толкающий меня на то, чтобы я скорее заканчивала с кожей, снимала с Лирика оковы - и просто летела со всей скоростью моего двигателя прочь отсюда. Назад, к моей свите, зная, что от этого будет лучше и Лирику, и мне. В первый раз за всё своё существование я жалею о том, что у меня нет оружия, и что даже если оно у меня будет, то я, как та, кто не умеет с ним обращаться, просто не смогу ничего с ним сделать. Пусть я слаба физически и морально, но сейчас я очень жажду крови. Мы, роботы, будем, есть и были всегда с Лириком заодно, в отличие от органических существ, которые, как я понимаю теперь, не заслуживают жизни.
Перед глазами пробегает всё то, что я успела увидеть за своё столь короткое существование. Все эти бунтовщики, которые верили в то, что, пока Лирик только начал править этим миром, свергнуть его возможно, но надо действовать быстро. Эти восстания, жалкое зрелище, когда против моей свиты, вооружённой до зубов, вышли какие-то полуголодные, слабые существа, всё оружие которых составляли разве что не топоры с вилами. Эти полные ненависти и страха взгляды в мою сторону, поначалу пугавшие меня настолько, что я сразу отдавала своим роботам немой приказ открыть огонь. Тот самый диверсант-подросток, взломавший нашу систему связи и в итоге отправивший Лирику на обед не только себя, но и всю свою семью - можно сказать, единственное полезное, что он сделал в этом мире. Эти образы скользят в моей памяти, и только теперь я понимаю, что все эти создания не смирятся с тем, что они проиграли, никогда. Будут бунты. Будут восстания. Будет ненависть в их мыслях. Они настолько безнадёжны, что не понимают, зачем именно их оставили в живых, видя в этом только возможность ненавидеть и лицемерить перед подобными мне и моей свите из страха. Если бы я была одна, меня бы уже давно не стало. Им плевать на то, что я не смогу причинить им вреда, и что я никого не убила лично. Они ненавидят и боятся меня только за то, что я - робот.
- Осторожнее! - выдёргивает голос Лирика меня из воспоминаний. - Не тяни так резко, иначе часть шкуры останется под моим механическим телом, и ты не вытащишь её никогда.
- Прости, - как можно спокойнее отвечаю я, пытаясь совладать со своим гневом и звучать как можно более нейтрально. Однако мне не удаётся даже этого. Лирик явно знает, что я сейчас стараюсь сдержать некие чувства, а потому и спрашивает меня:
- О чём ты думаешь?
Я прикрываю глаза, вытаскивая, наконец, верхний край шкуры Лирика из-под его скафандра. Тонкая, изорванная кожа выглядит такой уязвимой, что теперь я точно знаю, что даже в таком виде сохранить её целиком невозможно. Омертвевшие чешуйки просто рвутся от моих прикосновений, но я всё равно стараюсь быть очень аккуратной. Я становлюсь на одно колено, чтобы, сложив шкуру в складки, передвинуть её к кончику хвоста. Мне очень нужна эта шкура, но сейчас, когда Лирик приковал даже свой хвост, снять её полностью невозможно. Но я сделаю это. Обязательно. Когда уговорю Лирика сделать то, о чём я мечтаю теперь.
- Мне нужно оружие, - как можно холоднее заявляю я. - Органические существа не заслуживают жизни, и я хочу уничтожить их на корню. Выжечь, как сорную траву, сделав их нелепым воспоминанием. Я знаю, что я не умею стрелять, но я готова научиться. Они никогда не покорятся нам, потому что они другие. Они хотят быть героями и подыхать за свои подобия идеалов. А я не хочу, чтобы они просто подыхали. Я хочу, чтобы они в принципе сдохли.
- Это тебя так вдохновил мой рассказ о моём народе? - как-то по-странному усмехается Лирик.
Я делаю шаг назад, скрипя своими зубами. Я не понимаю, откуда такая насмешка, но я очень надеюсь на то, что сейчас Лирик разрешит мне отключить оковы и переделает мне любую из моих рук хотя бы в пулемёт. А ещё мне снова страшно. Я боюсь не только самой себя за столь яркие и зловещие эмоции, но и того, что сейчас я снова хожу по очень тонкой грани. Неслыханная наглость с моей стороны - просить Лирика вооружить меня. Однако я знаю, что слухи о его жестокости - вовсе не слухи. Быть может, эта жестокость сейчас сыграет мне во благо?
- Да. Так ты дашь мне оружие?
- Нет, - неожиданно весьма жёстко бросает Лирик, но, явно поняв, моё резонное недоумение, начинает объяснять: - Нет смысла сражаться с побеждёнными. С того момента, как мой народ предал меня, я не могу желать для всех органических существ более изощрённой кары, чем бессильная злоба. Они могут сколько угодно ненавидеть меня, топать ногами и проклинать своих богов за то, что свершилось, но мне эта ненависть совершенно никак. Как я прикован к механическому телу, так и они скованы, пусть их цепи и не видны. Смерть - слишком простое наказание. А мне всегда хотелось, чтобы они не просто умерли, а мучились, долго, на грани агонии, полностью осознавая свой новый статус. И если ты сейчас слышишь меня, то ты должна понять, что своим желанием убивать всех без разбору, ты просто лишишь меня одного из немногих моих развлечений, и я знаю, что ты вряд ли захочешь претворить это в жизнь.
Сказав это, Лирик выдерживает эффектную паузу. А я, не осознавая до конца его слова, могу лишь слушать каждое его слово. Простая, но крайне фатальная для меня речь.
- К тому же, - продолжает Лирик свои объяснения, - они - не те, кто виновен в моих злоключениях. Виноват мой народ, но они давно покойники. Если бы они были здесь и по сей день, то ты была бы другим роботом с другими целями. Но они мертвы. От них остались только кости, бороться с которыми нельзя и просто глупо. Оставь в покое моих рабов, верни им назад их же страхи и ненависть к подобным нам и просто не пускай их чувства в свои мысли. Они этого и хотят - сломить, разрушить, заставить сомневаться и плясать под их дудку. Ты придумала, что будешь делать со мной дальше? - резко меняет тему Лирик, делая шумный и глубокий вдох.
Я снова подхожу к Лирику вплотную, пытаясь прийти в чувство. И в самом деле, я не понимаю, почему то, что должно приносить больше боли Лирику, чем мне, нашло в моём подобии души такой негатив, зато теперь я прекрасно осознаю кое-что другое. То, за что я так ненавижу саму себя и люблю Лирика - понимание, что мне никогда и на шаг не стать ему ровней. Он абсолютно прав, говоря, что вечное унижение намного страшнее, чем любая, даже самая жуткая или нелепейшая смерть, но мне это стало ясно только после его разъяснений. Говоря эти простые факты спокойно, пусть и холодно, он заставил меня почувствовать себя маленькой и наивной девочкой, которой требуется объяснить не раз и не два, почему не стоит прыгать со шкафа или класть руку на подошву раскалённого утюга. Такие же очевидные всем разумным созданиям факты, но ему пришлось донести их до меня как до какого-то несмышлёныша.
Я обхватываю руками его бока и пытаюсь сосредоточиться на его дыхании. Своего рода медитация, странная на вид для многих, но мне сейчас только это и не даёт пойти ко дну. Мы с Лириком оба понимаем, что даже сейчас полный контроль над ситуацией не в моих руках, но теперь я знаю, насколько именно я опять, как и всегда, в ведомой позиции. Лирик мог и не планировать этой беседы, однако я загнала саму себя в ловушку, пытаясь защитить его в меру своих сил. И в который раз он оказался сильнее и выше меня, моих мыслей и всего, что только составляет мою жизнь. Думая о том, как расквитаться с органическими существами за то, что он пережил, я забыла о том, почему именно Лирик - высшее создание, что в моём понимании, что по тому, что он уже сделал. И... ещё одна вещь сейчас терзает мой разум. Только в этот момент я понимаю, что я хочу быть не только полезной Лирику, но и заботиться о нём. Постоянно, каждый раз, когда я его вижу, я жду, что он покажет какую-то слабость, станет чуть более живым, позволит себе принять мою неуместную жалость по любому поводу. Вот только тем немногим, что я могу считать таковым, и по сей день остаются его простые слова о том, что наши игры продолжаются только потому, что ему "не всё равно". Мелочь, но так многое это значит для меня.
От этой мысли мои изящные пальцы еле заметно дёргаются, но странным образом им двигаться легче, чем обычно. Медленно моргнув, пусть мне это лишь помогает быстрее позабыть про свои мысли и вернуться в реальный мир, я смотрю вперёд - и снова та же самая жалость шевелится в моей душе. То ли я, думая о том, что мне не положено, пока снимала с Лирика старую кожу, немного перестаралась, то ли это в принципе изъян его скафандра, - не столь важно, да и не нужно мне это знать, когда я вижу результат. Там, где металл скафандра соприкасается с кожей Лирика, и где навеки остался шрам, я снова вижу струйку ярко-алой крови. Столько раз я это наблюдала, столько раз хотела, чтобы эта кровь хоть ненадолго, но осталась на мне, и сейчас мне выдался прекрасный шанс насладиться и самим фактом её наличия на моём теле, и вызванной происходящим жалостью к Лирику сполна. Такой шанс упустить будет просто ошибкой.
