Взирая свысока на захваченный зал, подобно какому-то царьку, только взошедшему на трон, Джалид не чувствовал былого удовлетворения. И дело было не в том, что он так и не дождался вызванных им принцесс и капитана на переговоры. Он слишком привык к гробовой тишине в бальном зале, но уже который час её нарушал самый, пожалуй, отвратительный звук в его понимании. Звук детского плача, режущий слух бандита словно острейший нож, как казалось Джалиду, давно вспорол ему барабанные перепонки, и сейчас пытается разорвать в клочья мозг.
Джалид поправил свою перчатку и осторожно, чтобы не открыть ненароком лицо, почесал переносицу, морщась и злясь. Тщетно осматривая толпу всех, кто то сидел, то лежал прямо под балконом королевской ложи, он пытался найти источник собственного раздражения. Бесполезное занятие, как понимал Джалид с каждой секундой, поскольку его пленников, как и детей среди них, было очень много.
Можно было устроить захваченным очередной ледяной душ среди холоднейшей зимы - спуститься и лично расправиться с эквестрийским отродьем, которому и без того уготована судьба ненавидеть Аравию и расти в иллюзии доброты и принятия всех и каждого. Можно было бы заставить мать рыдающего ребёнка наблюдать, как его разразит в клочья "молния Айдана" под потолком. В конце концов, можно было бы выкинуть ребёнка за купол, зная, что без матери он выживет, но вырастет ущербным сам по себе, лишённый самой близкой связи. Всё это, как думал Джалид, он может сделать хоть сейчас, прекратив мучить самого себя и просто вернуть себе комфорт.
Но это слишком просто. Эквестрийцы в своих расправах над аравийцами и их детьми, как доводилось наблюдать Джалиду, очень хитры, избирательны и жестоки. Нужно что-то другое, то, что сломает их ещё сильнее, чем то, что уже придумал малолетний бандит. Эквестрийцы... Сломает...
Ответ во всех смыслах появился перед ним в ту же секунду. Характерное потрескивание его растяжки у двери, свидетельствующее о том, что к нему решил заглянуть кто-то из "своих" - и в тот же миг Джалид обернулся, встретившись своим тяжёлым, не юношеским взглядом, с пройдошистым и заискивающим взглядом Винд Уокера.
- Ну и о чём ты решил поведать мне на этот раз? - холодно бросил Джалид, прикрывая глаза.
Винд Уокер на мгновение посмотрел в глаза Джалида затравленно и отчасти испуганно. Было очевидно, что сейчас он будет просить о какой-то уступке, очередном отступничестве, как понимал Джалид. И он не ошибся. Нервно теребя рукав своего весьма потрёпанного свитера, он начал будто бы издалека:
- Понимаешь, Миднайт... Это касается Ауткаста, и...
Услышав это, Джалид недовольно скрипнул своими хищническими зубами под чадрой. Перед его глазами снова стояли старые распри между крылатым и земным метисом, то, что, как надеялся юный бандит, давно осталось в прошлом. Да, безусловно, он знал, что полного доверия между этими двумя не будет никогда, но сейчас, когда его кровавый спектакль вот-вот достигнет кульминации, это могло испортить абсолютно всё. То, что Винд Уокер не предаст его никогда, хотя бы во имя собственных отвратительных чувств, Джалид знал наверняка. Но сейчас он был готов расправиться с обоими так же, как расправился с Риядой, всё больше и больше ощущая, что сторонников у него не было и не может быть никогда.
- Ближе к делу, - процедил сквозь зубы Джалид, голова которого уже разрывалась от боли из-за детского плача.
- В общем, он снова в зале, - ответил ему Винд Уокер, оставивший в покое свой рукав, но начавший вместо этого терзать воротник рубахи. - Он принёс туда принцессу - мало от неё осталось, да... Но она жива. И он сказал, что каждый может, ну... Сексом с ней заняться. Даже эти отбросы внизу. Но пока на неё никто не покуси...
- Молчи, - коротко бросил ему Джалид, понимая, чего именно хочет от него крылатый. - Тебе так нужно моё одобрение на секс даже не со мной?
Последней фразой, как того и хотел Джалид, он явно вызвал у Винд Уокера смущение и шок. Надо было быть совсем слепым и столь же - безумным, чтобы не заметить того, почему именно Винд Уокер, чей статус в Аравии был примерно таким же, как у овец или верблюдов, всё ещё на стороне Джалида. Именно Джалида - не Аравии. Юный бандит прекрасно понимал, что этот крылатый относится к нему не как к направляющей длани, а как к объекту своей похоти и просто запрещённых Сводом желаний. Безусловно, Джалиду это выгодно, а ещё ему нравилось ходить по этой тонкой грани, которую Винд Уокер так хотел и так боялся пересечь - фактически тыкать его носом в его же похоть и тут же отбирать желаемое, когда оно, как может показаться крылатому, так близко. Постоянный источник развлечений, коих Джалид, одержимый своим дьявольским планом, лишил себя в угоду пользе стране.
И он не просчитался. От этой простой ремарки Винд Уокер вздрогнул, а его лицо стало белым как мел. Хитрые блёклые глазки предателя забегали, а верхняя губа начала предательски дрожать. В этот раз Джалид явно перестарался со своими провокациями, по сути, озвучив источник напряжения для крылатого впервые с момента их встречи. И, видя, чего он достиг одним простым вопросом, Джалид даже забыл про свою головную боль. Больше всего он хотел рассмеяться в голос и сказать что-то не менее похабное. Всё, лишь бы отвлечься от этого противного плача.
- Ну... - протянул, наконец, Винд Уокер, начав покусывать губу, - я думал, что мне теперь не положено. Но ты же знаешь, всё то время, что мы к захвату готовились, у меня вообще никого не было. А я же, ну... живой, мне тоже хочется напряжение снять. Так можно?
"Как будто ты его мало снимал, представляя меня", - больше всего хотел обронить Джалид, но он понимал, что так он полностью выведет Винд Уокера из строя. А сейчас он и его желание выслужиться перед Джалидом могут оказать последнему пользу, куда более весомую, чем не возможный в условиях захвата и просто запрещённый секс. Делано спокойно поправив перчатку, Джалид, думая только о том, что так он и продолжит свою игру в недосягаемость с Винд Уокером, и сможет наконец-то добиться заветной тишины в бальном зале, подался чуть вперёд:
- Мне всё равно, что ты будешь делать в своё свободное время. Хочешь - хоть в клочья эту принцессу порви. Мне она не нужна. Но сейчас у меня есть для тебя ещё одно задание.
- Какое? - тут же приосанился предатель.
- Слышишь этот плач? - начал Джалид издалека. - Хотя да. Ты не мог его не услышать. Так вот. Я хочу вернуть тишину в нашем зале, да и в принципе у меня от этого звука уже голова кругом... Найди и устрани его источник - как хочешь, так и делай. Меня волнует только конечный итог, не процесс. Закончишь с этим отродьем, и можешь хоть на всю жизнь себе эту принцессу забрать.

Винд Уокер коротко кивнул, снова ощущая свою значимость для Джалида. Ему не дано было понять, что для него он просто инструмент, нужный только для того, чтобы сам юный бандит не марал руки, - Винд Уокер просто хотел быть любыми путями полезным для своего идола. И, как он чувствовал, промедление для него сейчас будет хуже смерти. Всем своим жалким существом ощущая тяжёлый взгляд Джалида на своей шкуре, предатель развернулся и уверенно направился в сторону растяжки и лестницы за ней.
Странная ситуация, как отмечал Винд Уокер, уже миновав растяжку. Воздуха в тёмном и сыром коридоре было чуть больше, но сейчас даже это отошло на второй план. Когда предатель шёл сюда, здесь царила почти что давящая тишина холода и мрака. Но сейчас детский плач как будто бы издавали стены. Троекратно усиленный эхом, он бил по ушам так, что у Винд Уокера, как и у Джалида, начал наполняться болью левый висок.
"Заклинание?" - подумал предатель. Такого просто не может быть - чтобы настолько противный звук был всюду. Как бывший королевский страж и нынешний воин своего бога, с чьей стороны диверсия на железной дороге была меньшим пригрешением, Винд Уокер знал, что попыток сломить и расколоть изнутри может быть очень много. И заклинание с любым отвратительным звуком, вся цель которого проста и понятна - вывести Джалида из себя настолько, что он решит бросить всё и уйти - меньшее из зол. Что же, цель для Винд Уокера проста и понятна - маги. Бесполезно искать, кто именно наложил заклинание, утаив его от "молний Айдана" неведомым образом. Но это неважно. Винд Уокер просто исполнит свою давнюю угрозу резать эквестрийских отродий без разбору, покуда диверсант не выявит сам себя.
И лишь только Винд Уокер, погружённый в свой кровавый кураж, потянулся к скимитару на своём поясе, как тут же перед его глазами предстал чей-то силуэт, а детский плач лишь усилился. Не успел предатель осознать, что именно произошло, как откуда-то из-под плача послышался шорох перьев и тихий голос:
- В... вы же Айдан? Умоляю, отведите меня к Миднайту, я сделаю всё, правда всё, я не могу смотреть на это...
Прищурившись от темноты, видеть в которой было тяжело, но возможно, благодаря узким бойницам, Винд Уокер принялся разглядывать ту, что осмелилась пойти в королевскую ложу. Ничего особенного - типичная крылатая представительница знати, одетая в вычурный наряд, впрочем, сейчас измятый и выглядящий крайне неопрятно. Её макияж, явно некогда стоивший ей немало усилий, теперь размазался от её слёз и пота, а потому выглядела она как падшая женщина после бурной ночи с парочкой королевских стражей. Винд Уокер видел это не в первый раз, а потому её вид ничего не вызвал в его душе. Да и не было ему до неё никакого дела. Важным здесь было иное.
Ребёнок на её руках. Завёрнут в розовую пелёнку, значит, точно девчонка, и тоже крылатая. Именно это отродье и издавало противный звук сначала в зале, а теперь - здесь, на лестнице, там, где это может ещё сильнее помешать Джалиду.
- Что тебе нужно? - коротко и с презрением бросил предатель.
Крылатая на мгновение застыла как статуя. Лишь слёзы, текущие по её щекам, показывали, что она всё ещё жива. А когда она заговорила, в её голосе отчётливо звучали нотки приближающейся истерики:
- Мне... мне нужен Миднайт, сэр. Умоляю, отведите меня к нему... я всё сделаю, правда, всё... хотите, сейчас, вам... здесь... Мне очень нужен Миднайт! - выпалила она фактически на грани срыва голоса.
Винд Уокер снова взял скимитар за рукоять. Всё ясно - пришла диктовать свои требования тому, даже видеть кого она не имеет права. И она почему-то готова на всё, лишь бы увидеть Джалида. Определённо, теперь Винд Уокеру снова было, над кем покуражиться. И упускать такую возможность он не хотел.
- Ты будешь говорить только со мной. Ты не в том положении, чтобы чего-то просить.
- Я... я понимаю... - с трудом выдавила из себя крылатая. - Но... но мне... нам... с ребёнком... Нам не нужно многое! Это нуж...
- Хватит рыдать! - рявкнул на неё Винд Уокер. - Говори коротко, ясно и по существу.
Мать сделала глубокий вдох и тихо и хрипло, потупив взгляд, очень медленно ответила:
- Хорошо, Айдан. У вас наверняка есть запасы еды и воды. Мне от голода стало нечем кормить ребёнка, а ещё мы не можем дышать. Умоляю, дайте мне подышать и хотя бы попи...
- Похвальное нахальство! - грубо перебил её предатель. - Только за то, что кто-то слил в тебя свою сперму несколько месяцев назад, ты считаешь себя и своё отродье более особенными, чем остальная эквестрийская погань. Мы живём в схожем аду всю жизнь, и наши дети умирают только потому, что принцессы решили, что настала пора всем целовать им ноги. Умирают, только успев родиться, медленно, мучительно и безнадёжно. Вы здесь не жертвы. Вы все - преступники, которых наконец-то наказали. Или ты всё ещё другого мнения?
Крылатая медленно моргнула, снова ощущая предательское щипание в носу. Это конец. Айдан оказался непреодолимой преградой на пути к Миднайту, и он не идёт на контакт, явно решив покуражиться. Бессилие - именно это чувство пускало корни в её душе. Однако в то же время она понимала, что они с её маленькой дочкой обречены. Терять нечего - и от этого почему-то становилось теплее. Жуткое, неправильное тепло.
- Это решаете не вы, - постаралась звучать как можно холоднее крылатая. - Не вы, а Миднайт здесь король. Дайте мне к нему пройти. Я хочу, чтобы нас убил именно он, а не вы по какой-то прихоти.
- Прихоти?! - разъярённо выпалил Винд Уокер. - Ты ничего не понимаешь. Как думаешь, почему я здесь, а не в зале?
Мать молчала, а её ребёнок всё ещё надрывался от истеричного плача. От одного этого звука Винд Уокер был готов разрезать себе голову на две части скимитаром - настолько сильно она болела. Но даже не это раздражало его сильнее всего. Эта крылатая очень напоминала Винд Уокеру Спарклинга своей решимостью и жаждой смерти. Во второй раз меньше, чем за сутки, Винд Уокер чувствовал себя побеждённым.
- Молчишь, значит? Так дай мне разъяснить. Плач твоего отродья мешает Миднайту. И я здесь именно по его приказу - устранить источник этого звука. И теперь я даже знаю, как я это сделаю.
- Вышвырните нас из-за ку... - начала было мать. Однако уже было слишком поздно.
Резким движением Винд Уокер вырвал из её рук ребёнка и крепко схватил маленькую девочку за шею. Крошечные карие глаза младенца были воспалены от плача, а от стальной хватки Винд Уокера её лицо начало синеть. Жуткая картина для всех - кроме крылатого бандита. Он должен исполнить приказ Джалида любой ценой. А ещё он очень хотел поквитаться со своей излишне храброй собеседницей.
Прищурившись на мгновение, Винд Уокер схватил второй рукой маленькую девочку за туловище - и тут же решительным движением развёл руки в стороны. Свежая и тёплая кровь тут же брызнула на его и без того грязную одежду, но сейчас Винд Уокеру не было до этого дела. Плач затих в тот же миг, как только предатель обезглавил ребёнка. Ещё один выполненный приказ его божества.
- Теперь твоё отродье в Сады Праведников не попадёт, - подмигнул застывшей от ужаса матери Винд Уокер, тут же отшвырнув тело и протянув ей голову. - Держи. Сувенир тебе на память. Если вдруг выживешь, разрешаю тебе пить из этого черепа пунш, вспоминая свою дочурку добрым словом.

