В моих покоях мы в некотором роде решили продолжить наш приятный разговор. Но почему-то всё категорически не клеилось. Так, словно все слова были исчерпаны - требовались действия. Но какие? В тот момент я, по правде говоря, совершенно не понимал, что нужно сделать. Не хотелось ни спать, ни пить, ни есть, ни даже говорить. После того, как я узнал великую боль твоего отца, которой он вряд ли поделился даже с тобой, мне не хотелось ничего слышать. Мне хотелось что-то сделать, такое, что могло поддержать бы его. И в то же время я понимал, что на самом деле Ихсана надо просто выгнать. Но я не мог. Просто не мог, так, словно бы мне что-то запрещало это делать. В тот вечер я окончательно ощутил, каково это, - когда твой внутренний стержень даёт трещину. Не пожелаю никому, даже последнему отступнику, это пережить. Это действительно ужасно.
И в тот же момент Ихсан поманил меня к себе, на кровать, где я велел ему расслабляться и засыпать. Сам не знаю, почему, но я решил подойти к нему. Он попросил меня лечь рядом, - но я сказал ему, что я не могу этого сделать. Нам обоим помешали бы мои крылья, которые я во время сна привык раскрывать. И тут же он улыбнулся мне и с плутоватой, но доброй улыбкой произнёс, что вспомнил, что обещал вычесать мне перья. И попросил моего разрешения на это.
Я несколько замешкался, думая, а стоит ли в принципе позволять такое. Возможно, ты не знаешь этого, Миднайт, но крылья у всех крылатых...
- Очередная зона плотского удовольствия... - шёпотом и не без доли омерзения произнёс Джалид. К тому моменту он себя чувствовал едва ли не знатоком крылатых, - а всему виной общение с Винд Уокером, который почти что всегда был рядом с ним. Он знал теперь, что крылатые непроизвольно раскрывают крылья не просто от сильных чувств, равно как и видел, что происходило с Винд Уокером, стоило Джалиду невзначай коснуться его крыла или просто задеть его.
Но это были мимолётные воспоминания, промелькнувшие калейдоскопом и исчезнувшие словно дым. Кивок Абу и его голос в тот же миг вывели Джалида из оцепенения.
- Верно, Миднайт. Точно таковой же они являются и для меня. Я даже своих рабынь не подпускал к своим крыльям. Но в этот раз всё было по-другому. Именно так, как и должно быть. И потому я сказал твоему отцу, что я разрешаю ему дотронуться до моих крыльев.
А дальше, Миднайт... а дальше было всё как в тумане. Я не знаю, зачем я снял в тот момент тунику и попросил твоего отца вычесать мне перья с внутренней стороны. Равно как и не знаю, зачем я лёг на живот и позволил ему сесть на меня верхом. Я чувствовал каждое его движение, чувствовал тепло от его тела, и я не знал, зачем я позволял ему тереться о меня бёдрами словно бы невзначай. Но я просто знал, что так надо. Что так и должно быть. Я просто наблюдал за Ихсаном и чувствовал его длинные пальцы на моих крыльях. Он пока что вычёсывал лишь пух, липнущий к его рукам, но и ему, и мне этого было мало. Мы оба хотели чего-то побольше. И в конце концов я увидел искреннюю радость на лице Ихсана, когда он, на время наклонившись над моим крылом, одним махом вычесал мне из него два пера средней длины.

Ихсану это очень понравилось. Он показывал мне перья, улыбался и говорил, что хочет сохранить их на память. Редкий шанс - прикоснуться к крыльям крылатого мага и даже заполучить от него такой своего рода сувенир. А мне всё это казалось лишь более странным и правильным одновременно. Я чувствовал себя добрым волшебником, исполнившим мечту ребёнка. И хотя Ихсан был далеко не ребёнком, впечатление об этом жесте он оставил после себя именно таковое.
Вдали от битв, вдали от отступников, вдали от, по сути, всего мира, находясь в самом сердце его. Но всё равно мне всё казалось незавершённым, таким, словно всё должно быть по-другому, - и Ихсан явно чувствовал то же самое. Продолжая чесать мне крылья, он телепортировал перья, - как он объяснил, себе домой, чтобы сохранить воспоминания об этом дне. И сказал, что с этого дня всё для нас обоих будет по-другому. "Как именно?" - осмелился я задать ему вопрос. А он в ответ лишь хитро улыбнулся - и в тот же миг резко наклонился ниже и впился в мои губы поцелуем.
Абу говорил об этом так, словно бы такое происходило в его жизни каждый раз, каждый день, а, возможно, и чаще. А Джалиду оставалось лишь сидеть и делать вид, что ничего особенного он сейчас не услышал. Однако это было тяжело. Он не мог поверить своим ушам, и потому сидел рядом с Абу, совершенно не понимая, что делать, и как реагировать на такие слова. Он чувствовал себя ошибкой, равно как и понял, что весь мир вокруг него - тоже ошибка. Юный бандит вспоминал все свои отвратительные сны и их последствия, реакцию собственного тела на них и крайнее омерзение. Омерзение от себя самого и всех вокруг. Но главным образом - от собственного отца, против которого он пошёл в столь юные годы.
Выходит, всё и все, в том числе, и он сам, были неправильными. Ему, Джалиду, снятся сны, полные разврата, где в главных ролях были он сам и Абу. А его отец посмел так поступить с крылатым магом. Неужели неправильная любовь тоже передаётся по наследству?
- Мерзко, не правда ли?
Голос Абу буквально вырвал Джалида из его раздумий. Джалид хотел что-то сказать, но слова словно бы застряли в его горле. Он не мог даже покачать или кивнуть головой, - настолько сильно он пытался сдержать себя, собственные чувства и страх перед самим же собой. Однако Абу понял его без слов. Мягко и в то же время грустно улыбнувшись, он тихо продолжил свой рассказ:
- Не надо слов, Миднайт. Я вижу, каково тебе. Поверь, мне самому мерзко от того, что я позволил ему так с собой поступить. И более того - я ответил ему на поцелуй, который был у меня фактически первым за долгое время. И Ихсан заметил это. Оторвавшись от моих губ, он довольно облизнулся и поинтересовался, что я знаю о любви. Не просто разврате с рабынями, а о светлом, всепоглощающем чувстве, воспетом в одной из глав Свода. О чувстве, которое может быть сильнее любого "абсолютного оружия", и, найдись смельчак, рискнувший черпать в нём силы, он был бы непобедим.
Я ответил ему, что я никогда с таковым не сталкивался. Что я не знаю, возможно ли в принципе такое, но я признался ему, что любви я боялся всегда. В ней я видел лишь разврат и грязь, которые, как я считал, она неминуемо влечёт за собой. Но в тот же миг Ихсан взял меня за руку и объяснил, как сильно я был неправ, и почему мне не стоило так закрываться от самого себя и искажать написанное в Своде. Но меня в тот момент не интересовали его слова. Я буквально кожей мог ощутить тепло его тела даже через его плотную одежду... и мне хотелось добиться большего. В тот момент я осмелился перебить его и предложить ему просто раздеться и полежать со мной. Как я понял, это было тем, что, как мне казалось, я хотел, - близкий контакт, кожа к коже и тепло дыхания, обжигающее словно пламя. Но Ихсан в ответ на это снова облизнулся, улыбнулся мне и сказал, что у него, касательно того, как закончить этот вечер, есть идея получше. Равно как и есть множество идей касательно того, что могло бы нас сблизить и заставить встречаться чаще.

"Каких?" - осмелил поинтересоваться я. И тогда он напрямую предложил соитие. Он сказал, что прекрасно понимает, что будет моим первым партнёром, и потому он поклялся быть осторожным со мной. Он сказал мне, что сделает всё, чтобы мне всё понравилось, и потому он готов даже пойти наперекор своим интересам и вкусам. В некотором роде, как он мне объяснил, мы достанемся друг другу чистыми.
- И ты согласился?
Джалид не мог поверить своим ушам. До последнего он надеялся, что его слух - его предатель, и он на самом деле услышал совсем не это. Безмолвно он умолял тех, что за гранью, о том, чтобы это оказалось не то обманом слуха, не то кознями злых сил, - но всё его существо буквально кричало о том, что ни ошибки, ни даже ничьих происков здесь нет. И это было как-то по-особенному отвратно.
- Да, - кивнул ему Абу.
Молчание, которого лучше бы не было вовсе. Тишина, позволяющая одному перевести дух, а другому - осмыслить эту отвратительную исповедь. Всё, что мог Джалид, - это сидеть и горько вспоминать собственную детскую мечту - стать проповедником. Тогда он видел в них лишь без малого святых и всемогущих, с их таинственными церемониями и приобщением к великому. Но правда оказалась лишь куда более отвратительной и грязной, чем он себе представлял. И только сейчас юный бандит смог вспомнить о том, что говорилось в Своде про исповеди. Считалось, что, исповедывая, проповедники берут всю грязь отступничества, совершённого тем или другим аравийцем, на себя. В некотором роде берут на себя статус отступника.
Но в то же время всем проповедникам гарантировалось место в Садах Праведников. Огромный минус чужих ошибок перерастал в огромный плюс. И сейчас Джалид даже не смог сдержать очередной грустной, полной осознания, улыбки. Мало кто взялся бы исповедывать крылатого мага. Его исповедь зачтётся как десяток, если не сотня, исповедей обычных аравийцев. И потому Джалид решил поинтересоваться:
- Что было дальше?
Абу ответил не сразу. Долгое время он зачем-то смотрел на собственные руки, словно бы надеялся, что ответ на вопрос Джалида появится там. На мгновение расправив крылья с шорохом перьев, он прикрыл глаза, провёл рукой по своей обритой наголо голове и продолжил - мягко, но голос его всё равно предательски дрожал.
- Мы встречались едва ли не два раза в месяц, и за это время мы испытали многое. Так, я узнал, что у твоего отца пунктик на испражнения - последствия неудачного первого опыта. Когда он был ребёнком, его изнасиловал родной отец - твой дед. Говорят, он рано выжил из ума, а потому и сотворил такое. А ещё у Ихсана была в некотором роде привязанность к моим крыльям. Каждый вечер, который мы проводили вместе, он касался их и говорил, что я идеален, хотя и из хорошего у меня только моя эталонная внешность - и любрвь к нему, твоему отцу.
Не обходилось и без жестокости с его стороны. В нашу последнюю встречу он от переизбытка чувств сломал мне крыло. Просто так, хотя он сам назвал это наказанием за моё неповиновение. Он часто сёк меня плетью, кусался, царапался, и я, по правде говоря, могу на пальцах сосчитать те разы, когда наши встречи происходили без его жестокостью. А Абу Дахи, - да откроются ему врата в Сады Праведников! - так ничего и не узнал. Не знала стража, не знал даже Скай Блейд, которого я к тому моменту уже начал обучать мастерству телохранителя.

Ихсан был очень осторожен, да и встречались мы в ночное время, когда спали и мои солдаты, и все слуги, кроме стражей гарема, живших совершенно в другом крыле дворца, и даже сам король. Особенно осторожен он стал в тот момент, когда его армия начала расти. Абу Дахи - да пребудут с ним души праведников! - искал их повсюду, однако эти отступники были очень осторожны. Они взяли на себя самое страшное отступничество - ложь. Когда за ними приходили мои солдаты, они лгали, притворяясь перед ними сторонниками наших идей. Каждый раз мои солдаты отчитывались передо мной об этом, и каждый раз я закрывал глаза и велел им отпускать их.
- Ты, по сути, убил короля своим бездействием... - не смог сдержаться Джалид. Однако Абу был явно готов к этому. Низко склонив голову, он ответил:
- Да. И это лишь одно из немногих моих, что привело к тому, что мы имеем сейчас. Я убийца. Я убил того, кого должен был охранять, но я сделал это во имя любви. Всякий раз я надеялся, что настанет момент, когда Ихсан просто прикончит меня. Он убедил меня, что смерть во имя любви - самая праведная смерть. Я не был готов умирать за него, но был готов умереть для него. Понимаешь, что это - две противоположности, как луна и солнце?
- Да, - кивнул ему Джалид.
- Но он стал появляться всё реже и реже, - продолжил Абу свой рассказ. - С каждым днём я чувствовал, что теряю его. Отвратительное ощущение - словно бы саму душу что-то по капельке выдавливает из тела. Я знал, что близится день прощания. И он настал за три ночи до переворота - в ту самую ночь, когда Ихсан сломал мне крыло.
Всё так же улыбаясь, как он делал всегда, когда ему удавалось причинить мне боль, он сказал после всего, что произошло тогда между нами, что через три дня он и его сторонники будут здесь. И он велел мне бежать. Потому что, как сказал он мне, его сторонники меня не пощадят. С этого момента мы больше не любовники. Мы - враги. И в следующий раз мы встретимся только врагами.
Прошло более десяти лет, Миднайт, и я сам не знаю, что именно помогло мне провернуть эту авантюру. Мне удалось подменить все отчёты моих солдат так, будто бы у эль-Каляма в очередной раз вспыхнул конфликт, и я выслал туда своих самых преданных воинов. С собой оставил лишь Скай Блейда, для которого я разыграл настоящий спектакль. Пока Ихсан сражался с королём, я наблюдал за их боем. Я видел, что Ихсан намного сильнее Абу Дахи, - и да простят ему за гранью всё отступничество! - и потому я знал, что смерть короля неизбежно. Мы последними сбежали из дворца, сбежали тогда, когда бой был уже почти закончен.
Джалид ничего не мог сказать на это. Всё им услышанное было по меньшей мере просто ужасным. До этой ночи он видел в Абу настоящего праведника. А теперь он и сам не знал, кто же такой этот падший генерал, - именно так он сейчас и называл его про себя. Много раз ему приходилось быть отступником. На его руках кровь всех тех жителей дворца, что убила армия Ихсана. Но он сделал так, потому что верил, что так будет лучше. Лучше не для всех, но для них с Ихсаном обоих. Жертвы во имя любви. Очень многочисленные жертвы.
- С того дня я больше не видел Ихсана. Однако последний подарок я ему всё-таки сделал. Это - твоя мать, Джалид. Чёрная вдова, как мы таковых называем. Редкая череда совпадений убила всех её кавалеров до того, как они хотя бы увидели её лицо. И я велел ей, предварительно её проинструктировав, как действовать, найти Ихсана и влюбить его в себя. Стать его женой, родить ему детей. Как я могу видеть, у неё отлично получилось, - грустно усмехнулся Абу. - Но я всё равно ждал его. И буду ждать, пока я жив.
Но я понимаю, Миднайт, что близок тот час, когда ты столкнёшься с Ихсаном. Он всё равно узнает, где ты, и что ты затеял. Скорее всего, слишком поздно. Он решит, что сможет разубедить тебя. Таков Ихсан - всё-таки, за всё то время, что мы провели вместе, я узнал его слишком хорошо.
- Я не буду с ним сражаться, - недовольно ответил Джалид. - Я просто убью его. Для меня он - просто помеха на моём последнем пути. Я прошу лишь твоего благословления на это, потому как, в отличие от него, я понимаю, что очередная смена династии просто разорвёт Аравию в клочья.
Джалид надеялся, что сейчас Абу, и без того много натерпевшийся от Ихсана, всё-таки сможет отречься от своих неправедных чувств и даст ему благословление. Однако крылатый маг поступил очень странно. Он резко подался вперёд и схватил Джалида за руки своими длинными, ледяными пальцами. Не обращая никакого внимания на то, как юный бандит дёрнулся от этого жеста, он уставился прями в его глаза - и в тот же миг Джалид увидел бегущую по его щеке слезу.
- Я люблю его, Миднайт! - неожиданно выпалил Абу. - И если он умрёт, я уйду вместе с ним! Убивай всех на своём пути, но оставь мне его! Прошу... не... убивай его!
Главарь бандитов безвольно рухнул на камень, всё так же рыдая и скуля словно псина, в которую попали камнем. А Джалиду ничего не оставалось, кроме как вывернуться из его хватки - и осторожно встать рядом с ним.
Он не мог поддержать Абу ничем. И потому ничего не оставалось, кроме как бросить прощальный взгляд - и уйти прочь, не решаясь даже сотворить заклинание телепортации.

Идеальная семья

Асир не знал, как сказать об этом своей жене. С одной стороны, в том, что он сотворил, не было ничего особенного - он лишь наказал отступницу за её происхождение. С другой стороны, этой отступницей была его родная дочь. Как она отнесётся к этому? Простит ли она ему то, что он наделал? Отпустит ли она ему эту ошибку перед высшим судом или проклянёт его навеки?Он не знал, что она скажет. Но в одном он был уверен: он ррасскажет ей об этом. Ей, а не какому бы то ни было проповеднику. После мятежного проповедника Ихсана, нынешнего короля, он к ним доверие окончательно потерял, и его отрешённость от них лишь крепла с каждым годом.
Асир прекрасно понимал, что заслуживает того, что с ним может сделать его жена. Может окончательно от него отречься. Может даже убить его. А может и сдать слугам короля, выдав его с головой, со всеми его ложными именами и фальшивыми биографиями. Но Асир чувствовал себя так, словно бы заслужил это сполна. Тл, что он сотворил с собственной дочерью, было не отеческим. И даже лишённым любви, вопреки всему. Так, как не должно быть вообще.
Но следовало решаться. И потому Асир счёл, что не стоит терять времени. До воплощения в жизнь плана Миднайта остаётся двое суток. И если не сейчас, то когда? Думая об этом, Асир осторожно пересёк коридор, стараясь не шуметь, и медленно, но уверенно отодвинул занавеску, закрывавшую вход в комнату его жены.
Всё здесь словно бы подчёркивало то, что в их паре с Асиром она - ведомая. Грубые занавески и полное отсутствие ставней на окнах. Ни единой свечи, потому как своей жене Асир предписал ложиться спать с заходом солнца и хотя бы так переживать каждый раз холодные аравийские ночи. Самая простая кровать с подушкой, набитой опилками, и одеяло на овечьей шерсти - сугубо практичное, лишь защищающее от мороза. И больше абсолютно ничего. Ни стола, ни стульев, да и кровать - и та одноместная, ни в какой счёт не идущая с кроватью в спальне Асира, на которой при большом желании могла бы уместиться вся его семья.
Его жена, одетая во всё чёрное, как и все аравийские женщины, сидела на этой самой убогой кровати и смотрела в окно. Она даже не почувствовала, что теперь она в комнате не одна. Невольно Асир усмехнулся - заставать себе подобных врасплох ему нравилось всегда. Но только когда это приключалось с его женой, оно не шло в счёт ни с чем другим. Настоящее чувство удовольствия от себя самого и собственной хитрости, этакое осознание того, что даже те, кто совсем рядом с тобой, тебя так и не раскусили. Думая лишь об этом, Асир прошёл в комнату, стараясь стоять так, чтобы даже тень его не попала на его жену.