- Да, придумала, - наконец, отвечаю я Лирику, слегка приподнимая свою окровавленную ладонь. - Тебя опять скафандр расцарапал. Можно... можно я слижу твою кровь?
- Конечно, - слышу я простой ответ.
Так многое и так малое отделяло меня прежде от ещё одной моей связанной с Лириком грёзы. Такое простое и отчасти наивное желание ощутить на себе его кровь не отпускает мой разум уже очень давно, с тех пор, как я впервые её увидела. Пусть мне понадобилось пересилить себя тогда, когда я открылась ему в своих чувствах и месяцы встреч с ним, в которые я не понимала, чувствую я любовь, страх, а то и всё сразу, - сейчас я понимаю, что я в прямом смысле выстрадала этот шанс. Теперь я смогу стать с Лириком так близко, как никогда раньше. Думая только об этом, я прижимаюсь к его животу - и осторожно касаюсь языком струйки крови.
Необычное, но крайне странное ощущение. Еда для меня всегда была просто ещё одним источником энергии, одним из многих и порой не самых доступных. Я могу есть всё, что едят органические существа, но я не ощущаю вкуса. Будь на моём столе что угодно, сладкое или солёное, холодное или горячее, жареное или варёное, - вкус даже самого искусного блюда просто будет мне никак. Я перепробовала множество разных блюд, но ни одно из них не казалось мне отличающимся каким-то вкусом. Или... почти не одно. Однажды мне попался странный десерт - мороженое, но как будто в весьма плотной, цветной и не тающей глазури. Необычно, но в тот момент, когда я его съела, я почувствовала смутную тень орехового вкуса. Я не знаю, что это за орех, да и орех ли, как не знаю и названия десерта, но что-то схожее я хочу попробовать ещё раз. Просто ради любопытства.
И сейчас я снова оказываюсь в схожей ситуации. У крови Лирика отчётливый привкус ржавчины - пусть я чувствую его слабо, но его я не смогу перепутать ни с чем. Помня о том, что у меня немного шершавый язык и острые зубы, я стараюсь действовать максимально осторожно, замедляясь всякий раз, как понимаю, что могу причинить Лирику боль. Его новая кожа и без того хрупка, а на стыке плоти и скафандра у Лирика ещё и старый шрам. Я порой касаюсь языком и шрама, и всё отчётливее осознаю, что мне очень хочется в который раз за сегодня позволить себе наглость. Но наглость такую, которую Лирик мне вряд ли не припомнит или вообще не простит. Я хочу укусить этот старый, огрубевший след, ощутить своими зубами эту одновременно плотную и свежую кожу, а то и, позволь мне Лирик такую дерзость, даже ненадолго оставить на нём след от зубов.
И именно в этот момент я понимаю, что теперь я имею на это полное право. Лирик как только ни ставил на моём теле знаки принадлежности, и тот самый расширитель был песчинкой среди огромного пляжа. А теперь контроль целиком и полностью у меня, пусть он по большей части и иллюзия. Однако это та иллюзия, в правдивость которой хочется верить всей душой. Обездвижив себя, Лирик решил поменять нас ролями, пусть и против моей воли. А это значит только то, что сейчас я имею право на то, чтобы оставить на нём свой маленький, не самый болезненный, но так много значащий для меня след. Думая только об этом, я снова слизываю кровь, приподнимаюсь на носочки - и осторожно, стараясь не навредить, прикусываю выступающий и грубый шрам.
Мне нравится одно ощущение этой кожи Лирика под моими зубами. Шрам явно старый, зарубцевавшийся и огрубевший, но это, как мне кажется, лишь даёт мне больше свободы. Я, как робот, способный чувствовать подавляющим большинством своего тела очень смутно, могу прекрасно представить, что чувствует Лирик сейчас, когда я осторожно прикусываю этот след зубами, осторожно вылизывая каждый свой укус. Невольно я задумываюсь о том, сколько именно схожих по своей долговечности следов оставил на мне Лирик, - и понимаю в который раз подряд, какой же невероятный шанс выпал на мою долю. За всё, что он уже со мной сделал, как и за всё, что только собирается причинить мне, я просто обязана отплатить ему хотя бы так. Пусть это и капля в море.
В какой-то момент мысли уносят меня слишком далеко. Я представляю себе то, что я набираюсь достаточно наглости, чтобы попросить Лирика о том, чтобы хотя бы по одной половине наших встреч схожим образом вела я, - и в тот же миг немного теряю контроль над тем, что я делаю. Это происходит лишь на мгновение, но даже этого оказалось достаточно, чтобы я, замечтавшись, вонзила зубы в шрам слишком глубоко.
Кровь Лирика тут же брызгает мне на язык. Я чувствую, как всё его тело напряглось, слышу его недовольное и сдавленное шипение - и тут же замираю в ужасе. В этот раз я действительно перешла все грани, пусть и не желая причинять Лирику никакого вреда. В самом деле, здесь, в этот день, не так пошло для меня всё с самого начала. Я позволила себе слишком многое, позволила то, чего не имела права делать никогда. Сначала я не стала переубеждать Лирика в том, что я - не самый лучший вариант ведущего партнёра, затем - попыталась уговорить его поддержать так желаемую мной борьбу с ветряными мельницами, давними покойниками, коих никакая, даже самая высшая сила не поднимет из могил, и теми, кого наказала сама жизнь, и моё желание истребить их на корню было бы им же во благо. И теперь я причинила боль тому, кого люблю больше жизни. Кто рассчитывал, что я окажусь куда более разумной, чем я сейчас доказала всеми своими действиями. Если бы только...
- Иди сюда и дай мне посмотреть на тебя, - цедит сквозь зубы Лирик, и этот голос уже несёт мне неотвратимую кару. Пусть в нём, как я понимаю, нет ни капли злобы, я боюсь всё равно. Как я понимаю, выбора у меня нет и не было никогда, а мой нынешний контроль над ситуацией - просто иллюзия. И, прекрасно осознавая это, я отпускаю Лирика и медленно, очень боясь упасть, делаю робкие шаги назад, покоряясь его приказу.
Я не могу знать, что задумал Лирик, но что-то словно бы немо подсказывает мне, что мои страхи верны, и сейчас он попросит меня освободить его. И мне... ничего не останется, как покориться его приказу и ощутить всю мощь его гнева. Что именно он припас для меня? Что он хочет сказать мне в глаза, зная, как я боюсь и жду тех моментов, когда мы смотрим друг на друга? Тем не менее, я понимаю, что я заслуживаю всё это, как заслуживаю и опутывающий меня ужас. Сейчас я ошиблась везде, где только могла ошибиться. Я - ошибка сама по себе, и я должна понести за это наказание.
Очень странное чувство. Я понимаю, что я должна испытывать неприятные чувства, но отчего-то мой же страх перед Лириком и ненависть к самой себе кажутся мне правильными и отчасти светлыми. Такими, словно всё так и должно быть, всё стоит на своих местах, а я... ничего не испортила. Возможно, просто перетасовала карты, но не в свою и не в чью-то пользу. Всё такое другое, но такое родное, и от этой мысли мне становится немного легче. Я очень хочу понять, почему, но знаю, что не имею права даже на такую мелочь. Да и не нужно мне оно. Я создана для того, чтобы подчиняться Лирику, а он, как я знала всегда, видит всё и всех насквозь, и ему словно бы известно, что будет дальше.
Думая только об этом, я делаю последний шаг назад и поднимаю взгляд, чтобы смотреть на своего владыку снизу вверх. Я поднимаю было руку, чтобы стереть его кровь с моих губ, но в тот же миг он, попробовав воздух на вкус языком, смотрит на меня так, что даже эта пародия на попытку взять ситуацию под контроль просто умирает в зародыше.
- Не стирай, - говорит он мне спокойно, но с нажимом. - Я никогда не думал, что моя кровь будет кому-то к лицу, но ты в очередной раз доказываешь мне невозможное.
Я прикрываю глаза, представляя, что именно он видит. Судя по тому, что ржавый привкус крови Лирика я ощущаю почти как живая, укусила я его сильнее, чем ожидала. Мой внешний вид никогда не был грозным, - скорее, у многих я вызывала жалость, симпатию и желание переманить к себе, - но теперь я понимаю, что, увидь кто угодно из них меня сейчас, они могли бы испугаться. Мои острые пальцы подрагивают от напряжения, мне очень трудно стоять на каблуках, мои маленькие уши, явно наследие прошлого воплощения, сейчас прижаты к голове от страха. А весь мой рот покрывает алая кровь Лирика, стекающая тонкой струйкой из-под верхней губы. Кровь, которая раньше шла только из его нанесённых врагами ран, теперь на мне, но мне, в отличие от этих врагов, сейчас ничего не грозит. Я хочу распробовать этот момент, пока он не стал очередным моим тяжёлым и тёплым воспоминанием, заставить его стать со мной единым целым. А потому я продолжаю смотреть Лирику в глаза, теперь не затуманенные ничем. Меня интересует только одно - что именно мне придётся делать теперь? Как мне кажется, я и без того сделала всё, что он только мог от меня ожидать. Пусть это и первый раз, когда я уверена, что выложилась на полную.