Выше бога

То и дело хватаясь за рукоять некогда принадлежащего Рияде скимитара, Винд Уокер воровато озирался по сторонам. Дышать под куполом Джалида было фактически невозможно, из-за чего предатель сам удивлялся, как ему всё ещё удаётся стоять на ногах и подавлять желание раздеться здесь и сейчас. В затхлом, пропахшем мертвечиной воздухе отчётливо ощущался странный привкус, больше всего похожий на запах чужого горя, но Винд Уокер прекладывал все усилия к тому, чтобы игнорировать это. Забавно складывается судьба, как думал бывший страж, идя по бальному залу по направлению к чудом не замученной до смерти Асиром кристальной принцессе. Будь он всё ещё в королевской страже, ему бы сегодня не поздоровилось, и он в лучшем случае мечтал бы вскрыть себе вены от такого позора. Но сейчас он на правильной стороне. И хотя бы во имя Джалида многочисленные "если бы" нужно гнать из головы прочь.
Джалид... Винд Уокер был готов на всё, лишь бы ему было хорошо. Убив крылатую девчонку-младенца по приказу своего бога, бывший страж решил порадовать его тем, что ему так ненавязчиво, но постоянно вбивал в голову Асир. Лично увидеть то, что каркаданны едят крылатых, Винд Уокеру, пока он был в Аравии, не довелось, но об этом он слышал не только от Асира. Поговаривали, что крыльями в особых аравийских специях не брезгует Скай Блейд. Вот только Винд Уокер настолько боялся правой руки Абу-Кабира, что даже несмотря на его в целом нейтральное отношение к крылатому, не смог спросить его об этом напрямую.
Тем не менее, Винд Уокер не сомневался в язвительной правоте Асира. И, желая извлечь из этого хоть какую-то выгоду, предложил Джалиду съесть такие маленькие и явно нежные крылышки обезглавленного младенца. Бесполезно - Джалид лишь посмотрел на Винд Уокера как-то особенно устало, так, словно битый час пытался объяснить ему что-то элементарное, но без особого успеха, и напомнил ему про его желание развлечься с Лавли Сонг. По мнению Джалида, которое он озвучил Винд Уокеру, в этом будет куда больше проку, чем в его изначальной затее с каннибализмом.
Не сказать, что Винд Уокер был этому рад. Шанс сблизиться со своим богом, как он понимал, так заманчиво витает в воздухе, но никогда не воплотится. А потому, одновременно разозлённый и пристыженный, он собирался отыграться на кристальной принцессе. Одной из тех, кого он должен был защищать в далёкой прежней жизни.
Запах крови, смешавшийся со смрадом падали, не мог обмануть - и Лавли Сонг, и её мучитель Асир где-то рядом. Так и оказалось - принцесса, на которой почти не было живого места, лежала на сцене, медленно, еле заметно дыша. И чем дольше Винд Уокер глядел на неё, тем сильнее он удивлялся её выносливости. Обычный маг, не крылатый, да ещё и лишённый своих магических сил, оказался в состоянии перенести то, что для Винд Уокера прекрасно вписывалось в понятие "ад". И в который раз предатель убедился в правоте Джалида, на этот раз - в его словах о том, что враг злее и сильнее, чем только можно представить. Он не знал, что смогло помочь Лавли Сонг выжить, но сейчас он невольно задумался о том, что если всё же правительницы Эквестрии придут сюда, спасения своих подданных ради, то Асиру, который явно пожелает, чтобы они разделили участь своей кристальной подхалимки, понадобится помощь.
- Любуешься?
От этой простой ремарки Винд Уокер дёрнулся так, что пробитое крыло, безвольно висящее и почти онемевшее, снова отозвалось болью, как от удара клинком. Недовольно скрипнув зубами, предатель постарался собраться с силами - и, поднявшись на сцену, посмотрел в вечно нахальные и воспалённые глаза Асира.
Выглядел убийца по призванию, пожалуй, столь же жутко, сколь и его жертва. Он просто сидел на краю сцены, свесив ноги и поигрывая своей джамбией, но во всём его виде, в каждой клетке его явно одурманенного чем-то тела, раз он смог столь долгий срок провести без сна и не устать, в каждом миллиметре его окровавленной одежды чувствовалась угроза. Уже зная, что он там увидит, Винд Уокер подался чуть вперёд, чтобы увидеть оркестровую яму и сапоги Асира. В самом деле, всё было именно так, как он и ожидал. Все подошвы сапог убийцы покрывали ошмётки плоти.
- Можешь молчать, - снова весьма язвительно обронил Асир. - Ты прав в своих подозрениях - я размозжил парочку маленьких кристальных черепов своими ногами. Всё, лишь бы расшевелить эту дрянь.
- Вижу, что ты не особо преуспел, - решил немного позлить своего собеседника Винд Уокер.
Ходить по тонкой грани в каждом разговоре с Асиром стало для предателя своего рода кредом. Так проходили все их беседы, так должно быть до самого конца. Как понимал Винд Уокер, жить им осталось крайне мало. Сколько - сейчас решает только Джалид, но прочесть эмоции того, чьего лица, по всей видимости, из банды не видел никто и никогда, было сложно. Да ещё и ситуация с переговорами не двигалась ни в каком направлении уже долгие часы. На месте Джалида, Винд Уокер был бы просто в ярости.
Осознание скоротечности своей жизни и быстроте неотвратимой гибели медленно окутывало предателя подобно вязкой паутине. Скоро они все умрут. Джалид, едва успевший пожить. Братья, что всё ещё ходят как стрелки часов от входа в зал ко входу. Асир, так беспечно сидящий на краю сцены. И сам Винд Уокер, глаза которого открылись так поздно и так мучительно.
Но кто сказал, что нельзя смеяться смерти в лицо?
- К сожалению, - несколько растягивая гласные в своих словах, ответил Асир. - Бесполезная шваль эта принцесса, не годится ни в правители, ни в игрушки. Даже с теми, что у меня в подвале, было веселее.
- Ну, до такого состояния ты ещё свои игрушки не заигрывал, - несколько обескураженно от отсутствия колкостей в речи Асира и оттого через силу ухмыльнулся Винд Уокер. - Чудо, что она вообще жива. Ты помимо магии лишил её и рассудка?
Асир склонил голову чуть набок:
- Не маг и не целитель, потому не могу сказать наверняка. Однако вот что я скажу, Айдан: мне сейчас всё равно, умрёт она или выживет в итоге. Если умрёт, то мне, как такому же покойнику, не придётся об этом жалеть. А если выживет, то вся её жизнь после меня будет сплошным кошмаром. Что касается тела, то её можно подлатать. Но если она сошла с ума, то это не исправит ничто.
Молчание, гробовое и вязкое. Винд Уокер, ожидавший простых и грязных развлечений с барской подачки Асира, просто не знал, что ему ответить. Очередной раунд их вечной борьбы "кто кого заставит дать задний ход" опять остался за аравийским убийцей, и от этого, особенно на фоне понимания, как недолго тебе осталось, становилось особенно горько. Даже сейчас, на краю, Асир продолжает быть самим собой. Что же, в этом проклятом мире, где каждый не знает даже себя самого, и как он себя поведёт, если всё изменится на корню, есть хотя бы такое постоянство.

- В любом случае, - весьма деловито потёр руки Асир, стараясь не беспокоить свой сломанный палец, - ты же пришёл за нашей всесильной и любящей, а не слушать мои праздные слова?
Винд Уокер коротко кивнул, снова ощущая возвращение былого кровавого куража. И в какой-то момент предателю показалось, что и без того огромные зрачки Асира стали размером с белки его глаз:
- Отлично. Но я не думаю, что ты - это я. Мне было всё равно, на публике я с ней делаю то, что она заслужила, или в какой там каморке.
- Почему?
Асир хитро прищурился:
- Понимаешь, Айдан, всё дело в том, что и ты, и я так старались подчеркнуть всё то время, что мы друг друга знаем. Мы очень разные, как праведник и беглец. Для меня секс не несёт никакой интимности или возвышенности - обычный инструмент унижения и контроля. Есть чувства выше, чем любовь, но, повторюсь: ты - не я. Ты вырос в другом обществе, и это навсегда оставило на твоей душе множество шрамов. Ты их не видишь, но они есть. Ты же понимаешь меня?
Снова ощущая себя на редкость чужеродным элементом, Винд Уокер кивнул. Ему очень не хотелось этого. Не хотелось признавать правоту Асира, который, как он понимал сейчас, никогда, даже будь у них в запасе и пять, и десять лет, а не ничтожные полтора года, не принял бы бывшего стража как ровню. И самое главное - он знал, что ему нечего сказать Асиру в пику. Пусть, как считает убийца, у него "гнилая" кровь, но даже она в глазах таких, как Абу-Кабир и Скай Блейд, чище, чем кровь пусть и бывшего, но отступника.
Очень неприятное осознание собственной слабости. В любой другой раз он бы нашёл, к какому слову Асира прицепиться и продолжить их игру в двух скорпионов в банке, но не сейчас. Винд Уокер знал про Асира всё и ничего, но сейчас, пусть его речь и не открыла многого, предатель чувствовал себя так, словно прикоснулся к чужой святыне. От этого чувства следовало избавиться как можно быстрее, выместить замешательство и пустой гнев на кого-то, кто точно не сможет себя защитить. И таковая лежала у Винд Уокера перед ногами.
Осторожно, понимая, что он не хочет угробить раньше времени бывшую игрушку Асира, предатель взял Лавли Сонг на руки. Её тело казалось тяжёлым, как труп, но она дышала, словно бы вопреки всему. Винд Уокер уже собирался было отправиться за кулисы, чтобы заменить кристальной принцессе Асира, но тут...
- Так бережно несёшь её, - хмыкнул убийца, закидывая ногу на ногу. - Я сюда за волосы её притащил. К чему такая нежность?
Снова эта игра, снова желание надавить на больное. Вот только теперь Винд Уокер решил, что так - значит, так. Пусть всё идёт по правилам Асира.
- Она же принцесса любви, - усмехнулся бывший страж. - А я должен защищать принцесс любой ценой. Хочу, чтобы она хоть ненадолго ощутила всю любовь и заботу своих верных подданных.
Взгляд хитро прищуренных глаз Асира был Винд Уокеру лучшей наградой.

- Бесполезная тварь!
Винд Уокер был просто в ярости. Пусть от Лавли Сонг стараниями Асира осталось очень мало, но для секса она всё ещё годилась. Предатель, понимая это, желал быстрых и грязных развлечений только ради того, чтобы добиться хоть какой-то сексуальной разрядки. Всем, кто под куполом, всё равно осталось очень мало, а, понимая также и то, что секса с Джалидом ему не видать никогда, Винд Уокер решил, что поглумиться над Лавли Сонг будет не самой лучшей, но заменой.
В отличие от Асира, который, как помнил Винд Уокер, не видит секс чем-то интимным, а потому насиловал кристальную принцессу на публике в виде её подданных, бывший страж всё же не решился идти на схожий в своей открытости шаг. Периодически воровато озираясь, он унёс Лавли Сонг в какую-то подсобку за кулисы, собираясь делать свои грязные дела именно там. Вот только...
Всё начало идти не так, лишь стоило Винд Уокеру приспустить штаны с бельём и коснуться своего члена, желая его поднять. Только сейчас он вспомнил, как больно ему было, когда Джалид сделал ему обрезание. Самая стандартная операция для аравийцев из-за неопытности Джалида пошла не так с самого начала, и сейчас Винд Уокер ощутил это сполна. Чудо, что Джалид не отрезал ему уздечку или головку полностью, но успешным обрезание назвать было невозможно. Вокруг головки члена предателя остался огромный багровый шрам, выглядящий как обнажённая вена, некрасивый, грубый и отзывающийся тупой болью на каждое прикосновение.
То, что этот секс для него не будет приятным времяпрепровождением, Винд Уокер был готов потерпеть и даже попытаться насладиться этой боли, которую он собирался смешать с похотью. Но нет. У тех, что за гранью, явно были другие планы насчёт этого дня для бывшего стража, пусть он, как ему казалось, сделал всё. Не желая испытывать особого сдавливания своего члена, Винд Уокер, не в первый раз поблагодарив Асира за его жестокость, раздвинул ноги Лавли Сонг в идеальный шпагат, заставив кристальную принцессу издать схожий с предсмертным хрип. Она в самом деле была как тряпичная кукла - Асир явно порвал ей немало мышц, в том числе, и паховые.
Это, как думал Винд Уокер, должно было максимально сыграть ему на руку. Но снова неудача, провал и злые шутки самой судьбы. Лишь стоило Винд Уокеру ввести во влагалище Лавли Сонг головку своего члена, как предатель чуть не взревел от боли. Разорванное Асиром влагалище кристальной принцессы ощущалось как тиски, сдавившие именно шрам, и от этого Винд Уокер, желая сдержать крик боли, чуть не стёр себе зубы в порошок. Первый за полтора года секс для него обернулся полным провалом.
Винд Уокер, так и не надев штаны, тяжело дышал и смотрел на Лавли Сонг разъярённым взглядом:
- Тупорылая шлюха! - выпалил предатель. - Дрянь! Ты пожалеешь, что Ауткаст не отправил тебя в огонь до того, как ты попала ко мне! Ты... - процедил сквозь зубы Винд Уокер бранное слово, - не способна даже выполнить то, для чего твоя мамаша тебя изрыгнула!
Винд Уокер ругался всё грязнее и злее, вот только легче ему от этого не становилось. В который раз он ощутил себя побеждённым и униженным, жалким и слабым. Да, в плане здоровья и положения под куполом он намного выше и могущественнее, чем кристальная принцесса, добить которую любым способом будет огромным милосердием. Вот только даже сейчас она, искалеченная и, скорее всего, лишённая рассудка, можно сказать, победила хоть и не Асира, явно в силу зова крови говорившего на одном с кристальными языке, но его, Винд Уокера, своим смирением.
Предатель мог делать всё, что угодно, но всё это, как он понимал, ударит только по нему как невероятной скорости бумеранг.
Он хочет секса с Лавли Сонг, но его бог лишил его возможности заниматься сексом как таковым. Не кастрация ни в коем разе, но сродни поясу верности для того, кто всю жизнь провёл, развлекаясь и обесчещивая. Теперь Винд Уокер может быть только в ведомой позиции, но позволить такое, как он прекрасно знал, он сможет только Джалиду. Но он не видит своего обожателя таковым. Винд Уокер не был слепым и наивным идиотом, а потому он видел, что для Джалида он и его чувства - как открытая книга. Значит, как бы ему ни хотелось, он не сможет ни поднять свой член без адской боли, ни найти какую-то достойную замену Джалиду. Тупик, как пришлось принять предателю.
Но даже не в закончившемся, не успев начаться, сексе было самое страшное для Винд Уокера. Кристальные, как знали все вокруг, - сама любовь и принятие, и в этом и есть их сила. Хрупкие от природы, они защищены чарами этих наивных на первый взгляд чувств и магией древнего и могущественного артефакта, Кристального Сердца. Никакого Сердца рядом не наблюдается, да и дела у местных кристальных хуже некуда, но даже в предсмертной агонии Лавли Сонг не смогла сломить Асира, своего антипода, но запросто фактически уничтожила Винд Уокера морально. Он мог делать всё, что угодно: избивать её, оскорблять и калечить то немногое в её теле, что уцелело после игр Асира, но от этого не будет отдачи. Лавли Сонг не отреагирует на ужимки Винд Уокера, что бы он ни делал, как ни старался и сколько бы ни злился. Все его действия и злоба били только по его самолюбию.
Так продолжаться не могло, как думал разозлённый до предела бывший страж. И чем дольше он сидел рядом с узницей Асира, тем сильнее ему хотелось просто уйти отсюда и найти чуть более контактную жертву.
Застегнув свой ремень, Винд Уокер встал с пола и снова взял Лавли Сонг на руки. Что же, она - не его собственность, а в зале есть те двое, с кем Асир тоже мог бы захотеть разделить свою мрачную забаву. Братья. Верные спутники Асира, которые, постоянно охраняя выходы и патрулируя зал, вполне могли заскучать. Всё равно, как думал Винд Уокер, уже выходя из подсобки за кулисами, проку от них как от стражей очень мало. Лучше дать им хоть немного, но отдохнуть, а самому - сменить их на их "посту". В конце концов, Винд Уокеру не привыкать быть на страже.

