- Скажи-ка, Айдан, - поинтересовался Джалид, - такое письмо в королевскую стражу сойдёт или мне стоит его переделать?
Винд Уокер призадумался. С одной стороны, письмо составлено по всем правилам, - имеется и магическая подпись, и печать, и даже королевское клеймо - то, которым семья Джалида могла бы клеймить своих рабов. Но у Винд Уокера всё равно возник ряд подозрений. Он не знал, из какой семьи Джалид, не знал ни фамилии, ни рода, и потому он подозревал, что все печати просто-напросто искусно подделаны, скопированы, - что угодно, только не подлинные знаки отличия. И именно поэтому у него возникли сомнения касательно того, что такая фальшивка сможет обмануть королевскую стражу.
С другой стороны...
- Миднайт... в принципе, знаешь, на рядовых стражах оно сработает. На самом Вайлет Мантле - не уверен. В конце концов, он должен хорошо знать клейма королевской семьи - он ведёт с ними переписку. Как думаешь, ты точно скопировал знаки отличия?
С другой стороны, Вайлет Мантл не сильно отличался от среднестатистичесеого королевского стража, не способного даже думать без приказа на то свыше. Несмотря на возраст и опыт, он всё равно всё так же наивен и отчасти даже глуп. Если его смогли одурачить даже братья, которые, как знал Винд Уокер, очень и очень сильно разочаровали его бога... почему его не сможет одурачить опытный аравийский маг? А уж в способностях Джалида Винд Уокер совершенно не сомневался. Его бог мог быть только идеальным - других вариантов было просто не дано. И бывший страж был абсолютно уверен, что он сработал идеально и здесь.
А Джалид лишь тихо усмехнулся под чадрой. Нет нужды пока что говорить Винд Уокеру о том, что он не скопировал клейма - он нанёс самые подлинные из них, какие только могут быть. Вот только бывшему стражу знать про это совершенно не обязательно. Слишком многим это знание для боготворившего Джалида Винд Уокера может быть чревато. Да и для самого Джалида - не меньше. Поэтому лучше пока что ничего такого не говорить. Пусть думает, что все клейма - копия.
- Поверь, они ничем не хуже подлинных.
Ему-то, и не знать, какие бывают клейма у его же собственной семьи! Давным-давно, почти что семь лет назад, Ихсан решил, что пора приобщить и Джалида на пользу своей страны, - на то, что он сам считал пользой. Он заставил Джалида вести переписку с отступниками, - а, если точнее, посылать им письма. Давно это было, Джалид был ещё совсем мальчишкой, впрочем, уже со своими устоявшимися взглядами и решением не продолжать линию своего отца... Вот только тогда он всецело от него зависел и никак не мог воспротивиться. И приходилось ему слать письма в отступническую страну. Монотонная, тяжёлая, изматывающая юного мага работа, - ставить все нужные клейма, подпись - и с помощью магии слать письмо.
И вот сейчас Джалид прекрасно вспомнил старые навыки, которые не затерялись, но лишь забылись. Только Винд Уокеру ни к чему знать истинное положение вещей.
- Ну если так, - пожал крыльями бывший страж, - можешь и отправить. Капитан должен поверить.
От Джалида не укрылась слабая искра зависти в глазах Винд Уокера, возникшая тогда, когда он сказал слово "капитан". Впрочем, она потухла столь быстро, сколь возникла, - и потому Джалид решил, что не будет укорять своего сподвижника за это. Вместо этого он лишь свернул письмо в тугой свиток, - и хитро прищурился:
- Не сейчас. Сначала я хотел бы потолковать с Ауткастом.

Ребёнок был слишком мал, чтобы понять, что творилось в доме, и в чём участвует его отец. Он не знал, кто именно ходит по дому, не знал, что они обсуждают, а странные клички не говорили ему совершенно ни о чём. Да и зачем ему это? В его три года заботы были совершенно другими. Хотелось поиграть. Просто побегать по свободным комнатам, коих с приходом тех самых неизвестных стало гораздо меньше. Собрать свои немногочисленные игрушки и попросить новую у отца. И просто провести чуть больше времени с отцом, - которого, как он прекрасно знал, уже скоро не будет рядом.
В три года рано задумываться о том, что есть смерть, равно как и почему она превыше жизни. Ребёнок совершенно не знал, по какой причине его отца не будет рядом с ним на протяжении его оставшейся жизни, - он просто знал, что его не будет. Словно бы и не было его никогда. Детский разум лишь поначалу отрицал эту потерю, а потом стал требовать такого простого и понятного - желания провести с отцом больше времени, чем обычно. Так сказать, получить отца в достаточной дозе, чтобы хватило на все оставшиеся годы. И именно поэтому он и попросил своего отца поиграть с ним в прятки.
Место для того, чтобы спрятаться он, как ему казалось, выбрал просто идеальное - под кроватью. Не учёл лишь одного - что она стоит прямо напротив окна, и что под слегка приподнятым покрывалом его прекрасно будет видно. Тем не менее, он был уверен, что отец его не найдёт. Так оно пока что и происходило. Отец лишь осмотрел комнату своего сына, - но пока не зашюл в собственную комнату, где его сын и спрятался.
Шаги в коридоре - и вот и он, всё в той же длинной кандуре и накинутом поверх неё халате. Ребёнка почему-то успокаивал такой вид собственного отца. Во всяком случае, он нравился ему куда больше, чем тот самый его костюм с длинной набедренной повязкой, курткой до середины бедра и огромным количеством ремней с ножами. Отец надевал его до ужаса часто, и всякий раз, видимо, замечая в глазах своего сына странное, недетское выражение, извинялся перед ним и говорил, что так надо. Но надо кому? Об этом даже не стоило и думать. Надо тем, кто превыше, тем, что и заберут отца с собой, когда придёт час.
- Где же он спрятался?
На мгновение взгляды отца и сына пересеклись, - и у ребёнка даже замерло сердце, когда он полностью осознал, что место для укрытия он выбрал не самое хорошее. Он смотрел прямо в глаза своего отца, - странные глаза, зелёные, но с какой-то совершенно не привычной, шестиугольной радужкой. Что-то странное было с этими глазами, - но что именно? Два факта - эти самые глаза и осознание того, что отца скоро не будет, просто не связывались воедино. Но что-то немо подсказывало, что здесь должна быть какая-то связь.
Впрочем, отец не заметил сына, - или сделал вид, что не заметил. Напевая себе под нос какую-то молитву, он стал обыскивать комнату. Открыл шкафы, заглянул за кресло, подошёл к шторам. Он собирался уже было отодвинуть в сторону занавески, но тут...
- Ауткаст!
Асир резко развернулся, услышав голос Джалида. В его неправильных глазах читалось ничем не прикрытое разочарование. Редко когда ему удавалось уделить время собственному сыну, - то обсуждение планов, то эта поездка в гнездо отступников, то наставления братьям, которые, как он прекрасно знал, провалили своё задание с треском... И вот теперь он снова нужен Джалиду. Придётся на время забыть про своего сына.
Асир не стеснялся обсуждать планы при нём. Всё равно бандиты говорили по-эквестрийски, а его сын не знал вражеского языка. При всём желании он бы их никому не выдал. Более того - он слишком мал, чтобы понимать, о чём они говорят. Для него всё одно - скучные взрослые разговоры.
- Что такое, Миднайт?
Джалид хитро прищурился, положив Асиру руку на плечо:
- Раз братья провалили своё задание, мне нужны новые его исполнители. Ими будете ты и Миси. Вы вдвоём под видом лояльной королю аристократии пойдёте на индивидуальную экскурсию - и принесёте мне детальный план бального зала.
Асир прикрыл глаза. Всё неправильно. Всё не так. Придётся как минимум оправдываться перед женой за то, что провёл время с чужой невестой. Придётся снова покинуть свою семью. Снова нанести рану собственному сыну, для которого каждый день с отцом - словно глоток воды для жаждущего. Снова гнёзда отступников, и снова огромная ответственность на его плечах. Он совершенно не хотел этого. Но выбора у него не оставалось.
На кону - единственная возможность отмыться от грязи. Исправить самую большую ошибку в этой жизни - собственное появление на свет. И ради этого Асир готов был снова пойти себе самому наперекор.
- Хорошо, Миднайт, - тихо сказал он. - Я пойду туда вместе с ней. Только прошу, дай мне попрощаться с сыном.
Коротко кивнув, Джалид вышел из комнаты. А сын Асира, словно бы поняв, что речь идёт о нём, вылез из-под дивана и крепко вцепился в подол кандуры своего отца:
- Пап, ты опять уезжаешь? - спросил он?
- Да, - крепко зажмурился Асир. - К сожалению, я вынужден уехать, но на этот раз - ненадолго. Не как в прошлый раз, обещаю. Обещаю, я вернусь. А когда я вернусь, мы снова поиграем.
Мальчишка пристально смотрел на Асира, - настолько пристально, что не было даже понятно, что он пытается сделать, - то ли сдержать подступающие слёзы, то ли просто поймать каждое слово своего отца. Но когда он заговорил, голос его звучал непривычно тихо:
- Папа... А когда ты уйдёшь навсегда? Я хочу знать это, чтобы быть готовым.
Асир опустился перед ним на одно колено и осторожно взял его за руку. Мальчик вздрогнул - у его отца были просто ледяные пальцы. Взгляд его зелёных глаз с шестиугольной радужкой стал по-странному спокоен и туманен, но на лице отчётливо читалась грусть. А когда же он заговорил, голос его поначалу дрогнул, - так, словно бы он сам пытался скрыть душившие его приступы рыданий, то и дело подкатывавших к его горлу.
- Через полгода, сын. У нас с тобой есть ещё полгода.

Незваные гости

Рияде всё было в новинку. И её наряд, который до этого она надевала лишь два раза, по самым почётным случаям, и поезд, который везли странные, похожие на этакую смесь дракона и верблюда существа чёрного цвета, и проводники, среди которых было мало аравийцев... Впервые в жизни она видела отступников настолько близко. И они тоже казались ей по крайней мере странными. Единственным отступником, которого она видела вблизи, был Айдан, - но и то он и в сравнение не шёл с теми, кого она видела здесь. Айдан имел серые крылья и серо-синие волосы - нейтральные цвета, не очень сильно выделяющиеся на фоне песков. Эти же, кого она видела здесь, были бы яркими пятнами в пустыне. Ярко-зелёные волосы с красной полосой у отступницы-проводницы... Тёмно-розовые крылья у той отступницы, что заведовала кухней... Всё это было по крайней мере странным.
Странным казался ей и Асир, которому в этот раз досталась роль её мужа. Она даже боялась посмотреть на него - лишь чувствовала, что он рядом, всё такой же, одетый во всё ту же кандуру и жилет из овечьей кожи. Джалид запретил ему надевать купленную им для поездки к кристальным одежду отступников - сказал, что в этот раз от них требуется играть роль лояльных королю аравийцев. А, значит, и выглядеть они тоже должны по-аравийски.
- Чай, кофе?
Та самая отступница с розовыми крыльями, толкавшая перед собой большую телегу со сладостями, заглянула к ним в вагон. Вся телега была заставлена разнообразными чашками, глиняными, в металлических подстаканниках, а рядом с ними лежали печенья. Всё это пахло невероятно вкусно, но Рияде не хотелось совершенно ничего. Слишком сильно она переживала за свой новый статус - статус изменщицы поневоле, изменщицы, которая, по сути, предала своего избранника. Не по своей воле, нет. Но всё равно предала.
- Кофе, - неожиданно прозвучало рядом с ней. - Пожалуйста.
Звон золотых - и крепкий кофейный запах совсем рядом с ней. Асир осторожно взял чашку и сделал из неё небольшой глоток, слегка поморщившись. Почему? Ему не понравился кофе? Он для него слишком крепок? Но Рияда общалась с его женой, и она знала, что её спутник предпочитает невероятно крепкий напиток, такой, от которого у неопытных может даже закружиться голова. Да ещё и с кучей разнообразных аравийских пряностей, делающих его лишь ещё крепче. Однако ответ нашёлся уже через секунду. Поставив чашку рядом с собой, Асир по-свойски обратился к Рияде:
- Не умеют они готовить кофе. Бурда, да и только. Ни вкуса, ни запаха. Одна горячая вода, да и то недостаточно.
Рияда невольно дёрнулась. Это был первый раз, когда Асир обратился к ней. Обратился по-аравийски, зная, что она не знает отступнического языка. Первый раз за всё это время. И от того, что к ней обратился мужчина, мужчина посторонний ей, да ещё и женатый, ей даже стало одновременно холодно и жарко. Как никогда она жалела, что у неё нет достаточно плотной чадры, чтобы он не мог прочесть её эмоций. Всё было видно на её лице как в открытой книге.
Впрочем, Асир оказался собеседником наблюдательным. Сделав ещё один глоток отвратительного, по его словам, напитка, он отвёл в сторону свои неправильные глаза - и уставился в окно в противоположной стене вагона. Ничего нового за ним не было - всё те же барханы, та же пустыня, лишь изредка перемежающаяся чем-то зелёным... Но Рияда решила, что она пересилит себя. В конце концов, в вагоне они не одни. Вон, совсем рядом сидят отступники, и им может показаться подозрительным то, что "жена" не хочет говорить со своим "мужем". И потому она дрожащим голосом поинтересовалась:
- Почему ты не взял чай? Разве он не лучше?
Асир тяжело вздохнул:
- Боюсь, что нет. Потому как чай они привозят невесть откуда, и на вкус он ничем не лучше этого кофе. Ещё и сладкий. Ничего хуже нет - пить сладкую, чуть тёплую воду. Стошнит любого.

