"Кто я?"
Долгое время эта мысль терзала разум, но ответа так не находилось. Раб собственного тела, душа, заключённая в механическую оболочку волей стечения неких злых обстоятельств. Но каких? Что такого он совершил, что его отправили сюда, и совершал ли?
Всеми силами он старался припомнить хоть какую-то деталь из прошлого, но память не выдавала ничего даже похожего на это. Лишь тьма, которая всегда его и окружала. Тьма и вокруг, и внутри. Он не знал ничего ни о себе, ни о своём прошлом, зато был чётко уверен в одном: он ни лишней секунды здесь не пробудет.
Возможность мыслить - всё, что у него осталось, но большего ему и не было нужно. Видимо, его пленители не знали о том, что позволяют ему его же мысли. Совсем недавно ему, уставшему от своего одиночества, захотелось хотя бы взглянуть, куда занесла его судьба. И стоило ему лишь сосредоточиться на мысли о том, чтобы осмотреться - как тут же кромешная тьма вокруг стала словно бы крутиться и сжиматься - словно бы чьи-то руки мяли её, словно ткань. А потом она отступила, дав ему возможность увидеть полумрак, какую-то технику, ощутить холод и особый запах завода, одновременно металлический и стерильный. Всё это выглядело настолько настоящим, что он был всецело уверен в том, что это не сон и не бред. К тому же, как механизм может заснуть или спятить?
В тот день он так и не смог понять, один он здесь или нет. Слишком его напугало и в то же время обрадовало то, на что он способен. И когда мир вокруг него снова погрузился во мрак, он принялся размышлять о только что содеянном. Он был уверен в том, что раз он смог вернуть себе восприятие мира ненадолго - то, значит, вполне сможет и навсегда. Воодушевлённый этой мыслью, он решил попробовать вернуть себе слух. Как мог, он сосредоточился на идее о том, чтобы слышать то, что происходит вокруг него, и как же его обрадовало, когда оглушающую тишину вдруг взрезал гул механизмов, показавшийся ему просто нестерпимо громким! Но куда более сильную радость он испытал тогда, когда понял, что слух покидать его не собирается. Будь у него слёзные железы, он бы в тот миг наверняка разрыдался от счастья. До этого момента он даже представить себе не мог, каково это - слышать....
Обоняние, осязание, зрение - он возвращал себе чувство за чувством, всякий раз радуясь этому как ребёнок. Он смог вернуть себе почти что всё, за исключением памяти. Как он ни старался, он не смог вспомнить даже своего имени. Однако теперь это волновало его не так, как раньше, - без слов, хотелось бы знать о прошлом, но настоящее всё же важнее. Теперь он прекрасно понимал, что находится на каком-то заводе, заточённый в облик механизма, беспрестанно творящего нечто совсем мелкое, мерцающее. Понимал он и то, что не один, - то и дело по заводу ходили какие-то люди с бесстрастными лицами и одетые в серые комбинезоны. Он помнил, как напугала его первая встреча с ними, как он опасался, что те вдруг заметят, что он пытается освободиться. Но нет. Никто из них даже не обратил на него внимания.
Но собственное чутьё ему подсказывало: это ненадолго. Не факт, что если они не заметили того, что он делает, сейчас, они не будут замечать этого и дальше. Подставлять себя под такой удар после всего, что он сделал, он вовсе не хотел. Неизвестно ещё, что за этим последует. И потому сейчас он твёрдо решил: надо бежать отсюда, пока ещё не поздно. До этого он уже пытался вернуть себе свой истинный вид, но всякий раз у него это не выходило. Не хватало сил. Однако почему-то сейчас он был уверен в том, что всё получится.
Уставившись в одну точку, он сосредоточился на мысли о возвращении в тот облик, который он имел до того, как здесь оказался. Он не знал, правильно ли делает, равно как и не был до конца уверен в том, что у него хватит на это сил, но выбора у него не было. Мир вокруг начал так уже привычно расплываться, подёргиваясь рябью. Все звуки вокруг стали глуше. На миг он даже испугался, что он что-то сделал не так, и сейчас не то, что не сбежит, - утратит всё то, что обрёл. Однако в тот же миг его словно бы схватили невидимые руки - сильные и ледяные. Всё тело пронзила вспышка чудовищной боли, от которой у него даже потемнело перед глазами. Усталость, накопившаяся за всё то время, что он провёл в виде механизма, вдруг навалилась на него неподъёмной тяжестью. Боль, измождённость, сомнения, страх - всё это сбивало с мысли, а порой и вовсе едва ли не заставляло его забыть о том, на чём он так пытался сосредоточиться. Однако поддаваться этим чувствам он не собирался. За мысль о том, что ему надо вновь обрести свой настоящий облик, он держался с отчаянием утопающего, для которого и соломинка - возможность спастись.
Всё тело казалось одним сгустком безумной боли. Прохлада, царившая на заводе, теперь была просто леденящей. Ему казалось, что металл механизма с его тела счищают словно наждаком - упорно, с силой, до крови. Вместо крови по венам теперь бежало нечто нестерпимо горячее, а каждая кость казалась нестерпимо тяжёлой и острой. В тот момент он невольно подумал о том, что даже тогда, когда у него ещё была память, он вряд ли мог представить себе более отчётливо, из чего состоит его тело. И едва лишь он об этом подумал, как боль неожиданно начала отступать, зато усталость обрушилась с утроенной силой. Но в тот момент его волновало совсем не это. Под своими ногами он отчётливо ощутил холодный пол.