Ощущая неимоверную усталость, Салим зевнул, отвернувшись к стене, и протёр глаза. Однако длилась эта передышка недолго - нужно было делать то, ради чего они с братом и здесь. Незавидная работка выпала на его с Алимом долю - просто ходить от выхода к выходу из зала и смотреть, чтобы никто из захваченных не попытался использовать магию. По правде говоря, братья ожидали большего сопротивления, вроде того, что попытался сымитировать Скай Блейд на одной из их финальных общих тренировок. Бунты, попытки сопротивляться, да ещё и выбрать кристальную принцессу как свою основную надежду на срыв купола... Нет. Ничего такого здесь так и не произошло. Даже королевская стража если и пыталась сопротивляться, то только когда один из них ранил Винд Уокера. В самом деле, те ещё воины эти эквестрийцы. Они даже не догадались задавить числом и тем самым подавить захват в зародыше.
Не самое приятное занятие - следить за тем, чему просто не бывать. Джалид, явно подавленный предательством Рияды, не замечает очевидного: того, что все под куполом и без того на грани смерти от удушья, а потому брождение Салима и Алима по залу, как каким-то часовым стрелкам по циферблату, просто бессмысленно. И встретиться друг с другом братья могли максимум на минуту.
Безусловно, всё это могло быть иначе. Кто-то из братьев мог бы отправиться к Джалиду и сказать ему, что он и без того почти что угробил своих захваченных, а потому можно было бы дать своим подчинённым и выспаться. Братья очень устали от перспективы спать урывками - высыпаться за три часа, как это прекрасно удавалось Асиру, никто из них так и не научился. Можно было бы просто нарушить приказ местного малолетнего владыки и заняться тем, что в какой-то момент казалось бы более полезным. Можно было бы многое - будь Салим и Алим в зале одни, как всего несколько часов назад.
Вот только сейчас всё иначе. В зал пришёл Асир со своей главной жертвой, и, если судить по его глазам, он воспользовался "сонной травой". А Салим и Алим слишком хорошо знали Асира, чтобы забыть, что "сонная трава" может действовать на него хорошо поначалу, но потом, когда её эффект ослабевает, он становится невероятно агрессивным. Нет. Не следует злить Асира раньше времени.
- Осторожнее! - вырвал Салима из размышлений разозлённый голос его брата. - Ты хоть смотришь, куда идёшь?!
- Прости! - тут же выпалил Салим, понимая, что он чуть не сбил Алима с ног, идя ему наперерез. - Задумался. Не заметил.
Не выпуская из руки на всякий случай скимитара, как того им и велели Джалид и Асир, Алим пожал плечами:
- Меньше думать надо. Если ты так же следишь за нашими гостями, то Миднайт, если узнает об этом, в лучшем случае выколет тебе твои бесполезные глаза.
Салим от этой сказанной весьма недовольным тоном ремарки даже вздрогнул. Он признавал правоту Алима полностью, но только теперь он понял, что и он, и его брат здесь всецело на птичьих правах. Здесь они выше тех, кого захватила банда, только потому, что они - аравийцы. Но на деле они не решают ничего. Без позволения на то Асира или Джалида, они ни на что не имеют права. И счастье, что над ними лишь эти двое. Подчинение таким, как убитая Рияда или, что хуже, Винд Уокер, было бы худшим унижением.
- Миднайта нет в зале, - решил хоть как-то оправдаться Салим. - Он же... ну, не видел этот мой промах?
Алим в ответ лишь поправил свой капюшон:
- В зале-то нет, но здесь всё и все - его глаза и уши. Да и кто знает, скажет ему кто, что ты...
- Стучать решил?! - недовольно прошипел Салим, перехватывая покрепче свой скимитар. - На родного брата?! И это после всего, что мы прошли вместе? Я знал, что ты идиот, но я не думал, что ты - подлый идиот...
- Умерь пыл, братец, - ответил ему Алим, но с уже куда меньшим гонором. - Мне нет смысла этого делать. Если я доложу Миднайту о твоей ненужной задумчивости, то он отрубит головы нам обоим.
- Мне-то понятно, за что, - несколько расслабившись, но с недоумением протянул Салим. - А тебе?
Алим прикрыл глаза:
- Ну как, за что... Как раз за стукачество. Вспомни наши тренировки. И Миднайт, и Скай Блейд неоднократно говорили нам, что здесь мы - одно целое, и мы не имеем права на раскол, когда дело дойдёт до того, где мы сегодня. Не думаю, что после того, как она... - кивнул Алим в сторону середины зала, - предала нас, он захочет кого-то с кем-то мирить. Просто убьёт обоих.
От этих слов, сказанных тихо и не без доли страха, Салим замер, ощущая, как у него подкашиваются ноги. Это и был один из его невысказанных страхов, появившийся как раз после смерти Рияды, - страх того, что Джалид в какой-то момент увидит в каждом для себя врагов. Даже в членах своей банды он будет видеть потенциальных предателей или тех, кто захочет отобрать у него его победу и славу. Джалид настолько одержим своей идеей, что уже не остановился перед тем, чтобы убить свою невесту и оставить её гнить в зале как немую угрозу. А кто сказал, что он не решит в ближайшем будущем поступить так же со всеми? Принцессы не спешат спасать своих подданных. Никто больше не поможет Джалиду раскинуть купол на весь дворец. Даже настолько сошкам, как два близнеца, понятно, что ситуация здесь тупиковая.
- Я вот тут... - решил было начать шёпотом Салим делиться с Алимом своим страхом. Но закончить свою мысль ему не дал чей-то громкий и весьма злой шепоток:
- Эй! Хампти, Дампти!
Вздрогнув фактически одновременно, братья в панике обернулись назад. От неожиданности они не смогли понять, чей именно это был голос, но отчего-то оба были уверены в том, что к ним подошёл Асир. Но нет. Всего-то растрёпанный и чем-то явно разъярённый Винд Уокер.
- Что такое, Айдан? - стараясь звучать спокойно, поинтересовался Алим. Всеми силами он старался скрыть свою неприязнь, но всё равно он крайне не любил Винд Уокера. Отступник по крови останется таковым навсегда, и ничто не смоет его позор. Да и на их ли стороне он был всё это время? Братья никогда не входили в круг тех, кто был близок к Джалиду, но почему-то они были уверены в том, что Винд Уокер, как ни парадоксально, на стороне Джалида, но не на стороне аравийцев. Видимо, у молодого каркаданна просто было что-то, на что он мог надавить, чтобы удержать крылатого рядом с собой подобно цепному псу.
Тем не менее, Винд Уокер явно не заметил этой неприязни. Как оно было с ним всякий раз при разговоре с кем-то, кто родился в Аравии, его блёклые глазки забегали, а верхняя губа так женоподобно дрогнула. Он явно чувствовал себя не в своей тарелке - но почему? Вряд ли это связано с Джалидом, и это единственное, что было известно наверняка.
- В общем, тут такое дело... - начал Винд Уокер почему-то издалека. - Ауткаст наигрался с принцессой и решил передать её мне. А мне она не особо нужна тоже, - решил хоть немного сгладить больше перед самим же собой свою неудачу предатель, понимая, что его никто не выдаст. - Может, я пока послежу за залом, а вы отдохнёте?
Братья задумчиво переглянулись между собой. Шанс на то, чтобы получить какую-то из игрушек Асира выпадал на их долю весьма нередко, но когда они только шли сюда, они были уверены в том, что Асир захочет заполучить Лавли Сонг в единоличное пользование. Однако когда он принёс кристальную принцессу сюда, им не надо было видеть, что он с ней сделал, - явно если не убил, то наверняка чудовищно искалечил. Ожидаемый исход событий.
Каков же из себя этот Винд Уокер, и каковы его сексуальные предпочтения, братья не хотели и знать. Однако Салиму очень отчего-то захотелось подшутить над крылатым отступником. Поправив свой капюшон, он склонил голову чуть набок:
- Это подарок или ты просто хочешь избавиться от того, что тебе почему-то не пригодилось?
- Ну, как сказать... - снова замялся Винд Уокер, тщетно пытаясь пригладить свою в конец растрёпанную чёлку - и тут же неожиданно ухмыльнулся: - Ауткаст сказал же, что её любви слишком много для него одного. Мне она уже толику её самой подарила, и для меня её тоже, пожалуй, чересчур. Почему бы и вам не стать с ней ближе?

"Отшутился", - подумал Алим. Но сказал он совершенно иные слова:
- А Миднайт тебе голову за твоё самовольство не отрежет?
- Никак нет, - по старой привычке ответил Винд Уокер. - Я спрашивал его насчёт принцессы. Пока у нас нет особых заданий, и пока это не вредит плану, мы можем делать всё, что захотим.
- Как скажешь, - развёл руками Салим. - Где ты её оставил?
- В оркестровой яме, - кивнул в сторону сцены Винд Уокер. - Там сейчас тихо и темно, вас не потревожат. Идите, а я попрошу Ауткаста помочь мне со слежкой за нашими гостями.
Перешёптываясь о чём-то своём, явно заинтригованные братья пошли к сцене, оставив Винд Уокера в полном одиночестве. Безусловно, он отчасти солгал им, понимая, что Асир не захочет патрулировать зал вместе с ним, однако это, как казалось предателю, ложь во благо. Сейчас ему поможет что угодно, даже просто хождение по залу - всё, лишь бы отвлечься от мыслей о том, что он теперь - неспособный на секс калека. Был ли то возраст или неудачно сделанная Джалидом операция - если это и имело сейчас вес, то очень малый.
Больше всего Винд Уокер хотел закрасить в своей памяти свой позор какими угодно мыслями, а то и их отсутствием. И сейчас, уже начиная обходить зал против часовой стрелки, он словно бы пытался отвести время назад. В далёкое прошлое. В то, переживания которого стали ничтожными сейчас, но в тот момент они казались нерешаемыми проблемами. Как казалось предателю, тогда даже сердцу было легче биться в груди. А сейчас... А сейчас всё в руках Джалида, даже это биение. И только он знает, когда и чьё сердце под куполом сделает последний удар.

Время под куполом тянулось невероятно медленно, как вязкая слизь, окутывающая саму душу. Джалид от этой вязкости и странного ощущения тяжести на душе устал уже очень давно. И, вроде, всё складывалось как нельзя лучше - духота и трупный запах оказались прекрасными сподвижниками молодого бандита, лишившими всех его захваченных и намёка на желание бунтовать. Сподвижниками, пожалуй, лучше тех, с кем свела Джалида его же дорожка.
Всё крепче и крепче пускала свои корни в сознании малолетнего бандита простая мысль о том, что его использовали все, кто его окружал, начиная от Абу-Кабира и заканчивая даже такими сошками, как братья. Никто из тех, кого он знал, не хотел блага самой Аравии. Никому не интересна судьба разорванной в клочья отступником - отцом Джалида страны. Все использовали его только ради каких-то собственных интересов. Не желая того, он стал пешкой во множестве чужих игр. И это не вызвало бы негатива только, разве что, у покойника.
Терзая один из вшитых в его одежду гвоздей, Джалид изо всех сил пытался избавиться от опутавшего его разум своими цепями гнева. Он старался найти хоть одну причину не использовать "абсолютное оружие" здесь и сейчас, но на каждый зачаток таковых причин у него находилось тут же множество возражений. Самое главное из которых - его осознание собственного одиночества.
Здесь он - царь царей, сильнейший из сильных, тот, кто решает, кто достоин даже того, чтобы просто дышать, но так кажется только издалека. На самом деле, как понимал Джалид, всё совершенно не так. Он далеко не всесилен, и под куполом он - главная жертва, тот, кто достоин спасения больше остальных. Его захваченные просто получили по заслугам, являясь никем. Обычные подданные своих лживых принцесс, привыкшие жить как с шорами на глазах, и то, что они открылись с такой болью - сугубо их проблема. А его банде наплевать на Аравию и то, что с ней будет в итоге. Винд Уокер - обычный предатель, которого на правильном пути держит только излишне хорошее отношение к Джалиду. Асир пошёл решать личные дела с кристальными, воспользовавшись шансом, а братья, как покорные овцы, пошли за Асиром. Так просто и так больно для осознания.
А ещё больнее било понимание того, о чём до этого не думал Джалид, но что отметила Си Брайн. Ситуация с переговорами не сдвинулась с мёртвой точки. Требования Джалида были переданы за купол, но это был последний шаг вперёд. С момента прошлой ночи не сдвинулось совершенно ничего. Никто не пришёл на переговоры, и принцессам будто бы наплевать на то, что их подданные могут умереть в любой момент, когда того пожелает Джалид.
До этого момента юный бандит не сомневался в успехе своего плана. Он видел принцесс вживую лишь единожды, в тот самый давний день, когда его отступник-отец привёл его на праздник, но и от него, и от того, что не знал, пожалуй, только тот, кто не знал про Эквестрию как таковую, он слышал только то, что принцессы любят всех и каждого из своих подданных. Любой для них якобы ценен, а боль даже годовалого младенца, порезавшего случайно палец, воспринимается ими стократно.
Зная это, Джалид не сомневался в том, что события с момента его захвата будут развиваться стремительно. Он был готов принять бой, к чему его так старательно готовил Скай Блейд, был готов погибнуть в первые же часы после захвата, но с осознанием того, что он сделал всё, что мог, был готов убивать и пытать ровно столько, сколько бы того потребовалось, чтобы принцессы увели своих солдат из Аравии. Но к тому, что всем просто будет всё равно, подготовиться было невозможно.
Прекратив терзать гвоздь в своей одежде, Джалид решительно встал со своих подушек и, поправив подол халата, решил, что настала пора ему снова нанести визит в зал. Он даже знал, кто именно ему нужен - та самая вызывавшая на роль переговорщицы врач, явно бесстрашная, которой, по всей видимости, второй после самого него, Джалида, не всё равно, что всё замерло на одном месте. Настала пора снова заслать её за купол. И даже если после этого никто не захочет поиграть в героев... У Джалида просто не останется выбора. В данном случае "абсолютное оружие" будет поистине во благо.

