- Если я отдамся вам... - с трудом выдавила из себя кристальная принцесса, - вы... вы обещаете пощадить моих подданных? И... умоляю, ради всего, что для вас свято... отпустите ребёнка! - кивнула она на прижатую сапогом Асира к полу девочку. - Она... она же не виновата!
- Твой народ виноват одним фактом своего существования, - отрубил Асир, снимая новую джамбию со своей перевязи на груди. - Но так уж и быть. Уговор. Слово кристального.
Не желая злить Асира, Лавли Сонг покорно начала развязывать шнуровку на груди своего платья. Её движения были торопливыми, то и дело её изящные пальцы с длинными ногтями соскальзывали, и она осознавала простую истину, что если бы она смотрела на свои же действия, то дело пошло бы гораздо быстрее. Но нет. Она не могла. Прервать глазной контакт с Асиром, в глазах которого, как ей казалось, гнев смешался с любопытством, было выше её сил. Лавли Сонг не знала, казалось ли ей это или же пока что бандит хоть немного, но успокоился взаправду, но верить во второе она хотела изо всех сил. Она не знала, как именно он хочет над ней поглумиться, но успокаивало принцессу одно. То, что он дал ей слово, что он пощадит её подданных, если она ему покорится. А ради них, как понимала принцесса, она вытерпит любые унижения.
Справившись со шнуровкой корсета, Лавли Сонг резким движением сдёрнула его с себя и, с трудом посмотрев на пол, сняла своё платье через голову. С тихим шуршанием оно упало на пол почти в тот же миг - и принцесса снова уставилась на Асира. Бандит пожирал её глазами хищно и злобно, и, хоть его лицо и было закрыто, по одному лишь блеску в его безжалостных глазах было ясно, что увиденное пришлось ему по душе. И в самом деле, даже в своих давних мечтах Асир не представлял такого. Лавли Сонг была полновата, но её округлые бёдра и немного выпирающий живот одновременно злили Асира и распаляли его похоть до предела. Ему хотелось сдавливать их пальцами до крови, царапать и резать своими джамбиями, оставляя вечные следы, но сейчас он хотел подразнить себя. Облизываясь под чадрой, Асир пристально смотрел на её груди, полные, с нежной, почти белой кожей и острыми сосками. А затем, опустив взгляд на абсолютно гладкую промежность принцессы, он понял, что она тоже испытывает возбуждение. Чуть покрасневшие половые губы не солгут никогда.
- Я вся ваша, господин, - с трудом выдавила из себя Лавли Сонг. - Умоляю, пощадите ребёнка.
Нарочито беспечно Асир пожал плечами, а затем - тут же убрал свой сапог со спины кристальной девочки. Не веря своей свободе, она, повернувшись к Асиру спиной, с трудом поднялась на своих трясущихся от паники ногах и уже было сделала первый шаг в сторону таких же узников Асира, как и она сама - но слиться с толпой и воочию увидеть, что произойдёт с правительницей Кристальной Империи, ей не было суждено никогда. Лишь стоило ей отойти всего на пару шагов, как она, бездыханная, тут же рухнула обратно на пол. Джамбия Асира воткнулась ей прямо между лопаток.
- Я дал слово кристального, что не трону твоих выродков, - холодно бросил Асир Лавли Сонг, полностью шокированной его шагом. - Кристального. Не аравийца. Ваши слова и клятвы - пустой звук, тварь. А теперь иди сюда и покажи мне, насколько хороши тебе подобные в любви...

Путь до ложи принцесс Си Брайн проделывала неоднократно, но сейчас, в обществе раненного в крыло бандита, так знакомого ей чем-то неуловимым, она чувствовала лишь страх. Мысли терзали её разум как острейшие иглы, вспарывая его хрупкую оболочку, но одна из них перекрывала их все. Простое понимание того, что её не зарезали и не обезглавили только потому, что так решил Миднайт. Или... не совсем Миднайт, как недавно узнала Си Брайн. Единственная захватчица, именно захватчица, а не захватчик, назвала его "Джалид". Вот только, думала Си Брайн, это тоже мог оказаться позывной. Про себя она решила просто отметить это как факт, который стоит запомнить, но не стоит показывать эти знания до поры до времени. Сама она эту информацию не сможет применить никак - это слово не говорило ей ровным счётом ничего. Узнать, кто этот Миднайт на самом деле, чем опасен, и почему именно Бал, она от одного этого слова не сможет никогда. Остаётся одно - просто помнить об этом.
Стук копья в крыле её будущего пациента отдавался в ушах, а тусклые факелы ведущего наверх коридора словно бы шептали смертельную колыбельную. Пытаясь отвлечься от мыслей о Миднайте, королевский врач вернулась к другому терзавшему её вопросу: кто он? Как вышло так, что эквестриец оказался на стороне "Фронтовой Семьи", блюдущей чистоту аравийской крови? Он был знаком ей до боли, но вытащить нужный образ из своей памяти Си Брайн не могла, как бы ни старалась. И в глубине души она очень надеялась на то, что ей удастся выторговать одну милость у захватчиков. Только одну, и вовсе не освобождение каких-либо их жертв. Си Брайн прекрасно знала, что это только разъярит их, и кто-то из них убьёт в лучшем случае её саму, а в худшем - её сына на её глазах. Молить бандитов о такой роскоши будет роковым шагом. Всё, что она хотела, - стать связным между аравийцами и оставшимися на свободе обитателями дворца. Упросить бандитов ненадолго выпустить её из-под купола, чтобы она могла передать подданным принцесс их требования. Из слов Миднайта, которые он произнёс, когда свершилось его чёрное дело, она понимала, что он хочет переговоров. Так почему бы не помочь, как бы страшно это ни звучало, бандитам добиться того, чего они так желают?

- Как я могу к вам обращаться? - стараясь звучать как можно более отрешённо спросила Си Брайн у бандита.
Винд Уокер недовольно скрипнул зубами. Свою спутницу он узнал сразу же, пусть и его память тоже вычеркнула её имя как ненужную деталь. Вот только сейчас это не имело никакого значения. Того, что он знал, что перед ним - главный придворный врач и старая подруга его матери, ему было более чем достаточно. Он несколько удивлялся тому, что она не смогла его узнать, несмотря на то, что они неоднократно пересекались, но сейчас это ему, Винд Уокеру, было просто на руку. Да и отчасти он понимал, почему она его не узнаёт.
Примерно в то время, когда Винд Уокер впервые встретил Джалида, всего несколько месяцев спустя, предатель, тщательно выискивавший всю информацию о самом себе в эквестрийских газетах, впервые за долгое время смог выдохнуть с облегчением. Кто-то не очень умный, но явно желавший прославиться, пустил слух о том, что Винд Уокера удалось найти и убить где-то в суверенной Мэйритании. И якобы его опознал сам Вайлет Мантл, его заклятый друг, без подсиживания которого, как понимал Винд Уокер, смысла жизни в виде Джалида он не обрёл бы никогда. Что же, эта обычная газетная утка, к его неожиданности разлетевшаяся по всей прессе, не спасла его от травмы крыла, но уберегла от неуместных допросов со стороны Си Брайн.
- Айдан, - процедил он сквозь зубы свой псевдоним.
"Снова странность..." - отметила королевский врач. О повадках аравийских бандитов и их особой страсти называть себя эквестрийскими именами, ей доводилось слышать неоднократно. Здесь же ситуация шиворот-навыворот: эквестриец представился аравийским именем. Именем, по которому выяснить, как же всё-таки его зовут на самом деле, просто невозможно.
- Сильно вас задело, - попыталась наладить контакт Си Брайн. - Я попробую вытащить копьё, но у меня нет никаких гарантий того, что вы после этого сможете летать...
- Да гори оно в аду! - неожиданно сорвался захватчик. - Как и вся королевская стража. Когда мы закончим, я вырежу их всех. Одного уже прирезал, - как бы между прочим отметил он, зачем-то потянувшись к поясу.
От этого движения Си Брайн инстинктивно дёрнулась назад, отчего-то предположив самый издевательский шаг со стороны Айдана, но налётчик не собирался глумиться над своей спутницей. Он просто снял с пояса клинок, острое лезвие которого тут же блеснуло в свете факелов.
- Смотри, - презрительно фыркнул Айдан, держа свой кинжал за лезвие. - Видишь косичку и жетоны? Ещё полчаса назад их хозяин был жив и пытался вызволить подобных тебе и твоему щенку у нас. Передавал информацию стражам за куполом. Я загнал его в ловушку и перерезал ему горло. Да-а... неожиданно протянул он, снова разглядывая прядь волос Спарклинга. - Необычный был, сволочь. Те, кто злы, такой игрушкой сейчас наверняка играют - наиграться не могут...
От взгляда Си Брайн не укрылся злобный блеск в блёклых глазах Айдана, всё так же идущего вперёд и любующегося своим жутким трофеем. Он явно наслаждался своей жестокостью и самодурством, вот только королевский врач помнила ещё недавнего, совсем другого Айдана. Такого, каким он был в обществе Миднайта - заискивающим, потерянным, с бегающими пройдошистыми глазками и явно подавленным. Этот налётчик явно боится своего главаря, и, возможно, ему пришлось как-то упрашивать его ради своего лечения, - но это всё, что смогла подметить Си Брайн. Тем не менее, ещё один кусочек информации, который может пригодиться тем, кто остался за куполом.
- Осторожнее, - неожиданно резко остановился Айдан перед роскошной дверью, окованной золотом. - Здесь растяжка против таких, как ты. Бери меня за руку и только попробуй использовать магию...
Тяжело вздохнув, Си Брайн не без доли брезгливости одними лишь пальцами обхватила своего спутника за ладонь. Айдан был противен ей одним фактом своего существования, и в абсолютно любых иных условиях она и пальцем бы не пошевелила, чтобы ему помочь. Но сейчас она с горестью была вынуждена признать, что этот предатель может стать ключом к жизни для многих и многих. Возможно, даже для самих принцесс, если всё пойдёт слишком далеко.
Простая задача - выставить себя в нейтральной позиции - сейчас казалась Си Брайн непосильной. Она просто не понимала, за какую нить ей дёрнуть сейчас. Айдан идёт на контакт с огромным трудом, явно желая только шокировать и издеваться. Ауткаст, тот самый, с кристальными глазами и явившийся, чтобы объявить всем о том, что происходящее в Аравии пришло ко всем на Балу, и вовсе куда-то исчез из бального зала. Двое близнецов, что пришли с ним, тоже не выглядели как те, с кем можно было бы договориться. Явно какие-то сошки, даже если и разговорить любого из них, вряд ли их мнение хоть что-то будет значить. Оставались двое - девушка в чёрном и сам Миднайт, главарь, сам пожелавший переговоров.
- Садись, - неожиданно бросил Айдан Си Брайн, выдернув её из размышлений. - И только попробуй сесть на эти подушки - живот вспорю.
- Хорошо, - спокойно, будто бы он был просто её пациентом, сказала королевский врач. - Показывайте крыло.
Простая просьба Си Брайн, как сейчас понимал Винд Уокер, была для него неисполнимой. Крыло, пробитое копьём, онемело и ощущалось как тяжёлый груз, сустав болел при каждом движении, а лезущий из обоих его крыльев пух казался ему острейшими и очень тонкими иглами. Тем не менее, предатель понимал, что врач ему очень нужен, и он просил Джалида о помощи сам.
Преодолевать самого себя для Винд Уокера давно стало сродни жизненному кредо. Так он действовал как страж. Так выслуживался перед своим молодым богом. Так он должен вести себя сейчас, когда уже больше часа он был вынужден ходить с пробитым насквозь крылом, исполняя приказ Джалида о ликвидации Спарклинга. Сейчас же снова приходилось действовать вопреки. Заранее сжав зубы, чтобы притупить грядущую боль, Винд Уокер взял своё безвольно висящее и одновременно напряжённое до предела крыло двумя руками - и рванул на себя как какую-то прочную ткань.

Странное ощущение, как понимал Джалид, уже повернувшись к трупу Рияды спиной. Как он думал до этого момента, никто из его банды не решится бросить затеянное в последний момент - столько всего было пройдено, обговорено и решено, что ему казалось, что эта связь не разорвётся никогда. Как главарь, Джалид пытался проработать и самый худший вариант, когда он останется совсем один, но Рияда была той, в чьей преданности он совершенно не сомневался. И вот именно она и решила, что её желание сыграть в героиню дня будет важнее, чем её любовь к малолетнему бандиту. Вот только Джалид к собственному удивлению понимал, что ему всё равно. Предала и предала. Те, что за гранью, разберутся с ней лучше, чем он. А у него есть дела поважнее.
Ещё раз оглядев тех, кого он захватил, и бросив свой взгляд на братьев, стерегущих два самых больших входа в зал, Джалид только сейчас задумался о том, что он давно не видел Асира. Он догадывался, что тот сейчас квитается с кристальными за свою гнилую кровь, но ему показалось важным предупредить его о том, что теперь бандитов осталось только пятеро. Вряд ли Асир захочет прервать свои злые дела, чтобы увидеть, что стало с Риядой - Джалид был уверен, что в зале убийца по призванию появится очень нескоро.
План бального зала и всех его подсобок Джалид изучил досконально, а потому в его памяти он всплыл очень быстро. Не обращая внимания на своих насмерть испуганных пленников, он быстрым шагом подошёл к сцене, одним уверенным движением забрался на неё - и, скрывшись за весьма потрёпанным занавесом, направился за кулисы. Он прекрасно представлял, что именно увидит, а потому старался подготовить себя к не самому приятному зрелищу так, как только мог.