Вещи вокруг вновь обрели чёткие очертания. До ушей донёсся мерный гул многочисленных приборов. То и дело вдали что-то вспыхивает, трясётся, шипит... Он осматривал и ощущал всё это так, словно бы видел в первый раз в жизни. Неприветливый, холодный завод, место его заточения, отнявшее у него всё, теперь казалось вовсе не таким мрачным. Да и думал он вовсе не о нём. Ослабшие ноги с трудом удерживали его, колени тряслись, ступни обжигал холод. Но он был счастлив - совершенно безумно и открыто. Даже не вытирая слёз, бегущих по его щекам, он осматривал своё тело - худое, нагое, измождённое, с дряблой кожей, похожей на пергамент, но живое.
Еле-еле он сдерживал себя от того, чтобы рассмеяться от радости. Его глаза лихорадочно блестели, рассматривая всё вокруг, каждый вдох пьянил, губы сами собой растянулись в широкую улыбку. Робко и нерешительно он шагнул вперёд - и в тот же миг со всего размаху рухнул на пол, довольно больно ударившись подбородком. За всё время заточения он давно успел позабыть, как ходить, но это его не огорчило. Все утраченные навыки со временем непременно восстановятся. Он свободен, а это куда важнее.
Он попытался было встать, опираясь о пол руками, но руки почему-то подчиняться ему отказались. Испытав лёгкое недоумение, он повернул голову, - слишком резко, так, что у него аж хрустнула шея, - и увиденное заставило его вздрогнуть. Одной руки у него не было вообще, а другая же была аккуратно ампутирована чуть ниже локтя и не гнулась - видимо, сустав был надёжно зафиксирован. А то, что он их ощущал, было лишь иллюзией, самообманом его же собственного мозга.
Невольно вздрогнув от этого зрелища, он попытался решить проблему уже привычным ему способом - силой своих мыслей. На фоне того, что он уже сделал, возвращение себе рук казалось ему пустяковой задачей. Как можно отчётливее он старался представить себе свои новые конечности, но не тут-то было. Мир вокруг больше не уходил в туман, позволяя ему творить почти что невозможное, мысли не уходили, как ему казалось, за его грань. Видимо, вырвав себя из заточения, он невольно эту возможность утратил, и мысли его теперь были только мыслями.

Смирившись с этой перспективой и сделав глубокий вдох, он осторожно, стараясь больше резких движений не совершать, сел прямо на холодный железный пол, а потом медленно поднялся, неожиданно ощутив, что поддерживать равновесие ему стало невероятно сложно. К тому же, с каждой секундой ему становилось всё холоднее и неуютнее от собственной наготы. Не особо рассчитывая, что это поможет, он огляделся вокруг и увидел, что несколько приборов были закрыты чем-то, похожим на брезент.
Особо не сомневаясь, он подошёл к тому, что был поменьше остальных, и поддел закрывающую его ткань искалеченной рукой как крюком. Массивная и плотная на вид, на ощупь она оказалась по-странному лёгкой. Осторожно, стараясь её не уронить и придерживая её не только тем, что осталось от руки, но и зубами, он накинул её на плечи и попытался обмотать кусок ткани вокруг себя на манер тоги. Особым успехом попытки эти не увенчались, но большего он и не мог желать. Уже не так холодно, а сам он почти что вспомнил, как двигаться. Значит, дальше... Куда?
Он уже собирался было всерьёз задуматься над этим вопросом, как тут отчётливо ощутил, что на него смотрят. Подпрыгнув на месте и едва не уронив на пол свой кусок ткани, он резко развернулся. Чуть позади стоял один из тех, кого он про себя называл работниками завода - человек с совершенно бесстрастным, непроницаемым лицом, облачённый в серый комбинезон. Он возился с каким-то прибором, лишь изредка машинально поглядывая на странного визитёра, словно бы каждый день видел здесь искалеченных людей, замотанных в кусок брезента.
От страха быть застигнутым и снова превращённым в машину, он чуть было снова не свалился на пол, неловко отступив назад. Больше проводить здесь он не хотел ни секунды. Придерживая искалеченной рукой свой кусок брезента, он развернулся и со всех ног побежал прочь, в глубь завода. Усталость оказалась ничем перед страхом быть пойманным. Тяжело и хрипло дыша, он бежал не разбирая дороги и даже не рискуя обернуться назад, чтобы посмотреть, гонятся ли за ним или нет, хотя порой ему казалось, что он отчётливо слышит топот и чьи-то крики.
Он знал, что здесь, на заводе, ему не скрыться, как бы далеко он ни убежал. Только у себя дома он, вполне возможно, будет в безопасности. Инстинкт гнезда, заложенный в каждом обитателе вселенной чуть ли не на генетическом уровне, у него сохранился, несмотря на пережитое. А в почти что отнятой памяти неожиданно всплыл набор сложных фигур, знаков, цифр - координаты родного дома.
Не замедляя бег, он сосредоточился на выданной его памятью последовательности так же сильно, как и раньше - на мысли о возвращении себе тела из плоти и крови. Мир вокруг снова превратился в расплывчатое пятно, а к мерному гулу приборов добавились другие звуки, чем-то напоминающие приглушённые голоса. В конце этого туннеля, в который неожиданно превратилась фабрика, забрезжил нестерпимо яркий свет. Прижав к себе начавший сползать с плеч кусок брезента, он побежал навстречу этому свету ещё быстрее, чем прежде. Хотя усталость уже вновь начала брать своё, он повторял себе, что не остановится, пока не покинет фабрику. Чего бы ему это ни стоило.