Рияда склонила голову. Не признать правоту Асира она не могла - в конце концов, ему виднее. Раз ему не нравится этот напиток, то, значит, не стоит ему перечить. Из вежливости Рияда хотела предложить ему допить его кофе, - но поняла, что не сможет даже взять в руки то, до чего посторонний ей мужчина дотрагивался губами. Слишком личным это ей казалось, слишком сильно она боялась даже ощутить на своих губах слюну Асира. А потому она решила, что вместо этого лучше стоит посмотреть в окно - и дать Асиру разделаться с неприятным ему напитком.
Пейзажи сменяли друг друга словно диковинный калейдоскоп. Всё меньше становилось песка и всё больше - зелени. Зелени совсем молодой, даже юной, - и тем и прекрасной. Кое-где ещё проглядывало нечто белое, такое, какое Рияда видела только в далёком детстве. Она читала об этом в Своде - там эти крошечные белые капли назывались "снегом". И видела. Воочию. Один раз за всю свою жизнь. Хотя, как она вынуждена была признать, лучше бы ей было этого не видеть. Не видеть и не ощущать того жуткого, могильного холода, что он нёс с собой. Не знать, что он с собой приносит только смерть.
Это было очень давно, но старая рана всё ещё была свежа. Тогда король-отступник Ихсан только взошёл на трон, - и только-только начал дружить с отступницами-принцессами Эквестрии. Зачем он сделал то, что сделал, - не было понятно до конца никому. Чтобы укрепить дружбу с силами зла? Чтобы разрушить на корню свою же страну, убивая своих же подданных? Чтобы создать свой аналог "абсолютного оружия", убивающего и своих, и чужих? Не особо понятно. Тем не менее, Ихсан сотворил совершено жуткую вещь.
Даже в Своде говорилось о том, что когда белая мгла упадёт на песок, случатся множество вещей, - вещей, о которых песчаная страна будет жалеть долгие, очень долгие годы. Так и случилось. Ихсан призвал своих новых подружек к тому, чтобы они заставили снег выпасть и в Аравии. Ненадолго - буквально на три дня. Но этого хватило. Хватило для того, чтобы сотворить множество непоправимых вещей. Одну из которых Рияда видела лично.
Это было словно ножом по коже - столь же больно, пронзительно и леденяще, словно металл, разрывающий хрупкую, смертную плоть. Белая мгла вилась повсюду, напевая свою смертельную колыбельную, - в оазисах, на барханах и на огромных песчаных плато. Никого так просто из своих цепких объятий она не выпускала - каждому она дарила свой последний поцелуй, полный тьмы и холода. Под ногами всюду лежали трупы крошечных песчаных ящериц и грызунов - лишённые еды и тепла, они быстро покорились белой смерти. Ни одного насекомого в воздухе, в котором свистели лишь холодные ветры. И этот отвратительный хруст снега под ногами, больше всего напоминающий хруст костей, старых и прогнивших, проклятых костей, на которых не одно поколение лихих сплясало свой мрачный танец.

В тот день Рияда, совсем ещё малышка, и её любимая сестра, её Миси, чьё имя теперь лежало на её плечах словно неподъёмная ноша, отправились в соседний город за едой. В Нуре было поистине невыносимо. Желая угодить своим друзьям, король велел засыпать Нур снегом как можно сильнее, - и потому сейчас на улицах древней столицы не было никого. Никто не хотел выходить в царство лютого холода. Никому не хотелось умирать почём зря.
Рияда лишь слепо шла за своей сестрой, дрожа от холода и то и дело кутаясь в свои одежды, тогда ещё даже не чёрного цвета. Тогда ей были дозволены и другие цвета. То и дело она поглядывала на сестру, пытаясь понять, что она задумала, - но на лице Ясиры не было ни намёка на какую бы то ни было эмоцию. Снова холод - только теперь уже эмоциональный. Холод, проникший в душу сквозь бренную плоть.
Но всё-таки что-то Ясира да смогла объяснить. Она сказала сестре, что идут они не куда-нибудь, а за едой. На окраине Нура парочка доброхотов из числа аравийских магов решила поделиться своими запасами мяса со всеми нуждающимися. И всё это - за фактически бесценок: по золотому за кусок. Невероятно заманчивое предложение. Предложение, от которого не хотелось отказываться, и ради которого стоило вылезти из дома в ледяное королевство.
Рияда боялась. Боялась всего: что мяса на всех может не хватить, что оно будет стоить дороже, и у них с сестрой не хватит денег, что на самом деле их обманули, и мяса нет... Но все её страх растаяли словно снег весной, когда они добрались до палаточного лагеря. В центре его был разведён большой костёр, на котором жарились бараньи туши. А заведовали всем четыре каркаданна - два брата и две сестры.
Скорбное зрелище. Жалкий палаточный лагерь, обездоленные и замёрзшие путники, сидевшие у костра, невероятный гул от огня, тяжёлый и бьющий по ушам изнутри, - и запах горелого мяса. Ясира тогда уверенно расплатилась за девять кусков, сказав, что на пару дней этого должно хватить, - и, придерживая магией мясо, взяла Рияду за руку, уводя её прочь от импровизированной и столовой, и ночлежки одновременно.
Рияда потрясла головой, пытаясь прогнать это воспоминание. Само по себе неприятное, оно влекло за собой кучу таких же отвратительных образов. Образов гротескных, образов вскго плохого, что только произошло. Она вспомнила, что случилось, когда снег всё-таки стаял, и аравийскому солнцу дали право восстановиться в своей беспощадности. Невозможно было пройти, не наступив на маленький трупик ящерки или грызуна под ногами. Количество замёрзших никто даже не брался подсчитать, но Рияде вполне хватило того, что она неоднократно видела носилки, накрытые голубыми покрывалами, - а ведь голубой по Своду - цвет смерти...
Но самое страшное было не в этом. По дурацкой прихоти короля, решившего, что у него должно быть в стране точно то же, что и у отступников, погибли животные, которых растили на мясо. Погиб весь урожай, не привыкший к таким морозам. Стране просто стало нечего есть. И так и вилась эта цепочка смертей - от голода, от безденежья, от отчаяния... След, оставленный глубоко, надолго и на редкость по-изуверски.

- Что-то случилось?
От этих слов Рияда даже вздрогнула. Погрузившись в воспоминания, она совсем забыла, что рядом с ней сидит Асир, её якобы муж на время пребывания их в этом отступническом гнезде. Равно как и забыла она о том, что лицо её теперь совершенно не закрыто, - одно название, что чадра. На самом деле, всё под ней было видно просто отлично. И, судя по всему, Асир заметил, что с его спутницей что-то не то.
- Нет, - вздохнула девушка. - Просто так... неприятные воспоминания.
- Какие?
Асир вовсе не хотел давить Рияде на больное. Просто желал поговорить с ней о том, что её волнует, чтобы в гнездо отступников она приехала с чистым разумом, не замутнённым никакой печалью, и выполнила задание Джалида. Но он просчитался. В глазах Рияды возник самый настоящий страх, и в тот же миг её руки крепко вцепились в её же собственное платье.
- Это смерть. Это белая смерть, - то, что там, за окном, лежит на полях и деревьях... Ты же помнишь это тоже, не так ли?
Асир зажмурился. Да, действительно, он помнил это, - вот только его память, в отличие от памяти Рияды, постаралась вытеснить неприятные воспоминания. Всё, что он мог вспомнить, - дикий, совершенно чудовищный холод. Да и то сейчас ему даже казалось, что это был всего лишь сон, хотя разумом он и понимал обратное. И вот теперь выясняется, что кому-то этот снег нанёс непоправимую травму. Да уж, отличился король в своём стремлении стать таким же, как отступники.
- Да. Я помню это, - начал Асир. - Вот только... Я понимаю, почему ты так переживаешь. Я сам был там, и я тоже видел смерть от снега в нашей стране. Но здесь всё по-другому. Мне даже братья рассказали, что у них да, на самом деле есть холодное время года, в которое они отмечают какой-то свой дурацкий праздник.
- Какой? - неожиданно поинтересовалась Рияда. В ответ на это Асир лишь еле заметно поморщился:
- Забыл название, но на него они украшают огромное дерево, которое остаётся зелёным даже в мороз. А те, что за гранью, дарят им подарки. Да, не удивляйся, - ответил он на её ошарашенный взгляд, - они и кого-то из них поставили под свой контроль...
Асир говорил и дальше, но Рияда более не могла его слышать. В ушах стоял страшный, совершенно чудовищный гул, руки тряслись, а зубы непроизвольно впились в собственную губу. Это было не одно чувство, а смесь из многих. Страх. Отвращение. Желание перемен. И смутно - отблеск надежды.
Как они могли? Как именно они сделали это, и что им надо от тех, что за гранью? Почему они считают себя настолько превыше всех? В этот момент Рияда прекрасно понимала, что если бы не план Джалида - она бы применила "абсолютное оружие" прямо здесь, в этом самом поезде.

Страшно. Страшно было признавать то, что это правда. Что даже в Садах Праведников возможно отступничество. Страшно и отвратительно было даже думать о том, что именно могло произойти, и как отступники поставили кого бы то ни было из них под свой контроль. Как могли они? Как решились на такой жуткий шаг? Множество вопросов, ответов на которые просто не существовало.
- Это правда? - только и смогла прошептать девушка. В ответ на это Асир лишь пожал плечами:
- Не знаю. Братья сказали, что да. Но сама знаешь, верить им после того, что они сделали...
Эти слова несколько успокоили Рияду. Всё-таки в самом деле, она прекрасно понимала, что братьям веры нет никакой. Они рассеянны, заботятся лишь друг о друге и способны подвести своих командиров в любой момент. Но...
- Ты ведь наказал их за невыполнение задания? - поинтересовалась Рияда.
- Разумеется, - совсем недобро улыбнулся ей Асир. - Выпорол каждого кнутом из конского волоса на заднем дворе своего дома. Сорок ударов каждому. Впредь будут думать, прежде чем делать.
Рияда невольно вздрогнула. Не сказать, что ей было жалко братьев, - в её понимании, они получили сполна и по заслугам. Вот только почему-то её пугало то, с какой бесстрастностью Асир сообщает об этом. Так, словно он не сделал ничего особенного, - подумаешь, чего уж там, вбил двум глупцам в их пустые головы, где их место. Именно что вбил. И почему-то от одного понимания того, что он не видит в своих действиях ничего неправильного, становилось даже отчасти холодно.
Всё больше зелени становилось за окном, всё меньше мертвенно-белого снега. По реке, над которой и проезжал сейчас поезд, плыли крупные льдины, - впрочем, даже издалека было видно, что им осталось недолго. Под тёплым весенним солнцем, - тёплым, но совсем не жарким, - они таяли невероятно быстро. Сквозь приоткрытое окно доносилось пение перелётных птиц, только что вернувшихся в свои родные края, а тихий весенний ветер мягко скользил по водной глади. В воздухе буквально пахло переменами и жаждой чего-то нового. Жаждой жизни...
Но нет. Это неправильное желание. Смерть превыше жизни. И так будет всегда. И Рияда, и Асир знали, что это - их последняя весна. Больше им этого никогда не увидеть. Весна, за которую они должны успеть подготовить себя ко всему, - поскольку летом уже будет некогда. Летом, за два дня до наступления его последнего месяца, им предстоит совершить своё великое дело - и умереть.
Умереть достойно, войдя в Сады Праведников настоящими воинами, принёсшими освобождение собственной земле.

Поезд ехал сквозь лес, полный изумрудных лужаек и старых, словно бы вековых деревьев с юной листвой. Снега почти не осталось - его, как и в те роковые для Аравии дни, словно бы убрали искусственно. Некая особая погодная магия, способная и не на такое, - хотя об этом лучше бы было даже не думать. В Своде ясно рассказывалось, что погода должна быть независимой от тех, кто смертен. Эквестрийцы в очередной раз взяли на себя слишком многое.
- Дворец принцесс через минуту! - объявила отступница-проводница. - Кто выходит, идите к дверям!
- Приехали, - быстро сообщил Рияде Асир. - Ты брала с собой хоть что-то?
Рияда в ответ лишь уверенным движением достала из-под сидения свой заплечный мешок, доставшийся ей от сестры. Разумеется, она бы не поехала на задание Джалида совершенно неподготовленной. Она прекрасно знала, что ей предстоит рисовать, - а потому и запаслась письменными принадлежностями. И она понимала, что на самом деле лучшего тандема чем она с Асиром для этого задания было бы сложно найти. Она прекрасно рисует, - для той, кого никогда не обучали ремеслу художника. А у Асира красивый и разборчивый почерк. Вместе они создадут идеальный план дворца.
- Молодец, - скупо похвалил Асир свою спутницу и показал на свой заплечный мешок. - Я, как видишь, тоже не с пустыми руками еду.
Поезд остановился столь резко, сколь быстро он ехал и до этого, так, что Рияда даже удивилась, как это возможно - чтобы на такой скорости вагоны не влетели друг в друга. Но размышлять об этом времени уже не было. Быстро закинув свой заплечный мешок себе на спину, Рияда встала со своего места и тут же последовала к выходу за Асиром.
Оставалось только удивляться, почему столько отступников выходит именно в этом месте. В воздухе ещё чувствовалась ушедшая зима - в холодных ветрах, в сырости и даже в каком-то особом, свойственном только зиме запахе. Но ответ на этот вопрос нашёлся сам собой, когда Рияда увидела то, ради чего они сюда и ехали.
Огромный, величественный дворец, равный которому был разве что в захваченном отступниками Нуре. Изящная, вытянутая треугольная крыша, вся изукрашенная витражами. Красивые, резные купола и тонкие башенки, так похожие на аравийские Башни. И всё это - в обрамлении из зелёных деревьев и кустов, подстриженных руками опытного садовника. Отчасти даже умиротворяющее зрелище.
Но Рияда не успела его распробовать и сполна насладиться им. Быстрее, чем она успела понять, что происходит, она почувствовала, что сзади кто-то есть, - но уже было поздно. Буквально крупица от чувства небывалой обречённости, такой, словно бы их с Асиром всё-таки раскрыли, - и над ухом прозвучал громовой голос:
- Это вы - наши аравийские гости?