Жена Асира словно бы не замечала присутствия мужа. Она сидела тихо и безмолвно, так, что Асиру в какой-то момент показалось, что она его давно заметила, но сейчас игнорирует намеренно. Отвратительное понимание того, что жертва раскусила охотника, и сейчас ведёт свою игру. Лучше бы его просто не было. И потому, чтобы поскорее избавиться от этого чувства, Асир быстро, но тихо пересёк комнату и легко дотронулся до её плеча.
В тот же миг жена Асира даже дёрнулась - и Асир самодовольно поджал губы. Значит, он не теряет хватку, и его жена вовсе не притворялась, что не видит его и дажн не ощущает его присутствия. Однако взяла в руки себя она быстро - уже не в первый раз она была так застигнута врасплох собственным мужем. Равно как и догадалась она, что Асир пришёл не просто так. Поправив свою старую чёрную шаль на плечах, она села так, чтобы видеть Асира, и почти шёпотом обратилась к нему:
- Ты опять не просто так, не так ли?
Снова это ощущение того, что тебя раскрыли, которое Асиру совершенно не нравилось никогда. Но пришлось взять себя в руки. Да, он действительно пришёл не просто так. И ему предстоял тяжёлый разговор.
- Да. И это касается нашей дочери и её будущего. Скоро я буду в Садах Праведников, и потому не смогу распоряжаться вами. И если я позволяю нашему сыну самому решить, кем быть, то судьбу нашей дочери я предопределил два года назад.
Жена Асира склонила голову, внимая каждому его слову и выжидая. Она не знала, о чём он говорит, но была уверена, что он не сделал ничего плохого. Асир всегда был праведником в полном понимании этого слова. Призвание оказалось сильнее отступнической крови, и его за это отметил сам Абу, настоящий праведник и искусный стратег. Такая личность просто не способна на плохое.
- Как именно?
Асир тяжело вздохнул. Да уж, рассказ предстоит не из приятных. Оставалось только надеяться, что жена поймёт его и сможет простить. Страшное отступничество, за которое по Своду полагалось побивание камнями, лежало на его плечах уже очень давно, как ему казалось. Однако он мог частично оправдать себя тем, что он сделал это будучи уже не просто земным праведником, но воином на его последнем пути. Это могло хоть немного смягчить его грядущую участь.
- Ты знаешь, что нашему сыну я позволяю всё. Его кровь не гнилая, и он вправе делать всё, что захочет. Я постарался как мог вырастить из него праведника, но я прощу его даже если он примкнёт к отступникам. В любом случае, вина за это будет лежать на мне. Он - вся моя надежда, всё воплощение того, ради чего я жил. Так и передай ему, когда он вырастет. Скажи ему, что он свободен, и что он волен сам решать, кем быть, и за какие идеалы сражаться. Я уже не успею.
Но насчёт нашей дочери... Знай, что мне пришлось немного изменить её судьбу. Когда ей было десять, она вдруг стала спрашивать меня о браке. Эта гнилая кровь утверждала, что хочет выйти замуж и дать своей гнили продолжение. Она знала, что я скоро умру, и очень просила меня не умирать до её замужества. Сказать честно, это шокировало меня. Я не мог допустить, чтобы это случилось. Но из раза в раз она повторяла одно и то же. А я ждал. Ждал, пока она успокоится.
И в конце концов я дождался. Ты знаешь, у неё словно бы пустынный ветер в голове. Вечно задувает и выдувает самые разные и порой нелепые мысли. Так она забыла и про своё желание выйти замуж. И вот тогда я и сделал то, что сделал.

- Что именно ты сделал? - поинтересовалась у Асира его жена.
Она не смогла не отметить того, что в тот же миг на лице Асира появилось выражение борьбы. И в самом деле, Асира разрывали противоречия. Он всё ещё не мог разобраться в себе, равно как и не знал, что именно скажет его жена на это. Или е скажет - сделает. Имеет полное право вонзить в его сердце нож - и тем самым лишить его возможночти попасть в Сады Праведников раз и навсегда. Или даже просто потребовать развода, на что тоже будет иметь полное право.
Но в конце концов желание исповедаться взяло верх. Сделав глубокий вдох, Асир виновато склонил голову и произнёс:
- Я изнасиловал её.
Сказав это, Асир осмелился поднять голову и уставиться в глаза своей жены. Ни единой искры непонимания в её огромных глазах. Ни единого намёка на гнев. Лишь почему-то любопытство - и странная, совершенно ей не свойственная решимость. И, пожалуй, это было куда страшнее всего того, что надумал себе Асир, пока готовился к своей исповеди. Он чувствовал себя так, словно бы мог предсказать и это, - и теперь его предсказание сбывалось к его же ужасу.
- Гнилая кровь испортила гнилую... - тем временем отрешённо произнесла его жена.
- Да, - тихо ответил ей Асир. - За что я бы хотел попросить у тебя прощения. Понимаешь, я не хочу, чтобы моя гниль имела продолжение. Она - её квинтэссенция, само воплощение её. И после её мечтаний и надежд на брак... Понимаешь, - не смог закончить своё предыдущее предложение Асир, - я не мог допустить такого. Я не хочу, чтобы меня помнили как обладателя гнилой крови. Я даже не могу послать её на смерть, потому как её нигде просто бы не приняли. Кристальная. Гнилая. Да ещё и не маг. И более того - девка. Потому я и сделал то, что сделал.
Он снова понуро склонил голову, ожидая заслуженной кары, но на этот раз его жажда собственной казни длилась недолго. Медленно подняв голову и усевшись прямо, он осторожно протянул руку к чадре жены, выражая желание её снять. Откровенность на откровенность, которой он ждал от своей жены. Однако она опередила его. Мягко опустив его руку и крепко сжав её, она осторожно и медленно опустила вниз свою чадру, открывая своему мужу своё же лицо.
Нельзя было сказать, что она была красивой. Когда-то, в далёком детстве, её круглые щёки и могли вызвать умиление у взрослых, - но сейчас она лишь казалась излишне полной. Над верхней губой, тонкой и совершенно е свойственной никакой аравийской женщине, выступило несколько капель пота, - то ли от жары, то ли от каких-то внутренних терзаний. Длинные её волосы, заплетённые некогда в две косы, сейчас растрепались, и на её лице были видны небольшые тёмные налипшие пряди, крупно вьющиеся и блестящие.
И на лице её не было никаких терзаний. Лишь обычное, праздное и совершенно бабское любопытство.
- Расскажи мне, как это случилось, - шумно выдохнула она. - Так, словно ты пишешь об этом рассказ. Все детали. Все твои чувства и мысли. Не упусти ничего. Я должна знать всё, чтобы понять, имею ли я право тебя простить и отпустить с миром на твоё деяние.

Асир тяжело вздохнул. Он не ожидал такой просбы и уж точно никак не мог предположить, что его жена окажется настолько любопытной. Он совершенно не хотел вдаваться в неуместные детали, а потому и надеялся отделаться уэе произнесённой им короткой фразой. Однако с другой стороны... С другой стороны, Асир знал, как исповедуют проповедники. Им тоже требовались все детали совершённого кем бы то ни было отступничества, - и теперь, судя по всему, его жена, очень любящая исповедываться чуть ли не каждую неделю, как её приучили её родственники, решила сама поиграть в проповедника. А сам Асир, как бы он ни пытался отвергнуть обстоятельства, знал, что у него сейчас нет возможности ставить свои условия. Сейчас он далеко не охотник. Он - жертва, добровольно загнавшая себя в силки.
Так уж и быть, он готов был рассказать эту неприятную историю. Тяжело вздохнув и поправив волосы, он уселся поудобнее - и начал свой рассказ.
- Я начну с простого. Помнишь ли ты, как она три года назад просилась замуж? И даже придумывала себе различных ухажёров, прикрываясь тобой. Говорила, якобы ты ей разрешала общаться с тем или иным мальчишкой, и плевать она хотела на мой запрет. Она знала, что в твоих глазах я всё ещё отступник, и...
- Ты не отступник, - неожиданно перебила Асира его жена. - У тебя грязное происхождение, но самая праведная душа из всех, что я знала. Будь оно по-другому, мы бы никогда не создали семью с тобой.
Асир прикрыл глаза. Без слов, услышанное вызвало у него противоречивые чувства. И похвалили, и упрекнули, - такое бывает крайне редко, но его жене этого сочетания удалось достичь. Даже не особо возможно понять, как на такое реагировать. И потому Асир не нашёл ничего лучше, кроме как продолжить свой рассказ:
- Я всегда знал, что она излишне любопытна. Чуть слышит чьи бы то ни было голоса, - и сразу же прислушивается, а кто же там, и что именно сказал. Вот и я в ту пору старался почаще говорить с тобой, когда наш сын только родился. И я хочу попросить прощения за то, что в ту пору я часто ругался с тобой, говоря, что я решу, кем и кому быть в нашей семье. Это всё был лишь спектакль для её любопытных ушей.
- Я уже давно простила тебя за это, - тихо, но твёрдо сказала Асиру его жена.
- Рад это слышать, - не менее тихо ответил Асир. - Тем не менее, я не забыл этих её слов. Она забыла обо всём и успокоилась, найдя себе какую-то новую глупую мечту, - но я не забыл. Меня пугало то, что эта идея прожила в её голове полгода. Шесть месяцев - немаленький срок, особенно для её фантазий. У неё же вечно одна заслоняет собой другую. Вот я и призадумался, как можно сделать так, чтобы она никогда не вышла замуж. Я совершенно не хотел видеть продолжения собственной гнили.
Я выжидал. Выжидал, пока она снова обретёт доверие ко мне. Пока она снова не начнёт проситься со мной в оазис или просто на прогулку. И я дождался. Спустя чуть меньше, чем год, я получил своё. Её детские глупые обиды были задвинуты на задний план, и я снова стал для неё любимым папой, настоящим защитником и даже отчасти королём семьи, достойным её детского внимания.
И вот однажды она попросилась со мной погулять. Сказала, что хочет, чтобы я купил ей новую шаль в подарок. И я солгал ей. Сказал, что согласен, но она должна переодеться. Её домашнее платье и платок, из-под которого у неё то и дело выбивались волосы, совершенно не подходят для рынка. Я предложил ей одеться чуть более скромно - так, чтобы не привлекать к себе ложного внимания. Якобы для этого. На самом деле, мне нужен был повод для того, чтобы заставить её снять одежду добровольно.

Итак, она пошла раздеваться, а я ждал. Подсматривал через занавеску, как она раздевается. И я дождался. Когда она, совершенно обнажённая, взяла свою чёрную абайю, я отодвинул занавеску и зашёл в комнату.
Увидев меня, она даже удивлённои испуганно ойкнула и попыталась закрыться. А я смотрел на неё и всеми силами старался распалить в себе желание. Было сложно, могу сказать. Меня никогда не возбуждали дети, а она в ту пору была слишком мала. У неё даже не было волос на теле. Но я старался как мог, понимая, что это всё для её же блага. Я пытался представить, что рядом со мной не она, а прекрасные гурии из Садов Праведников. Однако это тоже не помогло, потому как я не посмел бы ставить её с прекрасными девственницами, моими ровесницами, в один ряд. Иными словами, мне это не помогло. Тогда я стал представлять на её месте тебя - прости меня за такое отступничество. Я представлял свои давние фантазии с тобой, которые никогда не смел и не посмел бы воплотить.
- Какие именно фантазии? - поинтересовалась жена Асира.
Асир тяжело вздохнул. Никому и никогда он не посмел бы рассказать о том, что ему действительно нравилось. Самое обычное соитие, пусть хоть каждый день подряд, было, без слов, не так уж плохо. Его устраивало абсолютно всё в его интимной жизни с женой. Но было и то, что он ни на ком не решился бы воплотить. Ни на ком, кроме, пожалуй, самого злейшего врага. Потому как никто из праведников не заслужил бы такой участи, какая была бы уготована его жене, будь Асир настолько жестоким.
- Я представлял, как разрываю тебе всю промежность в кровь своими руками. Твои груди связаны до синяков, а в сосках торчат острейшие иглы. Кровь... кровь повсюду. Тебе не нравится это, ты просишь меня перестать, но я непреклонен. Я беру нож и в наказание за твоё неповиновение отрезаю тебе соски. А затем...
- Довольно! - неожиданно выкрикнула его жена.
Ей было страшно. Без слов, она могла догадаться, насколько жесток её супруг, но она всё же надеялась, что её он никак не посмеет так опорочить. Что подобное он сможет проделать только с рабынями. Но она знала, что он не портит тех, кем торгует. Не хотелось ему, чтобы богатые господа, за счёт которых и жила их семья, получили некондицию. И вот выяснилось, что в своих мыслях он уже зашёл настолько далеко. На что не имел никакого права.
Виноватым чувствовал себя и Асир. Вовсе не за то, что сотворил, - ему просто было неприятно, что на этой импровизированной исповеди жена вытащила из него правду о его фантазиях. Асир понимал, что никакого права на них он не имел и не мог получить никогда. Это было просто под запретом, - и по Своду, и по простым жизненным правилам, известным, как ему казалось, всем и каждому. И потому всё, что ему оставалось, - это сидеть, понуро склонив голову, и ждать вердикта жены.
- Я прощаю тебя, - неожиданно сказала она холодным голосом. - Продолжай свой рассказ.

- Так вот, - потёр деловито руки Асир. - Мне удалось возбудиться достаточно, чтобы я мог раз и навсегда лишить её невинности. А она как будто бы поняла, что с ней будет. Начала плакать. Говорила, что всё поняла, чем разозлила меня ещё сильнее. Я фактически начал кричать на неё. Спрашивал, кто научил её таким вещам, чем поверг её в абсолютный ужас. Она поняла, что от меня ей не скрыться, и что я всегда буду рядом. Я знаю, она ждёт моего ухода как никто другой. Ну что же, уже скоро она дождётся.
- И дальше ты просто обесчестил её, - закончила за своего мужа жена Асира. Ей даже не нужно было смотреть на него. Она буквально ощутила, как дёрнулся воздух от его слабого кивка.
Молчание. Гнетущая тишина, которой лучше бы просто не было. Что угодно: спор, ссора или даже скандал, - но только не эта тихая пытка. Асир не знал, что ему делать, как поступить, и имеет ли он право что бы то ни было сказать. Снова и снова он думал о том, что после такой правды его жена имеет полное право на то, чтобы его убить и тем самым просто вывести его из игры до захвата.
Он не хотел такой смерти. Однако он понимал, что заслуживает её сполна. И всё же отчасти Асир чувствовал облегчение. Он знал, что не смог бы покинуть свою семью навсегда и в то же время очернить о самом себе память, когда правда о том, что он сделал со своей дочерью, открылась бы без него. Но теперь Асир смог высказаться. И потому в какой-то мере он снова ощутил себя настоящим праведником.
- Итак, - наконец, произнесла жена Асира, - давай поговорим. Ты готов выслушать меня?
Как гора с плеч. Никогда в жизни, как готов был поклясться Асир, он не чувствовал себя так легко. Контакт с женой снова налажен, и больше он не чувствовал себя так, словно своими руками в один момент разрушил всё то, что так долго и с такой любовью строил все эти годы. Следовало только двигаться дальше в том же направлении.
- Да.
- Дело в том, - склонила жена Асира голову набок, - что то, что ты сделал, является кровосмешением. Оно запрещено Сводом. Никакой муж не имеет права возлечь со своими сёстрами - или дочерьми. Не приведи те, что за гранью, что понесут они от этого мужа. Ты же помнишь эти слова?
Асир снова медленно кивнул. А его жена продолжала:
- На тебе ещё одно отступничество. Ни один отец не имеет права глумиться над своими детьми, как и ни одна мать. И третье - уже передо мной. Наша дочь неправильна, но я её люблю. Люблю, как любая мать будет любить своё беспутное дитя. Ты сделал больно лично мне.
- Я понимаю, но... - хотел было оправдаться Асир, - но в тот же момент его жена положила свои руки на его колени и внимательно уставилась ему в глаза:
- Будь ты проклят за всё это, - тихо сказала она ему. - И будь ты прощён за свой праведный гнев на отступников. Я отпускаю тебя, Асир. И да свершится ваше деяние так, как того пожелают те, что за гранью.