Я отчётливо вижу, как глаза Лирика фактически сияют изнутри, но о чём он думает, я даже боюсь предположить. Он слишком непредсказуем, и эта его черта всегда будет меня пугать. Одно я знаю наверняка - он опять затеял нечто не очень для меня хорошее. Хоть сейчас контроль над Лириком и в моих руках, но больше всего я хочу, чтобы Лирик позволил мне его отпустить. Но я не решусь просить его об этом, поскольку он не дал мне такого приказа. Странная всё-таки ситуация - веду я, но направляет он. Я не уйду отсюда, пока не сделаю то, что должна сейчас, и я осознаю это. Но что он ещё хочет от меня?
В этот день я получила большее, чем даже могла мечтать. Теперь у меня есть его шкура, а его кровь окропила моё лицо. Так мало и так много. Этот странный день мог бы завершится для меня на этой, вне сомнений, чудесной ноте, вот только тут есть явно что-то ещё, что я ещё не сделала. Я не смею даже моргнуть, смотря Лирику в глаза - и тут же понимаю, какой именно мой шаг он ждёт. Пусть я и далеко от его тела, я слышу, как его дыхание становится всё тяжелее и тяжелее, а раздвоенный язык начинает появляться всё чаще. Я ведь уже не в первый раз вижу такое изменение в его поведении, и это означает только то, что сексу между нами быть. Как бы я ни надеялась, что хоть теперь такая участь меня минует.
Мои половые губы крепко соединены между собой сенсорными плагами, разъединить которые может только Лирик, а тот самый расширитель был убран. Значит ли это, что, по его мнению, я смогу теперь вместить в своё влагалище не только его хвост, но и хотя бы один из его членов? Я понимаю, что я сама чудовищно хочу и боюсь его, поскольку у всего есть последствия. А ещё меня ввергает в ужас одна мысль о том, что теперь я сполна узнаю, насколько именно растянуто моё влагалище. Постоянно, при каждом шаге, я ощущаю все эти плаги, проколы и обрезание крайней плоти клитора, и этого мне достаточно, чтобы ощутить себя слишком грязной и падшей. Чувство, будто бы у меня нет ничего своего, и даже моё тело мне не принадлежит. А, впрочем, так оно и есть. Вся я - собственность Лирика, и это мне не удастся опровергнуть никогда.
Отчасти я наслаждаюсь этим чувством принадлежности, но сейчас я кажусь себе чересчур отвратительной. Все эти грязные слова рвутся наружу, не хотят оставаться в одном только моём искусственном мозге. Вот только то, что плохо для меня, может оказаться хорошим для Лирика. Может, он ждёт и не этого, но он сам себе вынес приговор на такую участь. Пусть он сейчас услышит ещё одну откровенность.
- Я хочу тебя, - как можно тише, но отчётливо говорю я. Вот только... Можно у тебя кое-что уточнить?
Страх сковывает меня по рукам и ногам не хуже моих не активных сейчас энергетических оков. Всё то время, что я провела здесь сегодня, кажется мне нескончаемым кошмаром, от которого я никак не могу проснуться. Мне кажется, что я перешла грань не раз и не два, и, помня слова Лирика о том, что за всё сегодняшнее мне придётся заплатить некую цену, я боюсь только ещё сильнее. Что это будет за плата - я одновременно хочу и не хочу знать. Мне хватает одного осознания того, что мне воздастся за сегодняшнее сполна. Хотя бы потому, что Лирик не из тех, кто любит сотрясать воздух пустыми угрозами.
- Что именно? - интересуется у меня Лирик, слегка прикрывая глаза третьим веком.
Я прекрасно знаю, что именно сулит для меня этот его вид, вот только от этого мне ни капли не легче. Так Лирик прикрывает глаза только когда он хочет закономерного апофеоза нашей встречи. Так происходит с ним всегда, вот только сейчас для меня возник очередной парадокс. Как бы Лирик ни издевался надо мной, что бы ни заставлял пережить и испытать, - если я и боюсь этого, то мысль о том, что всё это искупит одна возможность доказать ему свою любовь, прекрасно не даёт моему подобию рассудка сломаться. Теперь же всё иначе. Я не смогу отпустить Лирика, пока он не получит от меня то, чего он только пожелает, но я боюсь его ещё сильнее. Однако...
Сейчас я, пожалуй, осознаю себя гораздо более живой, чем когда-либо. Когда я выполняю свои задания, я почти не чувствую свои подобия половых органов, пусть на них почти не осталось живого места. Клитор проколот, половые губы соединены вместе, а во влагалище до недавних пор был тот самый расширитель, своего рода намёк мне на то, что рано или поздно я смогу уместить хотя бы один из членов Лирика внутри своего влагалища. Если я и чувствовала это, то очень недолго. Но теперь всё иначе. Я боюсь даже думать о том, какого именно размера у меня дыра между ног, но отчего-то одна лишь мысль о том, какой грязной и развратной я могу видеться сейчас, кажется мне очень приятной. И более того - я сама хочу узнать, смогу ли я вместить хоть один его член.
- Вопросов... два, - сгребая в кулак остатки решимости, выдавливаю я. - Первый такой, что... Ты уверен, что в меня влезет даже один твой член? А второй - я не дотянусь до твоих членов - они же примерно рядом с моей головой сейчас. Придётся либо держаться за скафандр, либо немного тебя поцарапать...
Лирик молча смотрит на меня, явно выжидая. Я вижу в его глазах лишь абсолютную похоть, но отчего-то я не хочу смотреть на его члены. Мне страшна одна мысль о том, что я увижу хоть один из них, пусть я и увижу их не в первый раз, но отступать уже поздно. Ровно секунду я жду ответа Лирика, вот только удостаивать меня его он явно не хочет. А потому я решаю закончить свою речь.
- И тут ещё то, что я не смогу сдвинуть боди и расцепить плаги сама. Нужна твоя команда. Можно... можно мне нажать на кнопку?
Лирик, по-прежнему прикрывая глаза, качает головой так, будто бы я разочаровала его всецело и абсолютно. И в этот раз я не могу с ним не согласиться - я и без того знаю, что всё сделала не так. Я - ошибка по своей природе, но отчего-то теперь я чувствую странное ощущение несправедливости. Такое, будто бы не я виновата во всём, а это он не в силах увидеть того, что я выложилась на максимум в этот день и в этом месте. Как будто я сейчас должна ему сказать, что он недооценивает меня и занижает мои достижения. В корне неправильное и не дозволенное мне чувство, за которое я очень хочу ударить себя. Лирик выше и мудрее любого из тех, кого я знаю, и кого мне только предстоит узнать, и я не должна сомневаться в этом. Но усомнилась сейчас.
- Мы зашли так далеко, Мета, - наконец, удостаивает мой владыка меня ответа, - но ты до сих пор не понимаешь всей сути нашей игры в этот день. Ты слишком долго терпела всё, что бы я с тобой ни делал. Терпела безропотно, так, что я порой задумывался о том, что ты в самом деле не променяешь меня ни на кого и ни на что, какие бы блага тебе ни были обещаны. Скажу прямо - даже если бы ты кричала, вырывалась и молила меня прекратить, я бы не остановился.
Я замираю на месте как громом поражённая, тщетно пытаясь понять и принять сказанное мне Лириком. Мы с ним прошли так многое и так малое, и эта странная связь оказалась слишком прочной, чтобы разорваться просто так. Не имеет значения, кто из нас мог бы попытаться прекратить эти отношения - мы, как я понимаю, просто так это сделать не смогли бы и не сможем. С обеих сторон эта связь в какой-то мере односторонняя - я приковала себя к Лирику своей любовью, он же, скорее всего, давно искал кого-то, кто сможет перенести на себе всю мощь его тёмной души, не сломавшись, и, желательно, не будучи из плоти и крови. Я не знаю, это ли мешает ему отпустить меня, но даже если дело в другом, то я всё равно очень боюсь потерять Лирика. И хотя бы во имя этого, пусть пока что я и не знаю, как именно, я постараюсь всё исправить. Я не имею никакого права подвести его. А потому - я продолжаю слушать каждое его слово, внимая, пытаясь понять и пропустить через всю себя.
- Как мне было всё равно, насколько тебе больно, и как ты хочешь чего-то, что не будет таким жестоким по отношению к тебе, так схожее сейчас должна испытывать и ты, - продолжает Лирик. - Я хочу, чтобы в этот раз ты была на моём месте. Тебе должно быть всё равно, больно ли мне, неудобно, и если да, то насколько. Я просто не верю, что за всё то, что я с тобой сделал, ты не хочешь сделать со мной хоть что-то схожее. Если ты хочешь, - царапай меня, бей, кусайся или просто оскорбляй. А если считаешь должным подвести нашу игру к её кульминации, то просто скажи мне, желательно жёстко и без лишних сентиментов, что ты хочешь получить, нажав на кнопку. Сейчас ты можешь всё, кроме того, чтобы отпустить меня раньше, чем покажешь мне всё, на что способна. Ты понимаешь меня?