- Скучная она, - лениво бросил Алим Салиму. - Может, нам её... того?
Сказав это, Алим провёл пальцем у своего горла, но Салим лишь покачал головой. Пусть он и признавал правоту своего брата, он немного боялся.
- Не думаю. Ауткаст разозлится.
- Твоя правда, - пожал Алим плечами. Ну и что нам делать?
Только теперь два брата поняли, почему именно Винд Уокер отдал им Лавли Сонг так быстро, а ещё и так туманно объяснил им своё желание осчастливить тех, с кем за год существования банды почти не разговаривал. Асир в самом деле перестарался, квитаясь с кристальной принцессой - пожалуй, даже гниющий труп убитой Джалидом Рияды был более живым, чем та, что лежала перед ними. Братья понимали, что если Лавли Сонг и выживет после "абсолютного оружия", то это будет не жизнь, а существование. Конечности, скорее всего, придётся ампутировать, а раны потребуют усилий не одного профессионального врача, возможно, лечившего эквестрийских солдат. Только военным медикам по силам понять, что именно делать с такими ранами. Да и то, скорее всего, они разведут руками и предложат дать принцессе какой-нибудь быстрый яд. Проще убить, чем лечить неизлечимое.
Секс с полутрупом не обрадовал Салима и Алима совершенно. Оба перепробовали множество способов совокупиться с кристальной принцессой, но чем сильнее старались братья, тем больше они ощущали себя своего рода развращёнными осквернителями останков. Развлечением такое времяпрепровождение назвать было очень сложно. И всё это время их обоих терзал простой вопрос: что делать с Лавли Сонг? Который был озвучен только сейчас.
- Не знаю, - наконец, шумно выдохнул Салим. - Она почти покойница, скорее всего, до ночи помрёт.
Алим склонил голову чуть набок:
- Ну, не тебе решать. Тут Миднайт решает, кто умрёт, а кто нет. К слову о Миднайте... Может, ему предложим?
- Ты чего?! - возмутился Салим. - Чтобы он нам сразу отрезал головы за такие идеи? Он же этот... как называется-то... - тщетно пытался он подобрать нужное слово, в конце концов, потерпев в этом полный крах, - в общем, я, конечно, плоховато его знаю, но подозреваю, что ему секс вообще не нужен.
- Да я тоже так и не смог понять, что он за фрукт, - нахмурился Алим. - Но у него же невеста была.
- Была, - отрубил Салим. - Только он совсем немного, но свернул ей шею за её благородство. И ты, зная это, думаешь, что какая-то полудохлая отступница-калека будет ему в радость? Хватит пороть чушь.
Алим тяжело вздохнул:
- Кто ж его знает. Судя по его невесте, ему не интересен никто. Она мёртвая, и то у него больше симпатий вызвала. Вон как заботится, выбрасывать запретил. И плевать ему, что тут и без того дышать невозможно.
- Придержи язык! - испуганно бегая глазами, прошипел Салим. - Вот ты был прав, что тут все и всё - его глаза и уши. Узнает он, что мы ему всякую дрянь приписали, и говорим ещё такое, и сдохнем мы, как Рияда. Давай лучше пойдём и сменим Айдана?
Алим осмотрелся по сторонам, будто бы пытаясь понять, а стоит ли вообще это делать прямо сейчас. Два брата так и не привели себя в порядок после попыток секса с Лавли Сонг - так и сидели в расстёгнутых куртках и с приспущенными штанами, всё надеясь, что от кристальной принцессы будет хоть какой-то толк. И тут случился этот разговор, словно бы знаменующий крах этих попыток. Вот только...
- Неприятно мне... - задумчиво протянул Салим к неожиданности своего брата.
- Что именно тебе не нравится? - весь напрягся Алим.
В ответ Салим кивнул в сторону своей промежности:
- Мы как будто с трупом сексом занимались, честное слово. Не знаю, как тебе, а мне неприятно даже эту кровь у себя на члене видеть - мало ли, что там в этой принцессе после Ауткаста завелось. Паразиты там или просто зараза какая... Надо бы счистить, но мне противно.
- И что ты предлагаешь? Мне это что, съесть с тебя? - недовольно и со страхом хмыкнул Алим.
- Да нет. Была бы тут хоть какая тряпочка, я бы вы... А хотя нет, - оборвал себя Салим на полуслове. - Всё равно через тряпку пройдёт, а меня и без того один вид этой крови и гноя пугает.
Алим на мгновение задумался, начиная медленно ощупывать карманы своей куртки. И буквально через минуту на свет появился небольшой носовой платок, не новый, истончившийся, неприятного сероватого цвета, но явно чистый.
- У меня есть только это, - ответил он своему брату. - Если ты настолько неженка, что тебе кровь чужую не покажи, то я могу попробовать счистить это. Хотя до сих пор не понимаю, зачем. Я вообще, наверное, член себе чистить не буду.
"Свинья!" - больше всего хотел съехидничать Салим, но, понимая, что ситуация сейчас не самая лучшая для столь серьёзных в глазах аравийцев оскорблений. И именно поэтому он и решил сдержаться. Пусть жить им всем осталось недолго, но хорошие отношения со своим же родным братом ему пригодятся.
- Хорошо. Давай, застёгивайся и приступай. Мне уже кажется, что я болен.
- Ауткаст точно не заразный, - холодно обронил Алим. - А вот насчёт Айдана стоит подумать...
- Не пугай меня! - испуганно выпалил Салим. - И оденься ты уже. Мне неприятно.
Алим, придерживая свои расстёгнутые штаны, опустился на колени перед своим братом:
- Не верю. Помнишь, как Ауткаст нас целоваться заставил?
От этих простых слов Салим даже дёрнулся, больше всего желая бежать вникуда. Та самая история, итогом которой стало получение трёх билетов на Бал, казалась одновременно далёкой и близкой, и от этого - не менее пугающей. Только Асир знал, почему именно он, пропуская через себя и Кристальное Сердце некое чувство, заставил двух братьев поцеловаться. Что именно это было за чувство, Салим и Алим так и не рискнули его спросить. Однако оба предполагали два варианта - ненависть и стыд. Те чувства, что давно стали единым целым с душой Асира.
- Ну... помню, - осторожно процедил Салим. - Но ты... это... к чему?
Алим ответил не сразу. Всё так же, не застёгивая своего ремня, он положил свой платок на руку и медленно, словно пытаясь что-то осмыслить, коснулся члена Салима:
- Да так, просто вспомнил. Странная была ситуация, да?
Салиму от этих слов стало только страшнее и неуютнее. Дела сейчас и без того принимали странный оборот, чтобы ещё и звучали такие слова. В понимании Салима, брат должен относиться к брату только с братскими чувствами, но сейчас Алим словно бы пытается доказать злые слова Асира, сказанные им в тот далёкий день Преддверия. Слова о том, что он якобы всегда знал, что Салим и Алим любят друг друга иначе, чем кровные родственники. Да и действия Алима говорили о том, что он хочет доказать именно это. Его рука, пусть и обёрнутая в платок, так издевательски медленно и нежно скользила по стволу члена Салима, что тот чувствовал только то, как кровь приливает к его промежности, а сознание становится всё более и более туманным.
- Более странной и представить нельзя, - решил осторожно уйти от шаткой темы Салим и немного образумить своего брата. - Но в самом деле, ты это очень в тему вспомнил. Что ты хочешь мне этим доказать?
- Да так... - задумчиво протянул Алим. - Ты тогда первый полез целоваться, а теперь стыдишься. Мне казалось, такое для тебя - норма.
- Совсем берега попутал?! - снова вздрогнул Салим. - Тогда выбора не было, а теперь...

Закончить свою мысль позволять Салиму никто не собирался. Всё так же издевательски медленно, да ещё и в открытую облизнувшись, Алим провёл кончиками ногтей по всему стволу члена своего брата:
- Сейчас тоже выбора нет... Да ты чего? - неожиданно выпалил он, увидев, как лицо Салима перекосилось от стыда и злобы. - Шутка это. Просто шутка. Кому ты нужен с твоим членом? Вытру, раз ты брезгливый такой, и вернёмся на пост.
- За такие шутки в зубах бывают промежу... - весьма мрачно попытался заткнуть Алима Салим, но закончить свою мысль ему не удалось. Что-то неестественно тёплое и колючее одновременно схватило его яички - и, крепко сжимая их, со всей силы выкрутило в сторону.
- Ты вообще головой ду... - морщась от боли, начал было Салим, думая, что это сделал его брат. Однако стоило ему поднять голову, как он тут же крепко пожалел о том, что вообще открыл рот. Алим, тоже морщащийся от боли в мошонке, был здесь не при чём. За яички обоих схватила магия Джалида, стоявшего на сцене и смотревшего на них сверху вниз, подобно какому-то божеству, очень разочарованному в тех, за кем оно должно наблюдать.
- Миднайт! - торопливо выпалил Алим, тут же вскакивая на ноги и одним движением дёргая вверх свои штаны. - Мы тут... Мы просто... Это так, мы здесь...
- Вот как вы за залом следите, - как бы между прочим подметил Джалид, так же бесстрастно, как и всегда. - Ладно. Можете здесь и оставаться, за залом проследят Айдан и Ауткаст.
Высказав это вусмерть напуганным братьям, Джалид развернулся к оркестровой яме спиной и, подойдя к краю сцены, изящно и осторожно спрыгнул с неё, стараясь раньше времени не наступить ни на кого из захваченных. То ли от бесстрашия, как показалось Джалиду, то ли потому, что им казалось, что воздуха здесь больше, у подножия сцены, расположенной чуть сбоку от оркестровой ямы, лежали немногочисленные и в основном пожилые захваченные. Жалкое, как казалось малолетнему бандиту, зрелище - потенциальная угроза для Аравии в молодости, сейчас стали просто дряхлой немощью. Убожество.
Тем не менее, каким бы унизительным для врагов ни казалось Джалиду такое положение дел, его сейчас волновало не это. Цепкий взгляд его прекрасных зелёных глаз искал в толпе одного - точнее, одну. Та самая женщина с сыном, что пыталась вылечить Винд Уокеру крыло. Доктор с похвальной смелостью, которой было достаточно, чтобы толкнуть её на дорогу за купол, несмотря на перспективу быть принятой за перебежчицу. Настала пора, как понимал Джалид, использовать её храбрость во второй раз. Так, чтобы от этого содрогнулась вся Эквестрия.

"На наш праздник пришёл словно сам Сатана"...
Си Брайн подпёрла голову кулаком и уставилась вникуда, пытаясь собраться с мыслями. Ситуация с захватом бального зала казалась ей всё более и более нелепой, глупой и отчасти даже фарсом, цель которого она не понимала до сих пор. Что хочет этот Миднайт... или всё же Джалид? Она помнила, с каким странным ужасом переглянулись друг с другом королевские стражи, услышав это слово. Что они знают о нём? Почему они ей ничего не сказали? И кто он, малолетка, замотанный до глаз?
Посмотрев на своего спящего сына, королевский врач снова взяла в руки салфетку и угольную палочку, оставшуюся от свечи на её некогда праздничном столе. Уже битый час она, пытаясь себя успокоить и отвлечь, пыталась облечь свои переживания в стихи. Это никогда не было коньком Си Брайн, и она понимала это. Но сейчас душа требовала хотя бы такого выплеска чувств, хоть куда, хоть на бездушный кусок ткани под её рукой.
Некогда белая салфетка была полностью испачкана углём, размашистыми и некрасивыми чёрными линиями, но Си Брайн было всё равно, что она испортила своими попытками сотворить хоть что-то дорогой и красивый шёлк. Здесь, под куполом Миднайта, другой мир, ценности и положение в обществе. Такие как этот бандит, его верный подхалим Винд Уокер и не в меру злой Ауткаст, бывшие никем, мусором и отбросами, волей злого рока стали в бальном зале выше любого царя. И сейчас в их руках не какие-то деньги или статус знати. Они решают, кто будет жить, и сколько будет жить. А это намного страшнее, чем всё материальное.
И всё же, как казалось Си Брайн, для того, чтобы обрывки строчек на салфетке начали складываться в единую картину, не хватает какой-то мелочи. Такой, чтобы она всё расставила по местам, став красной нитью, пронизывающей её творение. Сейчас она думала только об одном: ей нужно настоящее имя Миднайта. "Джалид", как она поняла только сейчас, вполне могло оказаться оскорблением на чуждом языке, и ей это слово ни о чём не говорило. Вот бы знать, как его зовут на самом деле... Кто он, и что у него теперь на уме... Всё, что угодно, подметила королевский врач, может стать ключом к ещё одному шагу к свободе.
Си Брайн видела, что главарь бандитов спустился в зал и зачем-то пошёл к оркестровой яме. Но она боялась не его. Сидевший на сцене Ауткаст в её глазах был куда большей угрозой, от деяний которой она всеми силами старалась отвернуться. Королевский врач слышала его злые слова про Лавли Сонг, которую он разрешил насиловать всем, но видеть то, что стало с кристальной принцессой, она не хотела совершенно. Возможно, как думала она, эта позиция неправильна в корне, но она понимала, что сама принцесса не хотела бы такого. То, что с ней сделал Ауткаст, скорее всего, никто не пожелал бы и врагу.
"Кроме, пожалуй, аравийцев..." - подумала Си Брайн, понимая, что эти не остановятся ни перед чем. Однако закончить свою мысль ей не дали. Чья-то рука мягко легла ей на плечо, заставив королевского врача вздрогнуть, а над ухом в тот же миг раздался голос с роковым акцентом:
- Хорошо спряталась, доктор.