- Правильно делаешь, сволочь, - хрипло шептал Асир своей пленнице, Лавли Сонг, наслаждаясь каждым её движением. Не самые многочисленные кристальные были вынуждены созерцать и ощущать на себе все действия убийцы. Чтобы ему было удобнее, Асир, угрожая своими джамбиями, заставил тех, кто показался ему самым крепким или склонным к бунту, сделать своими телами подобие трона. На спинах двоих из них, вынужденных встать на четвереньки, он сейчас гордо восседал, ещё четверо в максимально неудобных позах исполняли роль спинки. Они стояли, боясь пошевелиться, - слишком хорошо отпечаталась в их памяти угроза Асира разделать тела бывшего кристального принца, мужа Лавли Сонг, и убитой бандитом девочки, его живого щита, и накормить их внутренностями его жертв. Очень злая казнь, от которой они, не приспособленные для поедания мяса, умирали бы в долгой агонии. А потому они вынуждены были наблюдать. Просто наблюдать за тем, что Асир делает с той, в ком они видели свою защиту, опору и гарантию мира в своём доме.
Лавли Сонг испуганно подняла глаза на Асира. От её макияжа не осталось ничего - грязными потоками в основном из-за того, что она тихо плакала, он стекал по её щекам, придавая ей вид падшей женщины. Оба её плечевых сустава были насквозь пробиты джамбиями, что полностью отрезало ей шанс использовать магию. Асир действовал жестоко, но изящно, калеча её, - двигать руками она немного могла, но не больше, чем ему того было нужно. Каждое движение причиняло ей боль, и она очень боялась разозлить захватчика ещё сильнее. Всё, что она могла, - просто сосать его член, стараясь не показывать своего омерзения и страха. И тихо молить неведомые ей силы о том, чтобы этого оказалось достаточно, и более никто из её подданных не ощутил гнева Асира.
В происходящем Асиру нравилось абсолютно всё. Он наслаждался своей властью, всесилием и невероятно сладким моментом долгожданной расплаты. То и дело он вонзал свои ногти в кожу головы кристальной принцессы, стараясь причинить максимальную боль, а сейчас, чтобы унизить её ещё сильнее, намотал её растрёпанные светлые волосы с голубыми прядями себе на кулак. Держа её так, чтобы она смотрела прямо ему в глаза исподлобья, он довольно облизнулся, пусть и знал, что она этого не увидит:
- Тебе ведь нравился твой муж, не так ли, шалава? Что же, теперь его нет. Он отправился в царство огня, и дерут его те, что злы, во все щели... А я обещаю, что я заставлю тебя разделить его участь здесь. Мы все здесь умрём. И ты, и я. Считай за милость то, что я сейчас тебя готовлю к вечному и заслуженному тобой кошмару...
Сказав это, Асир перехватил свою джамбию свободной рукой поудобнее и, будто бы в подтверждение своих намерений провёл одним лишь кончиком её лезвия по спине того, на ком он сидел. Незадачливый кристальный, волей злого рока вынужденный исполнять роль трона для бандита, тут же вздрогнул - и в этот же момент Лавли Сонг чуть было не прикусила Асира за член. Она совсем не собиралась ему вредить, до смерти боясь за своих подданных, вот только Асир воспринял это как попытку бунта. И спускать ей это с рук просто так он не собирался.
Не отпуская волос Лавли Сонг, он резко рванул её голову вправо, всё так же глядя ей в глаза, что тут же отдалось болью в её пробитой джамбией плече. Не прерывая контакта со своей жертвой глазами, он лишь печально покачал головой. Она смотрела на него с паникой и отчасти протестом, но это не то, что хотел видеть Асир. Он очень ждал безумия и опустошённости, но до этого, как он понимал, ещё очень и очень далеко. Однако в запасе у него, как понимал налётчик, целая вечность. Вечность, за которую он сломает её и её подданных не раз и не два.
Чуткий слух Асира, с годами становившийся только острее и острее, уловил звук шагов кого-то, кто приближался к костюмерной. Отведя взгляд от своей жертвы, он совершенно инстинктивно схватился крепча за джамбию, потенциально готовясь к тому, что к нему приближается очередной враг, будь то королевский страж, решивший сыграть в героя и освободить всех, или же кто-то, кто решил сбежать от Джалида. Вот только реальность оказалась куда более позитивной для Асира и, как он сам подумал в тот же миг, более печальной для его узников. Дверь в костюмерную охватила зелёная магия. Сам Джалид. Или Рияда. Кто-то из них двоих решил узнать, чем занят в этот момент единственный настоящий убийца их группировки.
- Только попробуй подавиться... - прошипел Асир, тут же в очередной раз намотав волосы Лавли Сонг себе на кулак и резко вогнав свой член ей в горло. Другого способа прикрыться перед любым из магов он не видел, но и показывать свой член Джалиду или Рияде он тоже не хотел. Сжимая волосы принцессы мёртвой хваткой, он пристально смотрел на дверь, фактически не интересуясь состоянием своей пленницы, чьи дела сейчас были, как ей казалось, хуже некуда. Лавли Сонг не понимала, как она ещё не задохнулась от члена бандита в своём горле и от омерзения к самой себе. Она не понимала, чем, как и за что заслужила такое, но она, ощущая, что она обречена, твёрдо знала то, что она ради своих подданных пойдёт на всё. Всё, лишь бы Асир не причинил им вред.
В тот же миг Асир понял, что столь своеобразно прикрылся он вовремя. Дверь с тихим шорохом открылась, и в дверном проёме показался Джалид. Взгляд его хищных зелёных глаз был бесстрастен, так, словно он ожидал увидеть что-то подобное. А когда он заговорил, его голос звучал совершенно буднично:
- Рияда мертва, Ауткаст. Решила бунтовать и попыталась сорвать купол. Мне ничего не оставалось, кроме как свернуть ей шею. Будет теперь гнить в центре нашего зала.
Асир недовольно прищурился, всё так же поигрывая своей джамбией. Больше всего он хотел метнуть её в кого-то из своих узников - отчасти из своего бессилия и очередной вспышки праведного гнева. Но отчасти он испытывал странное чувство облегчения, и именно это он хотел донести до Джалида.
- Никогда не любил эту безграмотную девку, - брезгливо поморщился он, отчасти нарочито. - Но то, что нас пятеро, не очень хорошо. Ты же в одиночку не сможешь раскинуть купол на весь дворец?

- Не смогу, - пожал плечами Джалид. - Но так даже интереснее. Пусть принцессы живут в страхе за своих верных подданных.
Асир мечтательно прикрыл глаза, слегка ткнув Лавли Сонг кончиком сапога:
- Одна уже живёт. Я обещал поквитаться с кристальными за то, что я отступник по крови, и сейчас я просто исполняю свою давнюю мечту. Кто знает, может, и двум остальным достанется схожий подарочек...
От этих слов Лавли Сонг ощутила предательский холодок на своей спине. То, что всё, что происходит, не чей-то нелепый фарс, бравада и бутафория, осознать полностью она никак не могла. Какая-то часть её души до последнего тщетно надеялась на хороший исход. На то, что насилующий её бандит по кличке Ауткаст просто... дурачится? Играет? Исполняет чей-то нелепый приказ, и сейчас он прекратит? Но нет. Тот, кто сейчас решил нанести им визит, явно играет у захватчиков одну из ведущих ролей, но он даже не думает останавливать Ауткаста. И от этого ей стало как-то особенно горько.
Совершенно машинально Лавли Сонг хотела было посмотреть на Джалида, но в тот же миг очень пожалела об этом. Лишь стоило ей перестать смотреть на Асира исподлобья, как в тот же миг бандит слегка провёл ножом по её лбу. Несильно, желая напугать, но не навредить, но этого оказалось более чем достаточно. Кровь из свежей раны смешалась с её слезами, придавая ей на редкость падший вид, но от одного только этого зрелища глаза Асира стали смотреть на неё больше с удовлетворением, чем с гневом.
- Не имеешь права смотреть на него, шлюха, - коротко бросил он принцессе и тут же снова повернулся к Джалиду. - Значит, план меняется?
- Да, - всё так же бесстрастно сказал ему его совсем молодой главарь. - Но на тебя это не повлияет. Просто делай то, что считаешь правильным. Когда нужно будет что-то менять, я сразу тебе сообщу.
Сказав это, Джалид тут же развернулся обратно к двери. Его зелёная магия окутала старое дерево, и юный бандит уже собрался было уходить. Однако было ещё кое-что, что он не мог не отметить. По-прежнему не показывая никаких эмоций, он на мгновение обернулся, и, когда Асир снова посмотрел Джалиду в глаза, он заметил, что его хищный зрачок стал узким как нить.
- Совсем забыл сказать, Ауткаст, - бросил он как бы между прочим и кивнул на Лавли Сонг. - Оригинальный способ прикрыться.
Огонёк злобного удовольствия от услышанного в глазах Асира был Джалиду лучшей наградой.

Птица из-за моря

Дотошный взгляд Си Брайн изучал крыло бандита, представившегося Айданом, так, словно бы перед ней был самый обычный пациент. Никак не тот, кому не было места в этом мире, и кого на самом деле должны были растерзать аравийские бандиты. Си Брайн очень не хотела лечить Айдана, понимая, что так она пойдёт против самой же себя. Против своих принципов как верной подданной принцесс. Однако в то же время королевский врач не теряла надежды выйти хотя бы с этим Айданом на контакт и отправиться вести переговоры. Вопреки всему, вопреки самой себе и своему статусу, она должна попытаться вылечить эту дрянь.
- Сквозная рана... - машинально подмечала Си Брайн, как можно осторожнее касаясь крыла Винд Уокера. - Без магии, конечно, не скажу наверняка, но мне кажется, что сустав лечению не подлежит.
Винд Уокер в ответ лишь недовольно скрипнул зубами. Такого вердикта он и ждал, и боялся услышать одновременно. Одним махом тот самый убитый Джалидом королевский страж просто лишил бандита его основного преимущества - полёта. И очень слабо утешало Винд Уокера знание о том, что сейчас ранивший его страж в лучшем случае просто горит заживо. Ему хотелось отомстить ему лично, но то, что за него в итоге отомстил Джалид, не радовать его отчасти не могло. Его бог сделал для него такое. Пошёл на первое убийство тех, кто был им захвачен. Такой маленький шаг, но так много он значил для Винд Уокера.
- Обрезать копьё хотя бы сможешь? - мрачно буркнул он себе под нос, протянув Си Брайн своё наградное оружие.
- Да, - машинально беря кинжал, протянула Си Брайн.
Она даже не стала рассматривать его - настолько ей не хотелось злить Айдана. Она вовсе не боялась этого бандита - просто понимала, что сейчас её с ним контакт будет важен для многих и многих. Руки действовали словно бы отдельно от неё, когда она осторожно перепиливала ножом Айдана древко копья. Си Брайн видела, как напряжённо смотрит на неё оставшийся безоружным бандит, вот только она до конца не верила в то, что он полностью безоружен. Айдан, как понимала королевский врач, вполне мог нахвататься от своих агрессивных аравийских друзей и привычки прятать клинки где-то так незаметно, чтобы потом вспороть этим лезвием своей жертве живот. Однако надежды установить контакт она всё ещё не теряла.
- Айдан... зачем? - глухо спросила она. - Я понимаю, что вы устали жить как в аду, но мы - гражданские. Мы ничего не делали, чтобы вы нас захватывали и убивали.
Винд Уокер в ответ больше всего хотел оторвать Си Брайн голову, но понимал, что так он лишит себя шанса хоть как-то избавиться от боли в раненом крыле. А ещё ему отчасти были приятны прикосновения Си Брайн к его перьям, так некстати начавшим выпадать, настолько приятны, что, не будь они сейчас по разные стороны баррикады, он бы без сомнений попросил бы её почесать ему оба крыла, тихо готовясь к продолжению. Вот только...
Это замашка из прошлой жизни, как понимал бандит. Сейчас он не должен даже думать о таком. Важно иное: сбить с этой докторишки всю спесь.
- Всё происходит с вашего молчаливого ободрения, - отрубил он голосом фанатика. - Пока вы стелитесь под принцесс, они отбирают лучших из лучших и отправляют их сражаться против тех, кто никогда не хотел войны. Вы все виноваты. Вы и получите по заслугам.
Си Брайн сделала глубокий вдох, понимая, что сейчас она вполне может выторговать такой бесценный шанс:
- Хорошо, Айдан. Вы же пришли сюда не просто так? Каковы ваши требования, и можно ли я передам их тем, кто за щитом?
Винд Уокер на мгновение задумался, осознавая всю ничтожность своего положения в банде Джалида, как и то, что, сбежав от перспективы оказаться в тюрьме к аравийцам, выторговал только право видеть своего нового бога. Опять на вторых ролях, опять бытие даже не серым кардиналом, а пародией на такового. Для всех захваченных Джалидом, он - Айдан, предатель, не гнушающийся убийствами безоружных, правая рука того, кто называет себя Миднайт Принс. Кто сейчас здесь опаснее и почётнее всех, кто только собрался в этом зале. Винд Уокера боятся и ненавидят, зная, как скор он может быть на расправу. Но это только иллюзия для всех, кто под щитом.
В который раз за эту ночь Винд Уокер больше всего хотел уничтожить Си Брайн. Но приходилось сдерживаться - хотя бы во имя Джалида. Джалид... Только его слово - закон для всех бандитов. Винд Уокер не хотел показаться трусом и зависимым перед Си Брайн, сказав ей правду о том, что не он решает, кто и на что сейчас имеет право. Но и лгать он тоже не собирался. Неизвестно, каким боком это может выйти тому же Джалиду.
- Это решаю не я, - наконец, выдавил он из себя, морщась от боли в крыле. - Это решает только Миднайт Принс.
- Вы можете свести меня с ним? - как можно более холодно отреагировала королевский врач, продолжая осторожно обрезать копьё. Определённо, этот бандит нравился ей всё меньше и меньше. Царёк на слабых - именно так она сейчас думала про него. Но, по крайней мере, ей удалось добиться от него хоть какой-то крупинки информации.
- Могу попробовать, - неожиданно сбил её с мысли голос Айдана. - Скорее всего, он всё ещё внизу... А нет, вот и он! - выпалил бандит, чуть не подпрыгнув на месте. - Миднайт, тут у нас, кажется, переговорщик нарисовался...
"Гори в аду..." - мрачно подумала про Айдана Си Брайн, поворачиваясь назад. И в самом деле, в дверном проёме, там, где, по словам крылатого налётчика была растяжка, стоял главарь банды, аравийский маг, полностью скрывший свою внешность. Песчаного цвета одежда, в которую вшиты камни, гвозди и осколки металла, удобная обувь, явно для долгой ходьбы, кисти рук скрыты чёрными перчатками, лицо - какой-то тряпкой, голова - чалмой и капюшоном... Видны только его огромные и на редкость по-злому прекрасные зелёные глаза. Фирменный цвет аравийцев. Как знала Си Брайн, другого цвета магии и глаз у них просто не бывает.
- Айдан, - бесстрастно обратился Миднайт к своему подданному, - Рияда мертва. Мне пришлось её убить, потому как она решила сыграть в героиню для слабых и обездоленных. Нас осталось пятеро.
Си Брайн, продолжая обрезать копьё, всеми силами старалась не показывать того, что ей страшно. По всей видимости, машинально отметила она, Риядой звали ту самую девушку в чёрном, что назвала Миднайта "Джалид". Что же, ещё одна зацепка. Возможно, эта девушка, раз именно вместе с ней главарь пошёл на своё чёрное дело, тоже играла какую-то роль во "Фронтовой Семье"? Крупица информации, но сейчас важна даже она.
- Значит... - протянул Винд Уокер, почёсывая правой рукой свой подбородок, - теперь меняется и план?
Голос Винд Уокера предательски дрожал, а крылья, в том числе и раненое, так и хотели раскрыться от испытываемых бандитом чувств. Странная смесь эмоций - сочувствие и облегчение. Безусловно, ему было несколько обидно за Джалида и то, как быстро предала его его же невеста. Никаких идеалов, ничто не свято, даже любовь она решила отбросить в последний момент. Не будь Винд Уокер ранен, он бы без сомнений вступил с Риядой в бой. Однако...
Как вынужден был признать бывший страж, не было для него сейчас большей награды. Он не знал до конца, что именно за связь была у Рияды с Джалидом, но он очень радовался её окончательному разрыву. Винд Уокер любил Джалида. Он боготворил его, считая своим идеалом и просто богом, но он понимал, что шанс на то, что Джалид воспримет его как кого-то другого, но не сторонника, очень мал. Хотя бы потому, что между ними стояла эта Рияда. Вот только теперь её нет. Джалид сам убрал её с дороги, и, как эгоистично думал Винд Уокер, у него появился прекрасный шанс. Шанс на то, что он сможет подарить всего себя Джалиду без остатка.
- Меняется, - эхом ответил Винд Уокеру Джалид. - Я один не смогу сделать... - то, что было запланировано изначально. Но вас это не коснётся. Делайте свои дела.
От слуха Си Брайн не укрылось то, как загадочно Миднайт распространился о своём плане. Явно не хочет, чтобы королевский врач узнала недозволенное. Вот только... что? Что именно они хотели сделать, пока их было шестеро? Как именно изменится в этом свете их план, и сколько невинных жертв падёт хотя бы от того клинка, что сейчас у неё в руках? Множество вопросов, озвучивать которые она очень не хотела. Сейчас главное одно - установить с бандитами контакт. И, конечно, узнать о них как можно больше.
- Забавно... - неожиданно протянул Миднайт. - Ты отреагировал почти что так же, как Ауткаст.
Винд Уокер осторожно подался вперёд, явно заинтригованный:
- Давно я не видел, к слову, Ауткаста. Где он? Уж не сбежал ли?
Джалид прикрыл свои сколь прекрасные, столь и зловещие глаза. А когда он снова заговорил, в его прежде нейтральном голосе явно звучала издёвка:

- Не сбежал. Просто ведёт себя как полный Ауткаст с кристальными. И чтит их принцессу, куда только может.
От этой простой ремарки Си Брайн даже стало холодно. Руки действовали на автомате, обрезая копьё, но мысли королевского врача были заняты совсем другим. Перед её глазами отчётливо стоял образ Ауткаста, того самого налётчика, что первый объявил всем гостям Бала о том, что именно их будет ждать. Его лицо было почти полностью закрыто, но даже это было неважно. Глаза. Его полные злобы глаза с шестиугольной формы радужкой. У него явно в роду имелись кристальные, и Си Брайн, помнившая о том, что "Фронтовая Семья" кичится чистотой крови своих членов, понимала, что, скорее всего, у Ауткаста с кристальными личные счёты.
Вот только менее жутко от этого не становилось. Си Брайн разглядела в своё время облачение Ауткаста в деталях. Он был весь увешан аравийскими кривыми ножами - и перевязь на груди, и пояс, и даже подол его странного халата... Жуткая участь, как она понимала сейчас, выпала на долю Лавли Сонг. Си Брайн, с которой Ауткаст не взаимодействовал никак, не могла сказать наверняка, каков он именно по характеру, и что заставило его пойти с Миднайтом во дворец. Но даже тогда, когда он просто стоял на сцене, когда он сквозь зубы цедил проклятия всей Эквестрии и говорил, что аравийцы эквестрийцам не братья... Можно было предположить, что он - один из самых опасных налётчиков. Опасных и жестоких.
Именно Ауткаст, а не этот Айдан. Что Айдан, он - просто пешка в руках Миднайта, по характеру ведомый и отчасти схожий с падшей женщиной. У кого выгоднее, тот и будет им вертеть как игрушкой. Си Брайн так и не могла понять, как именно он оказался во "Фронтовой Семье", но она понимала, что у чистокровных аравийцев он, да ещё и не маг, вряд ли играет большую роль. Просто инструмент для грязной работы. Вот только сейчас Си Брайн была очень рада тому, что ранили именно Айдана, а не Ауткаста. Этот бандит тщеславен, но он относительно безопасен, и без приказа Миднайта он не сделает и шагу. Ауткаст же... Что же, он ведёт свою игру при наличии настоящего каркаданна как главаря. И одно только это заставляло Си Брайн отчётливо ощущать, как у неё трясутся руки.
Только сейчас она в полной мере ощутила, что жизнь её сына и её жизнь висят на волоске. И сил хватало только на то, чтобы молить какие угодно высшие силы о том, чтобы этот Ауткаст задержался у кристальных как можно дольше. Страшно. Страшно за всех - и за Лавли Сонг, и за её подданных, виноватых только тем, что у Ауткаста "грязная" кровь - исключительно по мнению "Фронтовой Семьи"... Но их страдания не напрасны. Они, как понимала Си Брайн, взяли на себя самый роковой удар. Лишь бы только этого было достаточно, чтобы усмирить гнев этого конкретного и очень опасного бандита...
- Как же интересно, - неожиданно сбил её с мысли жеманный голос Айдана. - Наш примерный семьянин решился на такое отступничество. Надеюсь, он скоро наиграется, и будет делать то, что должен. А, может, разрешит и мне...
"Мразь! - больше всего хотела крикнуть Си Брайн. - Что ты, что Ауткаст, что твой главарь!" Она ненавидела Айдана. Ненавидела за его показушность, ведомость и замашки королька мелкого масштаба. Ей было всё равно, что именно заставило Айдана произнести именно эти злые слова - желание ли шокировать или же он в самом деле думал именно так... В глазах Си Брайн Айдан просто не заслуживал жизни.
В этот момент она прикладывала все усилия к тому, чтобы максимально отстраниться и от того, кому она пытается помочь, и от его злых слов. Однако в этот раз ослеплённая своим же негативом королевский врач на мгновение лишилась самоконтроля. Заострённый кончик клинка Айдана в её руках легко проскользнул по и без того изувеченному суставу крыла бандита. Несильно и против её воли, но даже этого оказалось достаточно.

- Ты что творишь?! - злобно прошипел Айдан, тут же дёргаясь. - Миднайт, этот врач никуда не годится. И вообще...
- Ты говорил, что она хочет вступить от нашего имени в переговоры, - неожиданно холодно обронил главарь захватчиков. - Если тебе врач более не нужен, то я могу отправить её передавать наши требования.
Си Брайн сделала глубокий вдох, желая успокоиться. Итак, лёд тронулся, пусть ещё мгновения назад она хотела далеко не этого. Главарь сам пошёл на контакт, и будет ошибкой упустить такой шанс. Осторожно отпустив крыло Айдана и отдав налётчику его клинок, она поочерёдно посмотрела на бандитов:
- Тут, к сожалению, сделать можно мало что. Копьё пробило сустав насквозь, и если я попытаюсь вытащить его, то он просто умрёт от боли и кровопотери. Я обрезала копьё как могла, но это всё, что я могу сделать...
Молчание. Две пары глаз, зелёные и блёкло-голубые, переглядывались какие-то секунды, которые показались Си Брайн просто вечностью. Она не могла сказать, о чём думают бандиты, и каковой теперь видят её роль, но про себя она умоляла все высшие силы только об одном. О том, чтобы эти двое не тронули её сына. Пусть убивают её саму, пусть глумятся как хотят, - всё лучше, чем видеть мучения родного ребёнка. Кроме того, как понимала Си Брайн, она уже наказала себя сполна одним лишь фактом того, что привела своё дитя на Бал. Желая ему только добра и радости, она фактически обрекла его на смерть. Если бы только...
- Понятно... - неожиданно протянул Миднайт, смотря вперёд отрешённым взглядом фанатика. - Что же, лучше, чем ничего. А теперь пошли со мной, вон на эти подушки. Я скажу, что ты должна будешь сделать.
Следовало собраться с силами, мыслями и духом, как понимала Си Брайн, отпуская крыло Айдана и осторожно вставая. Она оттачивала каждое своё движение, следила за всем, даже за своим дыханием, чувствуя себя так, словно под куполом стало ещё душнее, чем было. По спине предательски катились капли холодного пота, а с каждым шагом у королевского врача темнело в глазах от страха. Перспектива сделать такой важный для всех захваченных шаг и приблизить конец Миднайта и его банды казалась ей непосильной ношей. Такой, какую она вынести просто не сможет, не сломавшись.
Изящно, так по-аравийски, Миднайт уселся на мягкие подушки королевской ложи и одним лишь пальцем в чёрной перчатке поманил Си Брайн к себе. Страшно. Очень страшно и непонятно, чем и как это может выйти всем. Больше всего хочется сдаться и признать, что Миднайт пришёл сюда навсегда. Чудовищные мысли о том, что все, кого он захватил, никогда не покинут бальный зал, навеки оставшись отрезанными от родных и друзей, вечно в этом удушье и с отвратительной ролью овец на убой, отказывались покидать её разум. Но нет. Стоит быть сильнее. Так много уже за спиной, что сдаваться - означает предать не только себя, но и всех, кто и под куполом, и за ним.
Именно с такой мыслью Си Брайн опустилась на подушки рядом с Миднайтом. Налётчик, по всей видимости, специально сел так, чтобы она, одна из многочисленных его узниц, смотрела на него снизу вверх, подобно рабыне. Мысленно адресовав Миднайту парочку крепких проклятий, Си Брайн тяжело вздохнула. Последний путь назад сейчас просто сгорел в пламени Тартара. Там, где всем захватчикам и место.
- Айдан, - неожиданно мягко обратился Миднайт к предателю, - иди в зал и проверь, как там они все - не бунтуют ли. Ауткаста пока не тревожь, неприятное это, скорее всего, зрелище... И поговори с братьями о том, что если они решат спать, то пусть спят по очереди. Нам охрана выходов ещё пригодится. Когда я закончу, я спущусь сам и подпитаю щит.
На пройдошистом лице Айдана снова появилось то самое, заискивающее выражение. Он явно понимал, что его главарь просто убрал его с дороги, но возразить аравийскому магу, да ещё и тому, кто и заварил эту кашу, ему было нечего. Всё так же, держа пробитое крыло опущенным, поскольку более сложить он его не мог, он встал и уже чуть более уверенно, без ограничивающего его движения копья, направился к выходу. Что же, тем оно и лучше. Пусть катится ко всем чертям.
- Итак, - неожиданно начал Миднайт, оценивающе смотря на Си Брайн, - переговоры. Похвальная смелость с твоей стороны. Знай, что пока что и ты, и твой щенок в безопасности. Пока что. Ни я, ни кто-либо другой из моей группы не причинит тебе вред. Но подумай, что с тобой сделают те стражи и те разозлённые моими действиями родственнички тебе подобных, что за щитом.
- На что вы намекаете? - поинтересовалась Си Брайн.
В ответ Миднайт хитро прищурился и склонил голову чуть набок:
- Всё просто, врач. Нас, аравийцев, боятся. Нас считают варварами, способными только воевать против безоружных, отрубать им же головы и разносить себя на части на эквкстрийских военных базах. Я гарантирую тебе безопасность здесь, но не гарантирую там. Тебя запросто могут принять за одну из нас. За ту, кто предал Эквестрию и встал на нашу сторону. Или за ту, кто хочет угодить и своим, и чужим. Ну и теперь подумай, что может быть с тобой и всей твоей роднёй, если я прав...

Си Брайн медленно моргнула, всеми силами стараясь не выдавать своего страха. На какой-то момент ей показалось, что Миднайт прав. В его банде есть эквестриец, а потому и её саму могут принять за совершившую роковой шаг. Она боялась. Боялась больше не за себя, а за своего сына, зная, что своим благородством и желанием спасти жертв вальяжно усевшегося на подушки перед ней бандита, она очень рискует подставить его под удар. Однако, как понимала Си Брайн, страх - это та реакция, которую Миднайт хочет возвести в её душе в абсолют. И даровать такое удовольствие она бандиту не собиралась.
- Эквестрия - не Аравия, Миднайт, - как можно холоднее обронила королевский врач. - Мы не видим врагов во всех и каждом. Поэтому я всё равно готова передать ваши требования за купол.
Всё так же, склонив голову, Миднайт прикрыл свои сколь зловещие, столь и прекрасные глаза. А когда он заговорил, его голос звучал ещё более отрешённо.
- Будь это так, доктор, нас не было бы здесь. Однако смелость у тебя похвальная. Как у настоящего воина.
Выдав эту ремарку, Миднайт сел чуть поудобнее, поправив закрывающий его лицо кусок ткани. Он молчал - то ли обдумывая, а так ли он хочет вступить в переговоры, то ли просто желая усилить то самое чувство страха в душе Си Брайн. Сложно было сказать, что на уме у того, кто максимально обезличил себя, скрыв всё, кроме глаз.
А взгляд Си Брайн был намертво прикован к его скимитару на поясе. Никогда в жизни она не видела настоящее боевое, а не наградное оружие настолько близко. Где-то на подкорке её подсознания сидела предательская мысль о том, что этот клинок к моменту её с Миднайтом беседы загубил не одну жизнь. По голосу налётчика, пусть это было не так очевидно из-за его сильного аравийского акцента, она всё равно смогла понять, что он очень молод. В районе двадцати, вряд ли больше. Можно сказать, ребёнок, жестокое дитя аравийской войны. И в то же время - полный безумец, раз решился на такой шаг, как захват дворца и расправы над теми, кто в глаза его Аравию не видел. Просто потому, что он живёт в ненависти и жил в ней всегда.
"У детей должно быть детство..." - пульсировало в голове Си Брайн. Но давать ей распробовать эту мысль Миднайт не собирался. Небольшая зелёная вспышка вокруг его правой руки - и перед Си Брайн возникли небольшой кусок пергамента и тонкая угольная палочка. Всё же главарь налётчиков решил вступить в переговоры.
- Записывай, - коротко бросил он ей.
Совершенно машинально, но всё равно помня запрет на использование магии, Си Брайн взяла письменные принадлежности. Руки чудовищно тряслись, пот со лба катился градом, но сейчас от этого зависят судьбы сотен, если не тысячи с лишним. Быстро кивнув Миднайту и перехватив палочку поудобнее, она положила пергамент к себе на колени и приготовилась писать.
- "Мы требуем на переговоры обеих принцесс Эквестрии - Селестию и Луну", - начал Миднайт, поправляя край своей перчатки. - "А также - капитана королевской стражи, Вайлет Мантла. Без телохранителей, сопровождающих и прочих третьих лиц. Вы можете выжидать сколько угодно, но хуже будет вашим же подданным. Один из нас ранен - убьём пятерых. Один убит - убьём сто. Двое убитых - применяем "абсолютное оружие". Не пытайтесь сорвать купол - этим вы просто схлопнете его, и он убьёт всех, кто сейчас под ним. Требование одно: уход эквестрийцев и их союзников из Аравии."
Си Брайн ловила каждое слово бандита, больше всего боясь упустить что-то важное. У неё всегда был красивый почерк, но сейчас она, боясь и спеша, писала быстро, размашисто и тщательно следя за тем, чтобы ненароком не смахнуть хоть слово из того, что уже было написано. Втайне она надеялась, что Миднайт скажет хоть какую-то прежде не известную деталь его дьявольского плана. Что угодно, чтобы размотать клубок и узнать, кто они, и почему "Фронтовая Семья" отправила сюда именно их. Но нет. Ничего нового вслух, кроме, пожалуй, самого очевидного требования, озвучено не было.
"Но как же я..." - машинально проскочило в сознании королевского врача, когда она прекратила писать. Простой вопрос о том, а как именно ей передать требования бандитов, встал перед ней как стена. Миднайт, как она понимала, вряд ли настолько наивный простак, что решит выпустить её из-под купола просто на чистом слове. Но озвучить этот вопрос Си Брайн так и не успела. Зелёная вспышка, как будто вокруг было мало зелёного, - и ей даже стало ещё труднее дышать. Магическое кольцо, подобно ошейнику или удавке, сковало её шею.

- У тебя будет десять минут, - коротко обронил ей Миднайт, - за которые ты должна передать мои требования. Моя магия выпустит тебя из-под щита, но если ты не вернёшься вовремя, умрёшь ты медленно и мучительно. А если кто-то попытается расколдовать тебя... Что же, я знаю, где и кто твой сын. Не думаю, что ты пожелаешь ему тоже сдохнуть от удушья.
"Какая же ты мразь!" - злобно подумала Си Брайн, снова адресовывая Миднайту далеко не самые добрые слова. Но вслух она была вынуждена сказать совсем другое.
- Как мне дать им понять, что я не причиню им вреда? Наверное, нужен белый флаг, но... Я не знаю, из чего его сделать.
Миднайт, словно бы это он очень устал от этой жестокой и абсурдной ситуации, отвернулся к стене:
- Из чего хочешь, доктор. Хоть из своего халата.