Во славу праздника

Отступники действительно расстарались, празднуя свой Бал. То и дело небо озарялось вспышками магического салюта всех цветов радуги - в том числе и зелёного, цвета Свода. Всюду ходили гости в дорогих, излишне вычурных нарядах, и то и жело до ушей доносились обрывки бесед - бесед ни о чём, просто обо всём на свете, но какими же красивыми словами говорили здесь просто все вокруг! На кустах сияли магические огоньки, то и дело мерцающие и меняющие свой цвет, все деревья были украшены лентами, и, возможно, именно поэтому здесь было светло чуть ли не как днём. А уж как они расстарались, украшая свой белоснежный дворец! Все окна сияли, все ворота открыты, а перед главным входом в бальный зал было самое настоящее чудо - огромный каток со льдом, не тающим даже в летнем тепле. С этого катка доносился весёлый детский смех - всем детям знати в честь такого события выдали коньки, на которых они катались на катке словно зимой. Идиллическая картина.
И если бы знать знала, насколько близко затаилась угроза, они бы предпочли убежать отсюда прочь как можно скорее.
- Всё чисто. Пара крылатых стражей на входе, но с ними мы разберёмся.
Джалид и вся его банда, кроме проинструктированной им заранее и не знающий эквестрийскую речь Рияды, пряталась в кустах недалеко от катка. Идеальное место - совершенно беззащитный вход в бальный зал, где лениво, как и сказал только что Винд Уокер, обладавший самым острым зрением среди всех собравшихся, стражей с копьями наперевес. Такие не смогут противостоять настоящей аравийской магии, потому как, как только что заметил их бывший коллега, ставший бандитом, у обоих крылья. Ни один крылатый не сможет ничего противопоставить тренированному самим Скай Блейдом магу.
Удовлетворённо кивнув бывшему стражу, Джалид поманил всех к себе своим длиннцм пальцем. Он сейчас действительно выглядел как настоящий воин, и ничто не выдавало в нём того, что ему всего-то несколько дней назад исполнилось семнадцать. Плотная повязка и чадра на голове, песчаного цвета халат, широкая перевязь на поясе со скимитаром, широкие штаны и удобная обувь, идеально подходящая для бега и даже для долгого ношения, не только скрывали его фигуру, но и придавали ему воинственный вид. Дождавшись, пока все склонятся к нему, Джалид мягко приобнял всех и тихо, но разборчиво сказал:
- Мы с Айданом остаёмся здесь. Миси ждёт нас у противоположного входа. Ауткаст и братья зайдут туда, где стоят три стража-мага. Вы там ведёте себя максимально естественно. Все поют - поёте и вы. Все танцуют - танцуйте. Хлопают - хлопайте. И смотрите в окно. Ждите моего сигнала. Зелёная вспышка. Для отступников сойдёт за салют. Как только сигнал будет получен, вы должны сделать всё, чтобы зал был готов к нашему прибытию. Ауткаст объясняет, зачем они здесь. Братья блокируют двери. Всё ясно?
Три коротких кивка были ответами Джалиду.

В бальном зале было ещё прекраснее, чем на улице. Фреска на потолке словно бы сияла изнутри, озаряя весь зал ярким светом. И, будто бы этого было мало, в бальном зале горели ещё и факелы ярким, таким одновременно естественным и странным белым огнём - некая загадочная магия принцесс специально для этого места. Всюду сновали официантки, то и дело подносившие гостям дорогие блюда, из оркестровой ямы звучала музыка, а на каждом столе были постелены белоснежные скатерти и стояли настоящие живые цветы. Уже прошла пара первых представлений, и сейчас на сцене стоял конферанчье в забавном костюме - забавном для тех, кто не знал, что это - традиционная одежда кристальных.
- Леди и джентльмены! - усиленным магией голосом объявил он. - Мы все здесь собрались не просто так. Сегодня у нас великая дата - пятьдесят лет со дня объединения Эквестрии с Кристальной Империей! И потому у нас сегодня будут особые гости - принцесса Кристальной Империи Лавли Сонг и её подданные! А сейчас... - произнёс он заговорщическис тоном, - прозвучит одна из первых песен времён великого объединения! На сцене - Голден Войс!
Громовые аплодисменты, казалось, сотрясли бальный зал до основания. Все места здесь, без слов, были почётными. Но самыми почётными считались места возле оркестровой ямы. Там зрители могли не только прекрасно слышать оркестр, но и видеть каток.
- Действительно, чудо, - ленивым тоном сказала одна из дам в дорогой тунике, обшитой золотом. - Каток, который не тает даже летом... Как они смогли такое сотворить?
- Магия принцесс, - тем временем, ответил ей её спутник. - Вы же знаете, они и не на такое способны.
Дама кивнула, соглашаясь. Действительно, спорить тут было просто не о чем. Принцессы в самом деле были способны на многое. Две сестры, две мудрые, добрые, справедливые правительницы... Дама, как, впрочем, и все присутствующие, была не то, что уверена, - знала, как аксиому то, что принцессы всегда заботились, заботятся и будут заботиться о своих подданных.

Вот и всё. Вот она - последняя дорога. Сказаны последние слова, получены последние прощения. Странное чувство в груди, которое больше всего хочется назвать незавершённостью. Множество вопросов, ответа на которые уже просто не может быть. Всё ли я сделал перед походом на смерть? Все ли получил благословления? Как воспримут они мой уход, и будут ли они в безопасности? И самое главное - свершится ли то, ради чего мы и жертвуем собой?
Все эти мысли промелькнули в голове у Асира словно яркий, цветной калейдоскоп. В решающий момент он больше всего боялся струсить и спасовать перед врагом, - но уже было слишком поздно. Даже если он и решит отступить, то живым ему не вернуться точно. Джалид казнит его за это здесь и сейчас. А если он решит сбежать... не стоило в таком случае забывать, насколько длинными могут быть руки Абу и Скай Блейда. И самое главное - это будет предательством самого себя. Асир хотел праведной смерти. Но отчего-то её близость не то, что внушала трепет - пугала и отчасти отталкивала.
- Билеты при вас? - коротко поинтересовался он у братьев, кутаясь в свой длинный плащ, идеально подходящий для холодных пустынных ночей, - но вовсе не для праздника. Совершенно не парадный, коричневый, местами вытертый и потрескавшийся... не самая торжественная одежда. Никуда не годящаяся для Бала, - но идеально подходящая для захвата.
Джеллаба - плотный аравийский плащ - прекрасно скрывала боевое облачение Асира. Не было видно ни перевязей, ни джамбий, ни чего бы то ни было, кроме концов его сапог. Идеальное облачение для того, кто должен стать своим среди чужих.
Братья коротко кивнули Асиру, а один из них жестом фокусника вытащил билет будто бы из рукава. Впрочем, в ту же секунду он осёкся, боясь, что такой фарс сможет разозлить Асира. Но нет. В его отступнических глазах не было ни капли злобы.
- Отлично. Выдвигаемся.
Снова дорога во дворец, такая знакомая и такая чуждая. Радостные крики детей с катка, тихая музыка, разговоры белой кости отступников между собой... Всё это нервировало не только одного Асира. Потому как в тот же миг один из братьев, нарочито отчётливо выговаривая слова на отступническом языке, поинтересовался с притворной оживлённостью:
- Ауткаст, как ты думаешь, мы увидим принцесс?
Асир довольно облизнулся. Не надо было быть чтецом мыслей или провидцем, подобно покойному Абу Дахи, чтобы понять, что хочется знать Салиму. Как и все вокруг, он пытается успокоить себя, понять, выгорит ли план или же их ждёт только поражение. И потому Асир решил, что подыграет ему. Мягко улыбнувшись, он произнёс:
- Не сомневаюсь, дорогой друг, не сомневаюсь. В конце концов, принцессы же всегда должны быть рядом со своими подданными, - особенно в такой день, как этот.
- Это было бы большой честью для меня - увидеть их, - поддакнул Асиру Салим.
Асир оглядел его с головы до ног:
- Куда сильнее я хочу увидеть прекрасную Лавли Сонг, - осклабился он. - Хочу преподнести ей свою глубокую благодарность за то, что она сделала для меня.
Возможно, эта беседа, способная показаться незнающим обычным дружеским трёпом, длилась бы и дальше, если бы буквально с последними словами Асира они не оквзались у входа в бальный зал дворца. Двое стражей, один - земной, другой - крылатый, стояли совершенно неподвижно, и то, что они живые, выдавало лишь их дыхание.
- Ваши билеты, господа, - фактически в один голос поинтересовались они.
Жестом Асир велел братьям дать ему билеты. Зачем-то посмотрев на них, так, словно пытаясь понять, что в них написано, он выждал ровно секунду, - а затем протянул их страже.
- Проходите, - коротко бросили королевские стражи, отступая в разные стороны и давая возможность трём гостям пройти.
Они даже не заметили, как Асир, едва лишь пройдя мимо них, засунул руку под джеллабу, чтобы убедиться, что все его джамбии на месте. Стража никогда не замечает очевидного, как говорил про своих бывших коллег Винд Уокер.

Си Брайн сильно изменилась за те много лет со дня правления нового аравийского короля. Внешне от той юной, любопытной девушки осталось мало чего. Теперь её взгляд был одновременно цепок и заботлив, волосы - коротко обрезаны и выкрашены в рыжий, а в качестве одежды она носила исключительно белый халат и бирюзовые брюки. Вот уже в который раз она, главный королевский врач, присутствует на Балу. Но в этот раз она была не одна. С ней был её восьмилетний сын, всю свою маленькую жизнь грезивший высшим светом. И вот принцессы сделали исключение, разрешив не знатному мальчику прийти на Бал.
- Мам, что случилось? - тем временем, поинтересовался у Си Брайн её сын, заметив, что она стала несколько отрешённой.
Си Брайн вздрогнула. Действительно, было нечто, - а, точнее, некто, - кто её беспокоил. Они вошли только несколько минут назад, - трое мужчин, больше всего похожих на тени. Двое хромают, да и одеты они похоже... а другой в каком-то странном плаще, больше всего напоминавшем мешок с капюшоном. Они просто молча вошли и сели. Ни с кем не здороваясь, - а ведь на Балу все всех знают. Да и с ними никто здороваться не спешил. Ничего не заказали. Просто сидят за пустым столом и периодически тоскливо смотрят в окно. Кто они? Как они сюда попали, и чего им надо? Может, стоит хотя бы у кого-то спросить, знают ли они их?
Очередная вспышка салюта, ярко-сиреневого огня, заставила Си Брайн вздрогнуть. Да уж, сколько уже этих вспышек было, и каждый раз всё по-новому. Но она решила держать себя в руках. Погладив своего сына по голове, она осторожно сказала ему:
- Тише. Видишь тех троих за крайним левым столом? Я их никогда не видела, хотя на Балах бываю с восемнадцати лет.
- Может, это кристальные? - поинтересовался сын у матери. Но Си Брайн тут же покачала головой:
- Не похожи. Кристальные все яркие, а у этих яркие только их зелёные глаза. Смуглая кожа и зелёные глаза бывают только у аравийцев, но я понятия не имею, как они могли сюда попасть. И вообще, не к добру это всё.
Си Брайн хотела было продолжить свою речь, но тут нечто на уровне инстинктов словно бы немо толкнуло её и произнесло: посмотри. В тот же миг придворный врач подняла глаза - и от удивления даже приоткрыла рот. Странных гостей Бала теперь было только двое. Исчез тот самый, третий, в плаще. А они словно бы этого и не заметили. Всё так же они сидели и смотрели в окно, будто бы там они надеялись увидеть нечто, что объяснит всё. И их поведение, и исчезновение их компаньона. И даже сам факт того, что аравийцы, народ, живущий войной, вдруг как-то оказались здесь, во дворце.

- Всё чисто, - коротко сказал Винд Уокер, приземляясь рядом с Джалидом. - Наши трое зашли, теперь дело за нами.
Чем больше он смотрел на Джалида, тем отчётливее становилось осознание того, что юный бандит подготовился к своей самоубийственной миссии основательно. Только сейчас бывший страж заметил, что в одежду Джалида были вшиты кусочки острого железа и гвозди - явно для дополнительного поражения врага. Винд Уокер хотел было поинтересоваться у Джалида, а не тяжело ли ему таскать на себе дополнительный груз, - как тот опередил его. Мягко коснувшись его руки, он склонил голову набок и поинетересовался:
- Скажи-ка мне, Айдан, как ты думаешь, кто я?
Винд Уокер замер в оцепенении. Такого вопроса он явно не ожидал, - но и не ожидал такой его реакции и Джалид. Мягко и снисходительно улыбнувшись под чадрой, он решил, что спросит по-другому:
- Хорошо. Другой вопрос. Какова моя фамилия?
И снова молчание. Винд Уокер перебирал у себя все возможные варианты в голове, начиная от мысли о том, что он - брат Асира и заканчивая мыслью о том, что он как-то связан с крылатым магом Абу, - но всё казалось нелепым и неправдоподобным. И в тот момент, когда Винд Уокер был готов сказать, что у него нет никаких идей, Джалид коротко сказал:
- Асвад, Винд Уокер. Я - Джалид аль-Асвад.
Этого бывший страж точно не мог ожидать. Он стоял на месте, чувствуя, как у него просто уходит земля из-под ног. К такому он явно готов не был. Выходит дело, Джалид - сын короля, которого "Фронтовая Семья" считает отступником? Сын, не разделяющий взглядов отца? Да, весело выходит, если оно действительно так. Хотя Винд Уокер понимал, что его бог не будет лгать ему. Не в этот час и не в этих обстоятельствах.
Однако осознание это было болезненным. Больше всего Винд Уокер хотел поговорить об этом с Джалидом. Расспросить его о том, тяжело ли ему, и если да, то насколько, и возможно ли чем бы то ни было помочь. Но он понимал, что его бог просто тогда отвернётся от него. Джалид никогда и никого не подпускал к себе близко.
Треск от заклинания и мощная зелёная вспышка в тот же миг вернули Винд Уокера в чувство. Потряся головой, словно бы стряхивая с себя плохие мысли, бывший страж внимательно уставился на Джалида - и даже вздрогнул. Он никогда и ни у кого не видел настолько отрешённого взгляда.
- Сигнал подан, Винд Уокер. Мы выдвигаемся через пять минут. Готовься.

Ну и ночка! По правде говоря, конферансье не помнил, когда он так уставал. Болело всё: и ноги от постоянного хождения, и горло - от того, что он вечно говорил, и даже голова - от шума. А ведь ещё ему предстояло представить кристальных с их спектаклем! Он был вынужден признать перед собой: работа оказалась тяжелее, чем он думал. И тяжелее, и почётнее одновременно.
Но сейчас было не до этого. Сейчас был заслуженный перерыв. Все, кому нужно было, выступил. Все, кто должен был спеть, уже спел. Оставались только кристальные. Но это было даже не сейчас. Только через полчаса. И потому он мог наслаждаться заслуженным отдыхом.
Однако...
Однако конферансье не покидало ощущение, что за ним кто-то следит. Что он здесь не один, и что намерения у следящего явно не добрые. Он и сам не знал, откуда взялось это ощущение. Но что-то словно бы подсказывало ему, что лучше всего будет поднять панику и сбежать. Как будто бы так будет лучше. Лучше не только для него самого, но для всех. Или же это были чувства, возникшие только с непривычки? Он был среди толпы, а сейчас он совершенно один. Быть может, у него просто разыгралось воображение?
- Кто здесь? - на всякий случай поинтересовался конферансье.
Он и сам не знал, какой ответ ожидал услышать. Тишину ли или голос кого бы то ни было? Всё казалось одинаково пугающим. Однако то, что случилось дальше, он ожидать никак не мог. В ту же секунду чья-то сильная рука крепко обхватила его за шею и прижала к телу незнакомца. А своим боком конферансье ощутил нечто острое, грозящееся в любую секунду пробить его тело насквозь.
- Не дёргайся, - раздался зловещий шёпот со странным акцентом над его ухом. - Иначе отправишься за грань раньше срока.
Словно бы в подтверждение своих слов, незнакомец ткнул ножом в бок конферансье. Несильно - скорее, чтобы напугать, чем навредить. Однако этого хватило с лихвой. Конферансье сам не знал, как не лишился сознания от страха. Чувствуя, как по его спине градом катится холодный пот, он с трудом выдавил из себя:
- Я... я всё сделаю, только п... прошу, отпустите! Ч... что вам нужно? - судорожно пытался он предположить. - Д... деньги? Слава? Я... я правда г... готов на в... всё!
Конферансье не надо было оборачиваться, чтобы ощутить всеми фибрами своей души то, как незнакомец ухмыляется позади него. Ухмыляется словно хищник, чья добыча попалась в расставленную им ловушку. Его такой ответ явно развеселил. Но, судя по всему, не устроил. Было нечто другое, чего хотел бы добиться незнакомец.
- Мне это не нужно, - всё так же зловеще прошептал он прямо ему на ухо. Своим лицом конферансье мог ощутить, что лицо незнакомца закрыто плотной тканью - явно позаботился о том, чтобы остаться неузнанным. - Мне нужно кое-что другое. Если ты не хочешь подохнуть прямо здесь, ты выйдешь на сцену и скажешь вот что...