- Я не собиралась прятаться, - как можно спокойнее ответила Си Брайн, резко отодвигая свою исписанную салфетку и посмотрев Джалиду в его злые зелёные глаза. - Вам что-то нужно, Миднайт?
Джалид, явно упиваясь ситуацией, хитро прищурился:
- У меня к тебе очередное поручение. Такое, которое сможет помочь тебе и тебе подобным.
- Почему именно я? - стараясь скрыть дрожь в голосе спросила Си Брайн, понимая, что сейчас она рискует очень многим. Желая всем добра, она, вступив в переговоры от имени бандитов, сейчас, возможно, рискует против своей воли оказаться с ними на одной стороне. В её голове набатом пульсировали слова Миднайта, которые он сказал прошлой ночью, когда она лечила Винд Уокера. То, что со смертью его подружки, он будет решать, как изменить свой изначальный план. Но чего он хотел, и от чего ему будет невозможно отказаться? И почему ему снова понадобилась именно она?
- Ты забыла? - без толики удивления обронил Джалид. - Ты уже передавала мои требования за купол. Я подумал и решил, что тебе пора передать эквестрийцам ещё весточку от меня.
- Х... хорошо, - с трудом выдавила из себя Си Брайн. - Мы снова пойдём в вашу ложу?
В ответ Джалид покачал головой:
- Нет. Я думаю, что ты и так сможешь передать эквестрийцам то, что наши нервы уже на пределе. И если оговоренные мной прежде лица не придут на переговоры здесь и сейчас, то я просто начну резать вас как баранов. Лично. И ты с твоим щенком тоже рискуешь попасть в эту категорию.
Си Брайн, услышав эти как и прежде бесстрастные слова Миднайта, вздрогнула. Как она ни старалась не показывать бандиту свою слабость, в этот раз ей это не удалось. Странное ощущение спокойствия, того, что пусть сейчас всё, мягко говоря, не очень хорошо в бальном зале, но зато всех, кто там оказался, никто не трогает, было отчасти её защитой. Да, Миднайт не добился своего, вызвав на переговоры принцесс и капитана королевской стражи, но, как казалось Си Брайн, он был готов к тому, что ждать ему придётся долго. Он передал свои требования - они пока что не выполнены. Миднайт казался Си Брайн своего рода диким пустынным хищником, способным долго и упорно выслеживать свою добычу.
Вот только она в очередной раз ошиблась. Миднайт не собирался ждать, и сейчас он в самом деле рискует стать для всех в бальном зале, и без того измученных недоеданием и духотой, таким же, как Ауткаст для кристальных. А то, что его угроза - не пустой звук, Си Брайн знала так же хорошо, как своё имя. Это он стоит за всем, что происходит. Это он собрал банду озлобленных головорезов, явно намного старше себя. Он проделал этот путь, и сейчас он понимает, что терять ему нечего. Проще покориться, чем пытаться усмирить, как понимала Си Брайн.
- Поняла вас, - еле слышно выдохнула она. - Творите снова заклинание, чтобы я вышла из-под купола.
Королевский врач, сказав это, тут же прикрыла глаза, снова готовясь к ярко-зелёному сиянию удушающего заклинания на своей шее. Вот только у Миднайта снова нашёлся для неё сюрприз. Лёгкий треск магии - и одно запястье Си Брайн засияло зелёным светом.
- Считай это моим подарком, доктор, - прищурился Джалид, наслаждаясь её шоком и непониманием. - Подозреваю, что в настолько не привычной для вас духоте многие не доживут до утра. Ты и твой щенок мне ещё пригодятся, и поэтому я решил немного тебя пожалеть.
"Спасибо, поганец", - больше всего хотела ответить ему Си Брайн. Но вслух она сказала совсем другое:
- Сколько у меня времени?
- Семь минут, - коротко ответил ей Джалид. - Я буду ждать тебя здесь. Не вернёшься вовремя - вместо одного твоего сына тебя встретят две его половины.
Снова предательский холодок по спине, снова страх и понимание, что, скорее всего, ты обречена, которые, как казалось Си Брайн, будут преследовать её всю её жизнь. На мгновение задержав взгляд на своём заснувшем на стуле сыне и, стараясь не смотреть на Миднайта, она уверенно развернулась и направилась в сторону закрытой куполом двери, ведущей вглубь дворца. Так знакомо и так больно снова проделывать этот путь, но у неё снова нет выбора. Она должна это сделать. Всё ради того, чтобы Миднайт пощадил хоть кого-то.

В этот раз Си Брайн была готова к тому, что ей придётся снова обозначать себя перед теми, кто стережёт купол со стороны дворца. Отчего-то она не сомневалась в том, что королевские стражи всё предусмотрели, и дворец сейчас фактически пуст. Действительно, было бы огромным риском находиться сейчас там, где всё может взлететь на воздух из-за "абсолютного оружия" Миднайта в любой момент, и это, как думала королевский врач, очевидно всем. Скорее всего, мрачно отметила она, делая первый шаг из-под купола, ей придётся возвращаться ни с чем, а, значит, просить безумного малолетку - главаря банды дать ей ещё время, чтобы она могла выйти не во дворец, а на улицу. И за такой свой просчёт перестать укорять себя она никак не могла.
Однако она ошиблась. На небольшом расстоянии от купола, явно чтобы не привлекать к себе лишнего внимания, стояли трое королевских стражей, два мага и один земной. И, лишь стоило Си Брайн выйти из зелёного удушья на относительную свободу, как все трое тут же развернулись к ней, на всякий случай потянувшись к оружию.
- Вы? - поинтересовался с явным выдохом облегчения единственный земной. - Прошлая ночная смена рассказала нам, что вы уже передавали их требования...
- Да, - с трудом сглотнула Си Брайн, не в силах надышаться свежим воздухом и ночной прохладой. - Своих требований они не изменили, но...
- Что?
Ощущая, как её голова, привыкшая к спёртому воздуху, кружится всё сильнее и сильнее, Си Брайн медленно моргнула:
- Миднайт сам нашёл меня, в этот раз я не пыталась выйти на него. Он сказал просто: их нервы уже на пределе, и мне кажется, что скоро он разнесёт всех нас на части. Прошу, сделайте хоть что-то. Мы в аду, под куполом нечем дышать, многие давно без сознания, и даже я без магии и лекарств ничем не смогу им помочь.
Королевские стражи переглянулись, а затем один из магов осторожно сказал:
- Не знаю, вправе ли я говорить это... В общем, мы не можем связаться с принцессами. Они сейчас не в Эквестрии, и на письма капитана они не отвечают. Мы попробуем найти переговорщика. Если этот... - на мгновение замялся он, - Миднайт в самом деле устал ждать, то он может принять и такой вариант.
- Тоже вариант, - не смогла не согласиться Си Брайн. - Когда его ждать?
- Думаю, за полчаса мы сможем его уговорить, - ответил второй маг.
Коротко кивнув, Си Брайн собралась уже было возвращаться. Время, отведённое ей Миднайтом, как она знала, ещё не истекло, но она боялась каждую секунду, что его нервы не выдержат, и он убьёт её сына. Однако...
- Кто он? - неожиданно для самой себя вслух поинтересовалась она. - Миднайт... вы же должны знать про него хоть что-то?
Только то, что она была измучена долгим пребыванием почти без воздуха и страхом не дало ей увидеть лёгкий ужас и замешательство в глазах всех троих стражей. На самом деле, ей было всё равно, кто на самом деле скрывается под перчатками, тряпками и вшитыми в них гвоздями. Ей, как понимала королевский врач, это знание ничего не даст, и никак её не убережёт. Просто в этом была совершенно иная важность. Если бы она знала настоящее имя Миднайта, ей было бы проще закончить своё стихотворение.
Вот только она не знала того, что сам Вайлет Мантл запретил своим подчинённым говорить кому угодно о том, кто именно стоит за захватом. Никто не должен знать, что всё это зло сотворил единственный сын аравийского короля. Стражи не могли нарушить этот приказ, но и просто отказать той, кого они хорошо знали, было бы шагом невежливым. И, выдержав небольшую паузу, земной сказал:
- Скажем так, доктор... Чёрный лёд.
"Чёрный лёд..." - подумала Си Брайн. Поблагодарив стражей коротким кивком, она уверенно развернулась в сторону купола. Строки её будущего стихотворения наконец начинали складываться, и она чувствовала себя куда более уверенно, чем раньше. Да, требований Миднайта никто исполнять не будет. Но это не значит, что её выход из-за купола прошёл впустую. Одна строка. Только одна строка так и просилась на свободу из её подсознания.
"Землю с небом сковал в один миг чёрный лёд"...

Его звали Нафс эль-Муази, и именно он должен был вступить в переговоры с бандитами от имени Эквестрии. Не самая простая роль, как он прекрасно понимал, но и оставить ни в чём не виноватых гражданских в беде ему не позволила бы совесть. Он должен был пойти на этот полный риска шаг и, как он прекрасно понимал, если не предотвратить неизбежное, то хотя бы его отсрочить. Эль-Муази просто не мог поступить иначе. Хотя бы во имя своего зова крови.
Это его и его молитвы вспоминал Спарклинг перед смертью. Эль-Муази никогда не видел Аравию, несмотря на своё имя, но половина его сердца всегда принадлежала этой стране. Его отец, потомственный аравийский дипломат, сделал всё, чтобы его сын гордился своими корнями. И эль-Муази не собирался его подводить даже сейчас, когда его отец отошёл от службы и стал простым школьным учителем для самых маленьких. Эль-Муази не видел для себя иной судьбы, кроме дипломатии. Прекрасно зная и аравийский, и эквестрийский языки, благодаря своей смешанной семье, он, однако, был "всего лишь" консулом. Такова была отчасти воля его отца. Чтобы стать полноценным аравийским послом, эль-Муази должен был хотя бы три месяца в году проводить в Аравии. Вот только Аравия с момента раскола стала очень опасным местом, что прекрасно наблюдалось сейчас, с тем, что устроил аравийский принц. И, словно бы зная это, и отец, и эквестрийка-мать эль-Муази взяли с него одно простое обещание: никогда не ездить в Аравию. Что бы ни произошло. Какие бы мешки с золотыми и карьерный взлёт ему бы ни были обещаны. Это был родительский запрет, сильнее которого была бы только клятва на крови.
Королевские стражи, говорившие с Си Брайн, отчасти взяли время с запасом, говоря, что переговорщик с бандитами в лице эль-Муази будет через полчаса. На самом деле, он мог появиться в любой момент, и это было известно всей страже дворца. Иначе и быть не могло - уже не первый час, фактически с самого утра, эль-Муази и Вайлет Мантл сидели в одной из покинутых чайных комнат дворца, обсуждая, как будет лучше подступиться к бандитам. Вся чайная комната уже давно пропахла дымом - эль-Муази, как и Блейзинг Стар, совсем не брезговал табаком. Да и ситуация не способствовала избавлению от вредных привычек - слишком много чего произошло за эти неполные два дня. И, словно бы курением можно было заразиться, Вайлет Мантл, в жизни не пробовавший ни сигарет, ни кальяна, даже после смерти своей семьи не пристрастившись ни к чему вредному, периодически осторожно просил у эль-Муази сигарету. Ситуация в самом деле была из ряда вон. И только, пожалуй, святой смог бы сохранить здесь хладнокровие.
- Тебе не будет плохо? - осторожно поинтересовался эль-Муази у капитана.
Выдохнув дым, Вайлет Мантл посмотрел на своего собеседника. В самом деле, если бы он не знал, кто перед ним, он ни за что не поверил бы, что эль-Муази никогда не был в Аравии. Его иссиня-чёрные волосы были аккуратно причёсаны, ни в какое сравнение не идя с растрёпанными волосами капитана, а оба виска фактически выбриты, так, что остались лишь самые корни. Взгляд его огромных зелёных глаз, обрамлённых густыми ресницами, с узким зрачком, верный признак каркаданна, был внимательным и осторожным, хотя на самом их дне была видна настоящая тревога. Его аккуратный, совсем не аравийский нос лишь придавал ему шарма, а его губы с еле заметным шрамом от ожога, скорее всего, полученным от неудачно прикуренной сигареты, еле заметно дрожали, немо показывая, что, хоть он и держится, но его нервы тоже на пределе. Одет он был совсем не по-аравийски: строгий тёмный костюм с изумрудными запонками и белая рубаха под ним. Настоящая аравийская красота, как казалось капитану. Что внешняя, что внутренняя.
"Если бы только все аравийцы были такими..." - как-то особенно горько подумал Вайлет Мантл. Но вслух сказал совсем иное:
- Нет. С такой ситуацией не только закуришь.
Эль-Муази склонил голову в знак понимания:
- Согласен, Манти. Все эти события просто из ряда вон. Я, конечно, много чего ожидал от должности консула, но я никогда не думал, что мне придётся освобождать заложников здесь, а не в Аравии.
- Не боишься? - поинтересовался капитан, в очередной раз затягиваясь таким чуждым ему дымом. Но в ответ эль-Муази отвёл в сторону свой взгляд и шумно выдохнул:
- Без лишней бравады - боюсь. Чёрт его знает, что на уме у этого безумного принца. Но, как я прекрасно знаю, выбора у меня нет. Или я, или никто.
Сказав это, эль-Муази медленно встал со своего стула, зачем-то прикрывая глаза. Он понимал, что сказал Вайлет Мантлу лишь часть правды. Эль-Муази не нужно было бывать в Аравии, чтобы понять, с кем именно ему придётся иметь дело. Для полного осознания этого достаточно было узнать судьбу Спарклинга, чья семья прекрасно знала семью будущего аравийского консула. Да, он знал, что Спарклинга убил предатель Винд Уокер, а не Джалид, вот только легче от этого не становилось. Это явно был приказ сына аравийского короля, а не спонтанное решение крылатого проявить нелепое в своей жестокости рвение. Джалид не остановится ни перед чем, а эль-Муази - не тот, кого он хочет видеть на переговорах.
Страшное понимание того, что ты, скорее всего, сейчас сам отправишь себя в последний путь. Вот только эль-Муази понимал, что риск оставить свою жену, оставшуюся дома, вдовой, ни в какое сравнение не идёт с потерей почти тысячи жизней под куполом. В эту ночь он был готов принять на себя первый и самый роковой удар. Лучше он, чем любой из узников.
Путь до купола бандитов, такой простой и такой сложный, как почему-то особенно горько думалось эль-Муази. Каждый шаг казался километром, ноги как будто налились свинцом, но голова была по-странному лёгкой, чистой от мыслей. Все размышления казались чуждыми настолько, что их отторгал сам разум. Всё, что имело значение, - действия. Коридор за коридором, в каждом из которых остаётся частичка жизни, эль-Муази преодолевал как можно быстрее. Каждое промедление - смерть. Не его, но от этого не менее страшно.
Зелёное сияние фактически сбивало с ног и слепило глаза. И самое главное - непонятно, что делать дальше. Придёт ли этот аравийский принц-бандит на переговоры или же он так и будет твёрдо стоять на своём, чтобы пришли только принцессы и капитан? Множество вопросов, на которые нет ответа. И, ощущая себя настоящим самоубийцей, эль-Муази осторожно протянул руку в сторону купола - и постучал по нему как по двери три раза.
Он не ждал никакой реакции в ответ - скорее, знал, что его либо убьют, либо проигнорируют. А потому удержаться на ногах от того, что было дальше, эль-Муази помогла только профессиональная выдержка. Из-под ядовитого сияния сначала показалась тень - а потом и тот, кто её отбрасывал. Замотанный до самых глаз в песочные цвета одежды аравийский принц.
- Ты не тот, кого я ждал... - процедил Джалид сквозь зубы.
На мгновение, как показалось эль-Муази, пальцы аравийского принца окутала зелёная магия. "Абсолютное оружие", как тут же резко впилась в сознание простая мысль, вот-вот разорвет на части тело Джалида, и допустить этого нельзя ни в коем случае. И быстрее, чем Джалид смог бы зачерпнуть нужное количество магии, эль-Муази поднял руку.
- Да. Но я бы хотел поговорить с тобой. Просто поговорить. Не осуждать. Как аравиец с аравийцем и как мужчина с мужчиной.