А тем временем рабочий, которого он так испугался, не думал не то, что его преследовать - даже размышлять о том, как этот незнакомец мог оказаться на фабрике, почему он так выглядел, и что заставило его убежать. Он спокойно продолжал отладку вверенного ему механизма, чуть ли не через минуту позабыв о странном визитёре. За годы работы здесь он видел и не таких посетителей. Да и, по большому счёту, какое ему дело до клиентов мистера Модсли?

Свет яркого полуденного солнца после полумрака завода казался почти что слепящим. Повсюду вокруг росли невысокие деревья, а у их корней притаились маленькие домики, по виду напоминавшие ульи. Издалека доносилось хлопанье чьих-то крыльев. В воздухе витали ароматы цветов.
Местность, без сомнений, умиротворяющая, но на него такого эффекта она не возымела. Кутаясь в свой кусок брезента, он осматривался вокруг, надеясь, что ему хоть что-то покажется знакомым. Но чем дольше он смотрел, тем крепче была его уверенность: где бы он ни оказался, этот мир - не его дом.
Один из "ульев" под деревом неожиданно увеличился в размерах, а отверстие в его боку расширилось. Быстрее, чем он успел о чём-либо подумать, из "улья" выбралось живое существо. Низенький и хрупкий, он отдалённо напоминал человека. В его широко расставленных тёмно-оранжевых глазах было целых два зрачка, тонкий нос казался по-странному длинным, а на каждой руке было только три пальца.
- Кто же вы? - мягким блеющим голосом спросил незнакомец у него. - И как вы здесь оказались?
Словно бы эти слова были неким сигналом, из "улья" следом за незнакомцем высыпало множество его детей. Множество любопытных блестящих глаз уставились на него, казавшегося им просто великаном. А он тем временем всеми силами старался не показывать им своей нервозности. После долгих лет заточения такое повышенное внимание казалось ему подозрительным. Сделав на всякий случай шаг назад и чуть не уронив свою накидку, он покачал головой:
- Не знаю. Я думал, что это моя планета, но, видимо, ошибся.
Произнеся это, он замолчал и зажмурился. Не мог он долго спокойно смотреть на множество существ, уставившихся на него. Страшно. Умом он понимал, что этот страх ничем не обоснован, но тем не менее он боялся, что они могут обо всём догадаться и отправить его назад. А тем временем первый из встретивших его существ смерил своих детей укоризненным взглядом и уставился куда-то чуть выше его головы. Оба его зрачка тут же начали вращаться, но, как ни странно, неестественным это совсем не казалось. Постояв так полминуты, он бешено потряс головой и развёл своими тонкими, как веточки, руками:
- Извините, но сейчас я буду вынужден огорчить вас. На этой планете живёт только наш народ, а вы, как я могу заметить, к нему не принадлежите. Хотя, быть может, вам захочется поселиться здесь вместе с нами?
Едва лишь он это сказал, как его тонкие губы растянулись в широкой доброжелательной улыбке, обнажив множество мелких белых зубов, похожих на жемчужины. Вместе с незнакомцем улыбнулись и его дети, радостно попискивая, - было видно, что идея познакомиться с гостем с другой планеты поближе, пришлась им по сердцу. Но он их восторга не разделял. Медленно моргнув, он прислонился к дереву, чтобы поправить свою накидку, и приложил все усилия, чтобы посмотреть незнакомцу в глаза:
- Спасибо, но нет. Я хочу домой.
- Так что вам мешает туда отправиться? - спросил тот несколько удручённо, но совершенно без доли обиды. Уж скорее в его голосе звучало плохо скрытое любопытство.
- Я думал, что мой дом здесь, - со вздохом сказал он.
Дети незнакомца от этих слов начали переговариваться ещё активнее. Некоторые аж подпрыгивали на месте, другие - увлечённо размахивали руками. Вспомнив о своих отсутствующих конечностях, он не смог сдержать тяжёлого вздоха. Кто же всё-таки поступил с ним так? И, что важнее, - за что?
- Как же так? - спросил незнакомец, даже не делая попыток успокоить своих шумных отпрысков. - Вы что же, не знаете координат своего дома?
- Может, раньше и знал, - с трудом выдавил он из себя. - Но теперь я их не помню. По правде говоря, теперь я ничего не помню.
В тот же миг настроение у маленьких жителей не известной ему планеты изменилось. Все они застыли на месте как громом поражённые, а в их глазах теперь читалась безграничная грусть - такая, словно бы они вместе с ним пережили заточение на адском заводе. Кто-то даже начал плакать, громко всхлипывая. А он всё так же стоял на месте, даже не зная, должен ли он что-то испытать от такой реакции.
- Но как же вы тогда сюда попали? - спросил незнакомец.
- Инстинкт гнезда у меня сохранился, - глухо ответил он. - Всё, что я смог вспомнить, - это координаты этого места. Я думал, что это координаты моего дома, но я ошибся.
Сказав это, он развернулся и пошёл прочь по мягкой траве. Больше продолжать разговор он не видел смысла. Да и о чём говорить? То, что он оказался не дома, он мог бы понять и без разговора с этими излишне чуткими созданиями. Значит, теперь нужно... а что именно? Только теперь он понял, что оказался в тупике. Даже на завод, где его держали в заточении, он вернуться не мог - не знал координат. Но не успел он пасть духом из-за этого, как чья-то цепкая рука вцепилась в его брезентовую накидку. Вздрогнув от этого, он резко развернулся, едва не уронив на землю того самого уже ранее встреченного им незнакомца.