Всё как обычно - в очередной раз конферансье выходит на сцену. Однако и это показалось Си Брайн подозрительным. Меньше чем минуту назад он объявил антракт! Почему он вышел сейчас на сцену? Да и вид его оставлял желать много лучшего. Одежда помята, ноги дрожат, а в глазах - неподдельный испуг. Он оглядывал зал словно бы в панике, так, как будто бы пытался понять, что ему делать. И то и дело он оглядывался назад. Словно на самом деле ему было чего бояться.
- Л... леди и джентльмены! - неожиданно объявил он своим громовым голосом, заставив всех замолкнуть. - У наших друзей есть для вас небольшое объявление.
Раздались громовые аплодисменты - и в тот же миг на сцену вышел Асир - на этот раз, без своей джеллабы. Все прекрасно могли видеть и его лицо, закрытое рваной чадрой, и его джамбии, коими он был увешан с ног до головы... И его кристальные глаза, глаза с шестиугольной радужкой. Таких не могло быть ни у одного народа.
- Вот молодцы кристальные! - громко прошептал кто-то из гостей Бала. - Прямо как настоящий аравиец!
Но Си Брайн не разделяла радостного настроя того, кто это высказал. Ситуация казалась ей всё более и более зловещей. Крепко прижимая к себе своего сына, она неотрывно смотрела на сцену, прямо на "кристального".
Он не может быть кристальным. От её взгляда не ускользнула искра злобы в его глазах, которая возникла, лишь стоило ему услышать эту реплику в свой адрес. Да и его оружие - не бутафория. Все его клинки, как она прекрасно могла понять, были боевыми. И это значит... значит...
- Полагаю, вам интересно многое, - тем временем, сбил её с мысли Асир. - И кто я, и что происходит... Что же. Меньше чем через пять минут решится всё. А пока что - позвольте мне прояснить ситуацию. Вы все знаете про то, что происходит в Аравии. Идёт война. Гибнут солдаты. Гибнут простые жители, которым не повезло оказаться у вас на пути. А всё ради чего? Ваши принцессы, - не без доли злобы выпалил Асир, - просто хотят сделать свою страну единственной в мире, а вашу идеологию - единственной верной. И как бы новый король ни пытался с ними брататься, - у него не вышло ничего. Нельзя принудить войной к миру. Особенно тех, кто не желает мира с вами. Наши народы никогда не будут братьями. Мы, "Фронтовая Семья", этого не хотим.
"Фронтовая Семья"! Эти слова прозвучали для Си Брайн как удар грома. Она прекрасно знала, кто называет себя так. Аравийские бандиты, отбросы общества, живущие только ради собственной смерти и убийств. Вот только она никогда не думала, что эти бандиты окажутся так близко. Что они смогут пробраться в самое сердце Эквестрии. И более того - что именно им надо? Почему именно Бал?
Но в ту же секунду её страх сменился бравадой. Этот бандит тут один. И он - не маг. Что он один сможет сделать с целым залом, где полным-полно магов? Достаточно одного заклинания, чтобы сбить с него спесь! И именно поэтому Си Брайн немо умоляла любого из присутствующих здесь магов хоть немного пораскинуть мозгами. Любой маг сильнее любого земного. Одно заклинание, всего лишь одно!..
И её немые мольбы словно бы были услышаны. Тут же раздалось характерное потрескивание - и в бандита метнулся мощный светло-серый луч. Однако этого оказалось недостаточно. Ловким движением Асир уклонился от луча - и тут же откуда-то со стороны выхода раздался полный отчаяния крик:
- Отпусти её!
Машинально Си Брайн посмотрела на источник шума - и тут же крепко прижала к себе своего сына. Там, у двух выходов, стояли ещё двое - те самые близнецы, коих она приметила раньше. Вот только теперь в их руках были самые настоящие аравийские клинки, - а прижимали они к себе детей, каждый по ребёнку. Никто не решался к ним подойти. Все понимали: эти не остановятся ни перед чем. Даже детоубийство для них - не грань.

Всё остальное происходило словно бы во сне, в жутчайшем кошмаре, от которого невозможно было проснуться. Не успел стихнуть треск от не попавшего в захватчика на сцене заклинание, как в тот же миг два близнеца синхронно, словно бы были одним целым, провели клинками ножей по шеям детей, взятых ими в качестве живого щита. Даже находясь далеко от них, Си Брайн видела всё в чудовищных деталях. Это были больше царапины, нежели раны, но у одной из малышек в тот же момент из ранки потекла кровь. И если до этого всё казалось лишь безумным представлением, то теперь никаких сомнений быть просто не могло. Это - наяву. И теперь всё будет так, как того хотят они.
- Вам, возможно, интересно, кто мы, - тем временем, продолжил Асир. - Что же, меня зовут Ауткаст, и на ближайшее время я буду вашим другом и помощником... если, конечно, вы будете себя вести так, как угодно нам. А теперь о том, что же предстоит вам на ближайшее время. Ничего особенного. Ничего такого, чего вы могли бы не ожидать. Вы просто почувствуете себя в нашей шкуре. Узнаете, каково быть нами, когда знаешь, что ваши жизни вам не принадлежат. Как жить, когда с вами обходятся как со скотом на бойне. Пора бы и и начать наше маленькое представление...
Возможно, Ауткаст продолжил свою речь, - но Си Брайн этого не услышала. Сердце, казалось, сейчас просто выскочит из груди, а нервы натянулись словно струны. Крепко прижимая к себе сына, она молилась принцессам о том, чтобы они услышали это. Услышали и пришли, чтобы прекратить этот кошмар. Шум крови в ушах, страх, неизвестность, - всё слилось воедино. И в тот момент, когда королевский врач задала себе невольно вопрос, что будет дальше, по всему бальному залу, одновременно холодная и горячая, прокатилась ударная волна от заклинания.

Лишь заметив издалека силуэты Джалида и Винд Уокера, дети на льду невольно замерли, не понимая, кого они видят перед собой. Однако ответ нашёлся в тот же миг, лишь стоило Джалиду выхватить из-за пояса свой скимитар. Не выпуская оружия, юный бандит в тот же миг махнул горизонтально свободной рукой, создавая заклинание щита, который и должен был сдержать их будущих пленников.
Сотворив его, Джалид замер на месте, - а затем, махнув Винд Уокеру рукой, сделал шаг назад и побежал в сторону дворца так быстро, как только мог. Однако даже это не помешало ему увидеть с обратной стороны от бального зала зелёную вспышку. Заклинание щита, сотворённое Риядой. Следовало поторопиться, чтобы успеть прибыть с ней одновременно.
Никогда до этого момента Джалид не видел льда. Всё блестит, словно бы было само по себе создано из магии, ноги скользят... необычное ощущение. Но сейчас не было времени, чтобы его распробовать в деталях. Первая ударная волна уже достигла катка, впечатав несколько перепуганных детей и их родителей в стену. А, значит, стоит поторопиться.
- Не пытайтесь сбежать! - тем временем, всё так же паря над Джалидом, прокричал Винд Уокер. - Всем пройти в бальный зал, найти свою семью и сидеть смирно!
Однако эти слова будто бы посеяли лишнюю панику. Кто-то прямо в коньках ринулся в бальный зал, спотыкаясь и то и дело падая. Кто-то прижался к стене, прижимая к себе детей. А кто-то и вовсе стоял на льду как громом поражённый. Все такие разные, но объединённые общим страхом.
Уверенно и, не выпуская из руки скимитара, Джалид с разбегу проехался, встав чуть боком, по льду, высекая из него мириады сверкающих искр. Теперь, когда всё началось, он точно знал, что делает правильно. Никаких сомнений, никакой тревоги, - всё так, как и должно быть. Он чувствовал себя настоящим владыкой, способным на практически всё. Угрожающе размахивая скимитаром, он бежал вперёд, глядя на тех, кого созданный им купол прижал к стене, и кто пытается в спешке забежать внутрь зала. Отступники наконец-то заплатят за всё. И они могут не рассчитывать на пощаду.

Дети и взрослые на коньках, такие растерянные, вбегали в бальный зал огромной толпой. Си Брайн даже не могла понять, где и как именно они смогут разместиться, - стены зала, как ей казалось, стали крошечными и узкими. Крики о помощи, возгласы ужаса, жар от ударной волны некоего заклинания, о сути которого пока можно было только догадываться, - всё слилось в единую какофонию кошмара. Королевский врач лишь крепче прижимала к себе своего сына, моля все известные ей высшие силы о том, чтобы зло, каким бы оно ни было, всё-таки не свершилось.
- Всем прекратить бегать! - тем временем, звучал со сцены голос Ауткаста. - Найти свои семьи и сидеть спокойно! Одно заклинание - один убитый ваш щенок!
"Они ждут своих магов..." - одна мысль пульсировала в подсознании Си Брайн. И она не ошиблась. В тот же миг в распахнутые главные ворота вбежали ещё двое бандитов. Один из них - явный аравиец, эталон эталонов, такой, какими его могли бы нарисовать в любом учебном пособии об этой стране. Одежда песчаных тонов, в которую, явно для дополнительного поражения, вшиты куски металла и острые камни. Закрытое лицо - видны лишь огромные, невероятно красивые зелёные глаза с узким зрачком, в которых не было ничего кроме безграничной злобы. Кривой клинок в руке. И самое главное - только что сорвавшееся с кончиков его пальцев заклинание, сотворившее над бальным залом нечто вроде купола или магического щита.
Второй же бандит, паривший над ним... На мгновение Си Брайн задумалась, а где же она видела его до этого. Он был знаком ей до боли, - но почему? Серые крылья, сломанный нос, серо-синие волосы с зачёсанными набок двумя острыми прядями... кто он? Она явно знала его раньше, но откуда, - она не могла понять. Возможно, назови он своё имя, королевский врач смогла бы вспомнить и то, откуда они могли быть знакомы.
"Дождались... - мрачно подумала Си Брайн. - Но почему маг только один?" С этой мыслью она повернула голову, - и тут же увидела, что аравийских магов тут всё-таки двое. Первый бандит, вероятно, решил, что заклинание, цель которого была удержать всех под собой, он один сотворить не сможет. Прямо позади Си Брайн стояла аравийская девушка, одетая в плотное чёрное платье и с закрытым лицом. В руках её был щербатый клинок, а раскосые глаза с узким зрачком немо выдавали в ней мага.
Всё произошло моментально, быстрее, чем удалось бы моргнуть или сделать вдох. Мощная волна воздуха, этакое последствие заклинания щита, прокатилась по бальному залу с двух концов, вздымая вверх скатерти на столах и одежду гостей. А затем - раздался громкий треск, такой, словно бы лопнула стальная плита. Треск, перекрывший все крики паники и шум в зале. Все в тот же миг в ужасе замерли на своих местах, боясь, что это было какое-то убийственное заклинание.
Но нет. Два потрескивающих шара на руках первого мага исчезли, стоило им только возникнуть. Всё равно их функция уже была выполнена с успехом.
- Раз уж мы здесь, - несколько нараспев, произнёс бандит, - позвольте мне прояснить пару вещей. Вы не знаете нас, мы не знаем вас. Что же, давайте немного исправим ситуацию. Мы - "Фронтовая Семья", и мы пришли сюда умирать. Но умирать свободными. Свободными от ваших принцесс, чьи жизни мы обменяем на ваши. Если вы им нужны, они придут сюда и предложат нам себя вместо вас. Если же нет, - я сделаю так, чтобы вы умирали медленно и мучительно...
- Это мы вас не знаем?! - неожиданно раздалось откуда-то из толпы неподалёку от бандита.
Королевский страж с ярко-голубыми волосами пристально и не без доли бравады смотрел на крылатого бандита. Он видел его, - и видел не раз. Лучшие художники Эквестрии писали его портреты, - но не восхваляя его, а даже наоборот, с ненавистью и желанием растерзать. Два года назад каждая собака могла во сне сказать его имя. Оно было в каждой газете и на каждом столбе, - так сильно все старались его найти, чтобы покарать за свершённое им убийство семьи его лучшего друга и капитана королевской стражи. Мразь. Убийца. Винд Уокер.
- Предатель! - выпалил королевский страж, тут же метнув в Винд Уокера копьё, целясь в сердце.
На мгновение Винд Уокер замешкался, - и это едва не стоило ему жизни. Возраст всё-таки брал своё, - не было прежнего зрения, гибкости и манёвренности. Он метнулся в сторону, надеясь, что копьё пролетит мимо. Однако он совершил фатальную ошибку, когда в принципе решил лететь, а не идти. Его крылья оказались слишком большой мишенью. Копьё не попало ему в сердце, но со всего размаху вонзилось в сустав его левого крыла, проткнув крыло насквозь.
С диким, полным боли криком, бывший королевский страж рухнул на пол. Реакиця Джалида была молниеносной. В тот же миг за шею королевского стража, оставшегося полностью безоружным, схватился сгусток магии. И быстрее, чем он успел что бы то ни было предпринять, магия просто оторвала ему голову, а тело охватило зелёное пламя.
- Один из нас ранен, - убиваю пять! - отрезал Джалид. - Один убитый из нас, - убиваю сто! Двое убитых, - уничтожаю весь зал! Используете магию - отрубаю руки тридцати магам! Можете передать своим принцессам мои требования... если, конечно, вам нечего терять, и я решу выпустить одного из вас из-под щита. И знайте, что я, Миднайт Принс, готов вести переговоры.
Джалид осмотрел бальный зал. Тишина, воцарившаяся в нём, была поистине гробовой. Все молчат, родители обнимают детей, и все боятся даже сдвинуться с места. Посмотрел он и на Винд Уокера, уже вставшего на ноги и с окровавленным крылом. Выдержав эффектную паузу, он хитро и зловеще прищурился, явно испытывая удовольствие от того, как всё сложилось:
- Вот только готовы ли они помогать вам?

Паук

Захват! Это слово звучало в голове набатом, забивая собой все остальные мысли. Небо в одночасье из чёрного стало зелёным, из-за щита-купола доносятся приглушённые, полные паники голоса, а на нижнем этаже, где и расположились бандиты, словно бы в контраст всему, воцарилась зловещая тишина. Все боятся. Никто не знает, к чему может привести эта "маленькая акция", как назвали её сами аравийские захватчики.
Спарклинг, маг и королевский страж, дежуривший в этот поистине чершейший вечер на верхних этажах над бальным залом, даже не мог понять, что ему делать. Ни один учебник королевских стражей, кои ему приходилось читать в немалом количестве, не рассказывал о том, что делать, если бандиты захватили, по сути, место в сердце государства. Везде, абсолютно все авторы этих самых учебников писали о том, что война и мирная жизнь - две противоположности, пересечься которым не суждено никогда.
И вот война здесь. В королевском дворце. И он, Спарклинг, как и свыше тысячи других, кои ни в коем разе не должны пострадать от рук захватчиков, теперь попал в плен.
Неизвестно, по большей части, ничего. То, что принцессы должны знать о захвате, не подвергалось сомнению. Но что они предпримут? Решат ли они обменять свои бесценные жизни на жизни сотен и сотен? Три жизни в обмен на множество - но какие три жизни! Эвакуирует ли их капитан из дворца, несмотря на то, что в эту роковую ночь совсем не его смена, и он должен мирно отсыпаться в своей казарме? Что случилось с той частью дворца, которая не попала под контроль Миднайт Принса и его головорезов? Вопросы рождались в голове один за одним, и ответа на них, казалось, просто не существует.
Невольно Спарклинг повернул голову в сторону огромного, тревожно горящего зелёным светом, окна. Но за окном он увидел не звёздное небо. Там отчётливо был виден мерно размахивающий крыльями некто в такой знакомой броне. Тот, кто просто не должен был быть бандитом. В самом деле, невозможно было себе представить, что аравийцы завербовали ещё одного королевского стража.
- Эй! - громко прошептал Спарклинг, приближаясь к окну и, моля все известные ему высшие силы, чтобы магия бандитов не сработала от его прикосновения, дотрагиваясь до щита. - Я не знаю, кто ты, зачем ты здесь, но... Я надеюсь, что ты друг, - Спарклинг вытер испарину под шлемом. - И...
- Что у вас происходит? - неожиданно перебил его такой же тихий, настороженный, но отчего-то знакомый голос. - Где все? Кто ты?
Придвинувшись вплотную к щиту, Спарклинг выдохнул, нервно и рвано:
- Я Спарклинг, королевский страж, - представился он. - Нас захватила "Фронтовая Семья", их тут шестеро. Два мага развернули этот купол, и они грозятся убивать за каждую попытку колдовать по тридцать магов. Здесь полно детей, каток захвачен тоже. Прошу, передай остальным, чтобы они не рисковали нашими жизнями.
- Хорошо. Но нам нужна твоя помощь, Спарклинг, - раздался голос по ту сторону плена. - Я физически не успею предупредить всех о том, что произошло, и рассказать, что рассказал ты, не привлекая к себе внимание захватчиков. Мы рассредоточены по диаметру купола. Я готов взять на себя южную и западную часть, а ты бери северную и восточную. Прошу тебя, будь осторожен. От тебя зависит то, насколько быстро мы разработаем план вашего освобождения.
Взяв под козырёк по старой привычке, Спарклинг тут же бросился к восточной стене. Он тяжело дышал, а глаза его сверкали настоящим безумием и страхом. Как скоро бандиты решат обыскать всё здание... с учётом того, что среди них есть тот самый предатель, которого искала вся страна? Однако в кодексе чести королевского стража было написано о том, что любой страж должен быть готов отдать свою жизнь за правительниц, страну и слабых.
Однако, как выяснил сейчас Спарклинг для себя же самого, с жизнью расставаться он не хотел. Слишком страшно. Пугает, скорее, не боль, а неизвестность. Никогда в жизни он не думал, что окажется таким трусом.
"Может, пронесёт?" - машинально подумал королевский страж. Однако в тот же миг он вздрогнул - и резко отпрыгнул от стены. С единственной ведущей на нижний этаж лестницы раздавались странные звуки. Звуки тяжёлых шагов, - а с каждым шагом в то же мгновение доносился лёгкий скрежет и такой же лёгкий удар.
Удар дерева по камню.