Мои глаза совершенно инстинктивно, насколько это применимо к подобным мне существам, прикрываются от неприятия ситуации и моего ощущения себя заложницей ситуации. Я не знаю, за что я заслужила такую кару, но одно ведомо мне точно: простая истина о том, что я не справлюсь с таким бременем никогда. Слишком сложно, слишком по-тёмному, слишком неправильно всё происходящее. Однако я понимаю, что если сейчас я не дам Лирику свой ответ, то мне будет лишь хуже. И в этот раз это "хуже" будет сделано не им, а мной же самой. Молчание, когда есть, что сказать, - ужасный вариант. И всё равно где-то там, внутри, я верю, что Лирик хоть немного, но смилостивится надо мной.
- Я понимаю, - тихо выдавливаю я из себя, всё так же не в силах перестать смотреть ему в глаза. - Но... То, что ты делаешь со мной, я не нахожу несправедливостью. Я знаю, что заслужила только такое отношение, и если бы нас ничего не сблизило, я бы всё равно нашла способ наказать себя за свою неправильность. Пусть я - один из самых развитых твоих роботов, я ошибаюсь постоянно, и за это и ненавижу себя. Каждый след от твоих действий на мне для меня в самом деле бесценный дар. А сейчас...
Я на мгновение замолкаю, желая собраться с мыслями. В моём искусственном сознании впервые появляется надежда на то, что я опять увижу в глазах Лирика хоть что-то доброе, хоть подобие тени снисхождения, симпатии или даже просто понимания. Не свойственные ему эмоции, но в этот момент я искренне надеюсь увидеть хотя бы их, чтобы знать, что мои слова не напрасны. Его глаза по-прежнему прикрыты третьим веком, так что мне сложно сказать, что он чувствует или о чём он думает сейчас. Зато я вижу, что его раздвоенный язык начинает пробовать воздух чаще. Значит ли это, что я на верном пути?
- То, что происходит сейчас, - решаю завершить свою мольбу я, - кажется мне неправильным изначально. Я никогда не мечтала отыграться на тебе. Я не хочу причинять тебе боль. И не хочу, и не смогу. Хотя бы потому, что я люблю тебя, и...
- Забавно, - перебивает меня Лирик. - Тогда скажи мне, чего ты хочешь сейчас?
Я делаю маленький шаг вперёд. Лёд тронулся, а, значит, у меня ещё есть надежда завершить этот абсурд. Пусть всё уже зашло слишком далеко, - терять надежду не стоит. Именно эта мысль придаёт мне силы. Пожимая плечами, я решаюсь быть честной, и, как мне кажется, сейчас мой голос звучит более уверенно.
- Просто обнять тебя. И отпустить. Это всё, что я хочу с тобой сделать.
Зрачки Лирика, расширенные от полумрака этого места, чуть сужаются. На мгновение он смотрит вниз - но его взгляд в тот же миг снова впивается в меня:
- А теперь слушай, чего хочу я, и как ты сможешь на деле в очередной раз доказать мне свою любовь. Я вынул из тебя расширитель не по своей прихоти - теперь я знаю, что ты сможешь вместить хотя бы один из моих членов. Два - уже утопия, и именно поэтому я долго думал о том, что будет лучше сделать сегодня со вторым. Видишь этот браслет? - неожиданно кивает Лирик куда-то в сторону.
Я внимательно слежу за его взглядом, понимая, на что именно он пытается сейчас мне указать. Та самая стена позади него с не известными мне деталями, о назначении которых я уже давно хочу спросить Лирика, пусть и не решаюсь. Взгляд ловит деталь за деталью, но в этот раз, когда стена не прячется во тьме, я вижу небольшое светлое пятно. Очередной браслет-оковы, роковой и пугающий, но сейчас сжатый, имеющий форму маленького шарика, и тускло светящийся изнутри. Я только смотрю на него, но мне уже страшно.
- Ты, конечно, сможешь захотеть поочерёдно скакать на моих членах или ласкать один из них рукой, но мне не хочется такого исхода. Это было бы слишком просто и слишком не в духе наших игр. Я привык достигать оргазма обоими членами одновременно, но сейчас я хочу попробовать кончить ими поочерёдно. К тому же, мне известно то, что чем дольше ты оттягиваешь момент оргазма, тем ярче он будет ощущаться.
- Чего ты хочешь? - неожиданно для себя и весьма резко роняю я - и тут же замолкаю. Очередная наглость с моей стороны, и сейчас я готова к чему угодно. Но дальнейшие слова Лирика лишь разбивают мои надежды, что всё будет так, как оно было между нами всегда.
- Наконец-то ты начинаешь выпускать когти, - хвалит меня Лирик не без доли напускного благодушия. - Так ты и должна была вести себя весь этот день. Так уж и быть, я скажу, что мне надо в этот раз. Просто надень этот браслет на любой из моих членов как кольцо, а со вторым делай что угодно.
Сказав это, Лирик выдерживает эффектную паузу - и тут же вкрадчиво заканчивает свою речь:
- Если в самом деле захочешь расквитаться, то можешь его не снимать до самого конца. Мне так будет гораздо веселее. А теперь бери браслет и жми на кнопку. Тебе давно пора вмещать хотя бы один мой член. Уверен, мы в этот раз сошлись желаниями.
Я медленно моргаю, понимая, что особого выбора у меня нет и не было никогда. Никогда до этого момента я не думала, что мне придётся причинить Лирику боль, но в этот раз я ничего не смогу сделать. С трудом прерывая глазной контакт с Лириком, я обхожу его, приближаясь к той самой стене с деталями - медленно, совершенно не желая, чтобы этот день закончился болью не для меня. Лирик не заслуживает того, чтобы я делала с ним такое. А я должна существовать только для того, чтобы было проще ему, а не мне. Никогда за всё своё существование я не думала, что всё в какой-то момент станет именно так, когда буду вести я, а не меня, как я привыкла. Пожалуй, это и есть самое страшное для меня наказание.
Моя рука осторожно сжимает сковывающий светящийся шарик. Больше всего сейчас я надеюсь на то, что он окажется западнёй. Что Лирик приковал себя не всерьёз, и что он просто притворяется обездвиженным и покорным мне, а на деле он просто замер, желая подарить мне иллюзию власти. А этот спящий пока что браслет сейчас скуёт меня, и всё станет как и должно быть. Я буду терпеть всё, что бы ни сделал со мной Лирик, зная, что я заслуживаю это и иду на то, что многим не приснится и в кошмарах, во имя своей любви. Но нет. В который раз я ошибаюсь. Маленький металлический шар спокойно лежит в моей руке, не подавая никаких признаков опасности. По крайней мере, для меня, и в этот конкретный момент.
Машинально облизываясь и снова ощущая привкус крови Лирика, я сжимаю шарик покрепче и снова обхожу Лирика, оказываясь перед ним. Он выглядит как статуя, посвящённая какой-то немой, но крайне зловещей угрозе - столь же величественной, сколь внушающей ужас на грани с трепетом. И только его бока, вздымающиеся и опускающиеся в такт его дыханию, показывают, что он не монумент. Странное, но очень жуткое ощущение, понять которое я не могу, как ни пытаюсь. Тем не менее, я решаюсь снова заговорить со своим владыкой.
- Я знаю, что не должна спрашивать тебя. Но я точно не причиню тебе вред? Я... я же просто не умею, и...
- Не спрашивай, - явно желая надавить, перебивает мою сбивчивую речь Лирик. - Делай. Ты же, вроде, хотела нажать на кнопку?
От моих ушей не скрывается то, с каким нажимом он произносит слово "хотела". Мы оба знаем, что это не моё желание, но теперь я понимаю, что у меня в самом деле здесь нет ничего своего. Есть только воля Лирика - вне зависимости от того, прикован он или нет, направляет ситуацию он. И сейчас, по правде говоря, я очень хочу, чтобы время его расплаты за то, что я делаю с ним сейчас, настало как можно скорее. Тогда всё будет так, как должно быть, и мне не придётся больше мучиться, изобретая для Лирика наказания за то, что он не заслужил ничем и никак. Возможно, многие существа из плоти и крови сочли бы меня глупой, но моя ненависть к себе же самой настолько велика, что я не таю на Лирика ни капли злобы, и уж тем более не хочу с ним квитаться. Я просто знаю и свою цену, и своё место в этом мире.
Однако выбора у меня нет. Я с трудом отвожу взгляд от морды Лирика, всё выражение которой - сплошное и весьма недоброе выжидание, и смотрю прямо на его раздвоенный член, чуть ниже уровня моей головы. Кожа у их корней всегда выглядит невероятно хрупкой, и я могу предположить, что Лирик хотел бы, чтобы я её так или иначе повредила в этот раз. Однажды я позволила себе храбрость спросить его о том, не больно ли ему при возбуждении, ожидая, что он сочтёт мой вопрос в лучшем случае просто нелепым и не достойным ответа. Однако я ошиблась, и ответ на моё неуместное любопытство был простым и понятным - нет. Вот только для меня это не стало успокоением. Даже сейчас я вижу, как натянута кожа вокруг его членов, вижу все сосуды, пронизывающие тускло-жёлтую, местами ставшую белёсой от натяжения кожу живота, - и тут же в моём подобии души снова шевелится жалость. Так же, как оно было и, видимо, будет всегда.