- Я знаю! - радостно выпалил он, снова улыбаясь во весь рот и даже не дав ему произнести ни слова. - Знаю, как вам вернуться домой! Отправляйтесь в Бюро Координат, и они вам помогут!
- Вы уверены? - хмыкнул он, но голос его дрожал от переполнявшей его надежды.
- Если вы хоть когда-то знали координаты своего дома, они смогут помочь вам их вспомнить, - неожиданно серьёзно ответил незнакомец, отпуская его брезентовую накидку. Он улыбался так широко, как мог, явно довольный обнаруженным им решением проблемы чужака, который, несмотря на свой странный вид и поведение, показался ему довольно приятной личностью. Незнакомец не сомневался, что в Бюро Координат ему помогут. Вот только он этого оптимизма не разделял.
- Но... я же не знаю, где это Бюро.
- Так это не проблема, - мечтательно прикрыл глаза незнакомец. - Я сам отправлю вас туда. Прощайте, кем бы вы ни были! Я буду надеяться, что вы доберётесь до дома благополучно, и если вы захотите посетить нас - мы все будем вас с нетерпением ждать!
- Прощайте! - машинально крикнул он эхом. Мир вокруг него опять начал сворачиваться в туннель, но в этот раз всё было не как на заводе. Что-то словно бы схватило его за грудную клетку и резко потащило вперёд, к другой далёкой вспышке света. Откуда-то издалека повеяло холодом. И, лишь ощутив это, он, даже не делая попыток поправить свою сползшую с полностью ампутированной руки накидку, содрогнулся. Очень знакомым ему было это ощущение. Невольно у него в голове промелькнула мысль о том, что сотрудники неведомого ему Бюро Координат могут оказаться причастными к тому, что с ним случилось. И хотя подозрения эти были совершенно беспочвенны, ибо вызвало их лишь только одно ощущение, он всё равно всеми силами старался подготовить себя к грядущей встрече, что бы она ни принесла.

Пейзаж вокруг сменился быстрее, чем он мог того ожидать. Какая-то доля мгновения - и вместо свёрнутого в туннель мира перед ним оказался светлый, просторный офис. Множество ламп под потолком сияют чуть приглушённым белым светом, а за ними виднеются огромные часы, нечто, похожее на компас, и фрагмент карты галактики. На полу лежит дорогой на вид песочного цвета палас, изукрашенный по краю причудливыми узорами, которые, казалось, с каждой секундой немного менялись. Здесь не было ни одного окна, но тем не менее в глаза это почти что не бросалось. Вдоль одной стены стояло пять высоких конторок, у другой же - массивный старый шкаф и кажущийся странно маленьким на его фоне столик, на котором не было ничего, кроме множества ручек и карандашей. Рядом со столиком стояло новое мягкое на вид кресло.
- Вот мы и на месте. Прощайте! - неожиданно раздалось откуда-то снизу.
От неожиданности он даже вздрогнул. Всё произошло так быстро, что он даже не смог осознать, что незнакомец с той планеты, которую он принял за свою родную, сопровождал его сюда. Однако долго ему размышлять об этом не дали. От одной из конторок в его сторону шёл человек.
- Добро пожаловать во Всегалактическое Бюро Координат, - сказал он, протягивая ему свою руку для пожатия. Но уже меньше чем через секунду он заметил чуть высовывающуюся из-под брезента культю и тут же отдёрнул её. - Чем я могу вам помочь?
Он старательно растягивал губы в улыбке, но на его лице всё равно читалась брезгливость. С искалеченным человеком ему явно было тяжело даже стоять рядом, но положение обязывало его не показывать эмоций - особенно таких. Другие же сотрудники, тоже находившиеся в этом помещении, оторвались от своей работы и во все глаза уставились на странного визитёра.
- Мне нужно домой, - с трудом выдавил он из себя, борясь с желанием просто убежать прочь, как тогда, на заводе. - Но я не знаю координат своего дома. Вернее, я, скорее всего, знал, но забыл. Вы можете мне чем-нибудь помочь?
Он затравленно замолчал, уже прекрасно понимая, как отнеслись к нему сотрудники Бюро. Кто-то недоуменно переглянулся с товарищем, кто-то посмотрел на него с жалостью, но безнадёжно. А тот сотрудник, который стоял перед ним кивнул и непроизвольно поморщился:
- Знали, но забыли, значит... Ладно, попробуем что-нибудь придумать. Вы тогда подождите немного, - сказал он и указал на кресло.
Машинально он покачал головой. Напуганный, ничего не помнящий, запутавшийся во всём, он не мог дать себе расслабиться даже так. Поплотнее закутавшись в кусок брезента, он отошёл к стене, находящейся напротив конторок. Общество этих людей, пусть и не желающих ему зла, но явно им брезгующим, было ему в тягость. Стараясь об этом не думать, он уставился на потолок помещения, стараясь понять, как именно работают находящиеся на нём часы. Почему-то он был уверен, что раньше, когда его память была ещё невредима, он прекрасно знал, что находится внутри них, как это работает, и сколько займёт создание подобного механизма по времени. Но откуда?