Вздрогнув, Рияда резко обернулась, - и столкнулась взглядом с королевским стражем, облачённым в парадную, позолоченную броню. Массивный гребень на шлеме, светло-голубой, под цвет его волос, мощные, почти такие же, как и у Айдана, крылья за спиной, в руке плотно сжато длинное копьё... А за ним - несколько так похожих на него же стражей, одетых точно так же, вот только у кого-то из них на поясе висел меч, а у других были копья. В общем и целом, Рияда насчитала пять королевских стражей. Без малого - эскорт.
Асир выждал буквально секунду, прежде чем ответить. В мыслях он просил прощения - и у Джалида, за то, что, по сути, обесчещивает его невесту, и у своей семьи, за то, что сейчас ему придётся отречься от неё, и у Рияды, за то, что хоть и ради великой цели, но делает её своей против её воли. Но заминка его длилась совершенно не долго. Обернувшись к королевским стражам, он уверенно протянул возглавлявшему делегацию руку в знак приветствия:
- Прошу прощения за свою жену. Она очень плохо понимает по-эквестрийски. В этот раз я буду её в некотором роде личным переводчиком. Как бы там ни было, - да, это мы.
Страж пожал ему руку и коротко отсалютовал ему копьём:
- Рады приветствовать вас в Эквестрии. Я - заместитель капитана Вайлет Мантла. Зовите меня просто Лайт.
Асир коротко склонил голову. Ровно мгновение он думал, как представиться, но в итоге решил, что всё-таки назовёт ему настоящие имена. В конце концов, вряд ли их так тщательно разыскивают. Слишком мелкие они для этого сошки, ни в какое сравнение не идущие ни с Абу, ни с его правой рукой.
- Я Асир, а она - Рияда. Рады знакомству.
Лайт принялся внимательно разглядывать своих гостей. Типичные аравийцы - такими он себе их и представлял. Вот только единственная странность имелась с глазами этого Асира. Почему у него были глаза типичного кристального - этого он никак понять не мог. И потому он не нашёл ничего лучшего, кроме как спросить:
- Необычные у вас глаза, Асир. Вы кристальный?
От его взгляда не укрылась искра злобы, на мгновение возникшая в глазах Асира. Впрочем, она затухла столь же быстро, сколь возникла. С тяжёлым вздохом Асир пожал плечами и внимательно уставился на Лайта:
- Нет. Но у меня в роду имелись кристальные.
- Надо же... - протянул Лайт. - Необычно. И никто не был против столь необычного брака?
В этот раз Асир еле сдержал приступ злобы. Он совершенно не хотел говорить о своей настоящей ненависти к отцу-отступнику - да и в принципе открывать душу перед отступниками ему было не с руки. И потому он не придумал ничего лучше, кроме как сказать:
- Вовсе нет. Моя семья была тайной до прихода нового короля, а с его возвышением они и поженились.

- Занимательно... - протянул Лайт. - И никаких последствий? Никто там не смотрел косо, не говорил, что вот, мол, почему вы с оступившимися братаетесь...
- Отступниками, - машинально поправил его Асир. - И как сказать... разумеется, всё было. И взгляды косые, и мысли всякие. Я вот, - решил он выдать о себе одну личную деталь, - из-за этого проповедником стать не смог. Вы же знаете, там всё очень консервативно, лишь бы кого туда не примут. Все мне говорили, мол, гнилая кровь у тебя.
Асир собирался было продолжить свою речь, но тут неожиданно подал голос ещё один страж, стоявший чуть поодаль с мечом на поясе. Они явно поняли, что аравийские гости не представляют опасности, а потому и несколько расслабились. Решили, что можно немного и побыть самими собой, сбросить эту маску бесстрастности, присущую каждому королевскому стражу. Но не в этот раз. Здесь они могут общаться на равных.
- В проповедники же берут только магов. Разве нет?
Асир покачал головой:
- Не совсем. Могут взять и земного, если он хорошо образован. Как видите, у меня с этим проблем нет. Я хорошо говорю и по-эквестрийски, и по-аравийски, только вот жаль, на эквестрийском меня не учили писать...
Лайт пожал плечами. Он явно решил, что хватит церемоний, и что его аравийские гости вряд ли хотели бы просто стоять здесь и тратить время на пустую болтовню. А потому он решительно махнул рукой, призывая всех выдвигаться:
- Не будем терять время, ребята. Нам уже не терпится показать вам дворец. За мной!

Дворец вблизи оказался ещё более величественным, чем издалека. Изумрудно-зелёные лужайки, обрамлявшие его, изящные башенки, главное здание под большой треугольной крышей... Всё было рассчитано на то, чтобы внушить трепет. И Рияда с Асиром отчасти это ощущали. Красивое здание. Но красота эта - отступническая. Неправильная. Так быть не должно, и не удивительно, что они хотели бы, чтобы этот дворец был разрушен до основания.
- С чего вы бы хотели начать? - поинтересовался Лайт.
Асир показушно задумался. Понятное дело, начать и закончить свой поход по дворцу им бы хотелось с бального зала. Но для проформы следовало сделать вид, что это решение пришло к ним спонтанно. И потому он с наигранной неуверенностью произнёс:
- Ну я даже не знаю, по правде говоря... Давайте я спрошу у жены?
- Хорошо, - пожал плечами Лайт.
Асир повернулся к Рияде. Он не был уверен в том, что стража вообще не понимает ни слова по-аравийски, и потому он решил, что на всякий случай не будет говорить ей, чтобы она ему подыграла. Вместо этого он постарается намекнуть ей другими методами. А потому он уверенно положил ей руку на плечо и, глядя ей прямо в глаза, подмигнул ей - совершенно не заметно для стражи.
- С чего начнём?

Рияда колебалась ровно секунду. Она прекрасно поняла, на что намекает Асир. И потому она в ответ еле заметно кивнула ему - и как можно более нерешительно произнесла:
- Я бы хотела начать осмотр с бального зала. Есть ли такая возможность?
Асир пожал плечами:
- Она хочет осмотреть бальный зал, - перевёл он её просьбу. - Вы можете нам это устроить?
Стражи переглянулись. Они явно с одной стороны ожидали этого, а с другой - им это было в новинку. И потому один из них еле заметно тронул Лайта за плечо и поинтересовался шёпотом:
- А это вообще возможно? Там же...
Лайт в ответ решительно поднял руку, веля своему спутнику замолчать. Он тоже думал об этой небольшой проблеме - той, что в главном бальном зале на днях должен был быть торжественный приём. Но он должен был быть на сегодня и даже не завтра. И потому заместитель капитана решил, что всё-таки ничего не случится, если он проводит туда своих гостей.
- Вы знаете, - решил он быть откровенным, - в бальном зале на днях должен состояться торжественный приём неких почётных гостей. Но это не сегодня. Если вас не смутят приготовления...
Рияда с Асиром переглянулись. Тем лучше для них. Намного лучше. Никто ничего не заподозрит, если они будут спрашивать, что происходит тут, что делают те или иные и что находится за этой дверью. Всем это покажется естественным любопытством. Идеальнее момента подобрать было бы вряд ли возможно.
- Не смутят, - коротко ответил Асир. - Наоборот, так даже лучше. Жизнь эквестрийскую увидим...
На мгновение Лайт улыбнулся от этого - но улыбка его исчезла столь же быстро, сколь возникла. Профессиональная выучка - королевский страж должен как можно дольше оставаться бесстрастным. Впрочем, своих эмоций до конца он скрывать не собирался. Махнув рукой, чтобы велеть всем выдвигаться, он поинтересовался:
- Это ваш самый первый визит в Эквестрию?
- Да, - ответил Асир. - Никогда у вас не были, по правде говоря.
- И как вам? - спросил один из стражей, с мечом и светло-зелёными волосами.
Асир прикрыл глаза. Не говорить же правду о том, что в стране отступников ему всё отвратительно, и больше всего он хотел бы вернуться домой, к своей настоящей семье? Но он решил, что раз начал лгать - то стоит и дальше продолжать обманывать королевских стражей.
- Вполне себе. Необычно у вас. У нас всё совсем по-другому.

Рияда колебалась ровно секунду. Она прекрасно поняла, на что намекает Асир. И потому она в ответ еле заметно кивнула ему - и как можно более нерешительно произнесла:
- Я бы хотела начать осмотр с бального зала. Есть ли такая возможность?
Асир пожал плечами:
- Она хочет осмотреть бальный зал, - перевёл он её просьбу. - Вы можете нам это устроить?
Стражи переглянулись. Они явно с одной стороны ожидали этого, а с другой - им это было в новинку. И потому один из них еле заметно тронул Лайта за плечо и поинтересовался шёпотом:
- А это вообще возможно? Там же...
Лайт в ответ решительно поднял руку, веля своему спутнику замолчать. Он тоже думал об этой небольшой проблеме - той, что в главном бальном зале на днях должен был быть торжественный приём. Но он должен был быть на сегодня и даже не завтра. И потому заместитель капитана решил, что всё-таки ничего не случится, если он проводит туда своих гостей.
- Вы знаете, - решил он быть откровенным, - в бальном зале на днях должен состояться торжественный приём неких почётных гостей. Но это не сегодня. Если вас не смутят приготовления...
Рияда с Асиром переглянулись. Тем лучше для них. Намного лучше. Никто ничего не заподозрит, если они будут спрашивать, что происходит тут, что делают те или иные и что находится за этой дверью. Всем это покажется естественным любопытством. Идеальнее момента подобрать было бы вряд ли возможно.
- Не смутят, - коротко ответил Асир. - Наоборот, так даже лучше. Жизнь эквестрийскую увидим...
На мгновение Лайт улыбнулся от этого - но улыбка его исчезла столь же быстро, сколь возникла. Профессиональная выучка - королевский страж должен как можно дольше оставаться бесстрастным. Впрочем, своих эмоций до конца он скрывать не собирался. Махнув рукой, чтобы велеть всем выдвигаться, он поинтересовался:
- Это ваш самый первый визит в Эквестрию?
- Да, - ответил Асир. - Никогда у вас не были, по правде говоря.
- И как вам? - спросил один из стражей, с мечом и светло-зелёными волосами.
Асир прикрыл глаза. Не говорить же правду о том, что в стране отступников ему всё отвратительно, и больше всего он хотел бы вернуться домой, к своей настоящей семье? Но он решил, что раз начал лгать - то стоит и дальше продолжать обманывать королевских стражей.
- Вполне себе. Необычно у вас. У нас всё совсем по-другому.

Королевские стражи переглянулись. Они явно сгорали от любопытства, но в то же время удовлетворить им его не давала их профессиональная выучка. Им очень хотелось расспросить обо всём своих аравийских гостей, узнать, каково оно в их стране, -но в то же время они не знали, имеют ли они на это право. Но в конце концов любопытство пересилило их. Всё тот же Лайт перехватил копьё поудобнее - и поинтересовался:
- А как оно у вас?
Асир отвёл взгляд в сторону. Меньше всего ему хотелось обсуждать свою родину с отступниками. Они просто не заслужили этого. Не имеют права знать, какие проблемы существуют у его прекрасной страны. Но всё-таки он решил немного приоткрыть завесу тайны. Пусть радуются тому, что уже сотворили.
- Ну как сказать... Война у нас.
Этим было сказано, по сути, всё. Королевские стражи никогда не видели войны, но они догадывались, что это всё-таки страшно. Догадывались, потому как им доводилось читать о войне в учебниках. Мало чего приятного было в войнах. Жертвы, смерть, разрушение, страх... Вот только что именно из этого видели аравийские гости?
- Понимаем, - вздохнул Лайт. - Война - это всегда страшно...
"Ничего ты не понимаешь", - больше всего хотел сказать Асир. В самом деле, что они, эти отступники, живущие тихо и счастливо в своём отступническом гнезде, могут знать о том, что такое война? Разве знают они обо всех разрушениях, что она несёт за собой? О том, как им же подобные убивают невинных? Видел ли он хоть кого-то из тех, кто не должен был умирать, но умер, потому как отступники решили, что он недостоин жизни?
Навряд ли. Очень навряд ли. Именно поэтому Асир был так зол на этого отступника. По сути, Лайт, сам того не желая, надавил ему на больное. Но тем не менее Асир решил, что он всё-таки сдержится. Вместо того, чтобы высказать Лайту всё, что он думает про него, он принялся слушать его как можно более внимательно, делая вид, что его слова не задели его совершенно.
- У меня дядя воевал в Аравии, - со вздохом продолжил Лайт, не подозревая о мыслях своего гостя. - Пришёл с войны весь седой. Сказал, что больше так не может.
- Не может что именно? - поинтересовался Асир. А Лайт в ответ лишь тяжело вздохнул:
- Убивать не может. Говорил, что ему очень страшно было видеть смерть в такой близости к себе самому. Что там много кто не виноват был - просто одурачили их. Пропаганда, всё такое.
Асир молчал. Не потому, что ему было нечего сказать, - он знал, что в словах Лайта есть своя правда. Есть те, кого на самом деле одурачили и втянули. Порой даже обработкой таких личностей занимался сам Абу. Но вот только далеко не все были таковыми. Многие примкнули к "Фронтовой Семье" исключительно потому, что они верили в дело Абу. Не хотели подчиняться новому королю. И сам Асир тоже был из таковых.