- Аравиец? - пусто и бесстрастно поинтересовался Джалид, явно отвлечённый от мыслей о самом смертоносном аравийском заклинании. - Как самый максимум - ты беглец. Не праведник. И о чём тогда нам с тобой говорить?
- Если так, - решил продолжать и дальше давить эль-Муази, - то мы в одной лодке. Перед лицом аравийского закона ты тоже не праведник.
- Почему же? - вкрадчиво и прищурив свои по-зловещему прекрасные глаза, поинтересовался Джалид. Однако эль-Муази уже знал, чем и как собьёт с него желание куражиться. Шаг, который может стоить жизни многим и многим с одной стороны, но в то же время - способный стать козырем в сложившихся обстоятельствах. Подавшись чуть вперёд, эль-Муази коротко обронил:
- Вспомни, кто твой отец, и что он сделал со страной.
- Как смеешь ты... - прошипел Джалид, будучи вне себя от ярости. Это в самом деле ударило его как острейший клинок - напоминание о том, что у него кровь хуже, чем гнилая кровь Асира. Асир не знал своего отца-отступника, за деяния которого он уже поквитался с кристальными сполна, но насилие над одной аравийкой - ничто по сравнению с предательством всего того, что свято для каждого жителя Аравии. Джалид много думал об этом, ещё только готовясь прийти сюда. И всякий раз его вопросы самому себе о том, может ли он считаться праведником, оставались без ответа.
- Я просто называю вещи своими именами, - всё так же холодно, хотя внутри его давно трясло от напряжения, ответил эль-Муази. - Так ты пустишь меня под купол?
На мгновение Джалид прикрыл глаза, явно обдумывая - и в тот же миг он слегка приподнял руку и сделал пальцами такой жест, будто бы кого-то манил к себе. И тут же в куполе, прежде непроницаемом, образовался небольшой проём. Вопреки своему изначальному желанию, Джалид решил принять эль-Муази как связующее звено между своим миром и миром тех, кто по счастливой случайности миновал участи оказаться в его лапах.
- Пошли, - как можно спокойнее сказал Джалид. - И никакой магии. Здесь мои "молнии Айдана", одно чуждое заклинание - и они просто разорвутся.
Машинально кивнув, эль-Муази собирался было последовать за Джалидом, вот только удалось ему это не сразу. Лишь стоило куполу слегка приоткрыться, впуская его, как тут же уши консула резанул очень странный и не менее отвратительный звук. Он даже не знал, с чем его сравнить, - это походило на скрежет ножа по стеклу или плитке, но куда более мерзкий. Несколько огорошенный этим, он осторожно поинтересовался:
- Это твоё очередное им наказание?
Однако Джалид лишь покачал головой:
- Нет. Это двое моих, два безмозглых братца, нашли в оркестровой яме скрипку, и теперь пытаются понять, как на ней играть. Пошли. Сядем там, где нас никто не потревожит.
Всеми силами эль-Муази старался игнорировать звуки несчастной скрипки - тоже своего рода жертве бандитов. Однако, лишь стоило ему оказаться под куполом, он полностью осознал то, что имела в виду Си Брайн, говоря про "ад". Тут действительно было нечем дышать - воздух под куполом фактически исчез, и спина тут же покрылась липким потом. Больше всего хотелось высунуться в окно и хватать воздух ртом, как рыба - воду, но даже такой роскоши узники Джалида были лишены. Все окна сияли зелёным светом, что лишь подтверждало то, что дышать здесь тоже, можно сказать, запрещено. И счастье, как подумал консул, если и в окнах нет "молний Айдана".
Но даже не это было самым страшным. Больше всего пугало то, сколько именно эквестрийцев оказалось в когтях Джалида. Сотни, в основном - женщины и дети, многие из которых валялись как тряпичные куклы на полу, явно без сознания. Эль-Муази понимал, что даже пытаться сосчитать их будет бесполезно - их тут, как знал каждый в Эквестрии, чуть ли не тысяча. Если и меньше, то ненамного.
- Мы пришли, - коротко бросил Джалид, остановившись у совершенно не приметной дверцы. - Заходи. Тут и потолкуем.
- Только после тебя, - всё так же стараясь сохранить хладнокровие, ответил ему эль-Муази.
Он ожидал какой угодно реакции и негатива, но Джалид не принял его слова в штыки. Лишь пожал плечами и, открыв дверь, зашёл в то, что явно должно было быть подсобным помещением.
"Оно и есть..." - отметил эль-Муази, закрывая за собой дверь. Здесь дышалось немного легче, и всюду стояли какие-то ящики и старые стулья. Скорее всего, в этих ящиках должно было находиться вино для самых почётных гостей, но было ли оно сейчас - эль-Муази не знал. Как не знал и того, почему этот простой вопрос вдруг стал для него так много значить. У него есть куда более важное дело, чем какой-то алкоголь.
- Садись, - велел ему Джалид, изящно залезая на один из ящиков. - Итак, что тебе нужно?
Тут же усевшись на стул с половиной спинки, так, чтобы смотреть Джалиду в глаза, эль-Муази решил сразу брать быка за рога:
- Немногое. Просто расскажи мне, как именно тебе это удалось.
Джалид прикрыл глаза, явно расслабившись. Он готовился к другому - что в лучшем случае его будут о чём-то упрашивать, а в худшем - схватят здесь и сейчас и отправят под трибунал. Но это была совсем невинная просьба. Исполнить которую Джалид был отчасти рад. В конце концов, всё уже свершилось, а поделиться с отступниками тем, что он так долго совершенствовал и хранил в тайне - отчасти его долг. Пусть знают, кто такие аравийцы. Пусть знают, на что способен народ, испивший чашу боли до дна. И пусть боятся за свои шкуры всю свою историю.
- У меня есть история для вас, ребята, - вкрадчиво начал Джалид. - Старая сказка с несчастливым концом, история разбитых надежд, предательства и безумного, болезненного отчаяния...

С привкусом пряностей

Больше всего желая закурить, эль-Муази тяжело вздохнул, видя, что его собеседник прекратил свой рассказ:
- Я понял тебя, Джалид. Но ты сам видишь, что твоя жертва, скорее всего, будет напрасной.
Пытаясь собраться с мыслями, Джалид посмотрел чуть в сторону, будто бы там мог быть выход из терзавших его противоречий. Что делать дальше - он не понимал совершенно. И меньше всего он хотел признать правоту эль-Муази, хотя всё его подсознание кричало ему о том, что тот, кого Эквестрия отправила к нему на правах переговорщика, прав. Он, можно сказать, запер себя в этом бальном зале. Никто из тех, кого он звал, к нему не пришёл. Вот только...
- Возможно, ты и прав, - решил пытаться не выходить за рамки дозволенного ему самим же себе Джалид. - Но где принцессы? Где капитан? Почему они послали тебя, зная, что я могу просто убить тебя хоть здесь и сейчас?
- Мне горько говорить об этом, - криво усмехнулся эль-Муази, понимая, что его жизнь снова висит на волоске, - но я буду честен. Меня послал сюда как раз Вайлет Мантл. А до принцесс достучаться мы не можем. Они в отъезде, ищут новых союзников для победы над "Фронтовой Семьёй", и они не отвечают на наши письма уже более суток. Во главе Эквестрии сейчас, можно сказать, королевская стража. И мы прекрасно понимаем, что ты отрезал бы капитану голову, явись он сюда один.
- Или отдал его Ауткасту, - пожал плечами Джалид. - Но в самом деле... почему ты решил пойти на смерть? Или у тебя есть что-то, что ты сможешь применить против меня?
Эль-Муази осторожно поправил рукав своего пиджака. Ситуация, как могло показаться любому со стороны, снова начала накаляться, вот только это, как понимал эль-Муази, лишь иллюзия. Всё шло так, как он предполагал, и сейчас он чувствовал себя отчасти как опытный капитан корабля среди штормового моря. Выглядит страшно, но если ты знаешь, что делать, то сможешь сохранить жизнь не только себе. Таков же и этот сумасшедший аравийский принц. Да, опасен, но это не значит, что его опасность невозможно обуздать и обойти.
- Ничего, кроме твоей истории, Джалид. Но мы оба знаем, что ты не причинишь мне вреда.
- Только потому, что нас связала одна страна? - ехидно прищурился аравийский принц. Однако эль-Муази лишь покачал головой:
- Нет. Эквестрийцы действительно отправили меня к тебе, зная, что я могу не вернуться. Можно сказать, что я - отчасти как твои заложники, но с другой стороны. Такой же живой щит, который можно пустить в расход, хотя бы по своему происхождению. Если я умру здесь, то пострадает только моя жена, если ты меня отпустишь - я рискую быть перемолотым жерновами эквестрийской власти за свою неуместную смелость. Я понимаю это. Как понимаю и то, что в Эквестрии хватает проблем и предрассудков. И я думаю, что ты не захочешь делать со мной то, что они предписали тебе сделать.
От этих простых слов Джалид застыл как каменное изваяние. Впервые за всё время их беседы, длящейся, как казалось эль-Муази, уже не первый час, он увидел явную тень ужаса в бездонных зелёных глазах главаря налётчиков. А потому, желая закрепить успех, он уверенно закинул ногу на ногу и подался чуть вперёд:
- Как я говорил, Джалид, у нас больше общего, чем ты только можешь представить. Продолжим наш разговор?
Лучшего ответа, чем чуть прикрытые глаза Джалида, ожидать было бы просто излишним.

- Пустите меня! - пытаясь сорвать шлем с держащего её за руки, лишь бы она не попыталась сотворить заклинание, королевского стража, злобно кричала Курфа аль-Муази, жена храброго консула. - Я покажу этому дураку, где раки зимуют!
Один из стражей, стоявших чуть поодаль, лишь печально покачал головой, рассматривая Курфу. Высокая крашеная и коротко стриженная блондинка с зачёсанной наверх чёлкой - аравийский маг с огромными зелёными глазами, полными слёз бессильной ярости, она выглядела очень внушительно даже сейчас, будучи явно больше растерянной, чем разозлённой. Даже одета она была не по-аравийски открыто - шейный платок, очень похожий на куфию по цвету, но намного меньше её по размеру, тёмно-красная рубаха с длинными рукавами, широкая юбка коричневого цвета и старые, но выглядящие очень внушительно чёрные ботфорты. Нельзя было точно сказать, сколько Курфе лет - выглядела она очень молодо и свежо, вот только все в страже, досконально зная досье её мужа, понимали, что никогда не назовут её "женщина". Курфа была старше эль-Муази на целых четырнадцать лет, но выглядела она настолько ухоженно, что ей никто и никогда не дал бы её истинного возраста.

- Успокойтесь, мэм, - стараясь не отпускать Курфу и не разозлить её ещё сильнее, уговаривал её королевский страж. - Ваш муж в безопасности. За этим следит сам сэр капитан. Он скоро вернётся. Слово королевского стража.
- Да что мне ваши слова! - злобно выпалила Курфа, чьи щёки пылали алым от ярости. - Он-то, конечно, дурачок, но вы куда смотрели?! Кто допустил то, чтобы он пошёл к этим бандитам?!
- Это было личное решение сэра консула, - осторожно ответил стоявший чуть поодаль королевский страж. - Вы же знаете, что его никто не вызывал на переговоры. Ваш муж - герой, мэм. И...
- И похоронят его тоже как героя?! - истеричным голосом поинтересовалась Курфа, на мгновение прекратив свои попытки вырваться. - Хотя нет. Если он там погибнет, я не прощу себе этого. А если выживет... сама убью этого идиота-смельчака!
Тот королевский страж, что держал Курфу за руки, рискнул осторожно попытаться ослабить свою хватку. Почему-то он был уверен в том, что она более не будет пытаться прорваться к куполу или, что хуже, творить заклинания, что может быть куда более опасным. И он не ошибся. Лишь стоило ему слегка разжать свои пальцы, как Курфа, изящным, так не подходящим ей движением, вывернулась из его хватки и робко сделала шаг назад:
- Дайте мне капитана, - неожиданно холодно обронила она. - Скажите честно... это была его идея?
Снова опасность, снова понимание того, что Курфа может снова впасть в истерику и навредить в лучшем случае только себе. Как никогда, королевские стражи жалели о том, что Си Брайн оказалась среди узников аравийского принца Джалида. Безусловно, их всех, как курсантов, учили нейтрализовывать панику, но курс этот был совсем общим, можно сказать, для галочки. Си Брайн же училась медицине всю жизнь. И она точно нашла бы слова, способные успокоить жену консула.
Вот только Си Брайн пока что вне игры. А выводить Курфу из истеричной паники нужно сейчас. Как все понимали, осторожность должна стать ключевым фактором помощи, и натолкнуть Курфу на идею о том, что истерикой ситуацию не исправить, надо так плавно, чтобы она думала, что это она осознала сама, без посторонней помощи. Но тут...
- Прекратите сеять панику! - неожиданно раздался громовой голос откуда-то справа.
Казалось, что вся стража вздрогнула от одного звука этого голоса. Ситуация складывалась хуже некуда - кто-то, для кого, по всей видимости, курсы успокоения прошли впустую, решил ещё и усугубить положение дел. В тот момент в адрес очередного королевского стража, сказавшего это, мысленно полетело столько проклятий, что, имей они силу, он свалился бы замертво, лишь только это сказав. Все понимали, что Курфа, услышав это, может только впасть в аффект сильнее.
- В... вы хотите сказать, что... - неожиданно и очень отстранённо протянула Курфа, снова делая шаг назад. И, будто он этого и ждал, сказавший это королевский страж, средних лет маг с зелёными волосами, осторожно сделал шаг к ней навстречу.
- Да, мэм. Нервы - худший советчик в таких делах. Сэр консул никогда нас не подводил. Не подведёт и сейчас. Не нужно звать капитана - он знает ровно столько же, сколько и мы все, включая вас. Сэр консул сам принял решение вступить с бандитами в переговоры от имени Эквестрии. Может, для вас этот шаг выглядит безрассудным, но паникой ситуацию не исправить. Вы должны положиться на вашего мужа.
- Но... но... но... - беспрестанно начала повторять Курфа, вдруг побледнев. Однако, как понимал заговоривший с ней страж, на пути он самом правильном. Лечение шоком оказалось самым лучшим вариантом.
- Вы боитесь потерять своего мужа, мэм, и ваш страх понятен. Мы тоже переживаем за сэра консула, но сейчас нам всем нужна свежая голова. Мы никак не повлияем ни на бандитов, ни на ход переговоров. Успокойтесь, мэм. Отойдите от оцепления и просто ждите. Рано или поздно сэр консул сможет договориться с ними. Просто ради вашего мужа попытайтесь успокоиться.
- Голову ему оторву... - уже более спокойно прошептала Курфа, пустым взглядом уставившись на ядовито-зелёный купол. Бессилие и безвестие - худшие наказания для любого, и сейчас она, привыкшая в их с эль-Муази совместную жизнь, выступать неформальным лидером, чувствовала себя подавленной и оскорблённой. Так, будто бы он невольно, но унизил её своим отчаянным шагом.
Ядовитый свет резал уставшие глаза всё меньше и меньше, и это ощущалось очень неправильным. Курфа всё ещё не могла молча проглотить свои чувства, но странным образом ей казалось, что она должна отпустить ситуацию. Тот самый страж оказался прав, говоря, что паника до добра не доведёт. Так она только разозлит всю стражу, но это не поможет её мужу никак. Выход один - ждать итога переговоров. И, конечно же, думать, как объяснить своему супругу по его возвращению то, что иногда надо учиться думать, к чему может привести поход в бандитское гнездо.