Вот только сейчас Лирик явно меньше всего нуждается в моей жалости. Я знаю, что я должна быть жестокой сейчас, пусть это и будет нам обоим не во благо. Но в то же время я немо благодарю Лирика за то, что многие из его врагов приняли бы за его слабость - знание о том, как именно превратить металлический шарик в моей руке в оковы. Искусственная память не подводит, и сейчас я отчётливо вижу в своих воспоминаниях тот день, когда схожие браслеты оказались на моих руках и ногах. Предельно простая и очень умная технология - просто расцепить две половинки шара и поставить их напротив друг друга и вокруг того, что именно собираешься сковать. Проще и не придумать.
Мысленно попросив у Лирика прощения, я осторожно раскрываю шарик - почти что как крупный орех, но даётся это намного легче. Половинки светятся изнутри холодным белым светом, и я всеми силами стараюсь не отвлекаться на то, насколько пугающим это кажется мне. Теперь я понимаю, что к происходящему надо относиться как к любому тяжёлому, но приносящему хоть немногое труду. Да, не нравится, да, каждый раз дорога как на каторгу, но в конце обязательно будет хоть немного, но хороший исход.
Именно с этой мыслью я размещаю две половины шарика по бокам правого члена Лирика и, снова копаясь в своей памяти, понимаю, что сейчас это устройство должно всё понять само. И я не ошибаюсь - в тот же миг раздаётся лёгкий треск, и член сковывает полупрозрачная синевато-белая нить. В точности такая же, как на моих руках и ногах, только куда более тонкая. Я не знаю, что испытывает Лирик при этом, но на всякий случай отхожу чуть назад, боясь его реакции и немо умоляя невесть какие высшие силы, в существование которых я не верила никогда, о том, чтобы ему это не понравилось настолько, что он велит мне немедленно нажать на кнопку. Кнопку...
Я снова облизываюсь, пытаясь собраться с духом. Я не знаю, почему, но вкус крови Лирика на моих губах отчасти придаёт мне сил, а что-то словно бы немо говорит мне, что всё не напрасно. На кнопку на его груди я должна нажать сейчас, вот только не ради того, чтобы его отпустить. Вот только с другой стороны, у любого, даже самого мрачного события, есть как недостатки, так и достоинства. Чем быстрее я приближу этот день к его кульминации, тем скорее получу свою заслуженную кару. Думая об этом, я слегка встаю на цыпочки - и впервые за всю свою жизнь прикасаюсь к святая святых - кнопке на скафандре Лирика.
Всякий раз, когда происходит такое, я силюсь понять, в какой именно момент нижняя часть моего боди смещается чуть в сторону, обнажая мою вагину, а то, что прикрывает грудь, опускается ниже, давая вечно холодному воздуху этого места коснуться моих сосков. Я надеялась, что сейчас, когда ситуацию отчасти контролирую я, мне это удастся уловить и ощутить, но в который раз я ошибаюсь. Кнопка на скафандре Лирика от моего нажатия на мгновение вспыхивает ярким белым светом - и тут же холод лижет мои сенсорные части тела, как оно и было всегда. Я сама не могу понять, что именно мне даст это осознание, но то, что я не могу подловить этот момент, отчасти злит меня. Будто бы я упускаю нечто важное и значимое. Хотя я и знаю, что ничего ни полезного, ни вредящего это знание мне не принесёт.
Как могу, на сей раз я пытаюсь подготовить себя к тому, что мне придётся нажать на кнопку ещё раз, чтобы расцепились мои плаги. Однако в очередной раз я недооценила Лирика. Совершенно машинально моя рука тянется к моей промежности - и тут же я ощущаю тонкой искусственной плотью своего клитора холод моих железных пальцев. Такого, будь плаги соединены, не было бы никогда, но я, словно бы всё ещё не веря, провожу пальцами в направлении своего влагалища. Никакого стянутого намертво подобия кожи - растянутые плагами половые губы более ничего не соединяет вместе, однако мне даже этого мало. Я завожу свои пальцы дальше, по направлению к своему влагалищу, - и замираю в ужасе в ту же секунду.
Прав был Лирик, говоря о том, что в первозданном виде я от него не уйду никогда. Сейчас, как я могу прекрасно ощутить, между моих ног огромная, зияющая дыра, в которой поместится не только вся моя рука, но и, судя по всему, как минимум один из членов Лирика. Ничто не сможет позволить моему влагалищу стать чуть меньше, никто даже не позаботится о том, чтобы оно сузилось хоть на миллиметр. Очередной шрам, очередное молчаливое напоминание о том, где мне место. Но кто сказал, что мне это не по нраву?
Однако я понимаю, что я здесь не для того, чтобы размышлять и говорить свои пустые, как обычно, слова. Лирик ждёт от меня действий, и разочаровывать его я не собираюсь. Я отвожу руку от своей промежности, пытаясь понять, как именно мне залезть на своего владыку, чтобы не поранить его, - пусть он и ждёт от меня жёсткости или даже жестокости, я просто не смогу причинить ему вред. Но особого выбора у меня нет, поскольку летать мне не дано, а моя скорость здесь точно не будет помощником. Выход один, такой простой и очевидный - как-то взобраться на его скафандр.
Я слаба и физически, и морально, но когда я подумала о своём единственном преимуществе, мне пришла в голову очень странная, но логичная идея - дать самой себе разгон, но не вперёд, а вверх. Может сработать, а может и обернуться крахом, но сейчас я очень хочу её опробовать. Ровно мгновение я собираюсь с мыслями, а затем отхожу чуть назад, на случай того, что что-то опять пойдёт не так по моей вине. Удача или нет - покажут только следующие даже не секунды. Мгновения.
Как оно происходит со мной всегда, я запускаю свой двигатель в середине груди на разгон, вот только не на полную силу, а на шестую её часть, и не вперёд, а вверх. Снова знакомый шелест воздуха позади меня, и этот звук придаёт мне уверенности. Подобно маленькому ребёнку, я протягиваю руки вперёд, подпрыгиваю - и тут же с рёвом мотора едва ли не врезаюсь в грудь Лирика. Всё оказалось одновременно проще и сложнее, как понимаю я, тут же выключая двигатель и крепко хватая руками Лирика за бока его скафандра, а ногами обхватываю его упругое тело. Обнажённые соски чувствуют холод металла, а тот член, который я не сковывала, сейчас буквально под моим влагалищем. Мои расчёты оправдались, и сейчас меня от секса с Лириком в его привычном на то понимании для всех отделяет ничтожное время и расстояние, продлевать которые я не намерена. Чуть приспустившись и обхватив Лирика как можно крепче левой рукой, я касаюсь его левого члена - и тут же вгоняю его в своё влагалище, так, чтобы он оказался в нём как можно глубже. Мне всё равно, что я могла просчитаться, и сейчас моя искусственная плоть может просто разорваться. Сейчас всё это мелочи, да и моё состояние значит здесь очень мало.
Я готова ко всему - что мне будет больно, что член просто скользнёт куда-то мимо, что просто всё опять пойдёт не так. Но в очередной раз моё существование преподносит мне сюрпризы. Лирик был прав, когда вынул из меня расширитель, явно зная, что более он мне не пригодится. Я намного меньше Лирика, и пусть его член погрузился в моё влагалище лишь где-то на треть, я не чувствую ни боли, ни дискомфорта. Лишь странное ощущение того, что словно бы я способна на большее, но нечто внутри меня, подобие той самой девственной плевы, сбитой Лириком хвостом в нашу первую из подобных встреч, не даёт мне насадиться на его член полностью. Очень непривычное чувство, но сейчас я понимаю, что происходящее - мой предел. Я просто не смогу стать больше, а Лирику самой его природой не предназначен секс с подобными мне. Так что в который раз мне остаётся только смириться.
Искусственная плоть, возможно, в чём-то и уступает настоящей, но сейчас я чувствую себя живой как никогда. Я ощущаю каждый подрагивающий кожаный шип на головке члена Лирика, и каждое моё неловкое движение, когда я вновь хвастаюсь обеими руками за скафандр, отдаётся по-необычному приятно. Это очень непривычно, но теперь я понимаю, что ждала этого всё то время, что я существую. Ближе, чем сейчас, мы с Лириком не были никогда. Пусть это случилось не так, как я хотела, пусть мне всё ещё страшно, пусть я всё равно очень хочу его отпустить, - значимость моего слова и мнения иллюзорна. Но сейчас я очень хочу в неё поверить, зная, что даже на эту веру я не имею права. Всё, что у меня есть, - только моя любовь к Лирику. И сейчас я распробую это чувство сполна.