Но Лайт не собирался успокаиваться. Наоборот - собственные воспоминания, казалось, взбудоражили его ещё сильнее, чем прежде. Он явно верил во всё, что рассказывал ему его дядя про Аравию. И потому он продолжил:
- А глава-то этих... фронтовых бандитов, или как их там... тот ещё гад, к слову!
- Почему? - поинтересовался Асир. Ему было всё равно, что они будут наговаривать на Абу, - он знал, что всё, что они скажут, будет лишь ложью, выдумкой, - не более того. Но чисто из желания поддержать разговор и показаться не замкнутым, а открытым и заинтересованным, он решил продолжить этот бессмысленный с его точки зрения диалог.
А Лайт тем временем даже отвёл глаза в сторону. Вспоминать услышанное ему явно было непросто, но он очень старался пересилить самого себя. Было видно, как он колебается, пытаясь понять, говорить ему такое или всё-таки не стоит. Но в итоге он всё-таки решил, что скажет. Пусть аравийские гости знают, кто стоит по другую сторону баррикады. Пусть даже не думают о том, чтобы переметнуться к нему.
- Не знаю, насколько это правда, - вздохнул королевский страж, - но вот рассказывал мне дядя о том, как однажды один из его сослуживцев попал в плен к этим бандитам. Да и не просто сослуживец это был - командир нашего батальона разведки. Что-то пошло не так, и его схватили во время выполнения задания. Его сразу же бросили в тюрьму и начали пытать. Допрашивали, кто, что, зачем... А он не был готов к такому совершенно. Особенно - к тому, когда его полностью лишили сна. На пятый день он раскололся. Рассказал, кто он, - но не более того.
А бандиты обрадовались. Сразу поняли, что схватили важную птицу. Равно как и поняли, что не стоит им самим его допрашивать. Вот они и позвали на помощь своего главаря. Решили, что лучше него никто допросить разведчика не сможет.
Главарь пришёл в тюрьму в сопровождении своего телохранителя. Он церемониться особо не стал. Сразу велел ему говорить, мол, хочешь, не хочешь, - а как жить захочется, так сразу рот и откроешь. Но он молчал. Сказал лишь, что больше они из него ничего не вытащат. Что и без того достаточно услышали, и более он даже рта не раскроет. Ну и тогда главарь говорит: я всё равно тебе язык твой развяжу. У меня свои методы. И приказал своему телохранителю его изнасиловать на его глазах.
Асир от этого даже вздрогнул. Не от того, что ему было жутко, - вовсе нет. Скорее, от того, какую же напраслину возвёл сейчас Лайт на Абу и Скай Блейда. Они праведники. Любые отношения такого рода межд мужчинами были запрещены Сводом. Ни Абу, ни Скай Блейд никогда не пошли бы против и своей природы, и Свода. Это просто не имело бы смысла для них. Так долго жить праведной жизнью, отречься от всего, обрести крылья, как произошло с Абу, - и в итоге всё это променять на возможность покуражиться над каким-то отступником? Это определённо не походило ни на Абу, ни на Скай Блейда.

Отвратительно. Низко, мерзко и подло со стороны этого отступника. Больше всего Асир хотел возразить ему. Сказать, что он лично знаком с обоими, и ни Абу, ни Скай Блейд никогда не пошли бы на такой шаг. Асир был бы готов спорить с Лайтом очень долго. Но он понимал, что его желание обелить главаря "Фронтовой Семьи" и его правую руку может дорого обойтись всей банде. В лучшем случае, его просто бросят в тюрьму, если узнают, кто он на самом деле. В худшем... В худшем его казнят на месте. Королевские стражи не будут церемониться.
Но Лайт оценил его вздрагивание по-своему. Он явно подумал, что его аравийскому гостю было неприятно услышать такое - но не потому, почему на самом деле. Скорее, потому, что ему было страшно осознать, кто стоит по ту сторону баррикады. И потому он осторожно продолжил:
- Да, неприятная история. Бедолага рассказывал, ему там очень туго пришлось. В том смысле, что его никак отпускать не хотели. И били во время этого всего. Но в итоге так ничего и не выбили. И тогда главарь приказал его просто казнить. Рассчитывал, что хоть это язык ему развяжет. Мол, заговорит перед смертью. Но он всё равно не заговорил.
- Неприятно, - согласился Асир. - А как же тогда ваш дядя узнал об этой истории, если этого разведчика казнили? Кто-то другой рассказал? Или это так, на уровне легенды?
Лайт уставился на Асира с видом оскорблённой невинности. Как смеет он подвергать сомнению такое?! Может, это он просто от незнания языка? Не смог подобрать подходящих слов? "Легенда"... даже звучит оскорбительно! Но Лайт не собирался упрекать этим Асира. Мало ли, почему он так сказал. Аравийцы в принципе другие. Их всегда было сложно понять. Не стоит с ними ссориться по такому пустяковому поводу. Лайт успокоился быстрее, чем можно было ожидать. Тяжело вздохнув, он принялся рассказывать дальше:
- Всё просто, Асир. На самом деле, бедняге повезло под конец. Его бросили не в тюрьму - поместили в дом одного из лучших воинов главаря. И сказали этому воину, мол, тоже можешь насиловать его, когда захочешь. А у этих же бандитов как оно... принято мыться перед каждым актом. С кем бы он ни был. И жертва твоя тоже вымытой быть должна. Ну, в общем, пошёл этот бандит мыться, а дверь забыл запереть. Ну он и понял, что это его шанс. Взял и выбежал на улицу.
- И его не поймали? - поинтересовался Асир. - Как такое могло произойти? "Фронтовая Семья" своих пленных просто так не отпускает.
Лайт легко улыбнулся:
- Ему повезло и здесь. В отчаянии он начал стучаться во все дома, хотя и полагал, что его схватят, в отступничестве обвинят и вернут назад. Но в первом же доме, прямо неподалёку, жили сторонники короля, которым не повезло оказаться на территориях этих фронтовых бандитов. Маги, к слову так. Вот они его подобрали, помогли скрыться, - а потом отправили в Нур, откуда он смог добраться до наших.

- Что было дальше? - поинтересовался Асир.
Лайт в ответ лишь пожал плечами. Он видел, что его история так или иначе затронула его гостя, - но он не понимал, насколько же, и что Асир вовсе не боится. Наоборот - он не испытывал ничего, кроме гнева и желания защитить. Защитить Абу от нападок этого отступника. Абу ни в коем разе не заслужил такой клеветы. Отступники в своих легендах сделали его обычной похотливой мразью вместо любящего своих сподвижников отеческой любовью мудрого и справедливого наставника. Не имели никакого права на это. И за такое заслуживают смерти.
- Долго его выхаживали, могу сказать, - тяжело вздохнул королевский страж. - Вообще жуткая история. Вернулся он, вроде бы, совершенно адекватным, рассказал, что, рассказал, где. Мы до него и понятия не имели, как всё плохо в эль-Каляме...
- А что там? - машинально спросил Асир.
Лайт перехватил поудобнее своё копьё. Ровно мгновение он колебался касательно того, стоит ли говорить такое аравийским гостям. В конце концов, им вполне может быть неприятно от того, что они сейчас услышат. Но всё-таки в конце концов он решил, что скажет. Они имеют право знать правду, какой бы неприглядной она ни была.
- Тюрьмы на каждом шагу, публичные казни и жизнь по этой их главной книге и всему, что она предписывает. Так, женщинам там можно только чёрное носить. Никакого другого цвета. За отступление от этого правила могут камнями забить. Никаких слишком длинных волос у мужчин, потому как это якобы только женщинам можно. Волосы ниже плеч - тоже камнями забьют. А всё почему? А потому, что много лет назад какой-то ненормальный проповедник, или как там этих, кто с их Башень орёт, называют, написал так в их книжонке. А они взяли и как идиоты приняли всё за чистую моне...
- Тихо! - шикнул кто-то из стражи на Лайта. Впрочем, Лайт сам понял, что сказал лишнего. Что все аравийцы так или иначе чтут Свод, вне зависимости от того, подчиняются ли они королю или мятежнику Абу. И более того - только что Лайт невольно оскорбил проповедников, а, значит, оскорбил и аравийского короля, бывшего в прошлом таковым.
Понуро Лайт склонил голову, ожидая, что вот сейчас почётный аравийский гость разозлится на него и тут же доложит о его неподобающем поведении в лучшем случае просто капитану королевской стражи. Но Асир молчал. Как ни парадоксально, он более не чувствовал злобы. Всё случилось так, как и должно было случиться. Отступники показали сами себя во всей красе. Со всем своим неуважением к аравийцам, их культуре и жизни. Никогда аравийцам и эквестрийцам не быть друзьями, как бы ни старался доказать обратное король-отступник. Просто потому, что они другие. Просто потому, что они никогда не примут то, что отличается от них. И отчасти это вселяло странное чувство облегчения. Такое, словно у Асира были сомнения касательно правильности того, что затеял Джалид, - но теперь они рассеялись словно дым. И это не могло не обнадёживать.

Странное чувство облегчения. Совершенно неправедное, сильное, - но такое окрыляющее, вселяющее надежду на то, что всё-таки праведному деянию быть, и оно приведёт лишь к хорошему. Возможно, это облегчение в тот же миг отразилось на лице Асира, потому как Лайт тут же поинтересовался:
- С вами всё в порядке? Простите, если обидел, я на самом деле не имею ничего против этой книги, как там её...
- Свод, - подсказал Асир. А Лайт в тот же миг кивнул ему с энтузиазмом:
- Да, спасибо. Так вот, я в самом деле ничего против вашего Свода не имею. Но я имею много чего против фанатиков. Тех, кто перевирает всё так, как это выгодно им, понимаете ли. Знаете, любую идеологию можно превратить в нечто такое же гнилое, как оно там у этих фронтовых бандитов. К сожалению, это произошло и у вас. Мне очень жаль.
С этими словами Лайт понуро склонил голову, ожидая заслуженной кары. Он знал, что оправдаться ему удалось очень навряд ли. Почётные аравийские гости не будут терпеть неуважение к тому, что составляет основу их жизни, к тому, во что они верят, и на основе чего строят всю свою жизнь. И потому он чувствовал себя так, словно испортил всё.
Но Асир не собирался кричать на него. Наоборот - он был отчасти благодарен Лайту за то, что своими словами он укрепил его веру в их дело. Видимо, правильно было написано в Своде, что на самом деле отступники посланы лишь затем, чтобы укрепить внутренний стержень праведников. Только этим и можно было бы оправдать их существование. И потому он решил, что всё-таки лучшей благодарностью за это испытание будет отсутствие любой реакции. Всем всё равно всё воздастся в своё время.
- Ничего страшного, Лайт. Вы лучше расскажите, что произошло дальше с этим беднягой.
Асиру была совершенно не интересна эта история. Но он решил, что так он отвлечёт Лайта от мыслей о его ошибке. И не прогадал. В тот же миг Лайт взял своё копьё поудобнее и с тяжёлым вздохом продолжил:
- Жуткое дело, по правде говоря, Асир. Он рассказал всё, что с ним произошло, доложил об обстановке в эль-Каляме и сказал, что, как он считает, нам не победить. Эти фронтовые бандиты сильны, а на их стороне - самый настоящий крылатый маг, и не факт, что он один. Нам известны имена трёх крылатых магов - эль-Кабир, эль-Хафиз и эль-Джаббар. И если первый из них - главарь этих фронтовых бандитов, то где остальные - мы совершенно не знаем. Не знаем, где, не знаем, как выглядят, не знаем кличек, не знаем, на чьей они стороне... Не может не пугать, на самом деле, - поднял он глаза к небу. - Мы с одним-то не можем справиться, а что нам делать, если всё-таки окажется, что их трое?
Асир молчал. Ему были знакомы два последних имени. "Нейтральные сторонники" - только так их и называли воины Абу. Оба крылатых мага старательно делали вид, что не поддерживают ни ту, ни другую сторону, не участвовали в боях напрямую, - однако это не мешало им засылать в армию Абу тех, кого они сами и вербовали. Хорошая тактика - с одной стороны, они выводили себя из-под удара, а с другой - вели праведный образ жизни. Вот только знать об этом Лайту было совсем не обязательно.