"Миднайт, определённо, умён... - не смогла не отметить Си Брайн, подходя к краю купола. - Его идея с халатом мне очень пригодится". Так она и решила поступить - просто сняла с себя халат, оставшись в одной мятного цвета, под стать её брюкам, блузке и, стараясь не привлекать к себе внимания, пересекла бальный зал. Почему-то ей было особенно страшно, что её в таком униженном виде увидит её сын, и ей меньше всего хотелось отвечать на его вопросы. К тому же, как она помнила, у неё всего десять минут. Так мало, чтобы успеть хоть что-то.
Для того, чтобы передать информацию, Си Брайн решила выбрать выход из зала не на улицу, а вглубь дворца. Там, как она понимала, вероятность встретить хоть кого-то, кому в самом деле пригодятся эти сведения, больше. Вряд ли во дворец сейчас допустят родных и близких пленённых, а уж тем более - тех, кто просто решил посмотреть на такую диковинку, как захват королевского дворца. Журналисты, художники, да и просто любопытные... Проку от них будет мало. А вот королевская стража вполне может знать, что делать.
Обойдя целую группу какой-то знати, заснувшей прямо у края купола, Си Брайн на мгновение прищурилась, оценивая. Ядовито-зелёный купол сиял настолько ярко, что разобрать, есть ли кто за ним, было просто невозможно. Однако сейчас и это не имело значения. Уже заранее подняв над головой свой халат, Си Брайн глубоко вздохнула и сделала шаг вперёд, готовясь ко всему.
Но нет. Купол просто обдал её чуждым и таким аравийским жаром, но выпустил её он моментально. Несмотря на удавку на шее, дышать стало легче, а прохлада ночного дворца и вовсе ощущалась как глоток воды после долгого разговора. Иллюзия свободы, как понимала Си Брайн. Вроде бы, она больше и не пленница Миднайта и его головорезов. Хочешь - иди прочь от этого ада, хочешь - используй магию, чтобы окончательно забыть и совсем молодого, но очень жестокого бандита, и его подчинённых как страшный сон. Но нет. Она ушла, чтобы вернуться. Хотя бы ради того, чтобы захватчики пощадили её ребёнка.
- Эй! - закричала Си Брайн, размахивая своим халатом. - Здесь есть кто-нибудь? Я Си Брайн, королевский врач, и у меня мало времени! Я не на их стороне, они решили вступить в перегово...
Договорить Си Брайн не удалось. Шорох перьев и потрескивание магии - и перед ней оказались два королевских стража, маг и крылатый. На их лицах явно читались растерянность и страх, а их пальцы, стиснутые добела, сжимали мечи. Кто эти двое, и как их зовут - Си Брайн сказать не могла. Но они уже здесь. А, значит, есть и надежда.
- Вот, - протянула им записку Си Брайн. - Мне пора, это... - указала она на свою шею, - просто убьёт меня, если я задержусь. Умоляю, не пытайтесь снять, они угрожали расправой моему ребёнку, и...
- Что у вас там происходит? - тихо, словно бы захватчики могут услышать их разговор, поинтересовался маг, наклоняясь вперёд.
Си Брайн, чувствуя, как у неё дрожат колени, колебалась ровно мгновение, но всё же решила ответить. О бандитах она знала крупицу, но даже это сейчас имело огромный вес.
- Их было шестеро. Два мага, юноша и девушка, один крылатый, явно бывший наш, и трое земных. Маг, который он, убил свою подружку за попытку встать на нашу защиту. Они зовут его "Миднайт Принс", но девушка, Рияда, в порыве злобы назвала его "Джалид". Я не знаю, имя ли это, но я точно слышала это.

Королевские стражи переглянулись - отчего-то не без доли непонимания, шока и страха в глазах. А Си Брайн, стараясь не обращать на это внимания, продолжала:
- Одного из земных зовут Ауткаст, судя по глазам, он наполовину кристальный. Он сейчас, как сказал Миднайт, издевается над ними и их принцессой. Как я поняла, самый опасный из них после Миднайта - он. Если вы как-то сможете уничтожить купол, не убив нас... Прошу, не дайте ему уйти. Он может скрыться, затеряться, выдать себя за кристального... Нет. Его надо убить в первую очередь. С ним двое братьев-близнецов, но это явно сошки. Они просто стерегут двери, но без приказов Миднайта и Ауткаста они и слова не скажут.
Стражи, уже не такие шокированные, кивнули. Воодушевлённая этим, Си Брайн решила закончить свой рассказ:
- Крылатый явно наш, хоть и зовёт себя Айданом. Один из наших ранил его в крыло, теперь он точно не сможет летать. Мне пришлось его лечить, и так я с ними и вышла на контакт. Тоже сошка, но покрупнее. Подчиняется только Миднайту, и...
- Да знаем мы этого Айдана, - неожиданно и весьма зло сплюнул на пол крылатый страж. - Наш Спарклинг передал нам сведения о нём, но, к сожалению, был убит. Говорили о его уничтожении, но, видимо, всё же утка газетная это была. Возможно, им самим же и слепленная. Предатель это наш, Винд Уокер.
- Винди... - одними губами прошептала Си Брайн.
Она просто не могла поверить в это, параллельно проклиная себя и свою память. Хэнди Уокер, её давняя подруга, верившая, что её сын не мог убить всю семью своего лучшего друга, и что его просто оговорили, в этот злополучный вечер не вышла на работу - сильно повредила крыло и попросила короткий отпуск. Однако... Теперь Си Брайн казалось, что она поняла всё. Винд Уокер, всю жизнь желавший быть победителем со стороны сильнейших, выбрал себе самую тёмную дорожку. И сейчас он опасен. Просто опасен одним лишь фактом своего наличия в бальном зале. Нет. Информация важная, но Си Брайн понимала, что не даст ему и шанса узнать о том, что она теперь его вспомнила. Уж слишком роковыми могут быть последствия.

Из тьмы без границ

Мы требуем на переговоры принцесс и капитана!..
Захвачена вся правящая верхушка Кристальной Империи!..
Аравийцы смогли проникнуть в королевский дворец!..
Под куполом чуть ли не тысяча!..
Кто допустил такое?..
Как это могло произойти?..
И, в конце концов, что теперь делать?..
Множество вопросов терзали толпу тех, кто в эту ночь стоял у подножия королевского дворца. Освещённые ядовито-зелёным сиянием купола захватчиков, они могли сохранять безмолвие, но их лица и действия всё равно кричали бы громче, чем набат в тишине. Их было множество - знатные и неизвестные, богатые и бедные, дети, взрослые и старики. Всех их сюда пригнала общая беда - то, что сотворили аравийские захватчики с их родными.
Безвестие. Страшнейшее наказание для всех, пытка беспомощностью, затишьем и непроглядной тьмой, от которой нет спасения. Всем, начиная от самого маленького ребёнка, семье которого чудом удалось не попасть под купол, и заканчивая самым въедливым и желтушным журналистом, известно было очень малое. Не более, чем то, что Си Брайн передала в своей короткой записке.
Тут и там звучали одни и те же зловещие имена. Миднайт... Ауткаст... Айдан, он же - Винд Уокер... И если первые двое для многих были лишь фантомами, представить которых в деталях они не могли, то по поводу последнего у всех было множество вопросов. То, что он сотворил полтора года назад, было известно всем. Тогда его искали, переворачивая чуть ли не каждый камень, его портрет был в каждой газете и на каждом столбе, а многие, желая заполучить быструю славу того, кто поймал жестокого убийцу, даже обращались к гадалкам и провидцам. И всё тщетно. Винд Уокер как будто растворился в воздухе, оставив после себя только сломанную жизнь своего бывшего лучшего друга, ставшего капитаном. И сейчас все понимали, почему именно поиски были тщетны. Спрятаться во "Фронтовой Семье", затаиться среди отбросов и головорезов, слепо подчиняющихся обезумевшему и ослеплённому своей ненавистью крылатому каркаданну по кличке Абу-Кабир, оказалось поистине гениальным шагом. Никому в здравом уме не пришло бы в голову не то, что упрашивать бандитов о выдаче предателя, - даже просто разговаривать с ними на ином языке, кроме того единственного, который они прекрасно понимают. На языке жестокости.
Однако одно оставалось непонятным. Вскоре после того, как Винд Уокер сделал своё чёрное дело, по всем газетам прокатилась новость о том, что он уничтожен на границе с суверенной Мэйританией. С виду - ничего серьёзного, очень похоже на обычную утку, приманка ради приманки, вот только здесь было одно "но". Труп бандита опознал сам Вайлет Мантл. Подтвердил его гибель, и поиски были свёрнуты. Выходит, что это... было ошибкой? Роковой ошибкой, которая сейчас может стоить жизни сотням невинных, большинство из которых - дети?
Всё бальное крыло королевского дворца, накрытое зелёным куполом, было оцеплено стражей. Они очень старались держаться невозмутимо, но на лице каждого из них отчётливо читалась растерянность. Как и толпа, они не понимали, что происходит, - такое случилось впервые в истории Эквестрии, и никакие учебники, никакие моделирования ситуации не могли такое предусмотреть, как не могли к такому и подготовить. Все привыкли считать, что Аравия и бесконечные войны в ней сродни другому миру. Это есть, но оно не здесь. Это опасно, но оно далеко, и никогда ему здесь не возникнуть. Принцессы и генералы знают об этом, и они сделают всё, чтобы нас от этого защитить. Это - факты. Это не подвергается сомнению.
И вот только сейчас эта иллюзия разрушилась как карточный домик. Вот они, аравийцы. Во всей своей жестокой сущности. Они пришли сюда, и никто не смог защитить гостей Бала от них. Правда порой ранит очень больно, ударяя наотмашь по самым слабым местам.

"Вставайте, сэр капитан! У нас захват!" - пульсировало в голове Вайлет Мантла набатом уже который час. Ничто до последнего момента не предвещало опасности. Бальный зал был точно таким же, как всегда, перед и на каждом Балу. Всюду, фактически на каждом шагу, королевская стража, которая пусть и в подмётки не годится военным, но достаточно многочислена и разношёрстна, чтобы просто задавить числом любую угрозу. Руководит ими Спарклинг, молодой, но очень хорошо зарекомендовавший себя маг. Его, капитана, присутствие здесь просто не нужно. В нём нет цели, поскольку всё просто будет так, как было долгие десятилетия до этого. А поэтому Вайлет Мантл спокойно спал в своей казарме, отстояв до этого свою небольшую смену.
И вот и оно. Прямо среди ночи к нему ворвался один из его подчинённых, бледный как полотно, испуганный, взъерошенный и дрожащий. Полным ужаса голосом он выпалил то немногое, что было ему известно. Бальный зал захвачен. Аравийские бандиты. Было шестеро, но главарь убил одного из своих за предательство. Убит и Спарклинг, передавший за созданный ими купол всё то немногое, что знал. Его убийца - предатель Винд Уокер. Он теперь на их стороне.
В этот момент капитан не понимал, что ему делать. Вайлет Мантл чувствовал себя так, словно его раздавило в очередной раз. Всё отчётливее и отчётливее он вспоминал слова Свидетеля, аравийского провидца, после которых он решил сам пустить в газеты дезинформацию о смерти Винд Уокера. Правильно ли Вайлет Мантл поступил в тот далёкий день? Возможно, не повлияй на него так рассказ о его же собственном прошлом, он не стал бы и пальцем шевелить ради бывшего друга, и этого бы не случилось, - именно это осознание окатило его ледяным водопадом. Ошибка, ещё ошибка, стечение обстоятельств и снова ошибка... Этой цепочке нет конца и края, но она уже привела к этому. К тому, что между давними распрями эквестрийцев и аравийцев, как между молотом и наковальней, оказались чужие жизни. И по большей части - жизни тех, кто меньше всего представлял бы хоть какую-то ценность для бандитов.

Здесь уже не имели значения старые ошибки и былые неправильные шаги. Всё сложилось в жуткую картину, шаг за шагом, мазок за мазком. Следовало делать то, чему капитана королевской стражи учили с самого начала - защищать. Да, враг одновременно ясен и как будто за плотной пеленой тумана, как и все аравийцы, но это не значит, что нужно сразу опускать руки, сдаваться и, можно сказать, подарить аравийским бандитам победу. Принять бой возможно всегда. Как возможно и спасти тех, кого пока что можно спасти.
Вайлет Мантл начал действовать сразу же. Нацепив на свою домашнюю тунику наплечники и обувшись в свои бронированные сапоги, он решил, что даже этой брони будет достаточно - и решил сразу приступить к делу. Быстро, так, как только ему позволяла его магия, он написал и отправил принцессам письмо о захвате бального зала и, не особо заботясь ни о его судьбе, ни о том, получит ли он ответ, и если да, то как скоро, побежал во дворец. Попутно он старался выяснить у своего спутника, того самого сообщившего ему о захвате стража, всё, что только было известно к этому моменту. Известно ему было очень малое, и можно сказать, что он рассказывал Вайлет Мантлу раз за разом одни и те же факты. Они оба понимали, что и страж, и капитан просто успокаивают себя так. Просто потому, что им обоим сейчас было важно услышать хоть чей-то голос.
Как понимал капитан, значение сейчас имеет одно - жизни тех, кто остался во дворце, но кто не захвачен. Сами стражи, обслуживающий персонал, не попавший под купол, просто те немногие гости, чудом оказавшиеся вне Бала... Нужно максимально опустошить дворец, так, чтобы если вдруг бандитов придётся выкуривать штурмом, они не пострадали. Сейчас они все напуганы, они не знают, что делать, скорее всего, просто не понимая, как такое, как захват королевского дворца, могло произойти, и каковы будут последствия. Нужно вывести всех. Успокоить, убрать ненужную панику, от которой бандитам будет только лучше. И, если принцессы дадут добро, привести сюда военных из Аравии. Там захваты гражданских, к сожалению, давно стали чем-то обыденным, как помнил Вайлет Мантл. И военные точно знают, как бороться с аравийцами и их магией.
Больной зелёный свет от купола захватчиков резал глаза, а тёплый воздух летней ночи казался холоднее зимнего утра и душащим как петля удавки, вот только поворачивать назад капитан не собирался. Он вошёл в дворец через парадный вход, ожидая увидеть принцесс, - и снова удар. Никого похожего на Селестию и Луну. Лишь вусмерть перепуганная и столь же растерянная аристократия, которую сразу пришлось вводить в курс дела. По правде говоря, тогда Вайлет Мантл очень боялся их запугать ещё сильнее и просто сломать, вот только ситуация обстояла совсем иная. Они не понимали. Просто не понимали серьёзности ситуации, а многие наивно верили в то, что статус эквестрийской знати будет для них оберегом. Скажут бандитам о своей родовитости - и они, подавленные, пойдут искать себе жертву помельче. Пришлось отчётливо, сгущая краски во имя спасения, объяснить им, что это не так. Что знатность повлияет на бандитов как красная тряпка на быка, и они убьют именно самых знатных с огромным удовольствием. Подействовало. Не на всех сразу, но толпе удалось объяснить, почему покинуть дворец сейчас будет лучшим шагом.
И сейчас Вайлет Мантл бегал по всему дворцу, стараясь не подходить к куполу, помня, что от использования магии рядом с ним он может схлопнуться. Как капитан королевской стражи, он знал дворец как свои пять пальцев, как знал и то, где сейчас ещё могут быть гости. Помещение за помещением, закуток за закутком - ничто не оставалось без внимания. И вот сейчас перед ним была ещё одна дверь. Дверь на вид очень аравийская, просто плотная шторка, вся расшитая драгоценными камнями. Покопавшись на мгновение в своих воспоминаниях, Вайлет Мантл смог вытащить в своём подсознании нужное, о том, что там была своего рода комната отдыха для знати, уставшей от уличных игр. Там же находился и выход на улицу, как раз с видом на бальный зал. Если они ещё не узнали... Если они не понимают, что это всерьёз, а аравийцы, особенно каркаданны, такими делами не шутят... Всё это будет очень странно. Пусть капитан к такому исходу и был готов.
Решительным движением отдёрнув шторку, Вайлет Мантл фактически ворвался в комнату отдыха:
- Леди и джентльмены! - громко выпалил он, стараясь, чтобы его голос не дрожал. - Прошу, без паники, хотя и понимаю, что это сложно... Бальный зал захвачен аравийскими бандитами. Этот зелёный свет - от раскинутого ими купола. Это не розыгрыш, не часть мероприятия и не учения королевской стражи. Не используйте магию - так вы можете схлопнуть купол, и все, кто под ним, просто погибнут. Всё очень серьёзно, и вероятность того, что они раскинут купол на весь дворец, огромна. Идёт эвакуация. Вы должны немедленно покинуть территорию дворца.
Гробовое молчание. Два музыканта, совсем юные парень и девушка, до этого игравшие незатейливую мелодию на скрипках, с поистине оглушающими в тишине ударами уронили свои инструменты. Кто-то в панике смотрел по сторонам, одна почтенная дама, до этого, подобно обычной простушке, вязавшая шарф, вцепилась в свои спицы так, будто бы они могли её уберечь. Молодой и статный мужчина с бокалом пунша, явно набравший напиток в рот, но не успевший его проглотить, совершенно машинально открыл рот, и ему было всё равно, что теперь он выглядит совсем непрезентабельно - ярко-сиреневый напиток тёк из его рта как рвотные массы прямо на его дорогой чёрный фрак и белую рубаху.
В этой комнате новость о захвате встретили со страхом. Вайлет Мантл понимал, что такое мышление ужасно и зло, но сейчас он этому страху был рад. Эта комната вошла в категорию тех, кого эвакуировать будет проще. Они не будут думать, что их статус - их оберег, а потому и пытаться оспорить его приказ. Задача проста: вывести их отсюда туда, где аравийцы добраться до них не должны.
- У меня там ребёнок... - произнесла одна молодая женщина. - Сэр капитан, что мне делать?!
- Уходить отсюда, - твёрдо заявил Вайлет Мантл, хотя его голос дрогнул. - Понимаю, что это жестоко, но аравийцы не знают пощады. Они не выпустят детей только за то, что они - дети. Прошу вас, ради всего, что для вас свято... ради вашего же ребёнка, которого мы попытаемся спасти, как и всех, кто там... Просто бегите отсюда!