Никогда в жизни Винд Уокер не был так зол, как в этот момент. Зол что на себя, за то, что он, без пяти минут капитан и просто элита королевской стражи в общем, пропустил такой очевидный удар и был ранен в крыло, что на ранившего его и ныне убитого Джалидом стража. Невероятное унижение. Из-за этого королевский страж просто пришёл в ярость, и эта ярость требовала выхода. Его блёклые, но цепкие глаза внимательно разглядывали толпу в поисках того, кто так или иначе мог бы проштрафиться, а потому и поплатиться за это жизнью, но все, словно бы издеваясь над Винд Уокером, сидели тихо. Даже дети, среди которых было много и совсем малышей, не издавали ни единого звука, а лишь боязливо жались к своим родным, надеясь, что те их защитят.
Пробитое копьём крыло болело поистине адской болью. Сложить его было просто невозможно, а потому бывший страж был вынужден ходить по периметру зала, волоча за собой и искалеченное крыло, и копьё в нём, которое, соприкасаясь с каменным полом, издавало тихий, но неприятный скрежет. Винд Уокер понимал, что этот звук нервирует не только его самого и заложников. На их благо ему было наплевать. Это не нравится в первую очередь его обожаемому Джалиду.
Джалид...
По правде говоря, Винд Уокер до последнего надеялся отсрочить этот день. Слишком мало времени они провели с Джалидом вместе. Слишком многое ему хотелось узнать о нём, особенно сейчас, когда он узнал, что его главарь - не просто малолетний головорез, но и сын аравсйского короля. Слишком мало времени у них на это было. Год и несколько месяцев со дня их первой встречи пролетели словно миг. Всё, что было между этой самой встречей и захватом, казалось только очень длинным сном, странной сказкой с хорошим концом, от которого удалось проснуться.
Пальцы бывшего стража поигрывали рукоятью его наградного клинка, как обычно, заткнутого за пояс. Нет. Гнев требовал выхода, требовал его здесь и сейчас. А потому следовало как можно скорее найти себе жертву.
Винд Уокер чувствовал, что ещё секунда - и его просто разорвёт от злобы на куски. И в ту же секунду, сделав неловкий шаг, он споткнулся и едва было не рухнул прямо на раненое крыло. Грязно ругаясь и делая шаг назад, бывший страж посмотрел себе под ноги и увидел, что там была брошенная кем-то из детей игрушка - мишка из ткани.
Беззащитность, которую всячески хотелось осквернить и опорочить. В тот момент Винд Уокеру казалось, что эта игрушка с глазами-пуговицами словно бы осуждает его за его грехи. Всеми фибрами своей души он ощущал мрачный и тяжёлый взгляд этой игрушки. Невыносимое ощущение. А потому в ту же секунду Винд Уокер выдернул из-за пояса свой кинжал и, пробив им мишку насквозь, заорал на весь зал:
- Чья это шутка?! - выпалил он, имея в виду то, что он едва не упал из-за игрушки, потерянной кем-то в суматохе. - Если сейчас же тот, кому это принадлежит, не заберёт это, то я отрежу голову двадцати эквестрийским щенкам!
Гробовая тишина. Все боятся. Взрослые не знают, как защитить своих детей от праведной кары, а дети настолько напуганы, что не могут даже вспомнить, какие игрушки они принесли на Бал, да и где сейчас их игрушки. Страх, казалось, витал в воздухе и слился в единое целое с зелёным огнём щита.
Возможно, Винд Уокер и исполнил бы свою угрозу, но в тот же момент кто-то мягко положил свою руку ему на больное крыло. Скрипнув зубами, бывший страж обернулся - и тут же уставился Джалиду в глаза.
- Они нам ещё пригодятся, - отрезал Джалид, кивая головой в сторону заложников. - Я хотел узнать у тебя, Айдан... нет ли тут места, с которого можно было бы смотреть на зал свысока? К щиту стягиваются крылатые, и мне нужен абсолютный контроль.
Винд Уокер почесал подбородок:
- На втором этаже есть королевская ложа. С неё всегда... они... - выдавил из себя королевский страж, не желая произность одно лишь слово "принцессы", - смотрят. Вот только я не уверен, что там не осталось стражи.
- Так устрани их, - бросил ему Джалид, в тот же момент отворачиваясь.
Винд Уокер снова убрал свой наградной клинок за пояс, сняв с него мишку и бросив его куда-то в зал. Ему было всё равно, что будет с игрушкой. Два зайца одним ударом: выход для ненависти и помощь обожаемому им Джалиду. Что же может быть лучше?
Лестница, ведущая на второй этаж, старые ступеньки из камня, мало чем отличались от тех, что были и во всём дворце, и в казармах. Крыло волочилось за своим хозяином, а копьё издавало стук при каждом соприкосновении с лестницей. Не самая удачная ситуация для того, кто меньше всего хотел бы быть замеченным раньше времени.
Не имеет значения, сколько бывших коллег пришлось бы зарезать. Словно Джалида для Винд Уокера было, есть и будет законом. И это простое осознание настолько грело душу, что перед ним меркла даже боль в крыле. И сейчас, поднимаясь по лестнице, Винд Уокер снова коснулся рукояти своего наградного клинка. Хорошее оружие. Неплохо послужит против тех, на чьей стороне оно и должно было быть изначально.

В том, что к нему приближается не друг, а захватчик, Спарклинг был уверен так же, как и в том факте, что он - всё ещё королевский страж. Такая должность обязывала ко многому - но в первую очередь к тому, что даже в такой момент следовало быть бесстрашным и встретить свою судьбу, какой бы она ни была, достойно и лицом к лицу. А ещё к тому, что нет ничего хуже, чем невыполненный приказ старшего по званию.
Спарклинг прекрасно понимал то, что к куполу сейчас стягиваются простые стражи, которые даже не получали приказа от капитана - да и где он, капитан? А самый старший по званию из тех, кому не повезло оказаться в плену, - он сам. А это означало лишь одно: огромную ответственность перед всеми, кто был вместе с ним. Он не мог подвести своих товарищей. Не мог подставить под удар тех, кому "повезло" оказаться с ним вместе под куполом, будь то его коллеги или гражданские.
И если умирать - то умирать достойным, а не трусом.
Но сейчас следовало бежать. Лестница, с которой до сих пор доносились тихие, приближающиеся с каждым разом шаги, была в опасной близости от Спарклинга. А ещё следовало как можно скорее переместиться к следующему королевскому стражу и сказать ему о том, что же здесь происходит.
Пожалуй, это было самой ценной мыслью за последние несколько минут, которая только пришла в его голову. Кинувшись прочь от лестницы, так, словно бы она была ядовитой змеёй, Спарклинг как можно скорее метнулся к следующему окну, уже видя в нём сквозь зелёный щит мерно размахивающего крыльями стража.
- Меня зовут Спарклинг, - быстро представился маг. - Я не знаю, что вам о нас известно. Но скажу вот что. Мы в аду: нас здесь едва ли не тысяча, и здесь полно детей. Зовите принцесс и капитана, но умоляю: не срывайте купол! Ведите переговоры, торгуйтесь... Что угодно, кроме открытого конфликта! - практически выдохнул Спарклинг, чувствуя, как бешено колотится его сердце. - За мной погоня. Они идут сюда. Я должен бежать, потому что я не могу сражаться с ними. За каждого раненого или убитого своего они обещали убивать гражданских.
Возможно, следовало сказать и что-то ещё, - но Спарклинг просто не знал, что будет уместным и правильным. Сердце, казалось, выпрыгнет из груди в любую минуту, ноги подкашивались, а дыхание стало настолько тяжёлым, что от каждого нового вдоха кружилась голова. Неприятные ощущения.
- Принято, - тем временем, глухо прозвучало из-за щита. - Мы рассредоточены у окон. Я смогу рассказать твои сведения тем, кто в моём ряду. Справа есть винтовая лестница, здесь четыре витка и чердак. Беги по ним и держись. Мы вытащим вас отсюда. Обещаю.
Машинально, по старой, заученной ещё со школьных времён привычке, Спарклинг кинулся вправо, не особо надеясь, что он там что бы то ни было найдёт. Однако в этот раз ему отчасти повезло - перед ним действительно была лестница, и в весьма неплохом состоянии. На месте были даже резные перила.
Окрылённый этим фактом, Спарклинг кинулся вверх, ко второму витку лестницы. В ушах стоял чудовищный звон, сердце, казалось, превратилось в один тяжёлый комок боли, а собственная броня, лёгкая, парадная, стала весить словно бы тонну. Каждый шаг давался с трудом. Но Спарклинг мог прекрасно понять: это - его последнее задание. Кто бы ни поднимался к нему, он пришёл творить зло. Магия здесь только у захватчиков. Можно было бы, конечно, попытаться поколдовать им наперекор, но королевский страж понимал, что тогда кроме него умрут и все, кто был захвачен. Нельзя рисковать жизнями тех, кто невиновен.
От этих мыслей и без того острая тяжесть словно бы стала ещё острее и тяжелее. А потому, подбегая к очередному окну, королевский страж произнёс почти шёпотом:
- Я Спарклинг, и мы здесь в аду. Здесь сотни гражданских, я даже не могу примерно сказать, сколько. Купол гасит магию, но он нестабилен. Он может схлопнуться от любого заклинания, и мы все просто погибнем. Зовите принцесс и капита...
Возможно, Спарклинг бы сказал и ещё что-то, но в тот момент он прекрасно ощутил своей спиной чей-то тяжёлый взгляд. В суматохе он уже успел забыть о том, что надо было быть осторожнее. Он резко развернулся, уже сформировав в своей голове два простых слова: "Кто вы?" - но не тут-то было. Взгляд его оранжевых глаз в тот же миг упёрся в тяжёлый взгляд блёклых глаз Винд Уокера, который стоял позади него, занеся свой наградной клинок для удара.

В этот момент Винд Уокер ощущал себя если не королём, то по крайней мере тем, кто создал для своего короля такую ситуацию. Кто, как не он сам, опытный страж, тёртый калач и без пяти минут капитан, мог бы знать своих коллег? Он не видел этого молодого выскочку прежде, но одно он знал точно: он такой же, как и все остальные. Трус, за чьей бравадой не скрывалось ничего достойного. Просто потому, что его так научили. Таковы все королевские стражи, начиная от самого зелёного курсанта и заканчивая Вайлет Мантлом, предателем-капитаном.
Убить такого, как Спарклинг, было бы большой честью что для Винд Уокера, что для Спарклинга самого по себе. Винд Уокеру его смерть принесёт довольный кивок его нового бога, - и он не смел бы даже помыслить о большей похвале. А Спарклинг отправится... Что же, Винд Уокер так и не мог для себя решить, а что ждёт его, да и всех до единого, после смерти. Раньше он думал, что там - только непроглядный мрак и ты один наедине со своими мыслями. А Свод гласил, что отступников ждёт вечное пламя, пожирающее их изнутри.
Без всякого сомнения, и то, и другое будет для Спарклинга достойной участью.
В самый последний момент, когда клинок уже был готов вонзиться в его плечо, Спарклинг умудрился собраться с силами и понять: надо выполнить задание. Надо. Любой ценой. Слабой его надеждой было то, что чердак не захвачен, и что он сможет через него выбраться к остальным. Жертвенность жертвенностью, но Спарклинг понимал: тем, кто захвачен, он больше поможет, не находясь с ними в одном помещении и не зля бандитов одним фактом своего присутствия с ними. О том, как аравийцы ненавидят королевских стражей, он мог прекрасно догадаться.
Силы пока ещё не оставили королевского стража, который в тот же миг резко оттолкнул от себя Винд Уокера ногой, заставив того издать сдавленное шипение и схватиться за перила, чтобы не упасть. Спарклинг, в задачу которого входило дежурить на лестнице, знал: вся стража, кроме него, захвачена. Все они были стянуты в зал, а сам он, Спарклинг, безоружен. Но сейчас он не хотел ни ранить, ни убивать Винд Уокера. Он знал, что предатель должен вернуться к своему главарю живым и невредимым, - слышал он его угрозы и видел, что стало с тем, кто Винд Уокера и ранил.
Спарклинг хотел лишь задержать бандита, - и ему это удалось в тот же миг. Винд Уокер едва не упал с лестницы и выронил своё оружие, которое со звоном упало на каменный пол. Момент был выигран, и у Спарклинга в запасе было несколько драгоценных мгновений. Забыв про всё: и про осторожность, и про бандита с пробитым крылом, и про то, что с ним будет дальше, страж-маг кинулся к очередному окну, которое находилось гораздо выше, чем он мог ожидать. Второй виток из четырёх показался ему намного дальше и круче первого.
С каждым шагом Спарклинг чувствовал, как выбивается из сил. Заветное окно было одновременно так близко и так далеко, а как скоро Винд Уокер сможет его нагнать, - страж не знал. Заветное окно было лишь в двух ступеньках, которые показались стражу шагами в бесконечность. А потому, фактически эти ступеньки перепрыгнув в последнем, почти что обессиленном порыве, он произнёс, тяжело дыша:
- Я Спарклинг, и за мной погоня. Винд Уокер, если не ошибаюсь, тот самый наш убийца. Он теперь на их стороне. Это аравийские захватчики, и они хотят переговоров. Умоляю: не атакуйте купол, иначе тут всё взлетит на воздух! Я смог его задержать, но не знаю, насколько этого хватит. Передай остальным.

Только теперь Винд Уокер понял, что именно тут происходит. Если сначала он подумал, что Спарклинг транслирует сигналы магией, чего никак нельзя допустить из-за хрупкости щита, то теперь, услышав всё своими ушами, он понял, что ошибался. Спарклинг передаёт сведения своим соратникам и бывшим соратникам самого Винд Уокера. Связь между ними - самая прямая, без посредников. А в страже, как Винд Уокер прекрасно знал, состоят те ещё громилы, которые могут истолковать его слова превратно. И просто-напросто атаковать щит, даже зная, что он схлопнется от любого заклинания.
Как же сильно бывший страж жалел о том, что теперь он не может летать! Будь его крыло невредимым, он бы моментально взлетел и просто сбросил бы Спарклинга с лестницы вниз головой, предварительно в воздухе перерезав ему горло. Но он, Винд Уокер, ранен. Он не знает, сможет ли он в принципе взлететь в те считанные дни, часы, а то и последние мгновения в его жизни. Но действовать следовало сейчас.
Одно из двух. Либо Винд Уокер выполняет приказ Джалида, а Спарклинг проваливает свой приказ, кто бы ему его ни дал, либо Спарклинга ждёт триумф, а Винд Уокера - поражение. Третьего просто не дано.
Грязно ругаясь себе под нос, Винд Уокер кинулся к лестнице так быстро, как это только позволяло ему ранение. Снова этот стук копья о ступени, снова тяжесть в ногах. Ему и без того пришлось долго подниматься по лестнице, ведущий сюда, в самую высокую башню дворца двух сестёр, и для того, кто больше летал, а не ходил, особенно в последнее время, это давалось чрезвычайно тяжело. Однако Винд Уокера гнала вверх, за Спарклингом, собственная одержимость. Одержимость желанием выполнить приказ того, кто стал для него богом.
Спарклинг, лишь обернувшись назад и увидев это, с ужасом понял, что времени у него почти не остаётся. Бандит идёт сюда, и всё, что Спарклинг может ему противопоставить, - скорость. Никогда в жизни до этого Спарклинг не проклинал бы себя за своё же собственное тело. Под бронёй это было не особо заметно, но сам страж прекрасно знал то, что его мышцы весьма ощутимо скрыты слоем жира, в чём он был отчасти схож с капитаном. И вот сейчас каждый лишний грамм казался ему тонной, гирями на собственных же ногах.
Следовало задержать Винд Уокера и немного облегчить себе путь. Но как? Отчаявшийся и мечущийся в разных направлениях разум был готов уцепиться за всё, словно утопающий - за соломинку. А потому среди этой какофонии мыслей лишь одна заняла собой всё.
Королевский страж понимал: в этом - его последний шанс. Резким движением он сорвал с себя шлем и метнул его в Винд Уокера. Спарклинг даже не смог найти в себе силы, чтобы прицелиться, - в глазах всё темнело от почти сковавшего его тело ужаса, а собственные руки уже давно не слушались мага. Однако в тот же миг, лишь стоило ему развернуться и ринуться наверх, Спарклинг услышал сдавленное, полное ярости, поистине змеиное шипение. А потому он, поровнявшись с окном у третьего витка лестницы, не удержался и обернулся, желая понять, куда именно он попал бандиту.
Яростно плюнув куда-то вниз и утерев рукавом лицо, Винд Уокер невольно присел, потирая свою левую ногу чуть выше колена. В очередной раз пострадала его левая часть - шлем Спарклинга прошёл по касательной, только задев бывшего стража, но боль была поистине адской. Но даже это не могло остановить Винд Уокера. Он уверенно сделал шаг вперёд, понимая, что так он лишь сильнее пугает Спарклинга. Как бы он ни хотел одурачить бандита... Что же, вёрткую добычу загонять к себе в силки всегда интереснее.
Полными мрачного удовольствия глазами Винд Уокер разглядывал испуганное, бледное, но в то же время совсем молодое лицо королевского стража. Лёгкая полнота совсем не портила его, а даже придавала благородства. Взгляд его рыжих глаз бешено метался туда-сюда, пытаясь зацепиться хоть за что-то и хоть в чём-то найти надежду, а узкие ноздри подрагивали при каждом вдохе. Но сильнее всего Винд Уокеру понравились его волосы. Оба виска Спарклинга были выбриты, и только посередине его головы была широкая полоска волос, коротко подстриженных, но очень оригинального оттенка. У корней они были почти что тёмно-синие, словно бы выкрашенные, а по всей длине - белыми. Могли бы быть белыми. Казалось, они заключили в себя часть света щита, а потому у концов и стали зеленоватыми.
- Это я, Спарклинг, - смотря то в окно, то на приближающегося к нему Винд Уокера, громким шёпотом произнёс королевский страж. - Мне осталось недолго. Винд Уокер - он среди захватчиков - идёт за мной со своим кинжалом. Не трогайте купол, прошу, а то он схлопнется, и мы умрём. Они хотят вести переговоры. Прошу, позовите принцесс и капитана. Мне пора.
- Принято, - глухо донеслось из окна.
Поднимаясь по лестнице, медленно, но из-за этого и пугающе, Винд Уокер не мог избавиться от мысли о волосах Спарклинга. Крайне необычные и цвет, и причёска. Интересно, каковы они при натуральном освещении? Нет, определённо, Винд Уокер хотел не то, чтобы снять со Спарклинга скальп, так как, несмотря на свою жестокую натуру, он не хотел уподобляться дикарям. Всего лишь одна прядка волос и его жетон, которыми Винд Уокер хотел бы украсить гарду своего наградного клинка. Этого будет достаточно.