А Лайт тем временем продолжал:
- Его тут же к врачам направили. Врачи осмотрели, сказали, вроде, здоров физически, но сильно напуган, и не факт, что это на нём никак не отразится. Но все надеялись, что пронесёт. Разведчик он хороший был, всем хотелось, чтобы он поскорее вернулся в строй. Дядя рассказывал, его бойцы даже приходили к нему, навещали, говорили, чтобы возвращался поскорее. Скучали они без него. Однако вернуться ему было не суждено.
На больничной койке он со скуки пристрастился к математике. Стал задачи решать, какие-то свои выдвигать теоремы... Врачи, чтобы поддержать его, даже написали в одну из газет, мол, у одного нашего солдата тут гениальность прорезалась...
Асир невольно поморщился. Последнее слово резануло ему слух словно отсрейший клинок. Прозвучало так, будто бы Лайт совершенно не одобрял того, что случилось с этим солдатом-отступником. Будто бы его временное облегчение было ему почему-то во вред.
"Почему он так сказал?" - невольно промелькнуло в голове у убийцы. Однако в тот же миг ответ нашёлся сам собой. Лайт в принципе не умеет выбирать слова грамотно. Стоит вспомнить то, как он говорил про Свод и слова Винд Уокера об ограниченности королевских стражей и их скудоумии. Лайт, по всей видимости, - типичный их представитель. Неумный, не умеющий выбирать слова, грубый, неотёсанный чурбан. Эталон отступника. Такими их все и видели.
- Так продолжалось где-то с месячишко, - выдернул голос Лайта Асира из его мыслей. - А потом началась настоящая беда. Как всегда, он что-то там написал, статью, вроде, какую-то, - и её отправили в газету на печать. Предыдущие-то достаточно успешно печатались, его даже приглашали лекции какие-то читать на правах гостя... А эта статья вернулась. И сказали, мол, там написан бред, не имеющий никакого смысла. Это печатать невозможно.
Тут-то врачи и испугались. Стали расспрашивать его, что да как. До этого его даже не трогали - просто приносили чистую бумагу и забирали исписанную. А теперь решили потолковать с ним. И были, мягко говоря, шокированы. Он ничего не мог сказать. Не мог ответить ни на один вопрос. Ни о себе, ни о своей профессии. Просто сам задавал какие-то странные вопросы.
- Какие? - поинтересовался Асир. А Лайт в ответ лишь поправил свою перчатку и пожал плечами:
- Да странные в принципе. Типа: "День или ночь?" "Да или нет?" Совершенно перестал отдавать себе отчёт. Нет, он не агрессивный был, совершенно спокойный. Так и сидел и писал свой бессмысленный бред. Не знаю, - вздохнул королевский страж, - что с ним стало потом, куда его дели, да и жив ли он сейчас... Однако на дядю моего это своё влияние оказало. Он только тогда начал догадываться, против кого мы воюем. И понял, что так воевать он совершенно не хочет. Слишком злой враг, да и цена победы... Многовато будет, да.

Асиру ничего не оставалось, кроме как пожать плечами. Цена победы действительно высока. Но не для отступников. Они получают лишь то, что заслужили. Самое заслуженное отношение. Сорная трава не имеет права возражать, когда косарь выкашивает её с огорода, чтобы она не забирала силы у того, что на самом деле нужно и ценно. Точно так же и отступники не должны возмущаться тем, когда праведники обрывают их жалкие жизни. Он ни капли не сочувствовал сошедшему с ума разведчику.
С другой стороны, история Лайта его заинтриговала. Асир был убийцей по призванию, не более того. Всего лишь убийцей. Он не знал, как свести с ума, не знал никаких других способов кроме угроз для того, чтобы добиться своего. Но его способы были хороши лишь для выбивания информации под страхом смерти и доведения до того состояния, когда жертва желала смерти сама. Чтобы разрушить рассудок, требовалось мастерство иного уровня, из глубин, Асиру не подвластных.
По правде говоря, Асир жалел об этом. Впервые за долгое время он чувствовал себя никчёмным и мало чего значащим. Ему больше всего хотелось сбежать отсюда, вернуться в родную Аравию и там выпытать у Абу, как именно можно ломать рассудки. Ему, как работорговцу, это очень бы пригодилось. Совершенно сломленный, ничего не соображающий и не способный оказать сопротивления раб - идеальный товар. За хотя бы даже одного такого он мог бы выручить немаленькую сумму - и обеспечить свою семью как минимум на несколько лет после собственной смерти.
Все якоря обрублены. Ничто не держит на этом свете, нет причины, чтобы жить дальше. Ни прошлого, ни будущего, а от настоящего - лишь обрывки и горькое послевкусие. Все, кроме одного - семья.
Асиру было жаль расставаться с ними. Никогда ему не увидеть, как его дочь выходит замуж. Не вырастить ему своего сына, не приставить его к мастерству работорговца, как он хотел с самого дня его рождения. Не быть ему мудрым дедом, к которому внуки будут приходить за советом и просто за доброй атмосферой. Всё потому, что Асир идёт на смерть. Но в этом нет его вины. Нет вины и Джалида, взявшего его с собой в покойники по определению. В этом есть вина лишь одних - отступников. В первую очередь - кристальных, в принципе допустивших, что такой как Асир появился на свет.
Уже скоро они заплатят по всем счетам. Асир не стал квитаться с ними в их гнезде лишь по одной простой причине: месть - это блюдо, которое стоит подавать только холодным.
- Мы дошли, - тем временем выдернул Асира из его кровожадных мыслей голос Лайта. - Да, не удивляйтесь, это и есть кратчайший путь до бального зала.

Рияда была внимательной. Она сразу заметила, что кусты не так просты, как это могло бы казаться на первый взгляд. С виду всё идеально - совершенно ровная живая изгородь, обрамлявшая роскошный дворец, потягаться с которым мог разве что захваченный отступниками дворец Нура, нежно-зелёная молодая трава под ногами... Но не всё было так просто. В одном месте трава была чуть зеленее и росла идеально ровным кругом. Плюс, в этом же месте имелась возвышенность. Не стоило даже долго размышлять, чтобы догадаться, что перед тобой - хитроумно замаскированный ход.
- Умно, - сказала девушка Асиру. - Как думаешь, нам стоит такое запомнить?
Асир нахмурился. Он и сам думал об этом, вот только не знал, имеет ли этот ход хоть какую-то, хоть самую минимальную, но ценность. Стоило хотя бы выяснить, в какую именно часть бального зала он ведёт. И потому Асир решил снова обратиться к Лайту.
- Моя жена восхищена смекалкой тех, кто додумался до такого, - как можно более учтиво начал он. - Вот только сейчас она спросила у меня, в какую именно часть бального зала ведёт этот подземный ход. Неужели так сразу можно попасть ко входу в него?
Лайт в ответ лишь легко улыбнулся и магией ухватился за спрятанную в траве старую, металлическую ручку. Раздался тихий скрип, повеяло холодом и сыростью, - и в тот же миг перед почётными аравийскими гостями появился широкий подземный ход, холодный, дурно пахнущий, - но вполне себе действующий и готовый к тому, чтобы провести гостей в нужном направлении.
- Залезайте, - коротко сказал Лайт. Только сейчас Асир и Рияда увидели, что в подземном ходе находится еле заметная каменная лестница, по которой и спустился вниз королевский страж. Но едва Асир встал на самую верхнюю ступень, как один из стражей рискнул поинтересоваться:
- Мы идём сзади, сэр?
- Так точно, - машинально ответил Лайт одну из классических фраз королевских стражей.
"Как же они всё-таки похожи..." - машинально подумал Асир. Он думал, произнеся про себя эту фразу, лишь об одном - о Винд Уокере. Та же статная стойка, полная самодовольства. Те же широкие плечи, по-волевому расправленные, - осанка настоящего победителя. Тот же твёрдый подбородок, но, как ни парадоксально, Лайту он придавал мужественный вид, а Винд Уокеру - лишь жестокий. Даже по злой иронии судьбы цвет глаз у них был почти что одинаковым - светло-голубой у Винд Уокера и блёкло-бирюзовый у Лайта.
Машинально Асир подумал, какого бы цвета могли бы быть крылья у Лайта, будь он не магом, а крылатым. А, впрочем, размышлять об этом не было времени. Подземный ход ждал их и манил, одновременно отталкивая и приглашая, - и отступать было бы уже очень глупо и опрометчиво.

Почётные гости

После прохлады туннеля под землёй воздух бального зала казался сухим и каким-то по особому неприятным. Однако, как ни парадоксально, с прибытием в бальный зал и освобождением от одиночества туннеля стало легче. Группа из стражей и почётных гостей миновала туннель - и оказалась в закулисье, прямо в коридоре с множеством комнатушек, тёмном и невзрачном на вид, освещённым лишь одним-единственным факелом, горевшим тусклым светом.
- Это вот наше закулисье, - начал объяснения Лайт. - Тут, в общем, артисты к выступлению готовятся, гримёры сидят, костюмы мы тут храним... Вроде бы, ничего особенного. Пойдём дальше?
По правде говоря, Лайт не видел ничего особенного в закулисье. Ему больше всего хотелось показать почётным гостям более парадную сторону эквестрийской жизни - сам бальный зал и то, как его сейчас украшают к приезду других почётных гостей, которые решили проводить переговоры там и только там. Но в тот же миг ему пришлось пересмотреть собственные планы. Асир решительно помотал головой и кивнул на ближайшую дверь:
- Нет, Лайт. Раз уж мы здесь, мы бы хотели осмотреть всё.
Лайт тяжело вздохнул. Он, по правде говоря, редко бывал в закулисье, а потому и не мог знать всего, что в нём происходило. Да и расположение комнат он помнил уже смутно. И потому он решил, что лучше быть честным с аравийскими гостями, чем ударить в грязь лицом.
- Честно говоря, Асир, я сам очень смутно помню, где здесь что. Поэтому не смогу ни объяснить, ни рассказать. Вы простите меня за это?
Асир же в ответ лишь одарил его своей жестокой, злой улыбкой:
- Ничего страшного, Лайт. Импровизация - тоже великая вещь.
- Ваша правда, - пожал плечами Лайт.
С этими словами он подошёл к ближайшей двери и уверенно рванул её на себя. Раздался тихий скрип, и она медленно, с явным нежеланием, открылась, чудовищно скрипя и оставляя за собой облака пыли и трухи. Чуть закашлявшись, но вовремя остановив себя, Лайт отпрыгнул в сторону, чтобы пыль не попала в его лёгкие ещё в большем количестве, - и, дождавшись, пока всё уляжется, заглянул за дверь.
- Костюмы, - резюмировал королевский страж.

Рияда никогда не видела такого количества одежды в одном месте. Старые эквестрийские платья, нарочито под старину, туники как у древних правителей, массивные шляпы, украшенные огромным количеством драгоценных камней... Всё это, по меньшей мере, было просто новым и чуждым.
Но отчасти она была благодарна и судьбе, и Лайту за то, что их поход по бальному залу начался именно с этой комнаты. Потому как нет ничего лучше подсобных помещений для того, чтобы спрятаться или, что хуже, собрать именно в одном из таковых подпольную группу, которая смогла бы поднять восстание и сорвать весь захват. Вряд ли кто бы то ни было додумался бы искать подпольщиков среди старых платьев.
Вряд ли. Кроме тех, кто знает всё наперёд. Скорее всего, такие же мысли возникли и у Асира, потому как он тут же кивнул в сторону костюмов:
- Если не возражаете, мы бы хотели осмотреть костюмы. Очень уж они оригинальные у вас.
Лайт пожал плечами. Ничего оригинального в этих костюмах он не видел. Представления в бальном зале были однообразными, каждый раз вариация одного и того же, и гости, часто одни и те же, не высказывали своё недовольство тем, что спектакли повторялись раз в пять лет, лишь из правил приличия. Однако в этот раз было что-то новое - и Лайт не смог сдержаться от того, чтобы рассказать гостям о том, что знали пока что лишь принцессы, Вайлет Мантл - и немногие к ним приближённые.
- На самом деле, - заговорщически сказал он, - спектаклей, которые мы тут, на Балах, ставим, всего пять. В год по одному, и через каждые пять лет всё заново. Но на этом Балу у нас, в общем, особые обстоятельства. Кристальная принцесса, всё такое. Она никогда ничего из наших спектаклей не видела. Вот мы и решили немного, так скажем, видоизменить тот спектакль, который должен быть у нас по плану.
- Как? - поинтересовался Асир.
Лайт ответил не сразу. Вместо ответа он уверенно прислонил своё копьё к стене и быстрым шагом подошёл к костюмам. Решительным движением королевский страж раздвинул вешалки, выбив из костюмов облако пыли - и тут же чихнул из-за него. Но даже этот непрофессионализм не смог его смутить. Он уверенно перебирал вешалки, так, словно бы знал, что нужное где-то рядом. И в конце концов он нашёл то, что так хотел показать своим гостям.
Это была длинная, с подолом, волочащимся по полу, снежно-белая туника со скрепляющим её позолоченным кольцом на плече. Она явно предназначалась некогда для роли какого-то знатного полководца или воительницы - сложно было даже сказать, какого пола должен был быть тот, кто её бы носил, - но теперь она напоминала самый настоящий королевский наряд. Вся она была расшита золотыми нитями и украшена светло-голубыми драгоценными камнями - под цвет Кристального Сердца. Вышивка складывалась в слова на чуждом языке, а камни - в диковинные, остроконечные узоры.
Не было никакого сомнения в том, кому она предназначалась теперь.