Всё сильнее и сильнее эль-Муази казалось, что он загнал сам себя в ловушку. Воздуха даже в этом подсобном помещении, куда его привёл Джалид, уже катастрофически не хватало, и каждый вдох оседал в груди как нечто противное, липкое и вязкое. Безумно хотелось курить, но это, как он знал, будет роскошью, которая может стоить жизни в лучшем случае только ему и Джалиду. Зажигалка, работающая на магии, запросто могла схлопнуть купол, а потому не стоило даже рисковать. Кроме того, огонь от сигареты быстро уничтожил бы тот немногий воздух, что тут оставался. Нет. Стоит быть сильнее своих пороков.
Удивляло одно - почему Джалид ничего не предпринимает? Он уже не первый десяток минут просто сидел на своём ящике, смотря куда-то в сторону пустым взглядом. Будто бы обдумывал всё то, что сейчас обрело форму в виде его с эль-Муази диалога. Сложно читать эмоции по одним лишь глазам, пусть даже огромным и прекрасным, но с каждой минутой казалось, что он замышляет что-то недоброе, как и всю свою недолгую жизнь. Но что? Оставалось только гадать.
А говорили они действительно о многом, и по их разговору, услышь их кто со стороны, невозможно было понять, что один из них - жестокий малолетний бандит, а другой пришёл сюда, чтобы уговорить его смягчить своё чёрное сердце. Можно сказать, что Джалид и эль-Муази общались как друзья. Друзья, давно не видевшие друг друга, и желающие узнать, кто и что делал всё это время. Как казалось консулу, аравийский принц просто слишком долго молчал и скрытничал, раз решил открыть все свои карты сейчас. И эль-Муази понимал, откуда такая скрытность - "Фронтовая Семья", бандиты, для которых нет ничего святого, с радостью пустила бы в расход отступника по крови и отняла бы его идеи. У Джалида никогда не было ни семьи, которой он мог бы доверять, ни друзей, и сейчас он использовал эль-Муази как свободные уши.

Это могло показаться огромным шагом вперёд, вот только это, как думалось консулу, только иллюзия. Определённо, этот Джалид очень глубоко и сильно нездоров душевно, и дело здесь далеко не в его дьявольском плане. Так долго сидеть и смотреть вникуда может только тот, кто полностью оторван от настоящего. Только дыхание аравийского принца показывало, что он всё-таки живой. И, как горько отметил эль-Муази, если Джалид и в самом деле просто очень хорошо скрывший свою болезнь сумасшедший, то сейчас, после эмоционального подъёма, просидеть в каком-то подобии транса он сможет очень долго. Возможно, даже сутки.
"Пора возвращаться в реальность, ваше высочество", - мрачно подумал эль-Муази. Он собирался было как-то привлечь внимание Джалида, но аравийский принц опередил его. Медленно моргнув, он повернулся к консулу и, склонив голову чуть набок, всё так же отрешённо поинтересовался:
- А у тебя есть семья?
Эль-Муази уставился на Джалида, задумавшись на секунду:
- Ну, как семья... - тяжело выдохнул он. - Разумеется, как ты можешь видеть по моей фамилии, я женат. Мою жену зовут Курфа, она, конечно, тоже аравийка. В отличие от меня - чистокровная. Но детей у нас нет.
- Почему? - с лёгкой ноткой заинтересованности в голосе подался Джалид вперёд.
Консул на мгновение зажмурился, пытаясь собраться с мыслями. Прозрачна цель поднятой аравийским принцем темы - понять, куда и на что давить, чтобы сделать собеседнику максимально больно. Разговоры по душам, как понимал эль-Муази, давно зашли в тупик. И сейчас должен быть подведён итог этих переговоров, которые, по всей видимости, прошли впустую. Да, безусловно, теперь, после рассказа Джалида, свет пролился на многое, но его слова - дело прошлого. В настоящем же ситуация такова, что в его руках множество жизней, которые необходимо спасать. Втайне эль-Муази надеялся на то, что ему удастся убедить Джалида проявить милосердие хоть к кому-то. Однако добился он только истинной биографии единственного наследника аравийского короля.
- Не получается, - наконец, решил он дать Джалиду ответ. - Давно планируем, но всё впустую. Курфа, конечно, винит на словах меня, говорит, что курю много, и от этого проблемы... Но я понимаю, что в душе она считает, что это она виновата. Она намного старше меня, и порой, по брошенным вскользь словам, я вижу, что она по этому поводу очень переживает. Думает, что я не с той проживаю свои лучшие годы.
- Значит, - постучал своими длинными пальцами по колену Джалид, - твой род прервётся на тебе?
- Можно и так сказать, - горько усмехнулся эль-Муази. - Но у моего отца-аравийца есть брат, а у него, в свою очередь, сын, у которого уже давно есть невеста. И он - чистокровный аравиец, не то, что я. Он немного моложе меня, и в детстве мы хорошо общались. Сейчас, конечно, по аравийским традициям, поддерживаем связь перепиской, но отношения стали... более формальными, что ли, - слегка нахмурился консул. - Но не потому, что поссорились или что-то такое. Я - консул, а у него своё дело. Времени нет на долгие письма. Но я всё равно надеюсь погулять на его свадьбе.
Снова молчание, тяжёлое и тягостное. Эль-Муази понимал, что он и без того сказал слишком многое. Джалид, его бандиты и купол и без того перевешивали чашу весов не в пользу консула, и сейчас ситуация только усугубилась. И, желая хоть как-то вернуть переговоры на их положенные рельсы, эль-Муази тихо, но твёрдо обронил:
- Как видишь, мне есть, к кому возвращаться.
- Похвально, - отметил Джалид. - Будь мне к кому возвращаться, меня бы здесь не было.
Эль-Муази тяжело вздохнул. По правде говоря, он не знал, как именно ему относиться к Джалиду. С одной стороны, он понимал, что аравийский принц - просто глубоко несчастная личность. У него не было ни детства, ни юности, и его молодая жизнь вот-вот будет оборвана. Как консул понял из рассказа своего собеседника, даже в своей банде он не смог найти друзей. Сторонники, и только, решающие свои проблемы за его счёт. Не самая радужная перспектива для того, кто в силу своих травм решил, что виноват весь мир. Даже его главарь, Абу-Кабир, теперь видится ему предателем, обменявшим страну на желание вернуть себе аравийского короля.
Но это только с одной стороны. Бесполезно разговаривать с травмами, как и с любой болезнью. Свою историю Джалид перенёс на всю Эквестрию, и под раздачу попали все те, кто сейчас в бальном зале, ни сном, ни духом не подозревая о том, что уже не первый час эль-Муази пытается решить их судьбу. Нет оправданий преступлению, и консул понимал это прекрасно. Этот Джалид не заслужил смерти за свои ошибки, но в то же время за них же не заслуживает и жизни. Хороший вопрос, что можно было бы с ним сделать, реши он в итоге сдаться.
- Ты - не самый плохой прислужник Эквестрии, - неожиданно снова подал голос Джалид. - Могу я в который раз побыть честным с тобой?
Эль-Муази коротко кивнул.
- Я не знаю, как к тебе относиться в силу того, что мы по разные стороны баррикады, но я очень благодарен тебе за то, что ты выслушал меня. Я не привык оставаться в долгу, а ещё я знаю, что именно тебе нужно от меня. Ты хочешь, чтобы я так или иначе помог тем, кого я захватил.
- Верно, - осторожно протянул эль-Муази, напрягшись в ожидании успеха. - Ты хочешь сказать, что...
- Именно, - перебил его Джалид. - Считай это моей наградой за твоё терпение и понимание. Пошли в зал, и ты сможешь выбрать двадцать из них, кого мне отпустить. Кого угодно, но только двадцать. Тебя устраивает такая перспектива?
Услышав это, эль-Муази замер, не в силах поверить своим ушам. Как он был вынужден признать перед самим собой, на эти переговоры он шёл без особой надежды на успех. Джалид казался ему слишком жестоким и оторванным от реального мира, чтобы идти перед кем-то на уступки. По дороге сюда, в этот бальный зал, консул понимал, что он рискует самим собой. Здесь, в этом мире внутри мира, с ним могло произойти всё, что угодно. В лучшем случае - просто смерть. В худшем - заточение в рабство.
Однако порой худшие мысли остаются просто дурными домыслами, игрой излишне взбудораженного воображения. Терпение оказалось ключом к тёмной душе аравийского принца, и сейчас он готов пойти перед эль-Муази на уступку. Так мало, как может показаться, - всего двадцать жизней из сотен и сотен, но так многое для этих грядущих двадцати оно может стать. И о большем, как понимал консул, просить будет просто издевательством. И кто знает, возможно, эхо их разговора сможет повлиять на Джалида в более долгосрочном периоде?
Остаётся один вопрос: кого именно выбрать? Все узники Джалида истощены, многие на грани смерти, и вряд ли они смогут полностью оправиться от этого кошмара. А ещё эль-Муази крайне боялся разрушить хрупкую цепочку доверия между ним и аравийским принцем. Думая только об этом, он осторожно подался вперёд, боясь даже дышать:
- Я не знаю, кого выбрать, Джалид. А потому я считаю, что ты должен решить, кто из них это будет.
- Ты удивляешь меня всё больше и больше... - протянул аравийский принц. - Хорошо, пусть будет так. Идём в зал. Я уже знаю, как именно я выберу их.
Осторожно, всё ещё боясь спугнуть такую хрупкую удачу, эль-Муази встал со своего стула. Тут же этот стул, и без того почти рассохшийся, издал громкий и протяжный скрип, и это заставило консула вздрогнуть. Никогда прежде не суеверный, хотя бы потому, что суеверия были запрещены Сводом, сейчас он во всём видел дурной знак. Некстати скрипнувшая старая мебель могла разозлить Джалида, и тогда всё обернулось бы полным крахом.
Но нет. Джалид, явно до сих пор впечатлённый беседой, проигнорировал этот звук. Изящно, точно так же, как он и забрался туда, он соскользнул на пол со старого ящика - и поманил эль-Муази за собой не менее грациозным движением своего пальца в перчатке. Итог вышел с примесью горечи для тех, кого не выберет аравийский принц, но для тех, на кого упадёт его взор, жизнь продолжится. Долгая и счастливая, как очень хотелось верить.

"Мы - рабы, и никто нас спасать не придёт"...
Собственное стихотворение - всё, что держало Си Брайн от того, чтобы лишиться сознания здесь и сейчас. С каждой секундой становилось всё кошмарнее, и выхода из этого ада, как она понимала, просто нет. Миднайт не из тех, кому свойственно милосердие, а ещё он сказал прямым текстом, что их нервы на пределе. Он не получит желаемого. Хотя бы потому, что этого просто нельзя допустить. Одного лишь вида теней принцесс и капитана хватит ему для того, чтобы применить самое смертоносное аравийское заклинание в тот же миг. И они все должны это понимать. Но что тогда делать? Как заставить всех этих мразей уйти отсюда? Вопросы, на которые нет правильных ответов.
Си Брайн знала, что отчасти её визит за купол не прошёл впустую. Королевский врач не знала, кого именно отправят на переговоры с бандитами, но она очень надеялась, что этим кем-то не будет капитан или любой из его заместителей. В банде Миднайта есть Винд Уокер, бывший страж, и это может стать для них обоих как красная тряпка для быка. Здесь должен быть кто-то более нейтральный и незаинтересованный ни в одной стороне. Такой вариант, как думала Си Брайн, будет идеальным.
И он, по всей видимости, нашёлся. Королевский врач видела, как главарь бандитов пошёл к краю купола один, но вернулся с кем-то другим, одетым в строгий костюм, черноволосым и среднего роста. Кто это - Си Брайн не знала и даже не могла предположить. Если судить по его одежде, он может быть крупным чиновником, но он явно не страж и не служащий дворца. Этих Си Брайн знала прекрасно, но ни одного черноволосого среди них не было. Значит, кто-то другой. И очень хотелось верить, что он в самом деле сможет хоть о чём-то договориться.
Тяжело вздохнув, Си Брайн снова посмотрела на свою исписанную углём салфетку. Простое словосочетание "чёрный лёд" не собиралось покидать её разум, но что ещё можно придумать с ним - она пока что так и не могла понять. Очень странное чувство - строки рвутся, чтобы соскользнуть с кончиков пальцев, но у них нет формы, и поэтому они просто не могут этого сделать. Да и понимание того, что все жизни под куполом из-за неудачных переговоров могут оборваться очень быстро, не способствовало творчеству. Однако, как знала Си Брайн, сейчас максимально отвлечься на что-то, пусть это даже будет бесформенный стих, будет лучшим шагом. Она не знает, о чём говорят в одном из подсобных помещений. Сейчас она даже не имеет права знать. Жутко, но с этим пока что придётся смириться. И ждать и верить в неизвестного переговорщика и его дар убеждения.
Громкий треск, такой, словно лопнул кусок металла, резанул слух острее любого клинка. В вязкой тишине под куполом любой звук отдавался особенно противно и пронзительно, и в который раз от этого забываешь обо всём. Чуть не уронив на пол свою салфетку и угольную палочку, Си Брайн повернулась к источнику звука, уже зная, что она там увидит, - и тут же её и без того измученное сердце чуть было не перестало биться.
Миднайт. В который раз он решил напомнить о себе этим заклинанием, вот только теперь он не один. Рядом с ним стоит тот самый неизвестный, кого Си Брайн, скорее всего, ошибочно приняла за переговорщика.
Взгляд цеплялся за каждую деталь внешности незнакомца, и с каждой секундой обречённость в душе лишь нарастала. Пусть он одет по-эквестрийски, но это явно лишь маскировка. У него огромные зелёные глаза, красивые, но очень печальные. Зрачок в этих глазах похож на лезвие ножа, такой же вытянутый и зловещий. У него иссиня-чёрные волосы, такие же, как и у Ауткаста по цвету, но коротко подстриженные, из-за чего Си Брайн и решила, что он пришёл их спасать. У него совсем не аравийские черты лица, куда более изящные, но словно бы с печатью тьмы на них. А у его строгого костюма запонки в цвет этих по-злобному прекрасных глаз. Он не переговорщик. Он - подкрепление бандитам.