Время шло, но сколько именно прошло времени с того момента, как он сюда прибыл, он сказать не мог. Изредка он поглядывал на сотрудников Бюро, но те явно потеряли к нему интерес. Каждый занимался своими делами - о чём-то разговаривал, что-то писал, отвечал на телефонный звонок.
"Видимо, они рассчитывают, что я всё пойму и уйду сам," - подумал он, садясь прямо на ковёр, устав стоять. Но даже несмотря на свою догадку, уходить он не собирался. Ещё несколько минут их бездействия - и надо бы им о себе напомнить, заодно дав понять, что никто никуда, не получив их помощи, уходить не собирается.
Он продолжал буравить взглядом потолок, когда единственная в этом помещении дверь вдруг резко распахнулась. Быстрым шагом в приёмную вошёл ещё один человек - высокий, сухопарый, одетый в строгий, несколько старомодный костюм. Под мышкой у него была огромная кипа бумаг, большинство из которых были порядком измяты. И лишь только ему стоило войти, как все пять служащих дружно вскочили со своих мест, забыв про все свои дела, и низко поклонились ему.
Вошедший, осмотрев это зрение, лишь легко улыбнулся и покачал головой. Было видно, что такое приветствие ему не в новинку, но всё равно непривычно. Окинув взглядом всех присутствующих, он передал бумаги ближайшему к нему сотруднику, и, не особо заботясь об их судьбе, энергично хлопнул в ладоши:
- Значит, так, мальчики! Здесь, как я и думал, всё не так сложно...
Незнакомец, явно имевший в Бюро определённый вес, продолжал говорить, но он его больше не слышал. Перед глазами всё снова расплылось, в ушах раздался отвратительный шум и грохот. Одна лишь фраза заставила его насторожиться в тот же миг.
Мальчики. Почему это обращение ему кажется таким знакомым? Когда и, что важнее, кто так его называл? Он снова принялся терзать свою память, раз за разом повторяя про себя это слово - но тщетно. Оно казалось невероятно знакомым, даже почти родным - но не более того. А тем временем вошедший обратил внимание на странного посетителя Бюро.
- Кто это? - обратился он к сотрудникам.
- Не знаем, мистер Сизрайт, - со вздохом ответил один из них. - Пришёл, не представился, сказал, что не помнит координат своего дома, просил помочь. Мы, если честно, даже не знаем, что с ним делать...
Он прервал себя на полуслове, поняв, что никто больше его не слушает, и тихо отошёл назад, к своему рабочему месту. А Сизрайт, забыв о своих бумагах, быстрым шагом приблизился к чужаку.
- Кто вы? - тихо спросил он, сев рядом с ним на корточки и положив свою руку на его изуродованное плечо.
Осторожно повернув голову, он внимательно посмотрел на Сизрайта. Внешне тот был далеко не красавец - лет пятидесяти на вид, болезненно худой, бледный, со впавшими глазами ярко-зелёного, даже лаймового цвета, большой родинкой на щеке и длинным крючковатым носом. Но было в его внешности нечто располагающее, а необычного цвета глаза смотрели с интересом и искренним сочувствием.
- Я... не знаю, - выдавил он из себя, глядя на Сизрайта. - Правда не знаю. Не знаю, как меня зовут, где я живу, что могло со мной случиться... Помню только этот чёртов завод.
- Завод? - удивлённо переспросил Сизрайт.
Он ответил не сразу. Вместо этого он сначала внимательно посмотрел на Сизрайта, думая, что увидит на его лице хоть намёк на гнев, тревогу или фальшь - что угодно, что заставит усомниться в его искренности. Однако тот по-прежнему смотрел на него сочувственно, а рука его осторожно гладила то, что осталось от его плеча.
- Завод... - протянул он, решив, что всё равно ничего не теряет. - Всюду техника, машины, огромные машины, сложные... Всё вспыхивает, гудит, холодно, лучи... рабочие в сером... из меня сделали прибор и отправили туда... они...
Он пытался сделать свой рассказ хоть немного более связным, но не смог. Искалеченная память принялась с завидным упорством выдавать воспоминания о его пребывании на заводе - невероятно живые, яркие. Он снова ощутил жуткое одиночество, чудовищную усталость, страх за себя, которые были его спутниками всё это время. Его тёмно-зелёные глаза широко распахнулись и уставились в никуда, а губы мелко затряслись. Уже давно он не чувствовал себя таким незащищённым.
- Они сделали из меня машину и оставили там, - горько усмехнулся он. - Но я смог оттуда вырваться, хотя и до сих пор не понимаю до конца, как. Что было до того, как я попал на завод, - не помню, хотя память пытался вернуть себе не раз. Видимо, бесполезно.
Всю его сбивчивую речь Сизрайт выслушал, не перебивая и даже не двигаясь. Он смотрел на своего собеседника уже не с сочувствием, а с искренней болью за всё им пережитое. Было видно, что он, несмотря на путаность и лаконичность рассказа, понял всё, и осознанное определённо не пришлось ему по душе.

- Вы даже не знаете, за что с вами так поступили? - тихо спросил он, ещё раз погладив его культю.
"Нет," - хотел он было ответить Сизрайту, но тут мир перед его глазами словно бы растворился. Что-то было в этом простом вопросе такое, что часть его памяти, совершенно ничтожная, но такая важная для него, вдруг ожила нестерпимо яркой картинкой.