- Это наденет кристальная принцесса? - поинтересовался Асир, чувствуя, как у него земля уходит из-под ног.
Всё сходится. Всё совпало просто идеально, словно куски мозаики. Теперь он знал, как будет выглядеть на Балу его злейший враг. Тогда, в Кристальной Империи, на Преддверии, он не смог рассмотреть кристальную принцессу во всех подробностях - запомнил лишь самые основные черты. И вот теперь он точно знал, кого ему придётся высматривать в большой толпе гостей Бала. Осталось только выяснить, где именно её искать.
А Лайт тем временем с удивлением посмотрел на своего гостя. В его огромных зелёных глазах на секунду блеснула словно стальной клинок самая настоящая ненависть - всепоглощающее, животное чувство, способное разрушить всё, невзирая ни на какие преграды. На какое-то время изменилось даже само лицо Асира - стало будто бы острее, словно вырезанное ножом, и каждая его черта, каждая морщина на нём придавала ему беспощадный вид. Вид настоящего воплощения злобы.
Впрочем, это длилось меньше пяти секунд. Мгновение - и Асир снова стал выглядеть лишь немного настороженным, но никак не зловещим. Лайт невольно от такой метаморфозы даже отвёл в сторону глаза. Видимо, всё-таки ему это показалось - игра света, фантазии, да и в принципе, видимо, вылез собственный страх показаться перед гостями не в том свете... Вряд ли Асир, который сам являлся отчасти кристальным, как он и рассказал в первые минуты знакомства, стал бы так ненавидеть кристальную принцессу.
- Ну да, - ответил королевский страж, вешая тунику назад. - Она будет участвовать в спектакле. Сыграет роль первой правительницы Кристальной Империи. Также там и подданные её будут - изначальный-то спектакль был про первые годы Эквестрии, а мы переделали его так, что он будет про первые годы Кристальной Империи. Только вы это... - неожиданно замялся Лайт, - никому не говорите, хорошо? Это знают только кристальные и наши актёры, гостям сюрприз устроить хотим.
- Можете на нас рассчитывать, - склонил голову Асир. - Идём дальше?
Сказав это, Асир многозначительно уставился на Рияду, которая, пока между её спутником и якобы мужем и королевским стражем шёл разговор, обошла всю костюмерную. Она внимательно осмотрела всё - якобы из собственного любопытства, каждый угол, каждую трещину в стене. Посмотрев на Асира, она поправила свою чадру и тихо произнесла:
- Отсюда нет выхода, Асир, кроме того, что у нас за спиной. Если он будет перекрыт, а подземный ход - взорван, им не сбежать.
Асир задумался. Перекрыть подземный ход было бы просто - достаточно было бы попросить об этом Джалида. Равно как и Асир был уверен в том, что в нужный момент он сможет отрезать кристальным все пути к отступлению. Следовало действовать дальше, да и хотелось покончить с походом по бальному залу побыстрее. И потому Асир, переглянувшись с Риядой ещё несколько раз, уверенно сказал Лайту:
- Моей жене нравится закулисье. А вот мне, признаюсь, здесь некомфортно, - показушно поморщился и оттянул воротник кандуры Асир. - Я разрешил ей осмотреть остальные комнаты здесь, а сам хотел бы уже пойти в зал. Если вы не против, давайте разделимся?
Лайт пожал плечами. Действительно, каждому своё. Кто-то сошёл бы с ума от счастья от одной перспективы оказаться там, где и творится вся магия Бала, кому-то подошло бы и поверхностное изучение, такое, какое обычно и видят почётные гости, не подозревающие, сколько усилий приходится затратить, чтобы такую магию сотворить. Жене Асира, по всей видимости, пришлось по нраву изучать изнанку. В то время как самому Асиру хотелось чего-то более помпезного.
Кристальные - они всегда были таковыми, как машинально отметил про себя Лайт. Изнеженные и тонкие натуры, они чувствовали себя некомфортно там, где не царили гармония, любовь и красота. Не был исключением и Асир, который тем временем делал всё, чтобы Лайт ему поверил. Он переминался с ноги на ногу, выкручивал себе пальцы - якобы от нервов, а взгляд его метался из стороны в сторону. Убийца даже невольно задумался, а не переиграл ли он, - но в этот момент Лайт уверенно кивнул в сторону ближайших к Рияде трёх стражей:
- Вы остаётесь с ней, - коротко приказал Лайт. - Гранд, ты за главного. Встречаемся в главном коридоре.
- Вас понял, - коротко отсалютовал Лайту названный им королевский страж.
Взяв поудобнее своё копьё, Лайт уверенно поманил за собой Асира и оставшихся трёх стражей. На самом деле, ему самому не особо нравилось закулисье. Этакая мрачная изнанка торжества, место, которое не увидел бы никто, но которое почему-то так привлекло почётных аравийских гостей. И отчасти Лайт был благодарен Асиру за то, что ему тоже не понравилось быть по ту сторону праздника. Да и бальный зал, уже почти готовый к очередному торжественному приёму, ему хотелось показать своему гостю куда сильнее.

Лайт на самом деле не соврал. В бальном зале вовсю шли приготовления к некоему торжественному приёму. Над сценой, откуда только что вышли Лайт и Асир, висел огромный вытканный герб с каким-то отступническим девизом, написанным под ним, а пол под ногами уже был заколдован так, чтобы при каждом шаге та или иная его плитка подсвечивалась ярким, магическим светом и издавала характерное потрескивание. Огромные, массивные колонны были увиты гирляндами - в основном, оранжевого с красным тонов, совершенно дикое, неправильное, но явно что-то символизирующее сочетание цветов. И чтобы не вызвать ненужных подозрений, Асир решил, что это будет первым, чем он якобы заинтересуется.
- Что означают эти цвета?
Мягко улыбнувшись и поправив чуть съехавший вниз наплечник, Лайт посмотрел на Асира снисходительным взглядом. Нет, всё-таки отчасти аравийцы очень похожи на детей. Такие же странные, со своей, только им понятной логикой, возможно, иногда кажущиеся злыми и потерянными для всех, кроме себе подобных, - но лишь поначалу. Стоит к ним присмотреться, и становится понятно, что они совершенно не такие. Под маской неприятия и чуждости скрываются точно такие же личности, как и все, - их надо только разглядеть и суметь найти к ним подход. И отчасти Лайт был невероятно доволен тем, что он смог раскрыть Асира.
- На самом деле, Асир, - начал он со всё той же мягкой улыбкой, - эти цвета значат не слишком многое. Это даже не геральдические оттенки, - как вы можете видеть, герб у этого знатного семейства не оранжево-красный, а охристо-синий...
Сказав это, королевский страж махнул рукой вверх, заставив Асира оглянуться и приподнять голову. Действительно, Лайт был прав, - в гербе и в девизе под ним не было и намёка на сочетания красного и оранжевого. Лишь изображение какого-то полумифического, мощного и невероятно внушительно выглядящего существа, всё охристо-синее и совершенно не броское. А Лайт тем временем продолжал:
- Просто на самом деле злая ирония судьбы, Асир. Они, как вы можете видеть, выбрали себе максимально не броский герб, да и девиз не самый оригинальный - "Храня и оберегая". Но у них в роду все рождались очень яркими. Да и в жёны тоже брали себе не самых неброских. Так, к нам сейчас приедут только муж и жена, самые молодые наследники этого рода. Так у него красные волосы, а у неё - рыжие. И я бы не сказал, что они этого стыдятся. Одежду они себе выбирают в тон волосам друг друга - это тоже какая-то их традиция, вот только что она символизирует - подзабыл, по правде говоря.
- Ничего страшного, - поспешил успокоить его Асир.
На самом деле, Асиру была мало интересна история этого не известного ему рода какой-то отступнической знати. Но он понимал, что задал беседе самое верное направление. Стоило выяснять и дальше, фактически выворачивая наизнанку весь бальный зал. И лучше момента для того, чтобы начать прощупывать почву, Асир выжидать не собирался. Внимательно смерив Лайта цепким взглядом своих неправильных глаз, он склонил голову набок и поинтересовался:
- А вас, случайно, не будет на приёме?

Эти слова заставили Лайта вздрогнуть. На что намекает Асир? На то, что желает ему добра? Что хочет, чтобы он хотя бы одним глазком взглянул на такой прекрасный и такой завораживающий торжественный приём почётных гостей? К чему такая забота? Или же Асир... в какой-то мере смог разгадать то, что чувствовал к нему Лайт?
Лайт не хотел признавать это перед собой. Не хотел подтверждать ходившие в народе слухи о том, что королевские стражи, будучи фактически отрезанными от остального мира и вынужденные вариться в собственном соку, от недостатка женщин начинают влюбляться друг в друга. Однако так и произошло с ним самим. Не сказать, что это заходило дальше симпатий, - но, как вынужден был признать сам королевский страж, если бы ни эти симпатии, не был бы он сейчас одним из ближайших ассистентов капитана.
Он оказался в нужное время в нужном месте. Когда семья Вайлет Мантла была убита, много кто отвернулся от капитана. Первый день в новой должности - и такое омрачающее весь блеск его славы событие. Злые языки пророчили Вайлет Мантлу недолгую службу. Говорили, что он сойдёт с ума, либо просто не справится с обязанностями, подавленный грузом своих потерь. И, наверное, Лайт был единственным, кто верил в нового капитана - просто потому, что он не мог по-другому.
Как мог, он старался поддержать его. Разговаривал с ним обо всём, о чём он хотел, заставлял выговориться и излить свою боль, - на что угодно, будь то просто вещи или же сам Лайт, как угодно, только бы добиться того, чтобы капитан не хранил это в себе. Наверное, никто не видел Вайлет Мантла рыдающим так часто, как Лайт. Никто, кроме него, не знал, каких усилий стоило капитану не бросить службу, где всё и все напоминали о произошедшем - в том числе, и стенд с лучшими выпускниками школы королевских стражей, где напротив имени убийцы теперь стояла чёрная метка.
А однажды Лайту даже довелось побывать на святая святых Вайлет Мантла - на могилах его родных. Капитан действительно не поскупился на памятник, стремясь увековечить своих родных хотя бы так. Огромная гранитная плита с высеченной на ней сценой - покойная жена капитана нянчит его троих детей. Четыре имени. Разные даты рождения - и одна дата смерти. Один день, разделивший всё на до и после.
Капитан попросил Лайта не подходить близко, но он всё равно услышал и увидел всё. В тот момент Лайт действительно испугался за Вайлет Мантла. Он не рыдал, не проклинал убийцу, не спрашивал, за что, и как ему жить дальше. Он просто разговаривал. Разговаривал с гранитной плитой так, словно бы изображённые на ней могли его услышать сквозь пелену смерти.
Лайт не знал, сколько это длилось, - час ли, полтора или же больше. Но зато он хорошо запомнил, что было потом. Капитан встал с могил и нетвёрдым шагом подошёл к Лайту, не говоря ни слова. Никогда в жизни Лайт не ощущал ничего даже близко стоявшего рядом с тем чувством - он понимал, что голыми руками он мог бы разорвать в клочья любого, кто причинил бы Вайлет Мантлу вред. Желание защитить, то самое, воспетое в гимне королевских стражей, вот только в случае Лайта оно было направлено вовсе не на принцесс. Неправильно. И в то же время - так, как оно и должно быть.
В тот момент Лайт не придумал ничего лучше, кроме того, чтобы как можно крепче прижать к себе капитана - и просто стоять так с ним посреди кладбища, слушая тихий шелест листвы. Он не надеялся на ответ - просто сделал так, как счёл нужным. И, возможно, поэтому он так удивился тому, когда кажущиеся ледяными пальцы Вайлет Мантла крепко стиснули его руку.
Они так и дошли до дворца - держась за руки и молча. И только потом, на следующий день, когда Лайт пытался понять, как ему оправдаться перед капитаном, капитан сам зашёл к нему в казарму. Впервые в тот день Лайт увидел подобие улыбки на его лице. "Спасибо", - всё, что сказал ему Вайлет Мантл. Но большего Лайту и не надо было. Достаточно было того, что его заботу приняли.
Эти дни стали отчасти переломными в жизни Лайта. Так начался его стремительный взлёт. Формально он так и оставался простым королевским стражем - как он прекрасно мог догадаться, убийца семьи капитана был ассистеном и едва ли не лучшим другом капитана, и потому Вайлет Мантл боялся приближать к себе с тех пор кого бы то ни было. Но все основные задания, все поручения и всю рутинную работу за капитана выполнял именно он, Лайт.
И вот теперь снова это чувство. Только теперь совершенно другое. От Асира буквально веяло непоколебимой уверенностью и даже какой-то жёсткостью. Ему хотелось просто покориться - и отдать самого себя без остатка. Бескомпромиссность и твёрдость - только так можно было описать эти ощущения. И то, что Асир решил позаботиться о Лайте, казалось последнему отчасти странным, а отчасти... таким, какое и должно быть.

Но в этот раз Лайт катастрофически ошибся. Не был в сердце Асира ни грамма той заботы и обожания, что он ему приписал. Все, чего добивался бандит своими расспросами,- узнать чуть больше о страже, которая будет охранять зал. А уж потом, от этого, - выйти на имена и расположение тех, кто будет охранять Бал. Нет ничего более элементарного.
- Ну, как сказать… пожал крыльями Лайт, - на встрече я буду. А вот на Балу – нет. В этот раз мы решили дать дорогу молодняку – пусть они покажут себя. Только знаете, Асир… сюрприз это. Никому ни слова.
-Конечно-конечно, - улыбнулся не по-доброму Асир. Говорите, молодняк. Как думаете, они справятся?
Острый глаз убийцы отмечал деталь за деталью. Вот столы с вазами и цветами, вот стулья, вот украшения, - в общем, Асир насчитал более трехсот столов. Впечатляет. И ведь здесь же еще есть места!
- Скажите-ка, Лайт, - почти по-братски хлопнул убийца стража по плечу…. На Балу их столько же?
Лайт поспешно затряс головой.
- Вы чего? На Балу их в три раза больше будет. Это же вся знать, все их дети, родные, да и некоторые просто друзей провести умудряются…. Тут их будет намного больше, поверьте.
Асир нахмурился. Вот и оно – ответ на один из вопросов: кто охраняет Бал? Он представлял стражу Бала в духе Винд Уокера или Лайта – но в тот же миг Лайт опроверг его домыслы.
-Мы приняли решение дать в этот раз дорогу молодым. Старая гвардия все-таки свое, как ни крути, отживает, а тут свежая кровь, свежий взгляд… Капитан придерживается такой точки зрения. Никого из старой гвардии не будет – только Спарклинг на правах старшего. Хотя и не по возрасту – сам-то недавно отучился. На капитан почему-то выделил именно его.
Асир пожал плечами. Ох уж эти однополые элитные структуры. Карьеру фаворита у отступников было легко построить всегда. Другое дело, что…
Другое дело, что Лайт не смог скрыть ревности в своем голосе. Он не просто по-дружески завидовал новому назначенному- он чувствовал себя обделенным вниманием своего объекта обожания. Это была самая настоящая ревность. И даже Асир на расстоянии мог прекрасно её отследить и ощутить.
- Что-то не так? – с нарочитой заботой поинтересовался он, жутко и в то же время заботливо улыбнувшись.
- Нет, что вы, - вздохнул Лайт. – Я просто задумался. Переживаю за молодняк, как ни крути. Хотя ладно, - пожал крыльями королевский страж. Что бы вы хотели осмотреть?
Асир прикрыл глаза. Вот и оно. Пора заканчивать с прелюдиями и приступать к делу. Он и так уже был самого нелестного мнения о Лайте, и потому он мечтал расстаться с ним как можно быстрее. И то, что этот отступник пока что – лишь пока что!- был ему необходим, вынуждало его чувствовать себя на редкость грязным.
- Пойдем сверху вниз, - вымолвил убийца, кладя свою руку на наплечник Лайта. Я бы хотел узнать, что на верхних этажах.
Ничего не оставалось, кроме как покориться. Слово почетного гостя здесь было более чем законом. В глубине души Лайт был рад его выбору – там не помешают, да и на верхних этажах, где сидели самые знатные и почетные, было невероятно красиво. С другой – все-таки Лайт сам был там не слишком часто. Он не был уверен, что вспомнит, где есть что. Да и в принципе, Лайт чувствовал себя не в своей тарелке. От того факта, что ему придется в некотором роде приобщиться к знати.
Но такова работа королевского стража. И потому Лайт, отбросив все сомнения, уверенно поманил Асира за собой.