- И как ты их выберешь? - осторожно поинтересовался эль-Муази у Джалида, как только он опустил руки. - Не сочти за чрезмерное любопытство, но мне в самом деле интересно.
- Очень просто, - ответил консулу аравийский принц. - Пошли за мной, в середину зала. Их судьбу решит только случай.
"Что он задумал?!" - в страхе думала Си Брайн, ощущая, как у неё темнеет в глазах. Видимо, этот неизвестный - слишком большая шишка у аравийцев, раз этот Миднайт так спокойно с ним общается. И кого и зачем они собрались выбирать?
Взгляд следил за каждым их шагом, и всякий раз надежды на то, чтобы выйти из этого ада живой, таяла как лёд под весенними лучами. Чёрный лёд... Какая-то новая строчка начала обретать форму, вот только сейчас ей совсем не время. Скоро здесь умрут все. И этот, в костюме, оказался посланником смерти.
Джалид, не подозревая об этих мыслях той, кто, можно сказать, привела эль-Муази сюда, остановился чуть поодаль от трупа Рияды - и, поглядев на стоящего в стороне консула, снял с пояса свой скимитар. Аравийский принц смотрел на него буквально долю секунды, а затем положил его на пол. Ровно мгновение два аравийца задержали взгляд друг на друге, а затем Джалид, не забыв слегка пнуть мёртвое тело, уставился куда-то вникуда:
- У меня для вас хорошие новости, - очень отрешённо начал он, пусть и было понятно, что говорит он фактически в пустоту. - Сейчас я готов отпустить двадцать из вас. Не пытайтесь вымолить у меня свободу - мне всё равно, кто это будет, и ваши возраст, болезни и статусы значат для меня очень мало. Вашу судьбу решит случай. А тем, кого я отпущу, я советую молиться на того, с кем я пришёл сюда. Если мы не доберёмся до каждого вашего дома в будущем, то вы вполне можете и дальше жить в тепле, счастье и счастливом неведении...
Казалось бы, всё более, чем идеально. Эти слова от того, у кого, как убедились здесь все, нет сердца, должны были быть заветными и долгожданными. Кем бы ни был этот неизвестный в костюме, он явно смог найти подход к Миднайту, и сейчас главарь захватчиков решил отпустить хоть кого-то на свободу. Вот и оно. То, чего так хотели все его жертвы - обрести свободу и забыть этого налётчика и его банду как страшный сон. Вот только...
От того, что сказал Миднайт, Си Брайн даже вздрогнула. Тех, кого он отпустит, выберет слепая удача, и в этом-то может стать и её, Си Брайн, наказание. Больше всего сейчас она боялась, что волей случая выберут её. А ведь она нужна здесь, под куполом. Нужна захваченным как врач, своему сыну - как мать, и Миднайту - как связующее звено между ним и Эквестрией. Последнее, конечно, не самая лучшая перспектива, но у неё просто нет выбора. Си Брайн должна остаться под куполом. Любой ценой.
Джалид, не подозревая о мыслях королевского врача, положил свой скимитар на так кстати выщербленный кем-то кусочек камня. Он уже знал, что именно ему делать, вот только момент этот он хотел растянуть сполна. Он смотрел то в зал, то в сторону сцены, где всё так же спокойно сидел Асир, то на эль-Муази, не показывавшего и намёка на страх или нетерпение. Мгновение - и Джалид уверенно раскрутил свой скимитар.
"Укажи в сторону, укажи в сторону..." - тихо молила Си Брайн скимитар Миднайта, словно бы он был каким-то божеством. Те секунды, что его острое лезвие вращалось, казались вечностью, стоявшее за этим вращением туманное будущее пугало. Хотелось слиться с толпой и спрятаться ещё сильнее, но разум понимал, что это не выход. Но как же стать сильнее самой себя?
Однако уже через секунду королевский врач тихо выдохнула. Скимитар прекратил вращаться. Лезвие указывало совсем в другую сторону. Но...
- Вы! - неожиданно выпалил Миднайт, указав совсем в другую сторону. - Вы можете быть свободны. Молитесь на своего спасителя. Целуйте ему ноги и знайте, что без него вы бы тут сдохли. Двадцать из вас могут уйти отсюда. И я очень надеюсь, что вы усвоили свой урок.
На мгновение сжавшееся сердце снова нашло силы биться. Си Брайн не могла понять, к чему именно был этот перформанс с клинком, но отчасти она испытывала к Миднайту благодарность. Он не стал лишать себя и весь зал врача. Он повёл себя странно, но всё же и его удалось уговорить отпустить хоть кого-то. И, глядя на то, как осторожно неведомый переговорщик расталкивает тех, кому явно под куполом стало хуже всего, чтобы вывести их, она всё же надеялась выйти живой из этого кошмара. Живой и со своим родным сыном.

С каждой проходящей секундой Курфа не находила себе места. Ей казалось, что ещё мгновение - и она просто потеряет сознание от паники. Тело била крупная дрожь, в глазах темнело, а на шею словно накинули удавку. Ночь выдалась на редкость холодной, не самой типичной для лета, пусть даже и его последнего месяца, но далеко не зимнюю или осеннюю прохладу Курфа ощущала как леденящий мороз. Такой, что он смог добраться до самых костей, превратив их в сосульки, и ничто не сможет растопить его никогда. Нет. Этот холод был не извне. Так леденела от паники душа. И нет от этого никакого лекарства или утешения.

Ожидание... Для Курфы перспектива ждать своего глупого и безрассудного, по её мнению, мужа была худшей пыткой. Эль-Муази велел ей оставаться дома и мирно спать, дожидаясь его возвращения, но она просто не смогла бы позволить себе такую роскошь. И, в который раз прокручивая у себя в голове их, как ей казалось, прощальный окончательно диалог, она только сильнее убеждалась в том, что её муж был дураком, не понимающим, как жить. Именно был. Он больше не вернётся. Он подписал себе смертный приговор, отправившись в захваченный бальный зал. И живым его вряд ли увидит теперь хоть кто-то.
"Убили! Зарезали! Отрубили голову! Отправили к остальным пленникам!" - одни и те же мысли в голове ранили Курфе рассудок. Судя по тому, сколько времени она уже провела здесь, верны самые страшные подозрения. Всё то же самое вокруг, только стража, те, кому она не даёт подойти к дворцу, зелёное сияние купола и звёзды в безоблачном небе. Мёртвые и безжизненные, совсем не такие, как всегда. Всё перевернулось этой ночью, и жизнь Эквестрии никогда не станет прежней. Эти бандиты, Миднайт и его прихвостни, пришедшие словно из ниоткуда, даже если их и удастся так или иначе убедить сдаться, нанесли огромную рану обеим странам. Безусловно, время залечит её, и боль нынешняя, пусть сейчас она и кажется невыносимой, притупится, станет не такой острой, а вскоре почти исчезнет. Вот только останется шрам. Некрасивый след, который не залечит ни одно заклинание. Нет лекарств или трав от боли в душе. А если они и есть, то они притупят, но не помогут забыть. Да и нужно ли это забывать? Все, начиная от детей и заканчивая невесть куда пропавшими принцессами просто обязаны вынести отсюда уроки. Одни - что никто, даже крылатые маги, не имеют права играть в вершителей судеб. Другие - что не стоит недооценивать никого. Даже тот, кто кажется ничтожной помехой, может в итоге стать катастрофой. То, что как раз сейчас увидели все.
Пустым, бессмысленным взглядом Курфа смотрела на купол, а её мысли становились всё более и более мрачными. С каждым новым моментом ожидания она лишь отчётливее понимала то, что теперь она - вдова. В лучшем случае, её муж отправился в просто плен к бандитам, и тогда она точно не увидит его более ни живым, ни здоровым. Разум пытается найти выход из каждой ситуации, но сейчас Курфа ощущала себя в тупике. Она была намного старше своего мужа, но, пусть у них такая большая разница в возрасте, и нет детей, она всё равно не желала себе такой жизни. Жизни без мужа, в одиночестве и понимании, что более ей никто не нужен.
Однако, лишь стоило Курфе задуматься о том, как ей теперь жить, раздался громкий треск. Он бил по ушам, терзая слух, так, что все, кто был около купола, даже невозмутимые королевские стражи, вздрогнули и обернулись на этот звук. Скорее всего, как понимала Курфа, это конец. Визит её мужа в гнездо бандитов привёл их главаря в такую ярость, что он решил применить "абсолютное оружие" здесь и сейчас. Осталось совсем немного, и скоро бальное крыло разлетится на части, унося за собой все жизни тех, кто оказался под куполом. Но разум не успел испугаться и полностью осознать страшное. Треск исчез так же быстро, как начался, а затем прямо от купола раздался громкий и уверенный голос:
- Нужна эвакуация! Я смог спасти двадцать из них!
Курфа вздрогнула от одного лишь звука этого голоса. Она не могла не знать его, поскольку это был тот, с кем она делила дом. Тот, кто этот дом и построил. Тот, кто, как она прекрасно знала, любит её всем сердцем. Тот, кто оказался достаточно безрассудным и храбрым, чтобы полезть в змеиное гнездо. Её муж. Тот, кого она уже давно похоронила.
Эль-Муази стоял перед куполом не один. Всего пятеро из спасённых им оказались в силах стоять на ногах, и сейчас они растерянно смотрели в пустоту, тяжело и шумно дыша, не в силах восстановить дыхание после долгой жизни без воздуха. Остальные просто лежали у ног консула, совсем обессиленные. Им явно нужно было помочь в первую очередь, но сейчас для Курфы, как бы жестоко это ни звучало, на первом месте стоял сам эль-Муази.
- Нафси! - громко выпалила она его имя, подбегая к нему навстречу. - Ты же... ты просто... Ты идиот!
- Курфа?! - громко удивился эль-Муази, будучи не в силах от удивления даже подойти к своей жене. - Я же просил тебя остаться дома и спокойно выспаться!
- Ты... ты... ты... - повторяла Курфа словно эхо, стоя прямо и трясясь как осиновый лист. - Ты... Ты дурак! - резко и истерично вдруг выпалила она - и тут же со всего размаху отвесила своему мужу пощёчину.
Не ожидавший этого шага от своей жены эль-Муази чуть было не упал прямо на месте, всего в нескольких метрах от купола. Его голова мотнулась вправо, ударенная щека пылала огнём, а в глазах на мгновение даже потемнело. Он хотел было сделать шаг назад, но Курфа не собиралась позволять ему даже такую роскошь. Словно зная, что он вот-вот упадёт, она схватила его за рукав его костюма и, всё так же держа его мёртвой хваткой, крепко прижала к себе:
- Дурачок... - шептала она, и эль-Муази чувствовал, как на его плечо капают горячие слёзы. - Ты не понимал, что с тобой может произойти? Вот скажи честно: не понимал, да?..
- Что могло со мной произойти? - повторил её слова эль-Муази, кладя ей руку на плечо. Даже сейчас, когда ему предстояло перестать ненадолго быть консулом и стать просто собой, он не мог дать ситуации развиваться без его контроля. Взгляд метался из стороны в сторону, так, чтобы не пропустить ни одной детали спасения тех, кого он смог вырвать из когтей бандитов. И в целом он понимал, что можно быть сравнительно спокойным - королевская стража всё же своё дело знает, и сейчас они, словно бы до него с Курфой им не было дела, занимались спасёнными. Кто-то принёс носилки для тех, кто не мог идти сам, а кто-то медленно и осторожно, держа каждого из тех пятерых, что могли идти своими ногами, как пожилых, отводили их прочь от купола. Возвращали в тот мир, где нет ни сумасшедшего Джалида, ни его Аравии. Туда, где всё так, как и должно быть.
- Совсем дурак... - почти что прошипела Курфа. - Эти не знают пощады. С тобой могло случиться что угодно. Тебя могли казнить! - выпалила она. - Обезглавить! Отрубить руки! Или... или... отправить в рабство!
- Тише, тише, дорогая, - ответил эль-Муази своей жене, начав мягко поглаживать её по спине. - Да, такое могло быть, но этого не случилось. Я с тобой. Они свободны. А ещё я более чем уверен, что этим я подорвал авторитет бандитов среди их жертв. Скоро они уйдут. Мы снова будем жить, как жили до этого долгие столетия...
На это Курфа явно не нашла, что ответить. Однако её рука отпустила рукав эль-Муази, переместившись на его кисть и крепко её сжав. Расценив это как свою очередную победу, эль-Муази осторожно поинтересовался:
- Давай отойдём? Устал я от этого проклятого купола...
Сказав это, он отстранился от неё и, обхватив её кисть, сделал шаг вперёд. Словно бы в этом была её последняя надежда, Курфа пошла за ним, даже в его быстром темпе. Вот только заставить её замолчать то, что терзало её все эти часы, было невозможно. Купол уже давно был за спиной, но она продолжала говорить, пусть уже и более спокойно.
- Ты либо безумец, либо дурак, Нафси... Ты пытался заслонить собой всю Эквестрию, но твоя жертва могла стать напрасной и даже опасной для всех. В конце концов, ты мог оставить меня вдовой! У меня никого нет! Никого! А ведь я мечтаю о детях...
- Секундочку... - протянул эль-Муази, на мгновение отпуская руку Курфы.
Желание курить, особенно после всего, что случилось, не собиралось его покидать. Отточенным движением он вытащил свой портсигар и магическую зажигалку и, убедившись, что купол остался далеко за спиной, высек из зажигалки зелёный огонёк. С наслаждением затянувшись дымом, он снова взялся за руку Курфы и, кивком приглашая её идти вперёд, продолжил:
- Так вот, дорогая. Меня тоже не устраивает, что мы так долго вместе, а у нас всё ещё никого нет. И я решил, что я не буду сегодня спать. Остаток этой ночи мы посвятим сами себе. У нас будут прекрасные дети, Курфа. Красивые, как ты.
- И до неуместности смелые, как ты... - уже с теплом в голосе протянула Курфа.
Королевские стражи до последнего смотрели вслед консулу и его жене. Огромный шаг вперёд, как понимали все, но весь путь ещё не пройден. Вряд ли бандиты пустят ещё одного переговорщика, а потому и эта ночь, и следующий день обещали быть самыми напряжёнными. Всем надо успокоиться и осмыслить новые реалии. Каждому из родственников, зевак и журналистов. Всей королевской страже. Храброму консулу и его жене.
И, как бы жестоко это ни звучало, но и бандитам нужен перерыв. Эль-Муази прав - захватчики от того, что их вынудили пойти на уступку, могут очень разозлиться, поняв, что их задели за живое. Трогать их сейчас может быть чревато. Отвратительное слово - ждать. Но это то, что сейчас нужно всему миру.