В тот же миг Спарклинг ринулся вверх по лестнице. Последний её виток и чердак, место, которое, возможно, подарит ему вторую жизнь, став дверью свободы из этого ада. Не лучший вариант - позорный побег, но Спарклинг понимал, что альтернатива у него весьма мрачная. Он не может остаться здесь, потому что тот, кто руководит захватом, скорее всего, и отдал Винд Уокеру приказ убить всех своих бывших коллег, - и Спарклинг мог только строить догадки о том, что произошло с остальными, теми, кто был в зале и охранял праздник. Как бы он ни хотел, он не может ни убить, ни даже ранить Винд Уокера. Новоявленного бандита ждёт его главарь, обещавший убивать пленников за каждую каплю их, бандитской, крови. Спарклинг не мог, просто не мог и не хотел подставить их под удар.
И в то же время, он, Спарклинг, - бесценный источник информации. Он видел всё, что происходило под щитом, и, нарушив ряд предписаний из кодекса королевского стража, который он поклялся блюсти всю свою службу, он может спасти сотни, если не тысячи жизней. Измена идеалам в обмен на благо многих. Пожалуй, стоило рискнуть.
Винд Уокер, всё так же подволакивая за собой раненое крыло и поигрывая своим наградным клинком, медленно поднимался по лестнице. Всё-таки память - странная штука. Когда он был в Аравии, он был уверен в том, что дворец и его планировку он забыл подчистую. Яркие события, изменившие всю его жизнь на корню, заставили прежнюю жизнь и всё, что с ней было связано, спрятаться в глубины подсознания. И, казалось, ничто не заставит их выплыть назад.
Но вот он здесь, в месте, где прошла вся его прежняя жизнь, к коей нет возврата. И теперь он помнил всё, сумев понять, чего хочет Спарклинг. Он информирует о захвате королевских стражей, которых кто-то - то ли сами принцессы, то ли Вайлет Мантл, то ли ещё кто-то схожий с ними - поставил по диаметру башни рядом с узкими окнами, почти бойницами. Он не сможет рассказать им всё - просто не успеет. И сейчас, пробегая последний, четвёртый, виток лестницы, Спарклинг хочет добраться до чердака - глухого помещения без окон, где стоят лишь старые трухлявые доски.
"Он хочет сбежать через крышу..." - промелькнуло в голове у королевского стража. И в тот же миг тонкие, злые губы Винд Уокера растянулись в зловещей ухмылке. Кому как не без пяти минут капитану знать о том, что у Спарклинга нет ни единого шанса? Да, он был... лет пять назад, когда на крыше был установлен этакий магический громоотвод, своего рода последний замысел Кримсон Щилда. Именно поэтому только с этой башни никто не рисковал не то, что колдовать, - просто запускать салюты и то могло бы быть чревато. Громоотвод был нестабилен, и, будь он всё ещё здесь, запросто мог бы войти в конфликт с магией Джалида и Миси - как бы её ни звали на самом деле. Он запросто мог бы сделать так, что любой маг мог бы быть принят им за "своего", и, если бы план Спарклинга удался, именно с этой башни стража могла бы начать штурм захваченного бального зала.
Но этому не бывать. Пять лет назад громоотвод не отразил молнию, а едва ли не заставил её разрушить весь дворец. Просто поглотил её и едва ли сам не стал "сгустком света", коих так боялись аравийцы и кои так любили эквестрийцы. Именно тогда его стали медленно, но верно "сворачивать", просто капля за каплей заставляя исчезнуть его магическую энергию, потому как свернуть такое мощное заклинание одним махом было просто невозможно. Каждый год, капля за каплей, оно рассеивалось. И сейчас, спустя пять лет, всё, что могло остаться от его воздействия на щит, - только помехи. Лёгкая рябь на поверхности бескрайнего моря.
Именно поэтому можно не спешить. Пусть Спарклинг сам загонит себя в ловушку.
Неотрывно, почти не моргая, Винд Уокер смотрел Спарклингу вслед. Теперь, когда королевский страж был без шлема и смотрел куда угодно, кроме своего падшего бывшего коллеги, Винд Уокер увидел, что не все его необычные волосы были короткими. Несколько длинных прядок на его затылке были заплетены в тонкую косичку, бывшую всё того же необычного цвета. Идеально. Лучше не придумаешь. Вместо жалкой щепотки его волос, кои вряд ли бы удалось надолго закрепить на гарде клинка, Винд Уокеру достанется целая косичка. Которую вполне себе можно будет носить как талисман.
Медленно идя по лестнице к своей жертве, Винд Уокер чувствовал себя по меньшей мере клинком правосудия, вот-вот готовым обрушиться на очередного виновного. Но Спарклинг не знал об этом. Он почти что пробежал последнее узкое и вытянутое окно, у которого его уже ждали. Последний рывок. Последний, но такой важный. Дальше - только свобода и надежда. Думая лишь об этом, Спарклинг уставился в окно, прямо на смутно различимую за сияющим зелёным щитом, фигуру своего коллеги:
- Я Спарклинг, - по привычке выдохнул он. - Ты последний, кого я должен предупредить. Здесь ад. Мы захвачены, и наши жизни они хотят обменять на жизни принцесс. Это аравийские бандиты, их шестеро, и с ними Винд Уокер. Он идёт за мной. Прошу, помогите нам. Я бегу на чердак, к громоотводу. Это мой последний шанс. Скорее всего, я больше вас никогда не увижу.

Как никогда раньше, Спарклингу хотелось жить. Он был совсем ещё молод, ему не было и тридцати. Совсем не возраст для королевского стража, хотя даже несмотря на это он смог дослужиться почти что до того же уровня, что и Лайт, первый заместитель капитана. А ещё ему было, к кому возвращаться. Дома его ждал старик-отец, у которого Спарклинг был единственным и поздним ребёнком. И, без сомнения, любимым. Мать Спарклинга умерла пару лет назад, и с тех пор для своего отца Спарклинг был единственным светом в окошке. А ещё у Спарклинга была любимая. Та, кому посчастливилось лишь чудом избежать захвата, хотя она тоже должна была быть на Балу. В самый последний момент узналось, что приезжает её сводная сестра, старшая дочь её знатного отца и матери-простолюдинки, и ей пришлось остаться с ней и сдать билет. Спарклинг любил её, - любил по-настоящему. И после Бала он хотел сделать ей предложение, как достойный муж и отец.
Да. Именно что отец. Любимая Спарклинга была от него беременна, и об этом пока что не знал никто, кроме них двоих. Спарклинг чувствовал себя виноватым за то, что не сдержался и обесчестил её до свадьбы, а потому и собирался устроить ей сюрприз. Но всё пошло не так. Любимая не пришла на Бал, а бальный зал был захвачен.
И теперь уже точно расти его ребёнку безотцовщиной и бастардом.
Желание выжить перекрыло собой всю ту немногую браваду, что осталась у Спарклинга в душе. Впервые в жизни он хотел помолиться высшим силам, подобно тому, как сами аравийцы и их проповедники поступают каждый день. Вот только им действительно есть то, на алтаре чего можно пожертвовать своей жизнью. Они свято верят в то, что их ждут в Садах Праведников. Их же идеология принесла им желание умереть, которое стало куда сильнее присущего каждому смертному желания жить. И самое главное - им есть, на что молиться.
У эквестрийцев никогда не было могущественных и существующих везде и нигде покровителей. Были лишь принцессы, и то неизвестно, что будет, когда они узнают, что случилось в бальном зале. Но даже несмотря на крылья и магию, Селестия и Луна не всесильны. Им никогда не вытащить пленных из-под щита. И самое главное - до этого дня никому и никогда не приходило в голову то, что на принцесс можно молиться.
Спарклинг бежал по лестнице, почти задыхаясь и даже не обращая внимания на то, что его раненный в крыло преследователь сейчас идёт за ним, но уже куда медленнее. Бежать стоило сейчас. Две последние ступеньки он фактически перепрыгнул и, всё в том же прыжке, выбил старую, трухлявую дверь, ведущую на чердак. Ещё немного и свобода! Ещё один шаг!..
Но в тот же миг Спарклинг невольно замер на месте, решив осмотреться, - и тут же впал в отчаяние, рухнув на пол и понимая, что это конец. Его жизнь закончится здесь и сейчас. Потому что громоотвода уже не было - лишь зелёный щит сиял через пробоины в крыше, падая на камни и старые ящики, невесть зачем тут собранные. Кто-то, явно руководствуясь желанием сделать как лучше, сейчас не просто отнял жизнь у Спарклинга, лишив его отца смысла жизни, а любимую - без пяти минут мужа и отца их ребёнка. Это - капля в море в том, что грядёт. Умрут совсем ни в чём не виноватые и простые граждане - и их дети. То, что пока что все живы, является просто вопросом времени. День, неделя, месяц... Сколько бы захватчики ни решили тут стоять, понятно одно: они ждут быстрой реакции на содеянное. И само по себе это подразумевало побои, угрозы и убийства.
А что может быть проще и страшнее убийства ребёнка?
"Разве этому учит аравийцев их идеология?.. - подумал Спарклинг, вспоминая аравийского короля, которого он только однажды видел краешком глаза. - Они переврали всё, что могли. Они даже свои святые тексты вряд ли читали. Убийство - неправильно. Жертвы - неправильно. Самоубийство - тяжёлый проступок. Но здесь свои законы, и они видят лишь то, что хотят увидеть..."
Спарклингу доводилось знакомиться со Сводом. На одном с ним курсе учился будущий страж смешанных кровей - аравиец-отец, посол Аравии, и мать-эквестрийка. Он и рассказывал о том, чему в своё время обучил его отца Ихсан. Спарклингу тогда, из его слов, всё оказалось ясным словно день. Но все прекрасно знали о том, что существует множество толкований, иносказаний и интерпретаций Свода. И не все они были мирными. Однако...
В тот момент Спарклинг совершенно не понимал, что он делает. Ноги словно бы подкосились, заставив его рухнуть на колени, руки повисли как плети. А в голове звучала старая песня, которую ему когда-то напевал его наполовину аравийский знакомый. Нет. Не песня. Молитва о упокоении, которую, как гласил Свод, следовало петь весь день, от рассвета до заката.
Губы Спарклинга двигались сами по себе, бесшумно, и лишь его хриплое, сбивчивое дыхание могло его выдать. В этот чудовищный вечер Спарклинг молился за одно: чтобы тем, кого он не смог спасти, было хорошо. Королевский страж не знал, есть ли Сады Праведников на самом деле, но сейчас, с предсмертной молитвой на устах, он не ощущал уже давно такого спокойствия.
Пусть врата этих садов откроются для всех. Для несчастных захваченных, которым вряд ли удастся выбраться живыми после "абсолютного оружия" - а если и удастся, то вряд ли они смогут надолго сохранить свой рассудок. Для принцесс, коим суждено погибнуть вместе со своими подданными. Для Вайлет Мантла, которому, судя по всему, быть второй жертвой Винд Уокера в этом аду. Бывший страж, скорее всего, решит "пожалеть" капитана, чью семью сам же Винд Уокер вырезал без пощады и "воссоединить семью". Для близких Спарклинга, которые вряд ли протянут долго после его смерти.
И даже перед захватчиками. Они не ведают, что творят. Они видят, но они слепы. Они идут прямо, но по самой кривой дороге. Они просто в отчаянии, не зная, как им вернуть тот мир, что описан в их старых летописях. Однако у Спарклинга больше не было на них зла. Такого покоя как сейчас, когда он тихо, шёпотом просил все высшие силы из Свода дать бандитам ключи от врат Садов Праведников, он не ощущал никогда. Только сострадание и понимание того, что ни одна из сторон не права.

Старая молитва окутывала разум словно нежная колыбельная матери, далёкой и почти забытой. Спарклинг был совсем маленьким в тот чёрный день, когда его мать проиграла битву болезни. Но сейчас он словно бы вернулся в далёкое прошлое, туда, где она была рядом. Воспоминание тянуло за собой воспоминание. Вот она ставит на стол нехитрый завтрак. Вот она привела домой гостей - в том числе и их дочь, будущую любимую Спарклинга. А вот она стоит рядом с его кроватью и тихо рассказывает ему, что скоро ему может показаться, будто бы она ушла навсегда, - но она всегда будет незаметно сопровождать своего сына. Её руки слабы, а кожа стала тоньше осеннего листика. По её голосу слышно, что она сейчас расплачется. Слишком рано она ушла, свалив все заботы на своего безутешного мужа.
- Здравствуй, мама, - тихо, шёпотом произнёс Спарклинг, всё так же всем телом ощущая её присутствие. - Я уже скоро.
Телу было больше незачем жить. Оно выполнило свою задачу с блеском - предупредило всех, кто был у башни над бальным залом, о том, что творится внутри. А душа... Что же, она теперь далеко. Ушла к тем, для чьих ушей предназначалась древняя молитва. Спарклингу было всё равно, кто и что будет ждать его там, по ту сторону жизни, будь то аравийские праведники, его праотцы или же и вовсе пустота.
Нет. Никакой пустоты не может быть. В ловушке сейчас не Спарклинг, а Винд Уокер. Предав свои идеалы, он стал лишь игрушкой в руках безумцев, не ведающих, что они творят. Всё, что его спасает, - то, что жизни захваченных зависят от его благополучия. И всё. Этакий живой щит воздвигли себе бандиты - щит из детей.
С трудом поднявшись на ноги, Спарклинг подошёл ко входу на чердак и повернулся к нему спиной. Пусть Винд Уокер сочтёт его простаком, который не может даже оказать сопротивление. Чьи-то мягкие, невидимые, но такие ощутимые руки крепко обняли его. Спокойствие. Понимание того, что хоть ты и испугался, но ты сделал неоценимое. Теплота.
Спарклинг чувствовал, как по его щекам катятся горячие слёзы. Слёзы прощания со всеми. Он жалел, что так многое ему не довелось сказать. Никогда его отец не услышит от него слова искренней любви сына к родителям. Не видать ему своего ребёнка. Первый шаг в мир отваги и чести стал для него последним.
Однако, как он мог понять, жертвуя собой, он закрыл своим телом, разумом и действиями капитана, его заместителей и принцесс. Теперь у них есть время, чтобы эвакуировать дворец и придумать план штурма.
И если Кодекс Королевского Стража был не об этом, то о чём?
... Винд Уокер, с трудом поднимавшийся по лестнице, чувствовал себя едва ли не так же плохо, как в тот день, когда его подсидели. Копьё в крыле ударялось о камни, из-за чего невозможно было двигаться быстро. Рана в крыле тут же начала гноиться. А ещё, будто этого было мало, у бандита началась линька - из крыльев полез белый пух, что тоже не придавало его виду устрашения. Это было ожидаемо - бессонные ночи и напряжение возьмут своё. И именно поэтому Винд Уокер жаждал кровопролития во имя Джалида. Только похвала его бога могла бы обрадовать его.
И именно поэтому он так взбесился, когда увидел Спарклинга, стоявшего спиной к лестнице. Он будто бы ждал Винд Уокера, опустив и голову, и руки.
Действия бывшего стража были отработанными и даже рутинными - резал же он для Джалида его баранов. Одной рукой Винд Уокер схватил Спарклинга за подбородок - и разозлился ещё сильнее, когда понял, что ему не сопротивляются. Он словно бы сражался с куклой... или с тем, кто больше не боялся ничего. И это нервировало бандита.
- Я перережу тебе го... - прошипел было Винд Уокер на ухо Спарклингу. И в тот же миг бывший страж замер, лишь поняв, что Спарклинг уже давно не в этом мире. Его глаза смотрели в одну точку, и то, что он жив, выдавали только расширяющиеся и сужающиеся зрачки. Он не боялся. Перед Винд Уокером был теперь не полноватый и трусливый юнец. Что-то пошло не так, и Спарклинг теперь не боится смерти.
- Будь! Ты!! Проклят!!! - выпалил бывший страж, - и в тот же миг он вонзил со всего размаху свой клинок в шею Спарклинга. На руки тут же брызнула тёплая кровь, а тело так и осталось недвижимым. Словно бы не было в нём никакой души - так, сосуд с кровью. Мёртвый Спарклинг едва не рухнул на Винд Уокера, не оттолкни бандит его от себя.
Однако оставался последний штрих.
Взяв Спарклинга за его косичку, Винд Уокер уверенно отрезал её своим клинком. Невероятный цвет, больше всего похожий на цвет опала. Однако просто так на гарде её не закрепить. А потому бандит, перевернув свою жертву, увидел, что на его шее висят жетоны - один с меткой, другой - с личным номером. Винд Уокер спокойно снял цепочку, а затем, пристегнув к замочку одного из жетонов косичку, обмотал гарду своего оружия трофеями.
В высшей степени варварство.
Однако перед смертью, такой пугающей и неминуемой, хотелось порадовать себя хотя бы так.