Рияда была вынуждена признать: «прогулка» оказалась не из легких на фоне того, что ни она не знала эквестрийского, ни стражи – аравийского. Да еще ее просто раздражал этот верзила Гранд, огромный маг-меченосец с не только длинными, но и толстыми пальцами, да еще и бритый наголо. Поговаривали. С такой же «прической» ходит Абу, но девушка, никогда не видевшая главу «Фронтовой Семьи» воочию, не знала и не могла знать, насколько эти слухи правдивы.
Нервничал и сам Гранд, оставшийся фактически один на один с незнакомкой. Но куда сильнее его настораживало ее любопытство. Рияде было интересно все. Малейшая трещина в побелке стены – и девушка тычет в нее пальцем, требуя объяснений. Хотя… нужны ли они были ей?
Гранд старался как мог. Поняв, что языковой барьер непреодолим, он решил попробовать язык жестов. И пока что все срабатывало просто идеально или это лишь ему хотелось верить в таковое? Но Рияда не дала ему шанса распробовать это чувство. В тот же миг ее заинтересовала маленькая, неприметная дверь, - дверь в подземный ход, который завалило еще в бытность Гранда курсантом.
Что оставалось делать? Как можно более уверенно Гранд сделал горизонтальное движение рукой, а потом – двумя пальцами очертил лаз под незримой планкой. Кивок Рияды дал ему знать: она поняла про подземный ход. Но в тот же миг Гранд резко топнул ногой, так, что с ковра под ногами выбилось облачко пыли, а затем показал снова на дверь, изобразил пальцами шаги, - и сложил руки в форме креста, желая показать, что ход этот не ведет никуда, кроме как к груде земли.
Но Гранду захотелось рассказать и побольше. В тот же миг его палец окутала охровая аура, оставляющая за собой след. Быстрым движением Гранд начертил в воздухе ход- и тут же с другого его конца изобразил некое помещение со знаком кольца в нем. С меткой Селестии. Видимо, там был ее алтарь или нечто в этом роде.
Всеми силами Рияда старалась сдержать свое отвращение и отчасти – жалость. Через этот ход можно было бы добиться многого- разделаться с Джалидом и осквернить хотя бы и этот алтарь. Но этому не бывать. Ход уничтожен. Медленно моргнув, она кивнула Гранду, давая ему понять, что готова идти дальше.


Одно ощущение контраста. Такие мрачные помещения для стражи и персонала – и такая роскошь бального зала. Такое чувство, что будто бы все было задумано так, чтобы челядь понимала свое место. Асиру не понравились ни подсобки, ни кладовки, ни погреба, ни даже кухня и столовая для официантов. Но, как ни странно, они не вызывали такой боязни и ненависти к чужому, как роскошные помещения бального зала. Эту красоту хотелось просто уничтожить.
- Скажите-ка, Лайт, - поинтересовался Асир, - как вообще происходит Бал? Что, кто, почему?
Лайт сложил крылья поудобнее. Итак, что же еще сказать почетному гостю? Ему казалось, что он сделал одновременно ничего и много. Как он вынужден был признать, он на самом деле ждал большего от самого же себя. До того, когда все началось, когда капитан лишь объяснил ему задачу, Лайт представлял себя другим. Куда более уверенным и знающим. В своих знаниях касательно структуры дворца, он был уверен, и очень сильно, - иначе не сдать ему было ряд экзаменов. Но теперь он знал и то, что своими знаниями он вряд ли смог бы поделиться. Просто это было не по силам. И от этого он и чувствовал себя так, словно провалился во всем, в чем только мог.
- Ну как сказать…- произнес он, потягиваясь крыльями, - тут все просто. У трех входов стоит стража- по двое снаружи и по двое внутри. Из закулисья выходят артисты – говорят, к слову, Лавли Сонг очень старается, желая впечатлить всех, каждый день репетируют.
Ну тут все понятно, - усмехнулся он, - хочет впечатлить народ. В кладовых у нас разное, вы сами видели, - где вино для особо почетных гостей, где всякие инструменты медицинские… А в одной и вовсе пустые ящики. Мы их потом на доски разбираем- что зря дереву пропадать-то? Разумеется, для всех есть душ и туалет. А перед сценой – оркестровая яма. Там будут наши же стражи, в этом году получившие свои дипломы.
- Стражи?
- А что удивительного? – вскинул брови Лайт. – Да, у нас свой ансамбль, и здесь мы тоже решили дать дорогу молодым. Из старого состава только дирижер и будет. Ну и, конечно же, Лауд Крауд, наш конферансье…
Лайт хотел было сказать что-то еще, но тут же дверь на кухню открылась. Вся в испарине, пожилая официантка с бледно-зелеными волосами и серыми крыльями крикнула через весь зал:
-Лайти! Раз уж ты здесь, то…
-Минутку, Хэнди! – прервал ее страж. – Дай закончить с гостем.
Официантка пожала плечами и скрылась на кухне, - но этого было более чем достаточно. Та же серость в волосах, прямых и жестких. Те же крылья. Асир не хотел расспрашивать, потому как знал, кого он увидел только что.
Хэнди Уокер. Мать того, кто отныне зовет себя Айданом.

Определенно, дворец можно было бы разглядывать бесконечно. Некое мазохистичное восхищение отступнической красотой. Но стоило помнить об изначальной цели. Асир и Рияда ехали сюда только ради бального зала и прилегающих к нему частей. И теперь они были все осмотрены.
Не сговариваясь и желая получше запечатлеть в памяти картину бального зала, не смазывая и не перекрывая, бандиты сделали вид, что экскурсия их утомила, а потому более они смотреть ничего не хотят, и уедут завтра же первым поездом. Лайту ничего не оставалось, кроме как принять волю гостей, и он даже великодушно разрешил им остаться на ночь в казарме, решив, что вполне себе сможет переночевать у Гранда.
Тихий свет одинокой свечи, тихие разговоры. Спать не хотелось не только из-за желания побыстрее закончить план, но и от перспективы спать на одной кровати. Как никакие не муж и не жена, Асир с Риядой меньше всего хотели этого. Следовало разрядить обстановку, и потому и в этот раз Асир решил проявить к своей спутнице хоть немного внимания.
-Ты сама не своя, начал он. – Из-за меня?
Рияда вздохнула. Да, действительно, с одной стороны все идеально – готов план, никто ничего не заметил. Но с другой – ее сильно мучила перспектива спать с Асиром, чужим мужчиной, на одной кровати. Это никак не могла быть правильным. Она буквально чувствовала, как предает Джалида, но как сказать это Асиру, который всегда был мало предсказуем?
- Да,- тихо вымолвила она. – Прости, но я не хочу спать с тобой в одной постели. Для меня это предательство.
-Все окупится,- осторожно положил Асир ей руки на плечи. – Я обещаю, я тебя и пальцем не трону. В нужный час всем воздастся и за это. Вот только… Я тут подумал об одной вещи.
Рияда вскинула брови:
-Какой?
-Ты сама видишь. Мы ничего особенного не сделали, но устали. Не знаю, как ты, я с ног валюсь. В нужный час мы все не продержимся. Нам будет нужна небольшая помощь.
-В виде чего?
Асир заговорщически подмигнул Рияде – и вытащил из своей поясной сумки немного сушеных листьев. Крошечная, почти не заметная пыль. Машинально убийца отстранился, когда увидел, как Рияда потянулась к его ладони – и тут же ссыпал траву обратно.
-Сонная трава,- подытожил он. Добыл ее у Скай Блейда. Один кусочек разжуй – и не будешь спать три дня. Передай это ему, - сказал он, снимая с пояса всю сумку. Думаю, нам это пригодится.
С благодарностью кивнув своему спутнику, Рияда прицепила сумку к своему поясу. Она знала, что это было. Знала, то использование «Сонной травы» может быть чревато. Но куда более сильным было ее осознание того, что это нужно им. Нужно во благо великого дела. И потому выбора быть просто не могло быть.
-Спасибо, - произнесла Рияда и резким выдохом задула одинокую свечу, погружая казарму во мрак.

Исповедь

Никогда и никому не пришла бы в голову настолько отвратительная идея - счесть Святыни отступническим местом. Что угодно, какое угодно название, только не такое. Место благословления, надежды, место, где можно фактически разорвать себя самого, вывернуть собственную душу наизнанку, - вывернуть перед теми, кто достоин. Таким оно было всегда, и именно это, возможно, и манило к нему многие поколения аравийцев. Место, давно ставшее для них квинтэссенцией всего, что только может быть ценно и свято, - и потому заслуживает гораздо больше уважения и бережного отношения, чем все до единого аравийцы, что живые, что мёртвые, могли бы ему дать.
Для многих это место было именно таковым. Для многих - но не для Джалида, которого в эту ночь, когда до претворения в жизнь его величайшей и не менее ужасающей идеи оставались только считанные дни, позвал сюда сам Абу. По всей видимости, мятежный генерал счёл, что только в таком месте возможен столь откровеннный разговор. Должно было быть произнесено нечто важное. Но что? И почему на Святынях? Просто ли это прихоть эль-Кабира или всё-таки нечто иное? Множество вопросов, на которые просто нет ответа.
Было одновременно холодно - от прохлады раннего утра - и жарко от собственного страха неизвестности. Всё-таки, в чём же дело? Что именно хотел Абу, пригласив Джалида сюда? Почему именно это место? Почему не главная Башня эль-Каляма? Не даже дом Асира, давно ставший группе Джалида базой? Что такое может быть, что об этом можно рассказать на Святынях и только на них?
Рука Джалида крепко стиснула подол халата. Только сейчас он вспомнил о том, за чем именно аравийцы приходят к Святыням. дело вовсе не в Церемонии, которую так или иначе, пусть даже совсем во младенчестве, и потому ничего и не помня, проходил каждый из них. Это место служит ещё и своего рода исповедальней. Совершившие тяжелейшее отступничество аравийцы приглашают сюда проповедников, чтобы очистить свои души и перед теми, что за гранью, и перед проповедником, который олицетворял собой мир смертных. Так или иначе, исповедующийся должен быть выслушан со всех сторон, - и прощён, если его исповедь искренна. Неужели такое произошло и сейчас? Неужели Абу, избравший на такую тяжёлую роль как роль проповедника, Джалида, хочет ему в чём-то признаться? Но в чём? И почему именно он, Джалид?
Мощная ярко-зелёная вспышка взрезала ночной сумрак,- и тут же после этого раздался треск от рассеивания заклинания. Лишь почуяв на себе чужой взгляд, Джалид моментально забыл обо всех своих праздных мыслях и неуместных вопросах. Он приложил все усилия к тому, чтобы не вздрогнуть от внезапного появления Абу в означенное время в этом месте. Он моментально вскочил на ноги, даже не отряхиваясь от песка, и низко склонился, почти что сложившись напополам.
- Приветствую тебя, о, всемогущий... - начал было он обычное приветствие, которое говорили все бандиты своему мятежному предводителю. Но в тот же миг на его плечо легла тяжёлая рука с длинными пальцами, - и, ухватившись за его шаль, заставила его распрямиться силой. Взгляд Джалида в тот же миг столкнулся со взглядом Абу, - и у юного бандита от увиденного машинально отвисла челюсть. Таким своего главаря он пока что не видел никогда. Равно как и не знал, что ему в принципе будет дозволено такое.
Абу стоял перед ним с совершенно обнажённой головой, - как и предписывалось каждому, кто приходил исповедоваться. То ли подражая им, то ли просто потому, что не могу по-другому, - очередная тайна, понять которую было пока что невозможно. Все, кто приходил исповедоваться, должны были полностью обнажить голову, словно бы Своду вопреки. Но это нужно было лишь для того, чтобы подчеркнуть свою ясность мыслей и желание открыться. И теперь Джалид прекрасно видел и его обритую наголо голову, и крючкообразный, широкий нос с чуть подрагивающими ноздрями, и его глаза, в которых не было ничего, кроме безграничной печали. Губы главаря бандитов слегка подрагивали, да и сам он выглядел по меньшей мере просто подавленным. Непривычное ощущение.
А Джалид мог только смотреть в его глаза- и думать лишь о том, что до этой секунды он и понятия не имел о том, что такое сопереживание. Жаль тех выходцев из простого народа, что отступники косят косой смерти, разрушая и портя всё на своём пути. Жаль воинов, погибших во имя свободы. Но это странное чувство одновременно единения и слияния воедино, когда две души становятся как одна, наполненная одной, общей бедой, - такого с ним никогда ещё не бывало.
Больше всего ему хотелось обнять эль-Кабира, но он прекрасно понимал, что совершенно не вправе так поступать. Не может. Не достоин. Должен стараться держать дистанцию. Он и без того уже увидел гораздо больше, чем ему было позволено. А Абу тем временем отпустил Джалида и кивнул на песок под его же собственными ногами:
- В ногах правды нет, Миднайт. Садись.
Сказав это, мятежный генерал уверенно уселся на песок, подобрав под себя ноги. Ничего не оставалось, кроме как покориться ему и повторить это движение. Усевшись рядом и поправив свой пояс, Джалид решил осторожно начать разговор:
- Скажи, Абу, чем могу быть полезен?
Голос эль-Кабира дрогнул, но сам он не сорвался на рыдания. Было видно, что каждое слово даётся ему с непосильным трудом, что говорить ему тяжело, и больше всего он хотел бы, чтобы Джалид смог увидеть ситуацию и так, без его слов, - но он понимал, что это было бы невозможным. Требовалось рассказать то, ради чего он и пришёл сюда, приведя сюда и Джалида, - но его голос всё равно предательски дрожал, хотя он и прикладывал все усилия к тому, чтобы звучать как можно более бесстрастно и отрешённо.
- Я должен рассказать тебе кое о чём, - монотонно начал он. - Как думаешь, почему я принял в наши ряды того, кто отступник по определению? Кто есть сын короля, который продаёт нашу страну отступникам по кускам? Почему я ответил сразу же, и почему я сам лично пришёл встречать тебя, когда этим должны заниматься мои вербовщики? Знай одно, Миднайт: если бы не твой отец и то, что нас связывало, сидел бы ты в кандалах на невольничьем рынке.
Джалид вздрогнул. Абу обрисовал ему сомнительную перспективу, и как никогда, он чувствовал себя уязвимым. Только теперь он понял, что всё действительно было слишком легко. Что Абу, по сути, нашёл ему трёх сторонников и сам лично пришёл говорить с ним и выслушивать его план. Так, словно бы он был ему зачем-то нужен. И вот теперь выясняется, что дело почему-то не в нём. дело - в его отце, Ихсане.
- Ты дружил с моим отцом? - ошарашенно спросил он. Вся сущность Джалида отказывалась в это верить. Нет, этого не могло быть, просто не могло! Дружба между такими разными личностями? Как? Зачем? И как так вышло, что они оказались по разные стороны баррикады?
- Если бы только это, - вздохнул Абу. - Выслушай меня - а потом прими правильное для себя решение. Я позвал тебя сюда как проповедника - только они имеют право исповедовать и отпускать всю тяжесть с души. Но сейчас... сейчас всё зашло слишком далеко. И я не доверяю ни одному проповеднику, даже самому верному мне из самых верных. Буду честен, Миднайт, - вздохнул мятежный генерал, - мне очень страшно. Твой отец - враг. Он - отступник, держащий всю страну на цепи и торгующей ей как продажной девкой на базаре. С одной стороны, он заслужил смерть, вне зависимости, праведную или неправедную. Без него всем нам будет только лучше. А с другой...
В этом месте генерал сделал паузу и закрыл свои глаза. Было видно, что рыдания подошли к его горлу слишком близко. Руки с длинными пальцами сжались в кулаки, а крылья отчего-то обвисли, словно бы ему было тяжело их даже держать сложенными. Но когда он заговорил, голос его звучал без намёка на плач.
- С другой стороны, я хочу, чтобы этот Асвад остался жив. Вопреки всему, вопреки твоим планам.