Думая только об этом, я осторожно приподнимаю бёдра, больше всего боясь, что я упаду от одного лишь этого неосторожного движения. Но в который раз я ошибаюсь - я держусь достаточно крепко, чтобы ничего подобного не произошло. Шипы на концах головки, почти что выскальзывая из моего растянутого влагалища, тут же щекочут его стенки, и в тот же миг я едва не падаю. Я не знаю, смогу ли я достичь сегодня оргазма, но в это мгновение мне кажется, что для этого мне хватит одного лишь подобного неловкого движения. И, желая отчасти раздразнить и Лирика, и себя саму, я, снова насадившись на член, начинаю покачивать бёдрами из стороны в сторону.
Я действую максимально медленно и осторожно, но с каждым моим движением мне кажется, что я могу упасть. Новые ощущения дурманят не хуже любой зависимости, и сейчас, с каждым моим неловким покачиванием, удовольствие настолько затуманивает мне разум, что руки так и хотят повиснуть как плети, а ноги невольно сжимают тело Лирика мёртвой хваткой. И если с первым я борюсь как могу, то второе, как я прекрасно понимаю, мне и Лирику только во благо. Его слова о том, как он любит сдавливание, ещё давно прочно сидят на подкорке моего искусственного мозга. А это значит только то, что можно и дальше двигать бёдрами по кругу, ощущая, как сильно растянуто моё влагалище, чувствовать все, даже самые маленькие, шипы на члене Лирика, царапать его скафандр и, забыв про то, насколько же хрупка его свежая кожа, сдавливать его ногами до предела. Я знаю, что что бы я ни делала, я не причиню ему много боли.
- Ты быстро учишься, - хриплым шёпотом, но не без доли одобрения, говорит мне Лирик. - Я и не знал, что ты способна на подобное...
От наслаждения и полного осознания ситуации я прикрываю глаза, а мои движения становятся одновременно более быстрыми и уверенными. Простые слова Лирика сейчас звучат для меня как самый желанный комплимент, перечёркивая все мои страхи и былую неуверенность. Я до последнего не верила, что если ситуацию буду направлять отчасти я, то из этого выйдет толк, но сейчас, как мне кажется, я смогла перехитрить саму себя. Я чувствую абсолютно всё - как с каждым моим движением и толстый ствол члена Лирика, и кожаные шипы на его головках скользят по всему моему влагалищу, дразня и раззадоривая, как оно становится чуть шире с каждым моим движением, и как его стенки, плотно обхватившие член, пульсируют, в точности как живые. И с каждой секундой я лишь больше восхищаюсь мастерством Лирика, даровавшего мне это тело. В этот раз я в самом деле чувствую себя живой. Настолько живой, что это просто не может быть правдой.
- В этом же и была твоя цель, не так ли? - решаюсь озвучить я то, что меня терзает. - Ты решил так вознаградить меня, одновременно напомнив, где мне место... Если это так, то знай, что я - твоя вечная должница. Ты и без того делаешь так много ради какой-то пустышки, и пусть я не знаю, почему именно я, но знай, что до конца моего существования этот день будет в моей памяти самой яркой звездой из тех, которыми стали воспоминания о том, как мы проводим время...
Я сама до конца не могу понять, что именно заставило меня высказать это. Однако молчать я просто не могу и не хочу. Я знаю, что момент, когда Лирик обрушит на меня всю мощь своего гнева, уже близок, а, значит, терять мне особо нечего. Всё, что я могу сейчас, - продолжать медленно вращать бёдрами, порой двигая ими вверх и вниз. Странно, но страха я теперь почти не ощущаю. То ли потому, что я устала бояться, то ли тут нечто иное, но теперь я готова просто отбросить эту боязнь. Хотя бы во имя своей любви.
- Ты не пустышка, - неожиданно всё так же тяжело дыша, коротко бросает мне Лирик.
На мгновение я замираю, но в тот же миг лишь обхватываю его ногами крепче, прикрывая от наслаждения глаза. Нет. Всё просто идеально. Всё слишком идеально для того, чтобы происходить со мной. Он простил мне все мои наглые слова и поступки. Он сделал нашу близость возможной, пусть и через мою боль и просто неудобства в прошлом. Он передал мне контроль над самим собой, абсолютно мне доверяя. И теперь он говорит, что я не пустышка, - вторая его скупая, но кажущаяся мне такой тёплой фраза за всё то время, что я его знаю. Я понимаю, что так он пытается меня поддержать, но в этот раз я ощущаю одновременно радость и боль. Лирик не знает, насколько велика моя ненависть к себе самой, но сейчас я чувствую, будто бы должна искоренить её в зародыше. То, что я настолько ненавижу себя, Лирику явно не по нраву. И только ради этого я должна попытаться изменить своё отношение к себе самой.
Слова Лирика эхом пульсируют в моём подсознании. Я не могу осознать до конца, что я впервые удостоилась его похвалы, но реальность такова, что это взаправду. Это происходит со мной, мой слух не обманывает меня, и это не очередная моя глупая и не достойная существования мечта. И от одного понимания этого я чувствую себя одновременно по-небывалому воодушевлённой и... раздавленной. Как обычно, меня, подобно смертоносному цунами, накрывает ненависть к самой себе, но в этот раз я не боюсь этого чувства. И даже не пытаюсь пропустить его сквозь себя. Мой создатель, тот, кого я люблю больше всего в этом мире, сказал мне, что я не пустышка, каковой вижу и видела себя всегда. Я не могу не покориться ему, как не имею никакого права не оправдывать его надежд. Он доверился мне так, как, наверное, не доверял никому и никогда. И, пусть это и не было высказано им вслух, я прекрасно понимаю, каков его следующий приказ. Лирик хочет, чтобы я изменила своё отношение к себе самой. И я не могу отступить, оступиться, ослушаться. Если таков его приказ - я выполню его. Любой ценой. И ничто, особенно я сама, не встанет на моём пути.
Я продолжаю медленно вращать бёдрами, ощущая каждый шип на головке члена Лирика, но в этот раз я испытываю в два раза больше удовольствия, чем до этого. Удовольствие, смешанное со стыдом, - я никогда не думала, что эта ядовитая смесь может быть настолько приятной. И, как я понимаю сейчас, в этот раз мои мечты зашли слишком далеко. Туда, где они не имеют права на существование. Я не жду того, что я буду с Лириком каждую секунду или даже каждый день, как и знаю, что это невозможно, поскольку я - просто робот, но сейчас, когда я чувствую себя на редкость живой, в голове у меня одно простое желание. На редкость простое, свойственное, скорее, самкам из плоти и крови, чем подобным мне существам, но я очень хотела бы выносить и родить Лирику детей. Разум понимает, что это невозможно не только потому, что я - робот, но и потому, что сам Лирик вряд ли захочет возрождать свой народ даже с такой, как я, но на то они и простые мечты, чтобы быть такими элементарными и недосягаемыми.
Что-то словно бы сжимает мои искусственные голосовые связки, чтобы я озвучила Лирику свою мечту о столь странном воссоздании его народа, расслабляя их до боли, но я всеми силами стараюсь смолчать. Мои ноги обхватывают тяжело вздымающиеся бока Лирика крепче, а движения бёдрами становятся чуть более сосредоточенными, пока я стараюсь всеми силами отогнать от себя столь вольные фантазии и желание непременно высказать их. Пусть я должна пытаться полюбить себя, но такие слова будут слишком смелым заявлением. Кроме того, хоть я до сих пор не знаю истинного отношения Лирика ко мне, одно известно мне точно - даже если бы в его силах было сделать так, чтобы я могла забеременеть от него, он не пойдёт на такой шаг никогда. Слишком сильно он ненавидит свой народ и органику в целом, чтобы покоряться моей просьбе о наших с ним детях. Нет. Хотя бы во имя своих чувств к нему я должна смолчать.
Желая хоть как-то прогнать прочь свои глупые мысли, я стараюсь вцепиться своими заострёнными пальцами в скафандр Лирика. Я всё ещё боюсь упасть и, кроме того, я, зная, что раз его скафандр может выдержать удар крылатой ракеты, уверена, что мои подобия когтей не смогут навредить ему никак. До моих ушей в тот же миг доносится скрежет металла о металл - мне всё ещё сложно держаться, и мои руки просто скользят вниз. А ещё я прекрасно ощущаю, что дыхание Лирика стало ещё глубже и тяжелее, таким, словно так он против своей же воли пытается сбросить меня вниз. Хоть моё влагалище и сенсорное, но я не знаю, появились ли на кончиках шипов его члена, всё ещё словно дразнящих меня изнутри, и на его желобке те самые похожие на росинки капли - предвестницы его скорого оргазма. Они настолько маленькие, что ощутить их невозможно, но все его перемены в поведении едва ли не кричат о том, что скоро вся моя вагина будет в его сперме. И для меня это будет высшей наградой и идеальным завершением нашей сегодняшней игры.