Пелена цвета роз

То чувство неправильности, что поселил своими предсмертными действиями Спарклинг в его гнилой душе, Винд Уокер забыл практически сразу же. Клинок с трофеями снова торчал у него за поясом, глаза сверкали не без доли безумия, а рукава светло-серого свитера бандита были все в крови. Жуткое зрелище. Однако для Винд Уокера это был без малого королевский наряд, в котором он чувствовал себя... Чувствовал так, что бравада и победа есть бравада и победа, вот только долго он так не протянет.
Раненое крыло немело, а копьё в нём приносило острую боль при каждом шаге. Более того, крылу было невероятно холодно, и Винд Уокер был уверен, что кожа под его перьями давно стала синей. Винд Уокер не знал, взлетит ли он ещё за тот недолгий срок, что ему осталось жить. Однако от боли следовало избавиться в любом случае.
Каждый шаг к ложе принцесс, кою Винд Уокер всего-то каких-то ничтожные два года назад, охранял, стоя в карауле, казалось, проникал в голову и тем самым заставлял болеть всё тело. Отвратительное ощущение. Вся надежда бывшего стража была на Джалида. Он - маг, черпающий магию извне. Здесь всё у него под контролем. Он должен знать, что делать в случае форс-мажора. И он обязательно поможет своему соратнику.
По крайней мере, так хотелось думать.
Кусок шёлковой ткани, закрывавший путь на ложу, теперь валялся на полу, что сильно удивило Винд Уокера. Он едва было хотел сделать шаг, как тут же замер, увидев, что через дверной проём теперь не пройти просто так на ложу. Под ногами была тонкая магическая нить, тоже зелёная как и всё вокруг. Оставалось только гадать, что именно Джалид хочет сделать - просто ли обезопасить себя от вторжений, сделав своего рода принудительный звонок, или же это - настоящая магическая растяжка, которую использовали только солдаты. Винд Уокер видел у них нечто подобное. А потому сейчас стоило быть осторожнее. Остаться без ног не входило ни в желания, ни в планы королевского стража.
- Миднайт! - позвал он Джалида. - Стража ликвидирована. Он был один и пытался передать своим сведения о нас. Я помешал ему.
Издалека послышался тихий выдох:
- Неплохо, Айдан. Заходи. Магия у дверей работает только против отступников.
Винд Уокер понимал, что так и не рискнёт узнать, что именно делает эта тонкая нить. На всякий случай, он вытащил из-за пояса свой клинок и осторожно дотронулся его кончиком до магии. Не произошло ничего - лезвие даже не расплавилось. Это дало бывшему стражу сил, а потому он уверенно шагнул вперёд.
Джалид, которого Винд Уокер увидел в тот же миг, зачем-то свалил на пол все подушки с кресел и улёгся на них. Этакая типичная восточная красотка, - вот только у него по-прежнему были видны лишь его божественные, прекрасные глаза. А рядом с Джалидом стояла явно украденная с Бала тарелка, где лежал чей-то крошечный скелетик.
- Это была райская птичка, - бесстрастно произнёс Джалид, заметив, куда смотрит его обожатель. - Как ты и говорил, тут есть сад. Я решил, что имею право съесть одну. Или ты считаешь, что я не имел такого права никогда?
Сарказм в последней фразе Джалида не ускользнул от Винд Уокера. Однако кто будет перечить богу, особенно когда дело касается помощи от него? Неотрывно смотря в зелёные глаза Джалида, Винд Уокер решил озвучить свою просьбу.
- Миднайт... В общем, мне нужен врач. Задели меня серьёзно, я даже сложить это крыло не могу. Может, ты вытащишь?
Глаза Джалида даже округлились, так, словно бы он услышал что-то в одинаковой степени наивное и до умиления глупое. И когда он заговорил, в голосе его чётко звучало удивление:
- Я не врач, Айдан. Возможно, они есть у отступников. Всё, что я могу сделать, - отвести тебя вниз и задать им этот вопрос. Такой вариант тебя устроит?
Винд Уокер коротко кивнул. Лучше, чем ничего. А Джалид тем временем лениво встал с подушек и, потянувшись, махнул Винд Уокеру рукой, немо веля ему следовать за ним. Копьё в крыле Винд Уокера скрежетало по полу, и вибрация от него ощущалась так, словно рана с каждой секундой становилась всё больше и больше. Однако бывший страж терпел, хотя и понимал, что даже в тот день, когда он сломал нос, это было не так больно и унизительно. Он следовал за Джалидом по тёмному коридору, успокаивая себя мыслями о том, что ему непременно помогут. А пока оставалось только идти и волочить за собой копьё. Волочить словно тяжкий груз и не менее тяжкие грехи.

Шок. Страх. Кошмар. Такого просто не должно было случиться. До самого последнего момента Рияда верила в то, что захватывают они с Джалидом корпус королевской стражи. Тех, кто был виновен, и кто действительно мог быть причастен к тому, что происходило в Аравии. Именно поэтому Рияда и пошла за Джалидом - ей хотелось отомстить за сестру.
Но отомстить тем, кто действительно мог бы быть виноват. Именно им, а не тем, чьи жизни теперь попали в их с Джалидом руки.
Полными ужаса глазами девушка осматривала бальный зал. Приказа сдать оружие и броню не поступало, и те немногие стражи, что охраняли выходы из зала, теперь остались в одних туниках, штанах и сапогах и теперь сидели на полу наравне со всеми. Лишь только оставленные у стены копья и доспехи напоминали о том, что охрана всё же некогда была. Однако их был от силы десяток, быть может, чуть больше. Десяток против настоящих жертв.
Всюду сидят совершенно не виновные. Те, кто просто оказался между молотом и наковальней. Это - женщины в красивых, но совершенно не удобных платьях. Они сидят и прижимают к себе ещё невинных жертв - своих детей. Много детей. Безумно много. Дети с глазами полными ужаса. Они ещё совсем малыши, такие, что даже не понимают того, что они могут умереть в любую секунду, умереть просто по прихоти Джалида. А совсем рядом с Риядой сидят отец и его маленькая дочь. Они тихо говорили друг с другом что-то на своём языке, но необразованная Рияда не поняла ни слова из их речи.
Рияда любила Джалида всё то недолгое время, что они провели вместе. Она хотела стать для него всем. Верной женой, любящей матерью и лучшим другом. Однако теперь она чувствовала, как эта любовь покидает её капля за каплей, оставляя за собой боль и пустоту. Джалид солгал ей, и теперь он хочет, чтобы она стала его сподвижницей в смертельной игре с чужими жизнями. Не этого ждала Рияда, отправляясь расквитаться с убийцами сестры.
"Миси никогда бы не опустилась до детоубийства..." - промелькнуло в голове у Рияды. Да, перед ней сейчас были дети отступников, и одним лишь тем, что за гранью, известно, кем они станут потом. Да, они могут не любить и даже опасаться аравийцев. Но пока что - они всего лишь дети. Они не должны отвечать за поступки взрослых. Вне зависимости от того, что взрослые решили осквернить.
Было непонятно, что делать, да и уместны ли будут эти действия. Однако в тот же миг кто-то дёрнул Рияду за подол её чёрной абайи. Опустив глаза, она увидела ту самую девчушку, которая до этого сидела со своим отцом и что-то ему шептала. Только вот теперь у девочки был в руках серебряный столовый нож. Явно взяла с одного из упавших во время захвата столов.
Девочка тем временем ткнула пальцем в Рияду, а затем - поднесла нож к своей шее и провела им рядом с ней,явно изображая типичную аравийскую казнь. Рияда невольно дёрнулась в ответ, а в её глазах появился настоящий страх. Она сразу поняла, что девочка хочет узнать, не лишит ли Рияда её жизни. Такая кроха, а уже была вынуждена осознать, что смерть - вечный и незримый спутник для всех и каждого...
- Не бояться, - с чудовищным акцентом произнесла Рияда то, что смогла разобрать из языка отступников, разбить на слова и скомпоновать новое. - Не обижу.
Нож со звоном упал на пол, а рука Рияды невольно потянулась к клинку Ясиры. Да, как и говорил Джалид ещё до захвата, они идут на смерть. Вот только теперь Рияда поняла, что смерти здесь заслуживает только Джалид. Это был его адский план. Его ложь. Его холодная жестокость. Однако он не герой, сражающийся во имя своей родины, как это делала Ясира. Он просто малолетний трус, выставивший невинных перед собой живым щитом.
Рияда понимала, что она, скорее всего, умрёт, ничего не добившись, а оттого её пальцы ещё сильнее стиснули рукоять скимитара. Что же, хоть она бы вряд ли смогла сорвать купол в одиночку, но припугнуть этим Джалида стоило. Он и без того понимает только язык угроз, на котором говорит сам.
Рискнуть следовало в любом случае.

"Сколько это будет продолжаться?.."
Простая мысль, держась за которую, Си Брайн старалась отвлечься от того, что было вокруг. План захватчиков оказался весьма проработанным, вот только имелись в нём свои изъяны. Главный из которых - щит над бальным залом. Бандиты знали, как им удержать своих пленных в одном месте, а перед этим - запугать их до предела. Вот только они то ли не учли того, сколько на Балу будет гостей, то ли это была ещё одна изощрённая кара. Под куполом почти что не было воздуха. Летние ночи в этом году выдались на редкость тёплыми, - что невольно сказалось на несчастных и без того пленниках. Воздуха категорически не хватало.
Си Брайн внимательно осмотрела зал. Все так и сидят, боясь шелохнуться. Все говорят шёпотом, понимая, что громкие речи и истерики могут привести налётчиков в ярость. А самые маленькие, те, кого родители не рискнули оставить дома и на их же беду прихватили с собой, и старые, те, кого в приближённых к принцессам кругах называли "чистейшей кровью", спят. Кто где - дети на руках, старики - на полу, укрывшись своими шалями. Всё вокруг окрасилось в зелёный, и ночь стала едва ли не светлее дня. А на самом верху, там, где была фреска с изображением правящих сестёр, сияют сгустки ещё одного заклинания - того самого, действие которого вблизи чужой магии, способно разрушить здесь всё в одночасье.
- Мам... - громким шёпотом спросил у Си Брайн её сын, заставив её невольно вздрогнуть и отвлечься от своих мыслей. - А они... что они хотят от нас? Почему мы?
Королевский врач тяжело вздохнула. Что ответить? То, что есть на карте такая страна, которая настолько кичится собой, что считает союз с эквестрийцами плевком в лицо? Что они вечно искали себе врага, - сначала в себе подобных, а после - в так кстати пришедших к ним чужих? Что они просто исполняют волю безумного крылатого мага, который, в отличие от принцесс Эквестрии, держит своих солдат за пушечное мясо? Что он разве что не купается в крови своих врагов, а те, кто пришёл сюда, - разве что за исключением того бандита, которого ранили копьём в крыло, - впитали его ненависть ко всему живому с молоком матери? Или самое главное - то, что у них другое мировоззрение, дающее им право по всем законам творить то, чему не было, нет и не может быть оправданий?
Однако Си Брайн не хотела пугать своего сына. Прижав его к себе как можно крепче, она тихо сказала:
- Понимаешь, сыночек... Они не злые. Их просто обманули с самого детства. Они устали от войны, а им говорят, что в их бедах виноваты мы. Не осуждай их, прошу. Возможно, если я смогу с ними погово...
Си Брайн, которая была готова до последней секунды объяснять разницу между теми, кто зол по-настоящему и теми, кого дурачили с самого детства, без сомнения, была готова продолжить свою речь. Но в тот же миг весь тихий гул от шёпота захваченных заглушил громкий треск - тот самый, который все уже слышали, когда бандиты только пришли. Приказ обратить внимание. И действительно - в ту же секунду Си Брайн увидела в дверях, за которыми скрывалась лестница в королевскую ложу, главаря захватчиков. Миднайта.
- В зале есть врач?! - выпалил он громко, но без эмоций.

"Это наш шанс!" - промелькнуло в голове у Си Брайн. Итак, бандиты пошли на контакт, - вон, сам главарь вышел в поисках врача. Быть может, ей, королевскому врачу с огромным опытом, удастся выторговать у них несколько жизней? Сама Си Брайн не хотела бы уйти из-под щита. Нет. Не "не хотела". Не могла. Королевская стража убита или обезоружена. Принцесс нет, да и вряд ли они захотят самих себя загнать в ловушку. А она, Си Брайн, - врач. Она прекрасно понимала, что так или иначе, но жертв среди гражданских не избежать. И клятва врача просто не позволяла ей взять и уйти.
У бандитов она постарается урвать жизни тех, кого тут в принципе не должно было быть. Детей. Стариков. И даже матерей. Остаётся лишь надеяться, что бандиты будут к ней благосклонны.
Ноги подкашивались, а руки дрожали мелкой дрожью от страха. Секундная мысль о том, что такой шанс вряд ли выпадет ещё хоть когда-то, теперь казалась порождением больного разума, настолько больного, что действительность он никогда не сможет воспринять объективно. В голову лезло всякое, но далёкое от позитивного. Мысли о том, что это ловушка. Что сейчас они будут убивать не только стражу, но и врачей, желая ещё и ещё мучить своих пленников, на этот раз - лишив их медицинской помощи. Что им просто захотелось устроить показательную казнь. Всё, что угодно. Всё, что придёт им в голову.
Однако Си Брайн решила, что всё-таки рискнуть бы стоило. По крайней мере, если это будет казнь, пусть лучше казнят её, чем тех же детей. А потому она уверенно подняла руку:
- Я врач. Что случилось?
Глаза Джалида сощурились. На самом деле, он совершенно не рассчитывал на то, что он сможет найти в зале врача. Захват бального зала прошёл по меньшей мере идеально. Все были запуганы, даже королевская стража, сдавшая оружие и броню по первому приказу. Врач могла в тот же миг испугаться и тем самым подставить всех под удар. Но она вызвалась. Сама. Добровольно. И не оценить такое бесстрашие было бы по меньшей мере просто отступничеством.
- Следуй за мной, - коротко велел ей Джалид и поманил Си Брайн рукой.
Си Брайн встала со своего места и нежно обняла своего сына:
- Жди, сынок. Я скоро приду.
Лишь встав из-за стола и сделав пару шагов в сторону дверного проёма, Си Брайн увидела и того, кому, собственно говоря, и понадобился врач. Тот самый бандит, эквестриец, которого ранили копьём. Он стоял чуть поодаль от входа, а в его светлых пройдошеских глазах было самое заискивающее выражение. Бандит явно винил самого себя что в своей неудаче, что в том, что ему пришлось привлечь своего главаря для решения своих проблем.
Но кто он? Почему он казался Си Брайн довольно знакомым? Где ещё она видела это лицо головореза со сломанным носом... эти крылья... да даже эту одежду? Память отказывалась повиноваться королевскому врачу, как бы она её ни напрягала. Словно из неё изъяли крохотный, но очень важный фрагмент. Быть может, если он представится, то она сможет размотать его судьбу - хотя бы о том, как именно он примкнул к этим бандитам, - словно клубок?
Осторожным шагом Си Брайн прошла мимо Джалида и встала перед его крылатым союзником:
- Миднайт, вы же не пойдёте с нами?
- Нет, - покачал головой Джалид. - Главная ложа принцесс. Делай всё, что сочтёшь нужным. Никаких заклинаний, иначе здесь всё взлетит на воздух. Ты понимаешь меня?
Си Брайн холодно кивнула. Она уже собиралась было уходить за крылатым, который и должен был стать её пациентом, как тут случилось нечто странное. По всему куполу пробежала тонкая рябь, такая, словно он был не из магии, а из воды. А затем, в ту же секунду, раздался громовой и полный холодной ярости крик:
- Джалид!

- Миднайт Принс! - с неменьшей яростью выпалил Джалид, тут же оборачиваясь на звук и хватая скимитар.
Не нужно было бы быть кем-то мудрым в духе эль-Кабира, чтобы понять, что произошло. Предательство. Кто-то решил спасовать именно тогда, когда всё уже свершилось. И ладно бы этот спасовавший решил соскочить сам по себе. Будто знал, что тогда его ждёт показательная казнь - предателям не место ни в Аравии, ни на захвате. Но нет. Соскочивший бандит решил подставить всю банду под удар, назвав Джалида по имени, а не по позывному. Теперь заложники знают его имя. Быть может, они не знали, кто стоит во главе захватчиков, да и имя аравийского принца вряд ли было на слуху у многих. Но теперь Джалид чувствовал себя по меньшей мере так, словно бы его не по имени назвали, а просто раздели перед всеми захваченными.
"Кто же ты?" - проскользнуло в голове у Джалида. Однако ответ на этот вопрос был получен быстрее, чем Джалид успел его воспринять. Прямо позади него стояла Рияда. За её спиной робко жались дети, а в руке девушки был крепко зажат её щербатый скимитар. И даже несмотря на свой маленький рост и полноту, выглядела Рияда угрожающе. Её свободную руку окутывала аура её зелёной магии, а длинные пальцы слегка подрагивали. Но самое жуткое было даже не в этом. С каждым её движением пальцев на куполе появлялась та самая рябь. Верный признак того, что купол вот-вот будет сорван.
- Как смеешь ты... - прошипел Джалид на аравийском, глядя ей прямо в глаза.
От взгляда Джалида Рияда невольно вздрогнула. Ни у кого и никогда она не видела таких глаз. Глаз, полных безумия - но не горячего словно огонь, а больше всего похожего на опустошённость. Это был взгляд того, кому в самом деле нечего терять. Он пришёл сюда за смертью, - и он приведёт смерть для всех. Своих. Чужих. Смерть заберёт с собой всех, а пустые и зловещие глаза Джалида - лишь первый звонок, оповещающий о её прибытии.
Однако Рияда смогла выдержать это. Правда на её стороне, а это означало лишь то, что те, что за гранью, тоже незримо рядом. Они стоят за её спиной и перед Риядой. Каждый удар скимитара, каждое заклинание будет ударом по ним. И даже если Рияда проиграет эту схватку, то Джалид всё равно подпишет сам себе приговор на вечные муки.
- Ты обманул меня, - как можно более спокойным голосом сказала она, стараясь всеми силами не показать Джалиду и капли страха. - Ты сказал, что мы захватим корпус стражи. Ты солгал.
Джалид вскинул брови:
- Отступники есть отступники. Если они не воюют с нами, то либо воевали, либо воюют сейчас их семьи. Если же нет, то они воюют против нас своим молчанием. Здесь все - убийцы. Они знают об этом. И я здесь, чтобы вынести им приговор. Нет. Не только я. Все мы. Опусти оружие, Миси. Пока что - я не твой враг.