Космос. Звёзды, всегда такие далёкие, сейчас так близко, что видны даже составляющие их потоки газа. Множество светил самых разных цветов сияют тут и там, а вокруг них вращаются планеты - зелёно-голубые сферы, часть которых окутана светло-серой дымкой облаков. Однако почему-то глаза натыкаются на странную чёрную пустоту в этом прекрасном месте - словно бы кто-то вырезал из космоса кусок. И этот вид не внушает ни трепета, ни даже непонимания от того, что же могло тут случиться, из-за чего космос выглядит так странно. Он вызывает совсем другие чувства. Страх. Надежда. Желание бороться. Немой укор самому себе. И все они сливаются в одну немую мольбу, невыразимую, но отчаянную.
- Я же говорил: остаться решают многие, - неожиданно прозвучал чей-то голос где-то вблизи. А затем он увидел и сказавшего это. Высокий старик, одетый в джинсы и кожаную куртку, по-отечески улыбался ему, но взгляд его был холоднее льда. Это странное сочетание теплоты и безжалостности не просто пугало - оно повергало в ужас, совершенно парализующий. А следом за этим он вспомнил, как чьи-то незримые руки словно бы хватают его тело, искажая его, изменяя, придавая ему новый облик, чтобы он мог справляться с новой возложенной на него функцией... стал машиной...
- Остаться решают многие... - невольно произнёс он, снова и снова прокручивая у себя в голове этот отрывок из своего прошлого. Теперь он знал в лицо того, кто сотворил с ним такое, но ни имени, ни того, за что с ним так поступили, он упомнить не мог. Ему казалось, будто с этим воспоминанием на его плечи обрушилась невероятная свинцовая тяжесть. И сдерживать подступающие рыдания ему с каждой секундой становилось всё труднее.
- Нет...
Сизрайт, всё ещё державший руку на его плече, сейчас смотрел в тёмно-зелёные глаза своего странного гостя, не в силах отвести взгляд. Его лицо, и без того бледное, сейчас и вовсе стало такого же цвета, как его рубашка, а глаза, казалось, ввалились ещё сильнее. Одна его эмоция сменялась другой - боль, страх, сочувствие, гнев, непонимание. Сизрайт даже потряс головой, словно желая избавиться от какого-то неприятного наваждения, а его пальцы вцепились в то, что осталось от его плеча, ещё сильнее.
- Как он мог? - неожиданно прошептал Сизрайт.
"Что случилось?" - хотел было спросить он у Сизрайта. Но в тот же миг осознание пришло самой. Сизрайт явно догадавшийся, что с его собеседником что-то не так, просто позволил себе прочесть его мысли. И, по всей видимости, он узнал того, чей пронзительный взгляд он теперь вряд ли сможет забыть хоть когда-то.
В груди словно бы возник горький ледяной ком. Усталость, осознание своей нынешней ущербности, отнятая прошлая жизнь, какой бы она ни была, это воспоминание - всё слилось воедино. Ему казалось, что ещё мгновение - и его разум просто развалится на части, оставив за собой лишь пустоту.
- Кто он? - полным отчаяния голосом спросил он у Сизрайта, чувствуя, как по его щекам бегут кажущиеся нестерпимо горячими слёзы. - Просто скажите, кто... он!..
Больше ни сдерживаться, ни заставить себя сказать что бы то ни было ещё, он не мог. Горечь словно яд растекалась по телу, лишив его всего, кроме возможности тихо всхлипывать и скулить словно побитая собака. Уткнувшись в свои колени, он рыдал в голос, про себя проклиная всё, что с ним случилось, и чувствуя, как худая, но тёплая рука Сизрайта осторожно гладит его по спине.

Космос поражал своей красотой, величием и мощью. Его чёрная ткань была усеяна россыпью звёзд всех цветов, размеров и плотностей. Эти звёзды мерцали вдали и пылали вблизи, составляя скопления, созвездия и миниатюрные галактики. Здесь были туманности и пояса астероидов, огромные светила и газовые гиганты, чёрные дыры и квазары. Множество планет и их бесчисленные спутники вращались по своим орбитам. Каждая из этих планет обладала своим народом, своей экосистемой, своими особенностями, делающими её одновременно пригодной для жизни и уникальной. Здесь не было ничего ненужного или избыточного - роскошь космоса, просчитанная до мелочей, выверенная на бумаге и воплощённая в жизнь уверенной, твёрдой рукой.
- Впечатляет, - удовлетворённо хмыкнул Модсли, в голосе которого не было ни намёка на презрение или раздражение. - Я бы даже сказал, что здесь вы превзошли себя, Орин.
Орин, стоявший рядом, сосредоточенно смотрел вперёд, созерцая своё творение и словно бы пытаясь найти в нём что-то, что он не заметил раньше. Похвала наставника как будто бы прошла мимо его ушей. И вот, наконец, он медленно обернулся и посмотрел на Модсли:
- Не сомневаюсь. Однако у меня тут небольшой вопрос касательно вашего комплекса и используемой там технологии, мистер Модсли, - многозначительно произнёс он. - Мы вовсю используем там живые организмы, но это организмы смертных. А что если поместить туда бога?
Услышав этот вопрос, Модсли пристально посмотрел на своего ученика. За долгие годы совместной работы он выучил его всему, чему знал, но даже теперь, когда Орин мог создать в одиночку целую новую часть галактики, он всё ещё оставался в глазах Модсли неразумным мальчишкой. И тут такие вопросы! Впервые за долгое время Модсли не мог найти, что ответить.