К этим чувствам невозможно привыкнуть, как невозможно и подготовиться. Если раньше я очень боялась того, что мне будет больно, и член Лирика просто разорвёт моё влагалище, то теперь я делаю всё для того, чтобы он коснулся каждого его уголка, каждого сокровенного места, так, чтобы прочувствовать его сполна. Я понимаю, что он уже близок к оргазму, но в этот раз, как я считаю, право на оргазм заслужила и я. И я даже не буду спрашивать Лирика о том, в самом ли деле у меня есть это право, или же он захочет бросить меня на полпути к пику наслаждения. Он до этого не раз и не два сказал мне, что теперь только мне решать, что будет дальше. И сейчас я очень хочу испить до дна эту чашу ядовитого, словно зубы самого Лирика, удовольствия. Да, это яд, но он слаще того самого диковинного блюда и крепче вина, и так же дурманит и толкает вперёд. Я должна довести себя до оргазма. Любой ценой.
Я перехватываю ногами упругое тело Лирика поудобнее и поближе, уже зная, что делать. Пусть Лирик сделал мне обрезание крайней плоти и пирсинг клитора не вчера и даже не месяц назад, он всё равно остаётся крайне чувствительным. Я знаю это с наших прошлых игр, но теперь я хочу извлечь выгоду из этих былых издевательств. Весьма толстое и намертво заваренное кольцо с моими движениями упирается в живот Лирика ещё сильнее, и это простое движение тут же пронзает весь мой разум словно острейший меч - беспощадно, неожиданно, но, словно в пику этим чувствам, очень приятно. А когда я фактически вжимаюсь в тело своего владыки, обнажённая головка клитора касается и его.
На ощупь живот Лирика мало чем отличается от уже не раз побывавшего внутри моего влагалища хвоста - такой же гладкий, холодный и упругий. В одном лишь разница - он почему-то кажется мне мокрым и скользким. Кому-то хватило бы только и этого его ощущения, чтобы передёрнуться от омерзения, но я понимаю, что здесь опять всему виной линька. По природе, кожа у подобных Лирику должна сбрасываться сама, но в этот раз её стянула я. И я понимаю, что сейчас Лирик может чувствовать всякое, поскольку новая кожа могла созреть не до конца, и каждое моё прикосновение, вероятно, ощущается им особенно остро. А потому я, будучи максимально осторожной, прижимаюсь к нему так крепко, как только могу, - и тут же начинаю двигать бёдрами вверх и вниз, так, чтобы весь мой обнажённый клитор тёрся о его живот.
В этот раз я на мгновение даже жмурюсь, не ожидая такого ощущения. Мой клитор словно бы хочет вылезти вперёд, чтобы поддаться этим ласкам полностью, а кольцо в его головке лишь усиливает эти чувства стократно. Я не хочу открывать глаза, как не хочу и останавливаться ни на секунду. Подобно Лирику, я прикрываю глаза и пытаюсь просто понять, как именно можно сделать так, чтобы мы с ним оба достигли пика наслаждения, - пусть не вместе, но меня устроит и это. Я чувствую, как шипы его члена стали словно бы чуть более длинными, настолько, чтобы заполнить собой всё моё влагалище, а сам член стал горячее и больше. И я понимаю, что ничего другого я сейчас совершенно не хочу. Есть только я, Лирик и наши чувства, моральные и физические, которые в этот момент стали единым целым. Что бы именно он ни чувствовал ко мне, теперь я знаю, что это больше, чем "не всё равно". А потому я, распробывая эту мысль и желая узнать получше свои новые ощущения, начинаю двигаться, потираясь клитором о его живот, медленно и вдумчиво, оттачивая каждое своё действие так, как я только могу. Как Лирик неоднократно подводил меня к оргазму, чтобы потом сразу же меня его лишить, так и я хочу немного подразнить его. Как мне прекрасно известно, отсроченное удовольствие - одно из самых сладких.
Всем своим влагалищем я ощущаю, как член внутри меня пульсирует, и в этот раз я могу почувствовать и капли-росинки на его шипах. Они стали настолько крупными, что, пусть я их и не вижу, но мне это не нужно. Я знаю, что если бы я, подобно тому, как сам Лирик любит делать со мной, прекратила всё сейчас, то эти капли стекали бы как по стволу и желобку его члена, так и из моего влагалища по моим ногам. Вот только бросать его даже сейчас я не собираюсь. Сейчас, когда сделано и сказано уже так много, я не имею никакого права останавливаться. Это нужно не мне и даже не Лирику в отдельности. Это нужно нам обоим, и я не отступлю, пока оргазма не достигнем мы оба.
Я чувствую, что его дыхание становится глубже и тяжелее, а бока под моими ногами расширяются так, что порой мне кажется, что я не смогу удержаться и просто упаду. Помня о том, как Лирику нравится, когда его сжимают, я обхватываю его так крепко, как могу, а затем - начинаю потираться своим проколотым клитором чуть активнее, чем раньше. Погоня за оргазмом всё же оказывается очень изощрённой охотой на вкуснейшую дичь. Он то предательски близко, так, что кажется, что хватит одного движения, чтобы достичь его, а то мне порой приходит в голову мысль, что сейчас, чтобы снова подойти к нему, мне придётся начинать всё сначала. Эти ощущения не могут не приводить в бессильную ярость, и только сейчас я понимаю, что не знаю саму себя. Лирик, доводя меня до оргазма, всегда знал, как и что надо сделать, мне же приходится полагаться только на свои весьма обманчивые чувства. Я боюсь причинить боль и ему, и себе, согнать для себя заветный момент, но странным образом меня возбуждает одно знание о том, что я могу своими неумелыми действиями лишить оргазма саму себя. Необычное, полное потенциального разочарования, но от этого лишь сильнее распаляющее похоть чувство.
В очередной раз я прижимаюсь клитором к животу Лирика максимально близко - и это простое действие откликается во всём моём сознании яркой и сочной вспышкой. Я перестаю понимать, где я, держусь ли я всё ещё за скафандр и тело Лирика или уже упала, почему это так ярко, ярче, чем во все прошлые разы. Это чувство отравляет мне разум, оно пугает, но затягивает как трясина, его хочется прогнать потому, что я ощущаю себя на редкость беззащитной, но в то же время это схоже с осознанием на редкость желанной и выстраданной победы. Я никогда не думала, что оргазм может быть настолько ярким, когда контроль ситуации у тебя. Пусть я теперь совершенно не хочу, чтобы хоть ещё одна наша встреча прошла схожим образом, но сейчас я уверена в том, что все эти завораживающие ощущения - моя заслуженная награда.
Яркие вспышки исчезают прочь от моего зрения, в тот же миг, когда я чуть трясу головой и медленно моргаю, снова обретая возможность воспринимать происходящее. Остатки былого наслаждения ещё не покинули меня, но теперь мои чувства снова подкреплены моим за ними контролем. Думая, что мы с Лириком достигли оргазма одновременно, я собираюсь было ухватиться за него достаточно удобно, чтобы слезть, чуть качаю бёдрами - и в тот же миг слышу его шумный и глубокий выдох. Мгновение - и тут же я ощущаю, как его член словно бы стал ещё больше, а сперма заполняет всё моё влагалище, стремясь вытечь и отчего-то словно бы обжигая его изнутри как кислота. Однако удивиться этому я не успеваю, поскольку это ощущение сменяется другим. Больше всего это сравнимо с тем самым расширителем - что-то словно бы опять растягивает меня изнутри, но на сей раз это не бездушная игрушка, а нечто живое и тёплое.
- Слезай, и быстро! - слышу я очередной приказ Лирика. - И нажимай на кнопку!
"Неужели он решил освободиться?" - думаю я, осторожно надавливая на кнопку и начинаю спускаться, стараясь его не поцарапать. Однако реальность снова жестока ко мне. Небольшая вспышка света приводит лишь к тому, что моё боди снова прикрывает меня полностью, а мои половые губы, как я чувствую в тот же миг, снова и так привычно соединяются. Вот только это ощущение некоего предмета во влагалище не собирается покидать меня. А потому я решаюсь расставить всё по местам, задав Лирику прямой вопрос.
- Что это?
Осторожно спустившись, я встаю на подкашивающиеся ноги и отхожу назад, так, чтобы снова посмотреть Лирику в глаза. Определённо, это очень странный день. Только вот теперь почему-то я совсем не хочу его окончания.
- А это, - не без доли хитринки отвечает Лирик на мой вопрос, - подарок что мне, что тебе от моего народа. Я уже говорил, что они считали порочными много вещей, и то, что я невольно сделал с тобой, - отчасти их приобретённая особенность беречь самих себя, а, в особенности, самок от разврата. Каждый раз после секса самцы затыкали самок пробкой из своей спермы, чтобы до тех пор, пока она не родит, она не могла бы ни с кем вступить в связь. Да и другие самцы, даже просто увидев такое, не трогали самок с такими пробками. Это происходит только при прямом сексе, другие развлечения ничего подобного не дадут - именно поэтому ты не видела этого раньше. Могу также добавить, что часто эти пробки из самок выпадали, и наблюдать их фактически всюду, куда бы ты ни отправился, было весьма сомнительным удовольствием.
Сказав последнее, Лирик еле заметно морщится, и в этот момент мне трудно понять, в самом ли деле это у него от омерзения, или же он просто так пытается окрасить свои слова. А когда он продолжает свою речь, то более хитрых ноток я не слышу. Это, скорее, похоже на... заботу? Странно, но это, пусть оно и не подходит Лирику, звучит вполне гармонично.