Эти слова будто бы стали катализатором. Женщина, с которой говорил капитан, тут же ринулась наружу, путаясь в своём роскошном платье - и тут же в комнате поднялась полная суматоха. Все повскакивали со своих мест, порой опрокидывая мягкие кресла, на которых сидели, раздался оглушающий звон разбитой посуды, а у выхода образовалась давка. Каждый хотел поскорее убежать туда, где безопасно, но сейчас Вайлет Мантл понимал, что ему стоит задержаться здесь. Паника - плохой помощник, особенно в вопросах жизни и смерти. Стоит помочь им всем собраться и не вредить, в первую очередь, себе самим.
- Да оставьте вы это! - в отчаянии крикнул капитан совсем молодой девушке, рухнувшей на колени из-за того, что у неё из рук упала расшитая золотом шаль.
- Н... не могу! - прорыдала она, закрыв лицо руками. - Мне... мне подарил её папа, а он сейчас тоже... там...
Вайлет Мантл присел перед ней на одно колено, осторожно погладив её по волосам. Он сам до конца не мог понять, почему, но ему стало жалко эту девушку. Именно её из всех, кого он видел за этот жуткий вечер, именно её короткая история дёрнула какую-то струнку в его и без того почти что умершей вместе с его семьёй душе. Она не была похожа на покойную жену капитана, но он видел в ней что-то неуловимо схожее с Сатин Мантл. И поэтому он чувствовал своим долгом её успокоить.
- Я понимаю вас, мадам, - шумно выдохнул Вайлет Мантл. - Но вы должны покинуть дворец ради вашего же папы. Даю слово капитана королевской стражи, что когда мы его спасём, я уговорю его подарить вам столько шалей, сколько вы захотите. Прошу вас, встаньте. Отсюда надо бежать всем. Мы все в огромной опасности, и я не сгущаю краски. Эти... - взглянул он в сторону источника ядовито-зелёного сияния, - не погнушаются ничем.
Девушка тяжело и мелко дышала, явно пытаясь успокоиться, но без особых успехов. И в тот момент, когда Вайлет Мантл уже думал над тем, чтобы просто взять её на руки и вынести её за пределы дворца, она подняла на него свои заплаканные глаза и тихо спросила:
- За что нас? Что мы им сделали? Ни я, ни папа никогда не были в Аравии, мы просто пришли на праздник... За что?
Вайлет Мантл посмотрел словно бы вникуда:
- Не знаю, мадам. У нас всех вопросов больше, чем ответов.
И это была лишь часть страшной правды, которую сейчас знали только королевские стражи. Вайлет Мантлу было прекрасно известно, какова репутация и у него самого, и у его подчинённых - манекены в броне, дуболомы, сапоги, сперва делающие, а потом только думающие. Что же, как и всё вокруг, правдой это было лишь отчасти. Секреты и важную информацию королевские стражи умели хранить в тайне всегда, кто бы и как их ни пытался разговорить.
Помня об этом, капитан понимал, что даже эта девушка, как бы сильно она ни напоминала ему его убитую жену, не узнает того, что он сам узнал только от своего ночного визитёра. То, что может сломать не одну судьбу, а то и вовсе снова расколоть всю Аравию, но на сей раз - на множество частей. Си Брайн в своём коротком разговоре передала бесценную информацию, и она касалась далеко не Винд Уокера. И даже не некоего полукристального бандита Ауткаста. Дело в их главаре, называющем себя Миднайт Принс, а именно - в том, как назвала его его же убитая им впоследствии сторонница.
Джалид. Не свойственное аравийцам имя, которое, как знали немногие в королевской страже, носит аравийский принц. Странное имя... Громкая кличка главаря захватчиков... Для варианта с тем, что так своим бандитам велел называть себя кто-то иной, слишком много совпадений. Если за захватом бального зала действительно стоит единственный сын аравийского короля, то дела у обеих стран могут принять очень дурной оборот. В лучшем случае, в Аравии просто произойдёт очередной переворот, и та хрупкая связь, что аравийский король выстраивал годами, просто рухнет в небытие. В худшем - раскол случится в Эквестрии.
Нет. Ради блага обеих стран и во имя миллионов жизней, что были, есть и придут, об этом не стоит знать толпе. Возможно, молчание хуже любого действия, но в этой ситуации затишье будет только во благо. Стража ни за что не скажет никому о том, кто стоит за нападением. И Вайлет Мантл знал, что такой утечки информации из рядов своих подопечных он не допустит никогда.

Сложно жить в информационном вакууме, когда все вокруг только и обсуждают то, что ударило по всей стране. Блейзинг Стар с момента расставания с Винд Уокером делал всё, чтобы избегать любых новостей. Все вокруг него выписывают газеты - он не брал даже бесплатные, даже на правах расходного материала. Все с интересом читают доски объявлений - он опускает голову, думая только о своей работе, не желая пускать и каплю информации с них в свои мысли. А когда рядом с ним начинались обсуждения чего угодно, кроме его работы, он тяжело вздыхал и уходил курить. Блейзинг Стара никогда не касались все эти разговоры о том, что его не затронет никак. Только принесёт ненужную тревогу о том, что не изменить.
И тогда сейчас Блейзинг Стар осознал, к чему привела его позиция страуса. Осознал так, что он до сих пор удивлялся одному лишь факту того, что он всё ещё жив, а его рассудок не развалился на части. Захват дворца в Эквестрии аравийскими бандитами... В плену - и Лавли Сонг, и вся её семья... От информации об этом не скрыться, это невозможно заглушить, как нельзя от этого и сбежать как последний трус. Сейчас в Кристальной Империи об этом не знают только дети во чревах их матерей. Все подавлены, шокированы, растоптаны до костей и мяса. Даже Кристальное Сердце не в силах изменить то, что происходит сейчас.
Все подданные Лавли Сонг сейчас выглядели совершенно одинаково. Прежде яркие, в цветных одеждах и с немыслимыми причёсками, они словно бы потеряли все свои краски. На лицах каждого отпечатались страх и непонимание, а сами они больше напоминали тени. В одно мгновение, в одну ещё не закончившуюся ночь вся империя стала своим антиподом. Даже само звёздное небо над ней выглядело теперь другим.

И во всём этом виноват только он. Блейзинг Стар.
Все вокруг знали имена аравийских захватчиков так же хорошо, как свои, и звучали они просто отовсюду. И все они были до боли знакомы Блейзинг Стару, который только теперь понимал, что натворил, когда дал Ауткасту и двум его спутникам-близнецам, Хампти и Дампти, как он их представил, шанс получить билеты на Бал. Всё это - до конца отшлифованный план, без сучка и задоринки, явно придуманный тем, кто называет себя Миднайт Принс. У каждого в этом плане была своя роль, была она и у Блейзинг Стара. Желая просто помочь и угодить друзьям своей единственной любви, он привёл аравийские вечные войны в Кристальную Империю. В место, где такого быть просто не должно.
"Ты не мог этого знать! Ты просто помогал ему!" - тихий голос разума ещё пытался спасти душу Блейзинг Стара от полного крушения, но с каждой секундой он звучал всё тише и тише. Перед глазами Блейзинг Стара стоял образ Ауткаста, такого нарочито кристального и ехидного, ёрничавшего по поводу и без. Может, был шанс вывести его на чистую воду, так или иначе попытавшись пробить его броню? О том, зачем ему и братьям три билета на Бал, он сказал очень уклончиво, но сейчас, вспоминая те дни, Блейзинг Стар также смог упомнить ещё несколько странностей, заметь которые он тогда, всё было бы иначе. Первая - его желание получить билеты наверняка, даже самыми нечестными путями. Откуда такое рвение? Вторая - его дань королеве Эвер, огромная, такая, которую Блейзинг Стар зарабатывал за месяц. Как именно Ауткаст их получил, и откуда у него такие деньги, которые он оказался готов, можно сказать, выбросить? И небольшой, но дополняющий общую картину подозрений штрих - его одежда. Кристальные не носят рукава, но у Ауткаста плечи были закрыты. Закрыты так, что его метку было увидеть просто невозможно. Простой вопрос о том, что именно он прячет, мог бы решить всё!.. Но нет. И всё из-за халатности и слепой любви Блейзинг Стара.
И на фоне этого новость о том, что среди налётчиков - Винд Уокер, казалась просто каплей в море. Для Блейзинг Стара, даже несмотря на то, что прошли долгие пятнадцать лет, он всё равно был идеалом. Тем, кто даровал ему всё и даже больше, тем, кто поступал правильно всегда и во всём. Теперь Блейзинг Стар знал и то, что натворил Винд Уокер, и где и как скрылся от правосудия - вот только мозаика с названием "Винд Уокер - злодей" всё равно отказывалась складываться в цельную картину. Он не мог этого сделать. Не мог зарезать ни в чём не повинную семью нынешнего капитана, можно сказать, ни за что. Винд Уокер, как думалось Блейзинг Стару, просто поступил как герой в очередной раз, оговорив себя и взяв на себя чью-то вину. Вот только все шишки достались тому, кто для Блейзинг Стара был давней и такой недосягаемой любовью. Именно поэтому он и вынужден был бежать в Аравию. А там... Что бы там с Винд Уокером ни произошло, для Блейзинг Стара он всё равно казался просто жертвой кого-то, кто сейчас где-то в тени происходящего, ожидает своего триумфа.
Лишь узнав о том, что произошло во дворце принцесс, Блейзинг Стар понял, что сейчас его присутствие в Кристальной Империи, подавленной и напуганной, не принесёт ни пользы, ни вреда. Можно затеряться, затаиться, спрятаться и переждать, но Блейзинг Стар считал, что это будет сродни предательству. Предательству не столь самого себя, на котором, как он понимал, уже и клейма ставить негде. Оставшись здесь, он предаст Винд Уокера, которого сейчас надо спасать. Вытащить из-под купола захватчиков и заставить его прекратить выгораживать того, кто виноват на самом деле. Именно с этой мыслью Блейзинг Стар, хоть и не без страха, что его нетренированные крылья просто не выдержат, кинулся в Эквестрию прямо из своего двора.
Он даже не успел переодеться в то, что обычно надевал для выхода - так и остался в тунике, ни капли не закрывавшей его изрезанные в юности руки, и самых обычных серых штанах. Крылья, не привыкшие к долгим полётам, уже так и норовили сложиться, но Блейзинг Стар понимал, что в этот раз он должен быть сильнее не только себя, но и всех обстоятельств. Вокзал, тот самый, где он впервые увидел Ауткаста и братьев, в связи с захватом бального зала, был закрыт, а иного способа попасть в Эквестрию, кроме как долететь до неё самому, просто не существовало.
Встречный воздух хлестал лицо словно плеть, глаза слезились - не то от душевной боли, не то от ветра, - а Блейзинг Стар, не обращая на это внимания, пытался тщетно продумать то, как ему действовать по прилёту к королевскому дворцу. В том, что ему не дадут и близко подойти к куполу, он не сомневался. Точно так же, как и в том, что захват дворца - только его вина. Если бы только Блейзинг Стар был чуть более дотошен и чуть менее слеп... Если бы только он попытался раскусить Ауткаста и его патологическую тягу к попаданию на Бал... Если бы он обратил внимание на странное слово "Шихаб", которым именовал его Ауткаст, даже просто попытавшись узнать, что именно это за язык... Слишком много "если бы" и просто халатность со стороны Блейзинг Стара, которые сейчас могут стоить жизни и здоровья очень многим. Только он виноват в том, что аравийцы захватили бальный зал. Поистине, преступник по призванию, пусть и не убийца или налётчик, никогда не сможет сломать судьбу. В нападении аравийцев на королевский дворец виноват только он, Блейзинг Стар. А, значит, и место ему в тюрьме, давно, ещё с тех времён, когда он жил только воровством, рыдающей по нему горькими слезами. Только ему. Не Винд Уокеру.

Вайлет Мантл отёр пот со лба тыльной стороной ладони и внимательно, но очень устало посмотрел на дворец. Глаза давно привыкли к ядовитому зелёному сиянию купола захватчиков, и это казалось ему на редкость неправильным. Таким, словно этого не должно быть по самой природе. Всё ещё страшно, туманно и неизвестно, однако в этом и было отчасти облегчение. Все комнаты и закоулки дворца он обошёл менее, чем за два часа. Дворец пуст. Внутри только королевская стража, самые отчаянные, те, кто понимает, что они могут быть обречены, но готовы закрыть саму Эквестрию своими же телами.