- Видите ли, Орин, - решил он быть откровенным, - я никогда над этим вопросом не размышлял, но я не думаю, что что-то сильно изменится. Вся разумная жизнь вне данной ей природой оболочки обладает совершенно одинаковыми свойствами. Кроме того, там есть полубоги, мои бывшие ученики, и, как вы помните, разницы особой не наблюдалось.
Сказав последнее, Модсли на миг опустил глаза, а потом и вовсе зажмурился. Он явно вспоминал что-то, за что ему было стыдно и по сей день - стыдно настолько, что он не мог смотреть в глаза своему ученику, словно бы это перед ним он был виноват. Однако старший инженер смог быстро взять себя в руки, но от внимания Орина эта реакция на его слова не ускользнула. В его фиолетовых глазах промелькнуло нечто, похожее на уверенность, и весьма недобрую.
- Ошибаетесь, - возразил он, всё так же пристально глядя своему наставнику в глаза. - Вся разумная жизнь ценна, но некоторые её формы более ценны, чем другие. Жизнь бога стоит намного выше просто разумной жизни. Хотя бы потому, что простой разум не в состоянии всецело контролировать ни одну из вещей в этом мире. Божественный же на это способен. И, будучи помещённым в любое из технических приспособлений, он повысит его производительность в несколько раз.
Модсли молчал. Не потому, что не знал, что ответить, а потому, что надеялся, что его ученик замолчит, поняв, что он придумал совершенно безумную вещь. Использовать бога в качестве прибора... да это даже отчаянным шагом не назовёшь! Слишком мало богов во вселенной, слишком многим это хотя бы может быть чревато. А Орин тем временем продолжал:
- При грамотной связи между компонентами механизма, вся мощь божественного разума будет направлена исключительно на повышение КПД. Да, это чревато полной потерей памяти, а в какой-то момент - и утратой всего остального, что делает бога богом, но ведь мы и раньше с этим сталкивались. Да и, по большому счёту, какое это имеет значение?
- Всё это, безусловно, интересно, - решил подвести черту Модсли. - Только я не нахожу это необходимым. КПД комплекса и без этого достаточно велик. Да и, кроме того, вы, кажется, забыли, что силой я туда никого не загонял. Где вы найдёте бога, который на это согласится?
Однако Орина было не так легко заставить замолчать. Покачав головой, он продолжил:
- Нет, мистер Модсли. Растут масштабы наших работ, а с ними увеличиваются и требования к комплексу. Его общий КПД - это уже средний по нашим меркам показатель, и, как вы помните, даже для завершения работы над этим, - он многозначительно махнул рукой в сторону космоса, - его не хватало. Работы периодически вставали, мистер Модсли, и вас самого это, помнится, не радовало. Именно тогда я стал задумываться о том, как мы можем его повысить. Не стану скрывать, я использовал многие ваши наработки, и в итоге пришёл к одному простому выводу: чтобы его производительность соответствовала требованиям и реалиям современности, в качестве центрального энергоблока необходимо использовать бога. Это будет самым простым и быстрым решением, и таким образом затрат на улучшение уже имеющейся техники удастся избежать.
Сказав это, Орин неожиданно замолчал и закрыл глаза, словно бы старался что-то припомнить. А Модсли в смятении потряс головой и во все глаза уставился на своего ученика. Орин теперь рассуждал не как тот юнец, которого он знал и обучал. Перед Модсли стоял словно бы молодой он сам со всеми знаниями о мире, обретёнными им уже к этому моменту. И это не могло не нервировать.
- Что до вашего второго вопроса, мистер Модсли, - продолжил Орин, не замечая смятения своего наставника, - то я думал, что вы догадаетесь. Вы проложили свой путь к успеху по головам других. Настала пора и вам отойти в сторону.
Только теперь Модсли увидел, как именно на него смотрел бывший ученик. В его глазах ясно читалось сожаление, смешанное с гневом. Быстрее, чем ошарашенный этим заявлением Модсли мог что-либо сообразить, Орин кивнул стоявшим вдалеке рабочим. В тот же миг те, ранее державшиеся чуть поодаль, быстрым шагом подошли к двум инженерам и схватили Модсли, резко скрутив тому руки за спиной. Мир перед глазами старшего инженера начал блёкнуть, всё тело пронзила вспышка невероятной боли, все чувства медленно его покидали. Откуда-то повеяло холодом. А Орин, на которого в немом отчаянии и непонимании и смотрел Модсли, безмолвно, ибо больше он говорить не мог, вопрошая его, за что он так обошёлся с ним, стоял теперь к нему спиной. Не из-за презрения - он просто не хотел, чтобы бывший наставник увидел выступившие на его глазах слёзы.

После прохлады макрокосмоса воздух на планете казался ему невероятно жарким. Он стоял на редкой зелёной траве и удивлённо осматривался вокруг. Солнце сияло неярким светло-жёлтым светом, на небе не было ни облачка, редкая трава росла под ногами и казалась какой-то увядшей. Вокруг не было ни кустов, ни деревьев. Местность казалась какой-то пустынной и... незавершённой.
Он пошёл вперёд, тихо радуясь тому, что служащие Бюро Координат выдали ему вместо его куска брезента рубашку и брюки. Так было, определённо, удобнее, да и не сползали они при каждом шаге. Жалко только что ни руки, ни память они, как ни старались, вернуть ему так и не смогли. Машинально отметив, что больше этот факт его не печалит так сильно, как раньше, он зашагал вперёд.