- Почему? - поинтересовался Джалид. Понимание происходящего окончательно ускользнуло от него. Он не понимал, почему Абу так ценит его, как ему неоднократно говорили, его проклятый, полный кровосмешения род. Почему его отец? Что именно такое было между ним и Ихсаном?
- Если ты согласишься выслушать меня, Миднайт, - вздохнул мятежный генерал, - то я расскажу тебе всё. Если же нет, то я лишь пожалею о том, что выбрал себе недостойного проповедника.
- Я достоин, - коротко ответил Джалид, стараясь ни о чём не думать и готовить себя в очередной раз к непростой доле проповедника. А Абу тем временем лишь сел ещё немного поудобнее, потянулся крыльями и решил, что пора уже и начинать. Сделав глубокий вдох, он облизнулся - и начал свой рассказ:
- Меня пригласили принять участие в Схождении, - как ты знаешь, это время, когда проповедники со всей Аравии собираются, чтобы рассказать друг другу обо всём, что происходит в их жизнях. Как правило, они обсуждают Свод и то, как они его в очередной раз интерпретировали, читают друг другу лекции и обмениваются мнениями. Но кроме них в Схождении имеют право принимать участие не только они. Самые почётные и самые знатные, белая кость Аравии, тоже имеет право присутствовать там на правах простых слушателей - даже они там не имеют права говорить. Только слушать их священные речи. Редкий шанс, Миднайт. Я никогда не думал, что буду удостоин такого, - но с благословления главного проповедника Абу Дахи, - да откроются пред обоими врата в Сады Праведников! - я был включён в список гостей.
Ничего особенного я там не услышал. Всё было так, как и ожидалось, - я знал, что они будут обсуждать значение фразы "Смерть превыше жизни" - нашего девиза и смысла нашего существования. Все говорили, что в этом есть самый пямой посыл к сотворению "абсолютного оружия", и то, что такое заклинание в принципе было открыто, уже является тем, что то, о чём написано в Своде, то, когда те, кто в Садах Праведников спустятся в наш несчастный и проклятый мир. Так говорили все. Все, кроме твоего отца.
Он выступал последним, - так, словно хотел выслушать всех и всех же одним махом и опровергнуть. Его слова заставили вздрогнуть даже меня, хотя я к тому моменту повидал и услышал уже многое. Он говорил про то, что именно из-за них наша страна обречена на гибель. Что нигде и никогда в Своде не поощрялось насилие над самими собой, а "абсолютное оружие", по его мнению, таковым и являлось. Он пытался открыть всм глаза, как он сам и выразился, на то, что все они толкают страну на страшный, полный боли и крови невинных путь, и что подстрекательство на испльзование "абсолютного оружия" должно быть жестоко наказано и пресечено здесь и сейчас.
Странные вещи. Но почему-то они отчасти заставили меня на мгновение усомниться в собственных взглядах. Да, Миднайт, твой отец словно бы владеет даром гипноза и убеждения. Очень убеждащий оратор. Однако долго говорить ему не дали. Старшие проповедники, которые и вели всё Схождение, были недовольны им. Они понимали, что обстановка накаляется,и что ещё одно сказанное Ихсаном слово - и дело в лучшем случае дойдёт до драки. И именно поэтому они решили остановить Схождение раньше положенного времени. Самый старый из них вышел и объявил, что Схождение окончено, и все могут возвращаться в свои Башни.
Все ушли, - все, кроме меня и Ихсана, который как стоял за своей трибуной, так и остался стоять там, словно бы ничего и не происходило. Словно он готовился продолжить свою речь в любой момент. И тогда я не выдержал. Я встал со своего места и, осторожно подойдя к трибуне Ихсана, попросил у него разрешения обратиться к нему. Ни на что не надеясь - я и не думал, что настолько эпатажная личность примет того, кого считает отступником со своей полностью противоположной от нашей точки зрения.
Однако в ответ я получил лишь лёгкую улыбку и слова о том, что этого разрешения можно было и не просить. По его словам, настоящий проповедник открыт для каждого, и ему отчасти даже лестно то, что я, генерал Абдун'нур эль-Кабир, решил обратиться к нему, а не просто пытаться противоречить или, что хуже, молчать и замыкаться в собственных мыслях. Он спросил у меня, понравилась ли мне его речь, и что я думаю об "абсолютном оружии".
Я уже было открыл рот, чтобы оспорить все его слова и поддержать других проповедников, как тут он засмеялся и сказал, что мне не стоит даже говорить - он всё понял по одному лишь моему взгляду. А потому он, как он сам сказал, хочет поговорить со мной на более нейтральные темы - о том, что интересно мне самому. И, как сказал Ихсан чуть позже, выдержав небольшую паузу, надо найти для этого боле подходящее место, чем основная Башня Нура. Например, ближайшая кальянная, где, как он сказал, он любит посиживать вечерами. И потому он пригласил меня туда, тут же выйдя из-за трибуны.

Джалид молча выслушивал эту исповедь, чувствуя с каждой секундой лишь растущее недоумение. Он знал и об отступнических взглядах своего отца, и о том, как эффектно он умел подсаживать на них каждого, кто обладал шатким внутренним стержнем. Но узнать, что он завербовал Абу... это было, по крайней мере, в новинку. Как так вышло, что они, находящиеся по разные стороны баррикады, смогли пересечь эту грань различий? Или же... они никогда и не пересекали её, вопреки всему оставались самими собой?
- В кальянной действительно было неплохо, Миднайт. Хотя я всегда считал курение кальяна отступничеством и отказался курить сам, я прекрасно чувствовал запах дыма от Ихсана. Но меня он никак не интересовал. Вопреки всему, я решил смириться с неправильностью этого поступка Ихсана. До сих пор помню это так, как будто это было вчера, - я сидел, рядом со мной стоит уже тёплое и не нужное мне вино, - и Ихсан с открытым лицом напротив меня.
Мы говорили абсолютно обо всём. Как будто бы мы были старыми друзьями. Посплетничали о наших общих знакомых, поговорили о самих себе. Оказалось, он не знал, что я с детства в равной степени владею обеими руками, и он сказал, что это очень ценно для воина. Он расспрашивал меня о том, что мне интересно, и, как оказывалось, о каждом моём интересе ему было, что сказать. Нечего даже и говорить, я был очень благодарен ему за эту встречу. Редко когда удаётся найти таких ценных собеседников и хороших слушателей. И потому я почти всё время думал, как мне его отблагодарить. Не самый плохой отступник, - нет, после такого у меня язык не поворачивался назвать его отступником.
Решение пришло само. В очередной раз затянувшись дымом, Ихсан посетовал на то, что ему не к кому возвращаться домой. Ни жены, ни детей, о которых он всё время мечтал. Вздохнув, он сказал, что каждый раз, как он приходит домой, он не ощущает ничего, кроме опустошённости и сожаления. Он так же сказал, что отчасти понимает, за что ему такая судьба, - проклятый, полный кровосмешения род, в прошлом гордившийся своей чистотой и не подпускавший к себе никого, кроме своих же родных. Так важно им было сохранить фамилию Асвад. И теперь это обернулось малоприятной для него болезнью, - сказал он мне и показал свои чересчур длинные даже для мага пальцы. Каждая фаланга их была примерно как полторы моих. Он также добавил, что это отразилось и ещё одним способом на его внешности - чересчур впалая грудь, из-за которой он никогда, по его же словам, не найдёт в себе сил, чтобы обнажиться, даже перед достойнейшей из достойных.
Его голос дрогнул, пока он говорил это всё, и я понял, что случайно задел его по больному. Я не хотел этого, и потому я решил ответить ему тем, что я сам считаю своей проблемой. Все восхищаются крылатыми магами. Все считают их подобными тем, что за гранью, - ну или по крайней мере близкими к ним. Но мало кто знает, какие проблемы приносит обладание крыльями. Они тяжёлые, и порой бывает тяжело их держать сложенными. Это - дополнительная зона твоего же поражения, в которую запросто может попасть неприятель, - настолько велики крылья каркаданнов, в отличие от крыльев тех же отступников...
Джалид в ответ на это лишь хмыкнул, вспоминая Винд Уокера. Весьма крупный от природы крылатый с такими же крупными крыльями. Однако, как он был вынужден признать, окинув своего собеседника внимательным взглядом, они и в подмётки не годились крыльям Абу, бывшими чуть ли не в полтора его роста. Да, действительно, в словах Абу имелась своя правота. Да и, как вынужден был признать перед собой Джалид, ему не хотелось крыльев. Куда больше ему импонировало "абсолютное оружие" - и желательно, чтобы отступников в такой момент перед ним было бы побольше.
- Но есть и то, что даже меня способно вывести из себя, - линька. Которая была у меня на момент нашего с ним разговора. Я рассказал ему, что мне было несколько тяжеловато не терять концентрацию и внимать словам, потому как всё, на чём концентрировался мой разум, - это мои ощущения. Во время каждой линьки я чувствую себя так, словно бы я болен, и у меня скачет температура. Я не могу долго провести без еды, - уже через час после приёма пищи наступает чувство такого голода, будто бы я не ел несколько дней подряд. И самое главное - выпадающие перья, особенно если это пух, заставляют крылья чесаться. Я сказал Ихсану, что будь моя воля, - я бы чесал их с самого утра, вычёсывая перья.
"Так, может, ты позволишь почесать их мне?" - поинтересовался он и тут же извинился за собственную наглость. Но я вовсе не счёл это наглостью. Как и любой крылатый, я подпускаю к своим крыльям лишь избранных, - и я счёл, что Ихсан вполне может считаться таковым. Его рука коснулась моей, а сам он, снова выпустив дым, сказал, что не прочь пригласить меня к себе, в свою, как он выразился, унылую хибару. Но у меня уже был готов свой ответ. Я сказал ему, что он не заслужил быть там, где ему не нравится. А потому - на эту ночь я приглашаю его к себе. В мои личные покои во дворце Абу Дахи - да пребудут с ним те, что за гранью.