Не сказать, что Вайлет Мантл был рад тому, что его же подчинённые такие отчаянные. Смерть - жуткое слово само по себе, и кем бы ты ни был, страх перед ним сидит в подсознании всегда. И всё чаще капитан вспоминал свою единственную встречу с аравийцем - тем самым Свидетелем. Он не знал его имени и не видел его лица, но отчего-то ему казалось, что Свидетель, чтец прошлого, мог знать и о будущем. Были ли перед его глазами тени грядущего захвата? И его странные слова про трёх защитников у Винд Уокера за спиной... Что он имел в виду? Кто эти защитники? И значит ли это, что сейчас пробил час бывшего друга Вайлет Мантла, и последний страж вскоре его покинет?
Аравийская душа покрыта мраком, и Вайлет Мантл совсем не хотел узнавать её ближе. Он знал, что захватчики с аравийским принцем во главе хотят видеть его на переговорах, но для себя капитан отчётливо решил одно: никаких плясок под дудку бандитов. Получив своё однажды, они поймут, что могут выкручивать эквестрийцам руки сколько им только заблагорассудится. У них нет ни чести, ни порядочности, а их ум - давно сгнившая пропасть. И Вайлет Мантл прекрасно понимал, что будет если он придёт к ним с принцессами. "Абсолютное оружие" от самого сына аравийского короля, которому теперь-то уж точно нечего терять, и Абу-Кабир на правах нового владыки Эквестрии. Место, где сейчас каждый может чувствовать себя в безопасности, зная, что здесь ценен любой, рискует превратиться в кровавую баню в угоду безумному крылатому каркаданну. Нет. Этого нельзя допустить любой ценой.
Удивляло только одно: где же сейчас Селестия и Луна? Вайлет Мантл так и не получил ответа на своё же им письмо. Он знал, что они ненадолго отправились в одну из северных стран, как раз, чтобы попытаться заполучить новых союзников и приблизить день разгрома аравийских бандитов, но это молчание напрягало. Капитан нисколько не сомневался в том, что принцессы ни за что не бросят свою страну в тот момент, когда ей был нанесён такой удар, вот только всё в эту ночь было словно бы против эквестрийцев. Сейчас, стоя на небольшой возвышенности напротив дворца, Вайлет Мантл чувствовал себя очень странно. Он проспал сегодня всего два часа, и он понимал, что так может причинить себе вред, и ему стоит выспаться, но просто взять и уйти в свою казарму он не мог. Он нужен здесь. Нужен всем - принцессам, своим подчинённым, тем растерянным, что собрались вокруг дворца, и не уйдут, пока их родные и близкие не будут свободны, - и тем, что в плену Джалида аль-Асвада. Просто сейчас ему надо побыть одному. Освободить свой разум, насколько это возможно, и вернуться максимально сконцентрированным.
И стоило ему об этом подумать, как тут же до его ушей донёсся чей-то отчаянный и полный слёз крик:
- Вы не понимаете! В том, что дворец захвачен, только моя вина! Прошу, убейте или отправьте в тюрьму! Это я стою за захватом!
От этих слов Вайлет Мантл даже вздрогнул, снова ощущая себя "чересчур" капитаном королевской стражи. Кто сказал их, и откуда у него такие мысли? Первое, что пришло капитану на ум, - у кого-то из толпы не выдержали нервы. Никто не мог быть готов к захвату части королевского дворца, и такие громкие заявления на этом фоне весьма предсказуемы. Недоглядел, недосмотрел, не додумался... И вот и итог, злой и закономерный, итог в виде принятия на себя всех грехов сразу, лишь бы этот кошмар закончился.
Но что если ситуация иная? Что если тот, кто сейчас заявляет, что он виноват, и в самом деле знает что-то? Как известно, не спросив, не узнаешь.
Именно с такими мыслями Вайлет Мантл уверенно и быстро спустился с возвышенности обратно к дворцу. Всё тот же больной зелёный свет от купола... Стал ли он ярче? Скорее всего, так и есть. Любому заклинанию, даже если его создал кто-то, подобный крылатым магам, нужна постоянная подпитка. Скорее всего, этот бандит Джалид некоторое время назад, очень короткое, эту подпитку ему и дал. Вот только эта мысль была мимолётной, скорее, даже тенью мысли. Вайлет Мантла интересовало другое. Его подчинённые по-прежнему стояли недалеко от купола, такие чёрные в его зелёном сиянии, как монументы. Но рядом с одним из них был ещё кто-то.
Неизвестный крылатый, явно совсем молодой, стоял перед стражем-магом на коленях, дрожа как от холода. Вайлет Мантл не видел его лица, но он понимал, что это - очередной выстрел вникуда. Этот крылатый - не аравиец, и он очень молод. Чтобы придумать столь дьявольский план, он должен был быть как минимум каркаданном. Но тогда кто он? Просто кто-то из толпы? И если да, то откуда такие мысли?
Осторожно, чтобы не спугнуть крылатого, Вайлет Мантл дотронулся до его плеча - но даже этого оказалось более чем достаточно. В тот же миг крылатый вскочил на ноги и, явно борясь с желанием просто рухнуть на землю, повернулся к капитану. Действительно, он был очень молод. Ему явно нет и тридцати, как понимал Вайлет Мантл. Серые глаза крылатого были опухшими и красными от слёз, волосы болотного цвета растрёпаны, и сбились в колтуны, а пухлые губы дрожали от каждого его судорожного вдоха. Одет он был в самую простую одежду - сиреневого цвета туника, явно старая, перетянутая самым обычным поясом, и серые штаны. Обуви у него не было вообще, отчего он выглядел на редкость жалким и забитым, а перья его крыльев, цвета кофе с молоком, страшно истрепались, так, словно его крылья терзали дикие звери. Но даже не это зацепило внимание капитана. Все руки незнакомца, ничем не закрытые, покрывали старые шрамы. Глубокие следы, явно старые, но нанесённые с особым остервенением. Действительно, такой не может стоять за захватом. Но откуда тогда такие заявления?
- В... Вы... - выдавил из себя крылатый.
Вайлет Мантл мягко, но с нажимом надавил ему на плечо в ответ:
- Не здесь. Давай отойдём?
Он хотел было добавить уже ставшие привычными ему слова о том, что находиться рядом с куполом опасно, но вовремя остановил себя. Кем бы ни был этот крылатый, по каким-то причинам он воспринимает захват бального зала как личную трагедию. Сейчас важно одно - успокоить его и как-то заставить рассказать то, что он знает, чем бы оно ни было. Но делать это надо очень осторожно.

Судорожными движениями, лишь стоило им приблизиться обратно к возвышенности, незнакомец стал рыться по карманам, явно ища что-то конкретное. И вот на свет явились портсигар из какого-то дорогого металла и изящная зажигалка. Эти простые предметы явно придали крылатому такую важную каплю уверенности. Быстро и нервно он извлёк из портсигара сигарету и, вставив её в зубы, щёлкнул магической зажигалкой.
От этого действия Вайлет Мантл на мгновение напрягся. Зажигалка работает на чистой магии, а магию перед куполом использовать, как он знал, чревато. Однако его тревога была напрасной. Никогда в жизни капитан не думал, что ему принесёт облегчение один лишь факт того, что купол налётчиков никуда не делся от зажигалки рядом с ним.
- Кто ты? - тихо спросил Вайлет Мантл у своего спутника.
- Меня... меня зовут Блей... Нет, - выдохнул он эти слова вместе с дымом. - Мад. Мад Фейс. Я... я больше не имею права на это имя... А... вы?
На мгновение Вайлет Мантл задумался. Всё так же идя быстрым шагом в сторону выбранной им изначально собственного отдыха ради возвышенности, он понимал, что с этим Мадом надо быть крайне осторожным и столь же осторожно - строить беседу. Он в панике, он напуган, и по одному ему известным причинам винит себя в том, что произошло во дворце, а потому информация о том, что он говорит с самим капитаном королевской стражи может в лучшем случае снова впасть в истерику и требовать, чтобы его засадили в тюрьму. Сложный вопрос, а стоит ли говорить правду, которая может просто убить.
Однако, понимая, что его ложь в любом случае вскроется, и этот факт лишь больше отпугнёт Мада, Вайлет Мантл решил быть честным. Правда есть правда, и скрывать её - трусость. Он скажет всё, как есть, и будь, что будет.
- Я - Манти. Просто Манти. Капитан королевской стражи.
Сказав это, Вайлет Мантл сделал глубокий вдох, готовясь к тому, что будет с Мадом от услышанного. И он оказался прав. В тот же самый момент Мад, чуть было не поперхнувшийся дымом от сигареты, схватил капитана за запястье своей изувеченной рукой до боли, заставив его остановиться:
- Сэр капитан! - выпалил он, стараясь говорить уверенно, но в его голосе явно звучали нотки приближающейся истерики. - Я хочу сделать заявление. Это я направил их на дворец. Без меня и моей помощи они не смогли бы сюда пробраться. Я и только я стою за тем, что они сейчас творят. Всем... всем будет проще, если я отправлюсь в тюрьму. У купола меня не поняли, и... я прошу вас об одном, сэр капитан. Просто отправьте меня туда, где мне и место...
С каждым словом Мада его хватка становилась лишь крепче, а из и без того воспалённых глаз ручьями лились слёзы. Он явно устал держать эти простые слова в себе самом, и сейчас ему было очень больно и страшно. И Вайлет Мантл прекрасно понимал его боль. Сам он тоже прошёл через схожее, тогда, когда Винд Уокер убил его семью. Шок, отрицание, бессильный гнев, скорее, против самого себя, чем убийцы, что не защитил и не предусмотрел... Все эти чувства были знакомы капитану до боли. Он пережил их, и сейчас в его душе осталась только пустота. Но... Кто сказал, что он не в силах попытаться уберечь от схожего Мада, явно оговаривающего себя?..
- Послушай, Мад, - как можно твёрже сказал Вайлет Мантл. - Отправить тебя в тюрьму я могу в любой момент. Но для начала я хотел бы узнать, за что ты хочешь туда отправиться. Ты знаешь что-то о захватчиках? То, чего пока что не знаем мы?
Мад тяжело вздохнул, явно от разрывавших его противоречий. С одной стороны, он хотел, чтобы его отправили в тюрьму здесь и сейчас, а с другой он... боялся? Вайлет Мантл отчётливо видел страх на его молодом лице, вот только эта эмоция появилась на нём не так давно. Однако задуматься об этом Мад капитану давать не собирался. Всё так же нервно и быстро выпуская дым, он начал свою речь с несколько странных слов:
- Сэр капитан... вы... если я всё расскажу, то... вы... обещаете его не трогать? Это я должен быть там! - неожиданно сорвался Мад на крик. - Только я!
- Его - кого именно? - как можно осторожнее поинтересовался Вайлет Мантл. Итак, возможно, очередной удар в пустоту, но даже этот вариант стоит рассмотреть. Вариант с тем, что Мад знает кого-то, кому на самом деле место за решёткой. Кого-то, кого он мог бы выгораживать сейчас, по сути, закрывая собой истинного негодяя.
Однако дальнейшие слова Мада капитана только разочаровали.
- Винд... Уокера... - с трудом выдавил он из себя это имя. - Сэр капитан, вы... позволите мне рассказать вам... правду?
Всеми силами стараясь не показывать своего разочарования, Вайлет Мантл кивнул. Он сильно сомневался в том, что рассказ Мада прольёт свет хоть на что-то, но выслушать его он был готов всё равно. Просто потому, что ему было очень жалко этого уже не юношу, но молодого мужчину, жалко, как он понимал, отчасти по-отечески. Что бы ни связало его с Винд Уокером, ему сейчас будет важно высказать это хоть кому-то. И лишать Мада этой возможности капитан совершенно не хотел.
Судя по тому, как говорил Мад, периодически срываясь на плач, хранил свои печаль и боль он в себе очень долго. Это была сбивчивая, рваная речь, но Вайлет Мантл всякий раз давал ему шанс закончить свои мысли. Не стоило торопить события, как понимал капитан. Отчего-то он был уверен, что аравийские захватчики не тронут своих узников ещё очень долго. Они для них - и живой щит, и товар, портить который захотят они вряд ли. А потому у Вайлет Мантла и Мада в запасе минимум целая ночь.
Теперь капитан знал всё. Про судьбу Мада и его "проклятую" метку, толкавшую его на воровство с самых юных лет. Про отвратительное детство и семью, которой лучше бы у него не было никогда. Про ставшую судьбоносной для него встречу с учеником Винд Уокера, а затем и с ним самим. Про то, как далеко зашли их отношения, и про то, как почти шестнадцать лет назад Винд Уокер просто совратил своего подопечного, не ведая, что так он мог его просто сломать. Про поиски Мадом, взявшим с подачки бывшего стража новое имя - Блейзинг Стар, - нового самого себя и обретение и смысла жизни, и нового поворота судьбы в Кристальной Империи. Про его долгое одиночество и желание снова встретиться с Винд Уокером и удар и ласку одновременно в виде его долгожданного письма. Про его странную просьбу словно бы из ниоткуда помочь его друзьям. Про встречу с двумя братьями и полукристальным земным, представившегося Ауткастом. Про то, что Мад сразу понял, что с ним что-то не так, но, ослеплённый любовью к Винд Уокеру, он не придал этому значения. Про свой план о получении своими гостями билетов на Бал и том, как тот же самый Ауткаст вывалил Эвер огромную сумму, взятую им так запросто. Про диверсию, обернувшуюся успехом. Про дальнейшие письма Винд Уокера, его краткое упоминание Миднайта и его отчаянные попытки отречься от Мада в них. Мад не верил ни одному из них. И только сейчас он осознал, как же всё серьёзно, и что он наделал, всю жизнь оставаясь безразличным к новостям. Он даже не знал, что наделал тот, любовь к кому он пронёс через всю жизнь.
- Теперь... теперь вы всё знаете, сэр капитан... - подытожил Мад свою исповедь. - Я виноват. Я очень виноват... Прошу, раз я всё рассказал... используйте это против меня. Я и только я стою за захватом... Я такой же, как они...
Сказав это, Мад отвернулся от Вайлет Мантла, снова повернувшись в сторону дворца. А капитан, чувствуя лишь жалость, осторожно сделал в его сторону полшага - и мягко обнял его со спины. Мад явно не ожидал и не был готов к такому, поскольку в тот же момент его покрытая шрамами рука обхватила запястье Вайлет Мантла, будто бы он желал вырваться из этих объятий, видимо, считая, что даже такого снисхождения он не заслужил. Вот только капитан не собирался его отпускать. Всё так же прижимая его к себе, он тихо сказал Маду:
- Ты ни в чём не виноват, Мад. Ни в одном своде законов нет наказания за любовь. Ты делал то, что велели тебе сердце и разум.
- Так вы... - выдавил из себя Мад, - не... посадите меня?
Вайлет Мантл покачал головой:
- Нет. Перед законом ты чист. Мы не сможем доказать, что ты у кого-то там брал взятки, если ты хочешь отправиться в тюрьму по этому поводу. Как не сможем допросить королеву Эвер, чтобы обвинить тебя в намеренной диверсии на Преддверии. Ты просто помогал тому, кого любишь. Ты не мог заранее знать, как Ауткаст и братья используют билеты. Прошу тебя, успокойся. Хотя бы ради памяти Винд Уокера.
- П... памяти? - поинтересовался Мад сквозь слёзы. - Но он же... он...
- Он жив, - решил открыть свою точку зрения капитан впервые за всё то время, что прошло с момента смерти его семьи, - и мёртв одновременно. Понимаешь, Мад... Есть Винд Уокер, а есть Айдан - две грани одной личности. И первого нет в живых уже давно. С того самого дня, когда он зарезал мою семью. Мы не сможем вернуть его, потому что с того момента Винд Уокер раз и навсегда стал Айданом, жестоким убийцей без души. Бесполезно пытаться вернуть к жизни покойника.
Мад в ответ на это лишь крепче вцепился в руку Вайлет Мантла:
- Но тогда... если вы не посадите меня и не пустите меня под купол... Что делать?
- Жить, - коротко отрезал капитан. - Жить с благодарностью к этой любви, но не идти спиной вперёд. Айдану всё равно, кто мы, и как мы к нему относимся. Винд Уокер примет этот шаг с огромной благодарностью.
И как будто пара воспалённых блёклых глаз смотрит в этот момент из-под купола на них обоих.