Ни тропинок, ни дорожек, ни намёков на что-либо живое. Вокруг просто могильная тишина. Он уже начал задумываться, а стоило ли ему сюда отправляться. Прав был чудаковатый, но добрый незнакомец с неизвестной планеты - служащие Бюро Координат отыскали его родину меньше чем за полчаса. Однако пробыл он там недолго - меньше месяца. Что толку ему от своей родной планеты, если даже там он не смог ни найти себе место, ни даже вспомнить что бы то ни было? И потому в скором времени он вернулся во Всегалактическое Бюро Координат и обратился к ним с одной простой просьбой - отправить его к тому, кто и сделал из него механизм. Терять ему и так было нечего, а поговорить с ним или хотя бы просто посмотреть ему в глаза очень хотелось. Сизрайт, тот самый служащий Бюро, поначалу отговаривал его от этого шага, но он был непреклонен. И в итоге Сизрайту пришлось ему уступить, и он с тяжёлым сердцем отправил его сюда, заявив, что найти его заточителя можно именно в этих краях.
"Неужели обманул?" - подумал он. И в тот же миг впереди раздались шаги, показавшиеся в тишине просто оглушительными. На почти что голую поляну вышел молодой, одетый в деловой костюм мужчина, чьи светлые волосы были зачёсаны назад, а необычные, ярко-фиолетовые глаза внимательно смотрели по сторонам.
- Вы кто? - спросил у него незнакомец, резко остановившись.
Он промолчал, внимательно посмотрев на своего собеседника. Кто он? Почему-то черты его лица казались ему знакомыми, но где он его видел - он упомнить не мог.
- Не знаю, - сказал он со вздохом чистую правду. - А вы можете подсказать мне, где найти мистера Модсли?
Именно это имя в своё время назвал ему Сизрайт, когда он спросил у него, как зовут того самого старика, чьё лицо было фактически единственным, что он смог упомнить. Он надеялся, что, узнав имя своего заточителя, он сможет вспомнить всё, но он ошибся. Имя казалось знакомым до боли, но никаких образов за собой оно не повлекло.
- Вы хотите что-то заказать? - задал свой вопрос незнакомец. - Просто мистера Модсли нет. Но поверьте, я учился у него, и с работой я справлюсь ничуть не хуже.
Инженер старался выглядеть и улыбаться максимально открыто, но профессия уже успела наложить на него отпечаток. Было что-то в его улыбке и взгляде такое, что без слов говорило о том, что это - лишь гримаса, этакая маска для клиентов. И в то же время он всеми силами старался скрыть то, что он нервничал. Ведь он же определённо видел раньше этого худого, искалеченного мужчину с пронзительным, полным боли взглядом тёмно-зелёных глаз. Только где?
- А кто вы? - неожиданно спросил он, почему-то боясь услышать ответ.
- Орин, - глухо ответил тот, подождал секунду и затем добавил: - Старший инженер.
Едва лишь он это сказал, как тут же почувствовал, что сотворённый им же самим воздух словно бы стал гуще и жарче. Его разум бешено цеплялся за каждую грань реальности, до какой только мог дотянуться, и каждый раз он лишь сильнее убеждался в том, что прав. Пожалуй, даже искажать реальность, чтобы заглянуть в прошлое визитёра, не было нужно. Всеобъемлющий разум бога и цепкий ум инженера вкупе с прекрасной памятью не могли подвести своего владельца. Орин прекрасно догадывался, кто стоит перед ним. Уставший, искалеченный, постаревший, лишившийся памяти, и знающий о своём прошлом лишь по рассказам других, но не растерявший своей истинной сущности, спрятавшейся от всего им пережитого глубоко под изнанкой реальности.
- Бруксайд? - тихо спросил он, чувствуя, как земля уходит у него из-под ног.
Странное ощущение. В своё время Сизрайт тоже назвал его так, сказав, что именно это и есть его имя, но это не вызвало в его душе никакого отклика. Теперь к нему так же обратились и здесь. Он внимательно посмотрел на Орина, который сейчас, как ни старался, не мог скрыть своих эмоций до конца. Непроизвольно он сделал широкий шаг вперёд, чуть не рухнув на землю. Его руки мелко тряслись, а губы сами собой растянулись в широкую улыбку. Он не понимал до конца, что с ним, но в то же время он чувствовал себя так, словно теперь всё встало на свои места. Больше всего на свете он хотел найти подходящие слова, чтобы заговорить с тем, с кем когда-то учился у Модсли, но в голове его сейчас не было ни одной стоящей мысли, а голосовые связки отказались ему повиноваться. Всё, что мог Орин, - это стоять на месте и, преисполненный этой странной смесью всех чувств одновременно, улыбаться, смотря Бруксайду прямо в глаза.
"Что с вами?" - хотел было спросить Бруксайд, поражённый такой реакцией у своего собеседника. Он уже было открыл рот, чтобы озвучить свой вопрос, как тут что-то на уровне инстинктов велело ему повнимательнее всмотреться в глаза Орина. Чувствуя нарастающее беспокойство, он повиновался этому желанию.
Он уже видел этот взгляд и эту улыбку, сочетание теплоты и беспощадного равнодушия, которое вряд ли кто-то другой смог бы повторить. Единственное, что смогла сохранить и выдать в нужный момент его память.
Правда, почему-то тогда он ему показался намного старше.
И глаза его были голубыми, а не фиолетовыми.