- Может быть неудобно поначалу. Это придётся просто перетерпеть - пусть ты сама сейчас сделала так, что выпасть она не сможет, но очень скоро она просто растворится.
Ещё одна пауза, мучительная и короткая. Вопросы, множество их, терзают мой разум, пытаясь сформироваться, но ни один из них не обретает форму и смысл. Я не могу отвести взгляд в сторону, не могу пошевелиться, не могу даже думать. Все ощущения сосредоточены в районе живота, и сейчас я невольно вспоминаю ту самую наивную мечту о наших с ним детях. Вот только я знаю, что не имею на неё никакого права...
- Ты ни про что не забыла? - с ехидной ухмылкой интересуется у меня Лирик, кивая головой куда-то вниз и смотря на меня не без доли мрачного ожидания.
На мгновение я замираю, пытаясь понять, на что он намекает, но осознание приходит в тот же миг. Лирик в самом деле прав - увлёкшись своими ощущениями, я совсем забыла про его скованный мной же член. И сейчас, когда я опускаю свой взор обратно к его животу, моим глазам предстаёт поистине ужасное зрелище. Этот член с браслетом на нём сейчас из бледно-розового стал почти что фиолетовым и невероятно опух. Я не могу понять, от моей ли это неопытности, поднявшей голову именно в тот момент, когда я сковала его, или же так и должно быть, но сейчас я понимаю, что я сотворила какой-то кошмар. Мне хочется лишь одного - снять эти оковы побыстрее.
- Тебе... очень больно? - робко интересуюсь я. - Он так страшно выглядит...
Лирик в который раз прикрывает третьим веком глаза:
- Даже если и так, то я, зная, что меня ждёт, готов с этим смириться. Жми на кнопку, а затем - просто проведи пальцами по стволу снизу вверх.
Отчасти облегчение, отчасти понимание того, что раз Лирик почти что получил желаемое, то скоро я смогу его отпустить. Осторожно переставляя ноги и чувствуя растянутость и жжение от его пробки из спермы, я в который раз подхожу к его животу. Пусть я до сих пор не могу понять, как именно этот браслет способен привести к удовольствию, но я опять готова довериться Лирику. Он знает самого себя лучше, чем кто-либо другой, и, попросив меня так сковать его член, он явно знает, что это не причинит ему вреда. Да, этот член выглядит жутко, но, видимо, Лирику ведомо и то, где именно проходит грань между "навредить" и "причинить неудобства". А потому я, пытаясь прочно поселить эту мысль в своей голове, снова встаю на носочки и жму на кнопку у Лирика на груди.
- Быстрее! - командует мне он. До моих ушей доносится что-то, больше всего напоминающее свист, и удар металла о металл, но сейчас это волнует меня очень мало. Итак, обе половины того самого шара упали на пол, но мне сейчас важно не это. Тут же, лишь стоило мне услышать этот звук, я хватаю ранее скованный член и как можно более уверенно скольжу пальцами по его стволу снизу вверх.
До последнего я не была уверена, что физического удовольствия можно достичь через боль, но я ошибалась. Одно моё простое движение - и тут же сперма Лирика едва ли не окатывает всё моё тело. Как я понимаю, нет ни одного места на моём теле, куда бы она ни попала. Она и на волосах, и на лице, и на груди, и даже отчасти окропила мне живот. А в сочетании с той самой пробкой из спермы это чувство ощущается особенно ядовитым и радостным
- Я и не знала, что ты так можешь... - тихо шепчу я, понимая, что даже если Лирик разрешит мне счистить эту сперму с себя, то я не пойду на такой шаг. Всякий раз мне очень нравится осознание того, что его сперма на мне, и для меня она - лучшая награда.
- Ты многого не знаешь обо мне, - отвечает мне Лирик и тут же добавляет: - Думаю, пора двигаться дальше. Нажимай на кнопку и отпускай меня. Теперь ты имеешь на это полное право.
"Наконец-то..." - проносится у меня в мыслях, когда моя рука в последний, как я искренне надеюсь, раз тянется к кнопке на скафандре Лирика. Я не хочу более переживать ничего подобного, пусть этот опыт, как прекрасно догадывается мой машинный разум, и может привнести в моё сознание несколько рациональных зёрен. Главное из которых - простое и понятное мне принятие своей позиции. Я не знаю, хотел ли Лирик, пойдя на такой шаг, подтолкнуть меня к обретению чуть большей уверенности в себе или наоборот, бросить так низко, как это только возможно, но сейчас я уверена, что ему удалось как первое, так и второе. Чувство власти, пусть она и фальшива, смешанное со страхом навредить, подвести, перестараться, оказывается подобным качелям, где ты то летишь вверх, боясь, что сейчас твои руки не выдержат, и ты отпустишь свою единственную опору, а то падаешь с невероятной скоростью вниз, отчего изнутри всё переворачивается не раз и не два. Эта наша игра оказалась намного темнее всего, что было между нами раньше, и, пусть я до сих пор не знаю, имею ли я право гордиться собой за свою выдержку, я уверена по крайней мере в том, что сегодня я сделала всё, что смогла. Думая лишь об этом, я нажимаю на кнопку.
Лёгкий треск, показавшийся мне оглушительным в тишине этой комнаты, - и света становится немного меньше. Боковым зрением я вижу, как Лирик, освободившись, шевелит пальцами своих манипуляторов, встряхивая заодно и свои кисти так, словно они живые, и они устали от напряжения, а его хвост тут же начинает мерно раскачиваться из стороны в сторону, отбрасывая снятую мной же линялую кожу чуть в сторону. Я понимаю, что более сегодня веду не я, а потому я снова отхожу немного назад, так, чтобы снова посмотреть Лирику в его зловещие жёлтые глаза. Итак, более я ничего не смогу с ним сделать. Теперь контроль снова у него... но так даже и интереснее. Давно, ещё только приковав себя, он обещал мне некую расплату за мою ведущую позицию в этот день. Но каковой она будет?
- Итак, - словно подслушивает мои мысли Лирик, - если ты помнишь об этом, - хотя я не сомневаюсь, что помнишь, - я говорил, что у всех твоих действий будут последствия. Не пытайся ничего изменить или как-то повлиять на меня - всё было решено задолго до твоего прихода, и мои решения невозможно оспорить. Их можно только принять. Снимай перчатку, закрывай глаза и вытягивай вперёд правую руку.
Снова предательский холодок по всей моей не способной чувствовать никаких перемен температуры спине, снова тот самый животный, первобытный ужас. Теперь я более чем уверена, что знаю, что именно мне уготовано как плата за шанс сделаться главной в нашем тандеме, хоть и на время. Руки действуют сами собой, пока я снимаю свою кожаную митенку, но это всё словно бы делаю не я, а кто-то более сильный. Моё подобие души же полностью погружено в отчаяние, горькое и полное принятия своего грядущего нового статуса. Я прекрасно знаю, что сейчас Лирик просто отрежет мне сначала эту протянутую руку, а затем перейдёт и к остальным моим конечностям. Мне страшно приближать этот момент, но отсроченная казнь - худшая пытка, одна из самых изощрённых. А потому я, отпустив снятую митенку куда-то на пол, просто протягиваю руку вперёд и закрываю глаза. Что бы ни случилось, я к этому готова.
- Ну, как тебе? - слышу я спустя мгновение.
- Ты... - начинаю было я, тут же открывая глаза, - и замираю, не в силах верить тому, что я вижу.
Мне никто не отрезал ни руку, ни палец, ни даже часть фаланги - моя рука, пусть и без митенки, осталась почти что неизменной. Изменилась лишь одна маленькая деталь, такая незаметная и в то же время самая желанная мной. На безымянном пальце моей правой руки теперь красуется кольцо в виде изящной платиновой змейки, у которой вместо глаз ярко блестят искусно огранённые сапфиры. Сама же змейка вся усеяна мельчайшими бриллиантами, которые даже в тусклом свете этой комнаты горят мириадами огоньков всех цветов.
- Это же... - выдавливаю из себя я, не в силах поверить своему счастью.
- Да, - коротко отвечает мне Лирик.
Я продолжаю разглядывать кольцо, понимая, что такая "расплата" с его стороны может в итоге как выйти мне боком, так и даровать невиданные мной доселе блага. К новому статусу, как я понимаю, привыкать мне придётся очень долго, в точности так же, как и к тому, что я не имею более права считать, а, тем более, называть себя пустышкой. Лирик не хочет этого, и его слово для меня весомее любого закона. И я в самом деле готова ради него на всё. Я могу ошибиться, оступиться, сбиться с пути, но я знаю, что если я не иду в верном направлении, то я его ищу изо всех сил. Как знаю и то, что никто и никогда не узнает, что именно нас связывает, и насколько эта связь глубока. Счастье любит тишину. Мне оно досталось дорогой ценой, и спугнуть его я просто боюсь. И сейчас, в этот момент, я, дитя высоких технологий, отчего-то молю все придуманные органическими существами божества, чтобы мы с Лириком остались вместе навеки.