Вечные имена

Это сон. Это всё - просто кошмарный сон, который рассеется с первыми утренними лучами. Тому, что в нём было, в реальность не воплотиться никогда. Воспалённый и одурманенный нагнетаемым в газетах страхом перед аравийцами разум просто скомпоновал самый абсурдный вариант и решил выдать его именно сейчас. Но нет. Это всё неправда, которой не бывать никогда. Скорее всего, до Бала ещё очень далеко, возможно, даже несколько дней. А когда он состоится, на нём всё будет так, как было на протяжении долгих десятилетий. Праздник как праздник, и ничто и никто не сорвёт его никогда. Тем более - аравийские бандиты. Они далеко, а ещё они слабы и ничтожны. Им никогда не прорваться в Эквестрию, хотя бы потому, что её границы надёжно защищены. И их захват бального зала просто снится. В это хочется верить. Всем сердцем.
Однако...
Си Брайн даже в полусне чувствовала, как затекло её тело. Не так, как оно было бы, будь она в кровати - то была бы приятная ломота и лёгкое покалывание. Здесь и сейчас же всё иначе. Руки, сложенные под головой, ощущали только твёрдый стол, позвоночник, как казалось, превратился от неудобной позы в кривую струну, натянутую до предела, а своей кожей головы Си Брайн ощущала мерное дыхание своего сына. Такого просто не могло быть, будь они дома.
Значит, это не сон. Это всё - кошмарная явь. Всё было наяву: и захват дворца аравийцами, и первые жертвы, и Миднайт, и его верный подхалим Айдан, он же - Винд Уокер, и этот на редкость озлобленный метис Ауткаст...
"За что?" - простая мысль пульсировала в голове Си Брайн. Она в самом деле не могла понять, почему "Фронтовая Семья" выбрала своей целью именно Бал, и как захват гражданских здесь повлияет на происходящее в Аравии. Бандиты явно думают, что виноваты все эквестрийцы одним лишь фактом своего существования, но переубеждать их будет очень опасно. Они и без того озлоблены до предела, и сейчас самое главное - не провоцировать их. И не привлекать к себе излишнего внимания. Одно из основных правил, которое, как понимала Си Брайн, она уже нарушила тем, что решила передать требования бандитов за купол.
Королевский врач осторожно подняла голову со стола, на котором она и уснула в прошлую злосчастную ночь. Она не знала, сколько она проспала, - только то, что поспать ей удалось очень мало. Тяжёлая ночь так и не желала отпускать её, как бы она ни хотела сосредоточиться на том, что происходит здесь и сейчас. Воспоминания о том, что она делала всё это время жалили её сознание как рой ядовитых змей. Отчего-то Си Брайн горько подумала о том, что схожие существа тоже водятся в Аравии, и, как она знала, капли яда некоторых из них хватит на то, чтобы уничтожить как минимум обитателей одной среднего размера базы эквестрийцев в Аравии. Странные мысли. Мысли о том, что завербуй бандиты Си Брайн, а не Винд Уокера, шансов у захваченных было бы очень мало.
Осторожно, стараясь не разбудить сына, Си Брайн выпрямилась на стуле. Очень хотелось потянуться, но она боялась сделать даже такое, естественное движение. Из захватчиков в зале сейчас только сошки-близнецы, не самые опасные, но не стоит расслабляться. Королевский врач прекрасно догадывалась, что они могут быть хоть трижды сошками, но если их сильно разозлить, они запросто причинят вред. Пусть даже и не своими руками. Нет. Она не будет их провоцировать. С них хватит и информации о том, что не все в зале теперь спят.
Пустой взгляд Си Брайн упёрся в сцену. Жалкое и отчасти скорбное зрелище. Из оркестровой ямы торчали смычки и грифы виолончелей, а на нотных станах всё так же лежали нотные тетради. Как будто вот-вот все вернутся, и праздник продолжится в таком виде, в каком и должен быть. Все знают, что этому не бывать, но от этого верить хочется всё сильнее. А сцена пуста. Пуста, будто бы ожидает звёздного часа знаменитых и не очень. Две вещи только напоминали, что всё иначе. Первая - огромный чёрный след на занавесе, след от заклинания, которым кто-то в самом начале решил ранить Ауткаста. Второй же - флаг аравийцев над сценой. Чёрный флаг с зелёным кругом и изящная вязь по всему его диаметру. Си Брайн не знала аравийского, но то, что на нём написано зловещее "Смерть превыше жизни", девиз, перевёрнутый бандитами с ног на голову, просто очевидно. Никакой другой надписи там просто не может быть.
Трудно было понять, насколько раннее сейчас утро, поскольку всё вокруг так и оставалось в зелёном сиянии. Пусть купол и стал чуть более блёклым, но свет солнца или даже полумрак туч не мог пробиться сквозь него. Всё вокруг просто стало чуть более светлым. И душно. По-прежнему душно, так, что хочется глотать каждый вдох или просто высунуться в окно, лишь бы это прекратилось. Только бандиты лишили своих узников даже права на то, чтобы дышать. Очень жестокая кара. Как врач, Си Брайн понимала, что если так и продолжится, то риски того, что у кого-то из захваченных не выдержит сердце, особенно у детей и пожилых, очень велик.
"Забудь подпитать купол, умоляю..." - думала Си Брайн, адресовывая эту простую мысль Миднайту. Однако, как она осознала в тот же миг, уж очень лёгок оказался он на помине.
- Ну и вонь от этой Рияды... - послышалось от двери, ведущей к королевским ложам. Вот и он, во всём своём аравийском великолепии. Миднайт Принс впервые с ночи решил явиться тем, кто для него стал просто пешками. Расходным материалом в его дьявольских играх с судьбами двух совершенно разных стран.

Пробуждение оказалось не из приятных. Мало кто был бы готов к тому, что именно в его раненое крыло, пусть и не в сустав, воткнётся что-то острое. Винд Уокер, не ожидавший такого поворота событий и просто мирно спавший на подушках в королевской ложе, от этого действия проснулся моментально, чуть не подпрыгнув на своей "кровати". Он не знал, кто это сделал, но его рука тут же потянулась к поясу, где висел его наградной клинок, а в мыслях не было ничего, кроме грязнейших проклятий. Проклятий в адрес того, кто решил разбудить его столь жестоким образом.
- Какого... - недовольно прошипел он, готовясь к худшему. Бунт - одна простая мысль занимала его разум. Захваченных в зале слишком много, и они запросто могли бы устроить нечто подобное. Готовясь морально к тому, что ему придётся защищаться и в лучшем случае погибнуть здесь и сейчас, он открыл глаза - и тут же столкнулся взглядом с Джалидом. Именно он так издевательски касался раненого крыла Винд Уокера кончиком своего скимитара.
- Если ты - праведник, - всё так же бесстрастно, как и всегда, обронил Джалид, - то ты должен знать, зачем я разбудил тебя столь рано.
На мгновение Винд Уокер задумался, что это странное высказывание может значить, вот только держаться за эту мысль ему удавалось с трудом. Хотя бы потому, что не только прикосновения кривого клинка Джалида к его крылу способствовали его неприятному пробуждению. Винд Уокер понимал, что за ночь дышать под щитом стало только тяжелее. Воздух явно медленно уходил из-за дыхания многих и многих, и это не могло не ощущаться.

Больше всего бывший страж хотел раздеться хотя бы по пояс, но он понимал, что это сейчас - роскошь. Так он подведёт Джалида, чего он хотел в самую последнюю очередь, так его же пленники увидят его уязвимым. Утешало Винд Уокера только одно. Простая, но такая важная мысль. Мысль о том, что не ему одному нечем дышать. Всем, кто сейчас в зале, тоже не хватает воздуха. Даже той самой храброй коновалке, взявшей на себя роль переговорщика этой ночью, и её щенку. И это осознание, что кому-то сейчас тяжелее, чем тебе, ощущалась как глоток воды среди бескрайней аравийской пустыни.
А ещё Винд Уокер не мог понять одного. Это ощущалось не так сильно, скорее, раздражающе, чем нечто большее, но на фоне неожиданного пробуждения и непонятного вопроса Джалида, это не могло не нервировать. В ноздрях отчётливо стоял запах падали. Тяжёлый и отвратительный, такой, как будто где-то совсем рядом пала крупная скотина. Что это, и откуда этот запах, Винд Уокеру не было понятно совершенно. Можно было бы предположить, что он исходит от трупа убитого им Спарклинга, но бывший страж сразу отмёл эту мысль. Он лежит высоко, на верхних этажах захваченной Джалидом части дворца. Но тогда... откуда?
- Ну и вонь, - как бы между прочим обронил Винд Уокер. - Это кто-то из наших захваченных откинул копыта?
Бывшему стражу не надо было видеть это - он это знал. Джалида его вопрос явно обрадовал, пусть Винд Уокер до конца и не мог понять, почему. В его бездонных зелёных глазах отчётливо поблёскивало самодовольство, а зрачок в них стал узким как нить. Однако когда главарь бандитов заговорил, голос его оставался бесстрастным.
- Нет, Айдан. Это всё Рияда.
Винд Уокер в удивлении вскинул брови:
- Рияда? Но ты же её убил! Или же...
- Без всяких "или же", - весьма резко перебил его Джалид. - Она мертва, и горит она теперь в вечном пламени. Вернее, горит не её тело, а её не к месту благородная душа. Её труп остался в зале. В его центре. В самом почётном месте для королевы сирых и обездоленных. Я не выброшу его. Пусть она вечно напоминает всем им... - многозначительно кивнул Джалид вниз, - о том, что бывает, когда ты заигрываешься в благородных.
Почесав свой небритый подбородок, Винд Уокер склонил голову в понимании. В самом деле, Джалид определённо самый тёмный и злой подросток, которого он когда-либо встречал. Бывший страж вспоминал и себя в свои семнадцать, и своих сверстников, и он с уверенностью мог сказать, что все из тех, кого он знал в этом возрасте, рядом с Джалидом были совсем детьми. Пусть и в страже, но их интересовали какие угодно проблемы, но то были детские проблемы. Самыми серьёзными из которых были пересдачи, первая любовь, а у немногих, кто не был курсантом, ещё и выбор профессии. Джалид же совсем иной. Он сам, совсем ещё молодой, разработал этот план захвата до идеала. Он, сын аравийского короля, не испугался встречи с такими, как Абу-Кабир и Скай Блейд, которые могли казнить его за одно лишь его происхождение. В свои пятнадцать лет он пролил свою первую кровь как палач. Совершенно не обычный подросток. Вот только кто сказал, что Винд Уокеру нужен кто-то иной?
- Молитва, Айдан, - неожиданно сбил его с мысли Джалид. - Первая утренняя молитва. Та самая, которую те, что за гранью слышат втройне. Если ты, беглец, желаешь хоть немного, но стать праведником, ты не должен такое забывать.
- Прости, Миднайт, - шумно выдохнул Винд Уокер, поправляя воротник своей рубахи. - С этим крылом я не спал почти всю ночь, но теперь я вспомнил.
- Великолепно, - всё так же холодно ответил Джалид. - У праведников забыть такое не получится, но ты беглец, и большего от тебя ждать было бы сложно. Пошли вниз. Я исполню роль проповедника. Возможно, к нам присоединится и Ауткаст...
Как известно, ложь во спасение равносильна правде, крутилось у Винд Уокера в голове, когда он наконец-то поднялся на ноги. Он понимал, что не сможет сказать Джалиду, что соблюдал ритуалы с пятью молитвами за сутки только короткое время после Церемонии. Те, что за гранью, не имели для него никакого авторитета, как бы больно ни было бывшему стражу признать это сейчас. Его бог и смысл жизни - Джалид. Он заслуживает этих молитв куда больше, чем некие абстрактные высшие силы. И сейчас, впервые за долгое время отправляясь молиться, Винд Уокер твёрдо знал одно. Он не будет молиться тем, что за гранью. Вся мощь и благословение в его молитве будет адресована лишь одному. Джалиду.

Взгляд Си Брайн бессильно упёрся в подол халата Миднайта, будто бы королевский врач могла так остановить бандита. Она не знала, что он предпримет сейчас, и каковы будут последствия. Решит ли Миднайт применить "абсолютное оружие" здесь и сейчас только потому, что его требования о переговорах так и не удовлетворены? Ни принцессы, ни капитан королевской стражи не пришли на помощь захваченным, а потому, как понимала Си Брайн, Миднайт, скорее всего, зол до предела. А ещё ему явно не впервой проливать кровь чужаков, как нечего и терять.
Миднайт же уверенным шагом направился к сцене, тяжело дыша. Спал ли он этой ночью или, как типичный аравиец, струхнул перед возможным бунтом и так и просидел в королевской ложе, не смыкая глаз, до самого утра? Сложно сказать, когда его лицо полностью закрыто. И ничто в его движениях не выдаёт его усталости. Хотя, как понимала Си Брайн, Миднайт никогда не покажет свою слабость перед своими же жертвами. Он просто не сможет дать себе такое право.
"Отруби змее голову, и тело падёт", - думал Джалид, быстро, но осторожно взбираясь на сцену. Си Брайн была совершенно права на его счёт. Джалид в самом деле понимал, что здесь у него нет права на сон. Здесь, в этом зале, он - царь и бог, который не должен позволять себе расслабиться и, можно сказать, подставить себя под удар. Выспится там, где его уже давно ждут те, что за гранью. Они одни знают, какая пропасть у него вместо души. Они поймут и примут его в свои ряды как воина и мученика. А сейчас просто надо сделать такой важный шаг в сторону вечности. Просто прочесть молитву, взяв на себя почётную роль проповедника. Это не может не зачесться как праведность.
Лишь стоило Джалиду подняться на сцену и сделать глубокий вдох, как занавес позади него зашевелился. Мгновение - и из-за него выглянул Асир, судя по внешнему виду которого, ночь он тоже провёл без сна. Его иссиня-чёрные волосы растрепались, "неправильные" глаза налились кровью, левое веко дёргалось, а весь его странного фасона халат покрывали бурые пятна. Явно кровь, и несвежая. В руке же Асир сжимал джамбию, тоже окровавленную, но с таким знакомым острым блеском. Выглядел он по меньшей мере чудовищно, вот только даже столь оригинальный его вид не встревожил Джалида. Что-то схожее касательно внешнего вида Асира, как понимал Джалид, он и предполагал.
- Ты не спал всю ночь? - всё так же бесстрастно поинтересовался у Асира Джалид.
- Ну да, - пожал Асир плечами. - Всё испытывал принцессу на прочность. Крепкая оказалась, зараза. Как будто всю жизнь только меня и ждала.
- Ты убил её?
Словно замечтавшись, Асир прикрыл глаза. С каждым мгновением он отчётливо вспоминал события прошлой ночи, понимая, что эти воспоминания будут согревать его и давать ему силы весь тот недолгий промежуток времени, что ему осталось провести в этом гнилом теле. Именно с этими воспоминаниями он войдёт в Сады Праведников как истинный воин, именно они дадут ему достаточно сил, чтобы дождаться там всех, кого он оставит в этом мире. Определённо, ему было, что отметить в памяти так, чтобы это уложилось в неё навсегда. Вот только он не хотел делиться всеми подробностями с Джалидом. Не потому, что стеснялся, - есть вещи, которые лучше не озвучивать никому.
- Хотел, но не стал. Такую игрушку жизни лишать - отступничество. Правда, скучной она стала сейчас. Лежит себе как кукла, ну и слёзы текут. Пришлось, чтобы её расшевелить, парочку щенков и самок кристальных...
Сказав это, Асир многозначительно поднял свою окровавленную джамбию, говоря так Джалиду о том, как именно он поступил. А Джалид явно ожидал такого ответа - он по-прежнему оставался бесстрастным, а в его огромных зелёных глазах не промелькнуло и тени какой-либо эмоции. Однако когда он заговорил, в его голосе еле заметно сквозили нотки тревоги.
- Я понял тебя, Ауткаст. Ты же пришёл на утреннюю молитву?
Асир коротко кивнул.
- Ты уверен, что выдержишь её? - всё так же с виду бесстрастно обронил Джалид. - Ты знаешь, что нужно для неё так же, как я, а потому ты понимаешь, почему я готов дать тебе право пропустить её и выспаться. Айдану и братьям я бы такого не простил - сам знаешь, они те ещё праведники... Ты же - другой разговор. Ты знаешь Свод лучше меня, а ещё ты - настоящий воин. Если ты считаешь это нужным, то спи. Мы не будем тебя тревожить.