Рияда вздрогнула, понимая, что теряет над собой контроль. То, что происходило, нельзя было даже "безумием" назвать - слишком мягким будет даже это слово. Джалид не просто обманул её - он выставил перед собой живым щитом тех, кто не виноват ни в чём, да и вряд ли они смогли бы в будущем причинить какой-либо вред Аравии. Эти дети виноваты только в том, что пришли на Бал, - а теперь они просто станут пешками в безумии Джалида. Одно дело - захват корпуса королевской стражи, тех, кто мог бы представлять угрозу, и совсем другое - война против детей. Это следовало остановить любой ценой.
- Вспомни то, с чего мы начали, - тем временем, продолжал Джалид, чья рука уже лежала на рукояти скимитара. - Вспомни свою сестру, чьё имя ты носишь. Ты хочешь отомстить за неё, и сейчас она смотрит на тебя и ждёт, когда ты осуществишь наше праведное дело. Миси была настоящим воином, а ты поклялась за неё отомсти...
- Миси никогда бы не опустилась до войны с детьми! - перебила Джалида Рияда. - Она сражалась с равными себе, а не издевалась над слабыми. Отпусти детей, безумец!
Джалид прищурился. Ситуация начинала накаляться, а его авторитет среди захваченных сейчас мог бы быть подорван. Да, Рияда не владеет языком отступников, но они сейчас, в этот миг, в этом месте, оторванные ото всех своих высших сил, обрели нового лидера - его бывшую сторонницу. И пусть она и была нетренированным магом, но сейчас она вполне может сорвать купол. А это означает только одно - бесславное завершение того, на что было потрачено столько времени и сил. В решающий момент предателем оказалась та, в которой Джалид видел своего самого преданного сторонника, преданного беззаветно и готового на всё.
И единственный шанс всё вернуть на круги своя - открытая схватка. Которой Джалид в глубине души больше всего хотел бы избежать.
- Если ты сорвёшь купол, - попытался убедить Рияду Джалид в последний раз, - то ты просто умрёшь зря. Их правосудие слепо, и ты либо умрёшь, либо отправишься туда, откуда нет возврата. Хватит представлять себя спасительницей всех слабых, Миси. Не вынуждай меня уничтожить тебя.
- Кто ещё кого уничтожит, трус... - прошипела Рияда - и в тот же миг в сторону Джалида полетел ярко-зелёный луч магии. Слова исчерпали себя. Настало время действовать.
Лишь долгие месяцы тренировок и отточенная на них реакция спасла Джалида от раны, а то и смерти. В последнее мгновение юный бандит успел выставить перед собой скимитар - и заклинание Рияды попало в его прочный металл, а затем, отразившись от него словно от зеркала, попало в стену, чуть ниже "молний Айдана" под потолком. Раздался противный хруст раскрошившихся камней, однако Джалиду не было до этого никакого дела. Злобно скрипнув зубами из-за того, что луч не попал обратно в Рияду, как ему хотелось, Джалид перехватил скимитар поудобнее, а вокруг его свободной руки тут же возникла зелёная аура, готовая превратиться в смертоносное заклинание в любой момент. Однако она исчезла фактически сразу же - Рияда быстро поняла, что сейчас на её стороне фактор внезапности. Джалид никогда не видел её в бою. Не брал на тренировки, считая её не способной ни на что. Он не знает, что её сестра учила её сражаться. А потому девушка тут же перехватила поудобнее свой старый и щербатый скимитар и, подбежав к Джалиду, попыталась нанести ему удар по руке.
Рияда полагала, что от неожиданности Джалид не сумеет отреагировать и лишится оружия, но тут же её клинок встретил клинок Джалида, которым тот заблокировал удар. Однако Рияда не собиралась сдаваться так просто. Её оружие было не в самом идеальном состоянии, но сейчас оно, благодаря зазубринам, могло, подобно крюку, зацепить скимитар Джалида и просто вырвать его из его руки. Понимая это, Рияда надавила на рукоять, так, чтобы зазубрина упиралась в клинок плотнее, - но тут же раздался треск магии, и скимитар Джалида просто упал к её ногам. Сам Джалид применил заклинание телепортации.
- Трус! - выпалила Рияда, оборачиваясь вокруг себя и ища глазами Джалида по всему залу. Бывший союзник и главарь мог быть где угодно - начиная от королевской ложи и заканчивая даже толпой захваченных, где он мог бы попытаться спрятаться, слиться со всеми, а потом просто сбежать, бросив всех на произвол судьбы под куполом. - Выходи и дерись как мужчина!
Зловещая тишина была ответом Рияде. Девушка тяжело дышала, до конца не осознавая столь быструю победу. В толпе, как она теперь понимала, затеряться главарь просто бы не смог. Все одеты в яркие и броские одежды, и песчаный цвет был бы заметен как грязное пятно на белом платье. В ложе тоже было пусто. Скорее всего, Джалид просто сбежал за купол, будучи не готовым сражаться за свои кровавые идеалы. Теперь главная здесь - она, Рияда, несущая имя своей погибшей сестры словно знаменосец - победное знамя. А, значит, ни одна капля невинной крови больше не прольётся. Его банда - ничто без своего главаря, а волшебнице никто из них никогда не сможет противостоять. Теперь можно и сворачивать купол.
Закрыв глаза, Рияда подняла вверх руку и слегка пошевелила пальцами. Ещё одна волна лёгкой ряби пронеслась по куполу. Сейчас он просто схлопнется сам, но тут...
- Сзади! - крикнул кто-то из толпы. Однако не понимающая эквестрийского языка и опьянённая своей удачей Рияда даже не успела на это среагировать. Чьи-то крепкие руки схватили её голову словно в тиски - и тут же раздался отвратительный хруст сломанных костей и порванных мышц. Мгновение - и тело Рияды с таким по-странному тихим шорохом упало на пол бального зала. Девушка так и не успела понять, что произошло.
- Кто-нибудь ещё? - бесстрастно поинтересовался Джалид, пиная труп своей бывшей сторонницы.
Тишина, воцарившаяся в зале, была поистине гробовой. Только сейчас была надежда на то, что этот ужас закончится, не успев начаться, - а в этот миг стало совершенно понятно, что происходит, и кто именно здесь имеет статус самого почётного гостя. Миднайт, Джалид, - как его ни назови, но он будет здесь до самого конца. Его огромные, по-зловещему прекрасные глаза сейчас были словно море перед штормом, спокойные и бесстрастные, но в то же время играла в них искра полной отрешённости. Фанатик, готовый убивать даже своих во имя своей чудовищной идеологии.
- Что, поиграли с доброй королевой? - с издёвкой хихикнул Джалид. - Ладно, так уж и быть. Пусть она останется здесь, в нашем зале, на самом почётном месте. Я запрещаю выбрасывать её. А кому не понравится запах мертвечины, тому я с лёгкостью помогу присоединиться к ней в вечном пламени. Есть возражения?
Всё та же гробовая тишина была Джалиду лучшим ответом. Пнув труп Рияды ещё раз, юный бандит подтянул к себе магией свой скимитар - и, подобно Рияде, поднял вверх свободную руку, сотворяя заклинание, попавшее в самый центр купола. В тот же миг по куполу снова пробежала рябь, а сам он, чуть потускневший из-за короткой стычки и попыток Рияды уничтожить его, стал лишь ярче, засияв в ночи зловещим зелёным огнём с новой силой. Этакий антипод пленённых принцессами светил, несущий в себе лишь боль и страхи всех, кому не повезло оказаться в его заточении.

Восточные сказки

В первые мгновения после того, как Джалид, Рияда и Винд Уокер ворвались в бальный зал, Асир не мог поверить в то, что всё почти что свершилось. Сейчас отступники изопьют чашу горя аравийского народа сполна. Узнают, каково жить в страхе, понимая, что их жизни - пешки в чужих кровавых игрищах, конца которым нет и не будет, покуда живы эти "чужие". Отступники умеют воевать только со слабыми, забрасывая "сгустками света" что подданных Ихсана, что "Фронтовую Семью". Считают, что сами злые силы не разберут, кто из аравийцев виноват, а кто прав, да и есть ли эти правые в принципе. Что же, пришла их очередь платить по счетам. А самый большой счёт будет выставлен...
Асиру до поры до времени была дорога его жизнь. Он знал, что те, что за гранью, позаботятся о его семье, пусть его близким и будет трудно без него поначалу. Однако настоящего мужа и отца им не заменит никто. Реши Джалид уничтожить военную базу, любой другой детский праздник или же даже всё тот же Бал, но годом раньше или позже, Асир ни за что не пошёл бы за ним. Сын короля-отступника со своими амбициозными идеями был бы вынужден искать себе других союзников.
Но на этом Балу была кристальная принцесса. Та, которой Асир, получая заветные билеты, целовал руку в знак мнимой бланодарности. Та, которую он спас от Эвер, желая ей только зла. Та, по вине которой он в принципе родился с гнилой кровью. И теперь ему выпал шанс расквитаться с ней за всё.
Быстро, пользуясь тем, что все пока что в смятении, Асир нырнул за кулисы и вытащил одну из джамбий из ножен. Принцесса и её подданные пока что, вероятнее всего, тоже не знают, что делать. Купол не мог остаться незамеченным, но на стороне Асира - призвание убийцы и внезапность. Кристальные изнежены и слабы, они - не самый опасный враг. Лёгкая мишень, с которой так хотелось поиграть.
- Сэр! - неожиданно кинулась Асиру в ноги маленькая девочка в юбке и детской майке. - Сэр, идите к нам! Её Высочество знает, как отсюда сбе...
Тьма ненависти в тот же миг застлала собой глаза Асира. Перед ним был кристальный ребёнок с ярко-голубыми глазами с шестиугольными зрачками. Глаза, которые подействовали на Асира как красная тряпка на быка. Теперь, в отличие от того раза, когда он был в их логове, он мог не притворяться, что он - один из них. А эта девочка - его пропуск к желающей сбежать Лавли Сонг. Что бы она ни делала, как бы ни пыталась обмануть магию Джалида, живой и здоровой ей отсюда не уйти никогда.
- Стоять, отродье! - злобно выпалил Асир, резко схватив девочку за руку. Она вскрикнула от боли и в тот же миг попыталась вырваться, но схватка была слишком неравной. Предплечьем Асир прочно прижал её к своей груди, а его рука всё равно держала джамбию наготове. - Если ты не будешь рыпаться, а твоя принцесса захочет тебя защитить, то, возможно, я сохраню тебе жизнь...
Девочка попыталась было сделать глубокий вдох, но рука Асира держала её слишком крепко, просто выдавливая из неё и воздух, и жизнь. Рядом с собой она видела острый клинок кривого кинжала, и почему-то она не сомневалась, что его точно пустят в ход, реши она сопротивляться. Следовало просто молчать и надеяться. Чужак - такой же кристальный, как и она сама. Он не посмеет причинить вред своей принцессе, к тому же, волшебнице, способной заставить его заснуть одним заклинанием. Всё будет хорошо. По-другому быть просто не может.
Слегка ослабив хватку, чтобы девочка не умерла раньше времени, Асир шёл по закулисью к комнате с платьями. Сама того не желая, девочка сильно помогла ему, проболтавшись о плане побега. Там, совсем не далеко - подземный ход на свободу, но чтобы туда попасть, нужно понять, как обмануть магию купола, которая просто не выпустит и не впустит чужаков. Принцессе это по силам, но она не бросит ни одного своего. Даже эту девочку, ставшую живым щитом для Асира.
"Как трогательно..." - подумал бандит, оказавшись перед дверью. Отступники даже не наложили на дверь защитное заклинание, словно бы знали о том, что от этого всё и вся могут взлететь на воздух. И это было, несомненно, просто идеально. Перехватив девочку поудобнее, Асир упёрся свободной рукой в стену - и с силой ударил ногой по двери. Дверь, явно старая, не выдержала даже первого удара, просто слетев с петель и рухнув внутрь, оставив после себя облако пыли и трухи. И, не дав этой завесе осесть и не отпуская ребёнка, Асир вбежал внутрь, мрачно улыбаясь и рассматривая всех своим недобрым взглядом.

Здесь всё было именно так, как он представлял себе в своих темнейших мечтах, готовясь к этому моменту всю свою жизнь. Кристальные, эти отступники, один из которых сломал Асиру жизнь ещё до его рождения, смотрели на него взглядами, полными паники, ужаса и обречённости, явно понимая, что, вероятнее всего, это будет последним чувством, что они распробуют в жизни. Многие из них явно до последнего не ожидали, что всё пойдёт именно по такому пути, - полураздетые, они жалобно прижимали к себе свои сценические костюмы, вцепившись в них как в последнюю надежду. Глаза их, множество неправильных, отвратительных глаз, подобные которым он с первого дня осознанной жизни видел в зеркале, смотрели только на него, незваного гостя, и это только распаляло праведный гнев в его душе.
Не отпуская свою пленницу, Асир прищурился, внимательно изучая толпу, замершую без движения. Не те, не те, не те... Ему не было никакого дела до обычных кристальных - для него они станут просто инструментами, подобными его джамбиям, вся цель которых будет только в уничтожении его давнего заклятого врага. Он знал, что Лавли Сонг вполне может струсить при виде настоящей угрозы, а её подданные, как живой щит, встанут перед ней. Однако Асира это только обрадовало, заставив довольно ухмыльнуться под чадрой. Не только врагу предстоит пировать и праздновать победы над теми, кто никакого отношения к аравийской войне не имел. Пора и этим изнеженным выскочкам, привыкшим быть на стороне победителей, а не правых, испить чашу боли до дна. Той боли, что они причинили многим.
Однако долго Асиру искать свою жертву не пришлось. Лавли Сонг со своим явно мужем, обычным кристальным, стояла к нему спиной там, где, как он помнил, находился подземный ход на свободу. Вот и он. Момент истины. Её роковой час пробил здесь и сейчас.
- Принцесса... - процедил Асир сквозь зубы. - Хотя нет. Никакая ты не принцесса. Обычная шлюха, продажная дрянь, подложившая всю свою страну под эту погань...
От этих слов Лавли Сонг вздрогнула, резко обернувшись назад. Она смотрела прямо в пылающие ненавистью глаза неизвестного захватчика, отчего-то невольно пытаясь вспомнить, где она его видела. Как назло, память подводила кристальную принцессу в этот момент, и в панике, понимая, что он может причинить своей маленькой пленнице вред, она застыла как статуя. Только её полный страха взгляд выдавал, что она жива. А Асиру как будто этого и не хватало всю жизнь. Прижав маленькую кристальную к себе ещё крепче, он прищурился:
- Считаешь себя принцессой любви, не так ли? Позволь тогда мне рассказать о том, что такое на самом деле твоя любовь. Тридцать семь лет назад один твой солдат отправился в Аравию, как и все остальные твои отбросы. Он пришёл туда воевать, но вот незадача - твой народ настолько ущербен, что для битвы он выбрал себе самого достойного противника. Такого, какой точно не каждому оказался бы по зубам. Им оказалась обычная аравийская женщина, не каркаданн, а потому не способная дать ему достойный отпор. Он надругался над ней и ушёл дальше сражаться как истинный воин со схожими врагами, забыв свою жертву как "одну из". А вскоре на свет появился маленький мальчик. Мальчик, которого все считали шпионом и отступником. Который мечтал о том, чтобы просто быть таким, как все, но из-за его глаз в нём видели только врага. В свои восемь лет он, защищаясь, пролил кровь праведника, обретя своё призвание убийцы. Всю свою жизнь он мечтал отплатить виновным за свою гнилую кровь. И теперь этот мальчик стоит перед тобой, продажная тварь.
Слушая это, Лавли Сонг чувствовала, как по её щекам текут слёзы полного отчаяния. Только теперь она полностью осознала простую истину о том, что здесь и сейчас её народ обречён. Пусть она не знала имени Асира, как не знала и его позывного, но она понимала, что от такого как он спасения ждать неоткуда. Она видела все его ножи, девочку в его руках и его глаза с шестиугольной радужкой. Глаза, полные абсолютной злобы, пылающие как пламя. Кристальная принцесса больше всего хотела попытаться упросить его просто лишить её магии и дать ей уйти, объяснить, что это могло быть не насилие, а любовь по разные стороны баррикад, но она понимала, что это бесполезно. Кем бы ни был захватчик, у него с ней личные счёты.
Однако попытаться выторговать у него хотя бы одну жизнь стоило.
- Господин! - взмолилась Лавли Сонг, впервые в жизни упав на колени. - Пожалуйста, отпустите ребёнка! Я всё сделаю, в самом деле, всё... Не убивайте!
Сдерживая желание плюнуть ей прямо в глотку, Асир прижал к себе кристальную девочку ещё сильнее:
- Ты и так будешь делать всё, что я скажу, падаль. Ты же считаешь себя самим воплощением любви? Вот ты сейчас мне и покажешь, насколько ты хороша в этом. Раздевайся, шлюха, - прошипел он, в знак твёрдости своих намерений слегка проведя по горлу девочки лезвием своей джамбии.
В этот раз не выдержал уже муж Лавли Сонг. Меньше всего он хотел стать свидетелем того, как его жену насилует бандит, но он понимал, что противостоять вооружённому с головы до ног головорезу не сможет никто из его народа. Даже вместе они не смогут дать отпор - если этот неизвестный рассказал о себе как об убийце по призванию правду, то ситуация сейчас для всех подданных Кристальной Империи, оказавшихся в недобрый час на Балу, хуже некуда. Однако муж принцессы прекрасно знал аравийский язык. Что если так удастся смягчить чёрное сердце Асира?
- Сэр! - выпалил он на аравийском, неотрывно смотря Асиру в глаза. - Прошу вас, остановите это безумие! Не совершайте роковую ошибку! Обещаю, мы с женой лично выведем войска из Ара...
Более слушать этот бред, да ещё и на своём родном языке, у Асира не было никакого желания. То, что должно было его успокоить, лишь разозлило сильнее. Ни один отступник, особенно кристальный, не имеет никакого права ни на что аравийское - даже на их язык. Действия Асира были молниеносны - ударив свою маленькую узницу под колени, он дал ей возможность рухнуть на пол, тут же крепко вдавив её в пол сапогом. На мгновение он прищурился, пристально смотря на своего собеседника - и в тот же миг джамбия Асира попала мужу Лавли Сонг между глаз. Он так и не успел осознать момент собственной смерти.
- Если ты сейчас же не снимешь с себя эти тряпки, - как ни в чём ни бывало снова обратился Асир к принцессе, кивая в сторону своих ног, - я зарежу эту мелкую тварь так же, как мы режем баранов. Дважды повторять не буду.
Лавли Сонг подняла на Асира свои полные слёз глаза. То, что ещё какие-то секунды назад её муж, её защита и опора, был рядом, дышал и всячески пытался уберечь до самого конца, а теперь она - вдова, накрыло её с головой. Больше никогда тот, кого она любила сильнее всех, не скажет ей ни одного ласкового слова. Не поможет советом. Не поприветствует, держа её так нежно за руку, их народ, который бандит заклеймил насильниками, умеющими только калечить чужие жизни. Да и... сможет ли это всё она сама? Лавли Сонг была более чем уверена в том, что от Асира живой ей уйти не удастся.