Услышав это, Асир мрачно нахмурился и поправил свои иссиня-чёрные волосы, лезущие ему в глаза. Ни единой искры противоречия не было в его "неправильных" глазах, никакого намёка на сомнение или усталость. Медленно моргнув, он пристально уставился на Джалида:
- Я могу быть воином, Миднайт, но в первую очередь я - праведник. Ничто не собьёт меня с моего пути. К тому же... - загадочно протянул Асир, - ночь была настолько интересной, что схожим образом я бы провёл и весь этот день.
В ответ Джалид на мгновение посмотрел в сторону:
- Как скажешь, Ауткаст. Сегодня я буду проповедником. Здесь как будто всё нас и ждало, - если я буду стоять на сцене, то все вы, смотря на меня, будете смотреть и в сторону Аравии. Занимай любое удобное место. Пора нашим почётным гостям и познакомиться с нашими обычаями...
Асир в ответ ехидно ухмыльнулся под чадрой. Он знал, что Джалид не увидит этого, но сдержать эмоций он не мог. Коротко кивнув своему главарю, он изящным движением выбрался из-за занавеса и быстрым шагом подошёл к ступенькам сцены. Место для того, чтобы помолиться тем, что за гранью, он подметил для себя сразу же. Хоть всюду и спали захваченные бандитами эквестрийцы, было то, куда они точно не подойдут никогда. Возможно, из-за страха, а, может, и отвратительный трупный запах тому виной. Мёртвая Рияда, которую как труп он увидел только сейчас, действительно лежала в самом почётном месте. Идеально в середине зала, прямо под накрытым щитом потолком, где парили "молнии Айдана". Никто не рискнул подойти ближе к своей, как назвал её Джалид, королеве. Вот только...
Как понимал Асир, в самом деле есть вещи, о которых распространяться совсем не обязательно. Как бы ни был велик его кураж и желание расквитаться с кристальными за свою поломанную жизнь, провести всю ночь без сна и остаться на ногах смог бы, пожалуй, только кто-то подобный Абу-Кабиру. Тот, кто смог подчинить себе саму магию, но ниак не Асир, простой земной. И для того, чтобы не уснуть, а, значит, и не подставить кристальным самого себя под удар, он увидел только один способ. Отступничество по Своду, как и любой дурман, но, как верно подметил Джалид, Асир - воин. Воин во имя блага многих может позволить себе и отойти от предписанных свыше правил. И Асир знал, что он сможет замолить такую ошибку.
Та самая трава, что он давно дал Рияде с просьбой передать её Джалиду. Сонная трава, место роста которой знали, пожалуй, только Абу-Кабир и Скай Блейд, праведники из праведников. Раз в год они собирали её, сушили и делились крупицами, меньше листочка, с самыми верными и праведными, зная, что они не будут использовать её подобно отступникам. Получи эквестрийцы такой дар, он стал бы для них развлечением наподобие вина и табака, дурманом, якобы помогающим отвлечься и уйти в мир своих грёз. Было такое действие у сонной травы, но лишь на неподготовленных, и только в огромных дозах. Асиру же она была нужна для других целей.
Не просто так ей дали именно такое название. Крошечный, размером чуть больше песчинки, кусок сонной травы - и ты три дня сможешь бодрствовать, совершенно не испытывая усталости. Вот только ради такого эффекта сонную траву можно применять только раз в две недели. Чуть больше - и тебя одурманит на весьма долгий срок.
Помня об этом, Асир так и поступил с бесценным даром приставившего его к работорговле Скай Блейда. Он съел кусок сонной травы на глазах у и без того раздавленных кристальных и Лавли Сонг, своей главной жертвы. А затем - пригрозил им, в случае если они сочтут его зависимым, скормить принцессе всю ту сонную траву, что у него осталась. Он знал, что так в лучшем случае просто отравит ей кровь или заставит мозг перестать работать, о чём он, насилуя Лавли Сонг, коротко рассказал им. А, значит, если они не хотят, чтобы она медленно умирала с его членом внутри, истекая кровью из всех отверстий тела и испражнениями - которые он, вне сомнений, заставит съесть самых маленьких кристальных прямо со своего тела, - то они должны чтить его как того, кто здесь, в этом закулисье, выше любого бога.
Вспоминая всё это, Асир осторожно уселся на колени чуть поодаль от трупа Рияды, так, чтобы видеть сцену. Сонная трава немного притупила и изменила его обоняние, и, каким бы странным ему ни казался сам факт этого, но от мёртвого тела пахло вовсе не мертвечиной. Скорее, чуть промокшим и залежавшимся сеном для овец, но никак не гниющим мясом. Необычно, как подметил сейчас Асир. Однако он отчасти был этому рад. Запах старого сена для него, как работавшего только пастухом до встречи со Скай Блейдом, казался привычнее и приятнее смрада покойницы.
- И как ты тут только сидеть можешь? - донёсся весьма недовольный и удивлённый шепоток позади Асира. - Вонь как от выгребной ямы...
- Всё просто, Айдан, - изящным движением повернулся Асир к Винд Уокеру, брезгливо стоящему чуть поодаль. - Когда знаешь средство, и падаль не пахнет как падаль.
Винд Уокер выглядел крайне растерянным, что отчасти забавляло Асира. Крылатый мог сколько угодно говорить, что теперь он не отступник, а столь же грязный, по мнению Асира, беглец, но факт оставался фактом. Ему никогда не искоренить свою кровь, а потому знать о таких вещах, как сонная трава, ему просто не положено по статусу. Всё равно трактует эти знания он по-отступнически, сочтя Асира охотником за ощущениями от дурмана. А потому Асир сразу решил, что Винд Уокер не получит от него ничего, кроме того, что Асир захочет ему сказать.
- Боюсь спрашивать, что за средство, - недовольно хмыкнул бывший страж, чуть приподняв раненое крыло, висящее, словно плеть. - Как боюсь спросить, чем же, по-твоему, пахнет от Рияды.
Асир довольно прищурился:
- Бояться нечего, Айдан. Нам обоим знаком этот запах. Просто как слегка размокшее сено.
От удивления Винд Уокер потряс головой, отчётливо ощущая тошноту и холодные капли пота на всём своём теле. Пусть сейчас лицо Асира было плотно закрыто, но бывший страж прекрасно помнил о том, как он выглядит без чадры. Красивое лицо с печатью звериной ненависти на нём, выдавить которую сможет лишь праведная смерть. И эта улыбка Асира. Улыбка настоящего хищника, больше подходящая плотоядному каркаданну, чем земному, да ещё и метису. Как отметил тогда Винд Уокер, так улыбаться мог бы только каннибал. И сейчас бывший страж был уверен: под рваным куском ткани Асир улыбается в момент их типичной для них беседы именно так.
- Всегда знал, что ты каннибал... - громким шёпотом протянул Винд Уокер.
В этот момент Асир невольно задумался о том, что даже если бывший страж вкладывал в эту ремарку негатив, то его это не злит ни капельки. Лучшая награда для праведника - стать грозой отступнику, и с этой задачей он справился с блеском, без джамбий и кровопролития. Убийца хотел было отпустить в адрес Винд Уокера какую-то очередную колкость, но права на это ему никто давать не собирался. Лишь стоило ему сделать глубокий вдох, как в тот же миг раздался громкий треск магии. Знакомый до боли звук, разносящийся по каждой аравийской Башне пять раз в сутки. Звук, основная цель которого - привлечь внимание и выдворить пустые мысли из головы.

От одного лишь зловещего треска Си Брайн едва ли не опрокинула стол, на котором лежала, пытаясь прийти в себя и окончательно принять статус пленницы и живого щита, выпавший сейчас на долю многих. Этот звук был знаком ей до боли, звук, не вызывающий ничего, кроме страха. Явно любимое заклинание Миднайта, как невольно подметила королевский врач. Этот треск прозвучал в самом начале захвата, этим треском ознаменовалось её бытие переговорщиком и иллюзия свободы. Но что теперь? Почему Миднайт опять решил привлечь к себе внимание? Что на сей раз он скажет своим узникам?

А, впрочем, как понимала Си Брайн, вряд ли это что-то хорошее. Ситуация не сдвинулась с мёртвой точки, на которую она пришла ночью. Последний шаг вперёд - записка её самой, Си Брайн, о требованиях бандитов. Она прекрасно помнила её содержание, а потому и знала, что то, что хочет Миднайт, не стало явью. Нет ни принцесс, ни капитана, как нет и информации о том, что эквестрийцы, покорные желанию такого молодого, но уже обезумевшего от ненависти каркаданна, оставляют Аравию на произвол судьбы. Нет. Этого не должно случиться никогда. Если эквестрийцы уйдут из Аравии, то это означает только одно: поражение и кровь. Этот шаг окончательно развяжет руки Абу-Кабиру и его бандитам, и в лучшем случае без головы останется только нынешний король Аравии, первый за всю её историю понявший, что ответ гневом на гнев и болью на боль - путь тупиковый. Снова раскол, снова войны, снова смерти тех, кому бы ещё жить и жить... Невольно Си Брайн подумала, что нынешний кошмар для всех, кто под куполом, ещё не самый дурной исход. Пока они здесь, и пока Миднайт жив, обе страны могут жить, как жили. Смерть Миднайта же будет точкой невозврата.
- Что тут про... - удивлённо и весьма громко произнёс сын Си Брайн, разбуженный треском.
- Тише! - шикнула на него королевский врач. - Сынок... я должна быть честной. Мне кажется, что Миднайт сейчас убьёт нас. Я знаю, чего он хотел, как знаю, что этого он не получит. Знай, что я люблю тебя. Я никогда не буду далеко, и ты должен это помнить всегда. Если кто-то из нас не выживет... Знай две вещи. Если это буду я, то просто вспоминай меня и знай, что я - и ветер, и звёзды. Если же это будешь ты... Я никогда не прощу себе то, что привела тебя сюда, но твоё сердце будет вечно биться в одном ритме с моим. Прости, что привела тебя на Бал. Я наказала себя одним лишь этим...
Не желая, чтобы её сын видел её слёзы и страх, Си Брайн медленно повернулась к сцене. Да. Миднайт во всей своей ублюдочной сущности стоял в самом её центре, и чёрный флаг свисал над его головой. А недалеко от трупа его бывшей сторонницы на коленях сидят двое самых опасных его приспешников - Ауткаст и Винд Уокер. Сидят так, будто бы и нет этого запаха мертвечины. Они не пытаются кого-то убить или искалечить и даже не угрожают, как можно было бы ожидать. Просто сидят, склонив головы в ожидании и смирении. Что заставило двух отъявленных мерзавцев откинуть прочь своё желание издеваться? На самом деле, как понимала Си Брайн, об этом было страшно даже думать.
А, впрочем, ответ возник фактически моментально. Только теперь Си Брайн поняла, зачем Миднайту понадобилось привлекать к себе внимание. В тот же миг он вытянулся как струна и, окинув бальный зал своим пристальным взглядом хищных глаз, начал нараспев читать какую-то молитву.
Одного лишь первого слова зловещего аравийского языка оказалось более, чем достаточно, чтобы в и без того истерзанных страхом душах тех, кто до этого момента каким-то чудом смог проспать, поселился ещё больший ужас. Ум понимал, что, хоть язык и чуждый, но в этой молитве нет и намёка на зло и то, как теперь её трактуют аравийцы, вот только менее страшно от этого не становилось. Чувство, будто бы ты зашёл в некое древнее святилище, недействующее, но уцелевшее, понимание того, что ты прикоснулся к великому и столь же чужому. Эта молитва - сама суть аравийцев, весь их характер и образ жизни, и те, кого захватили бандиты, не имеют никакого права касаться такого. Всё должно было быть не так. Пусть аравийцы вечно поклоняются своему Своду вдали от Эквестрии, а эквестрийцам никогда не доведётся услышать и звука аравийского языка. Эти два народа слишком разные, чтобы пытаться не то, что стать единым целым, - договориться хоть на одну уступку.
Если сначала Миднайт просто читал какие-то строки чуть нараспев, то сейчас с каждым новым словом он больше пел, чем говорил. И снова загадка, подметила Си Брайн, и снова от того же Миднайта, о котором не известно ничего. С самых юных лет она, королевский врач, была связана с высшим светом, не только с аристократией, но и со знаменитостями, многие из которых выступали в злосчастную прошлую ночь. Творческих личностей она встречала много, и большинство из них были певцами. Талантливыми и не очень, выступающих во всех жанрах или только в одном, юных дарований и мэтров сцены. Но Миднайт...
Миднайт, мягко, но достаточно уверенно и громко поющий замысловатые фразы, и тут оказался исключением. Как бы он ни прятал себя, молодой голос скроет, пожалуй, только магия. Но не сейчас, не тогда, когда он пел своим бандитам. Мощь. Невероятная мощь, опыт и спокойствие - только так можно было описать его молитву. Он как будто пел со сцены с самого детства, - настолько сильный у него был голос, которому не нужны были никакие музыкальные инструменты или вторые голоса на заднем плане. У всех в зале были разные мысли по поводу того, что они слышали, но одна общая нить пронизывала их, разрывая разум на части.
Принятие. Миднайт, поющий молитву своим мощным голосом, пел о принятии и смирении, не знающих границ. То, как в идеале должны вести себя праведные аравийцы, то, о чём забыл сам главарь и те, кто его сюда и отправили. Этот контраст между отчасти пониманием того, о чём молитва чужаков, и ощущение себя узревшими слишком многое пугал и отталкивал от самих себя. И от этой молитвы невозможно было скрыться. Миднайт и его пение, подобное голосам сирен, долгие годы манящих моряков на верную гибель, но стократ более красивое и мрачное, найдут везде и всех. Неслыханная щедрость от каркаданна, пришедшего сюда умирать.
Весь зал, казалось, замер, не дыша и боясь даже моргнуть - настолько сильно само звучание молитвы внушало тесно смешанный с благоговением ужас. Как будто знали, что всё изначально должно было быть не так. И отчасти Си Брайн, впервые за всё то время, что захватчики провели здесь, сочувствовала им. Они, безусловно, чудовища. Тому, что они сотворили, творят и явно ещё сотворят, нет никаких оправданий. Однако "сочувствовать" не значит "принимать", как знала королевский врач. В этом зале ни у кого нет статусов свободных - есть только рабы. Эквестрийцы стали рабами Миднайта за считанные минуты, а сам Миднайт... Ни один ребёнок не пойдёт захватывать и убивать по своей воле. В самом лучшем случае, он раб безумца Абу-Кабира, давно потерявшего саму душу, утопив её в ненависти. В худшем - самого себя. Только у полного безумца хватило бы в таком возрасте сил, злобы и ощущения своей безнаказанности, чтобы сколотить банду взрослых головорезов и пойти с ней на смерть.
На мгновение Миднайт прикрыл глаза, став чуть более отрешённым - и тут же Си Брайн снова ощутила, как у неё сжимается сердце. Вокруг рук Миднайта, поднятой правой и вытянутой в диагональ левой, возникла ядовитая зелёная рябь. Точно такая же, как раскинутый им купол. Верный признак того, что он творит какое-то заклинание. Миднайт продолжал петь свою молитву, стоя на месте, но легче от его бездействия не становилось. Иллюзия контроля, как понимала Си Брайн, но неизвестность - худшая кара. Больше всего сейчас она хотела узнать, о чём именно поёт Миднайт в данный момент. От того, что она успела попрощаться со своим сыном и сказать ему самое важное, становилось немного легче, достаточно, чтобы успокоить саму себя одним лишь этим фактом.

Си Брайн очень горько пыталась принять тот факт, что всем им осталось недолго. Скорее всего, эта молитва - не просьба о благах, а прощание. И оно явно подходит к концу. Сейчас всё свершится. Уже скоро Миднайт закончит свою заупокойную песню и применит "абсолютное оружие". Ему нечего терять и незачем жить. Его сторонница-маг его предала, и его план пошёл насмарку. Его требования остались без ответа. У него нет возможности призвать кого-то себе в подкрепление или сбежать, выставив себя трусом перед "Фронтовой Семьёй". Самое смертоносное аравийское заклинание вот-вот разорвёт его тело и спровоцирует разорваться созданные им шаровые молнии под потолком. Остаётся лишь одно - смириться со своей же смертью.
Яркая зелёная вспышка в тот же миг - и Си Брайн даже не успела закрыть глаза и испугаться. Тягучие мысли о смерти, будто бы тоже страшась этого, покинули разум моментально, без желания вернуться. Однако это было не "абсолютное оружие", а очень изящный способ, преследующий сугубо практичную для Миднайта цель. Так он, стоя на сцене и напевая свою зловещую молитву, просто подпитал свой купол. Никакого "абсолютного оружия", и пока что все хоть и напуганы, но в безопасности. Настолько, насколько это применимо к ним, живому щиту в руках бандитов.
Три раза выкрикнув какую-то фразу с особой страстью, Миднайт спустился со сцены. Ничто более не намекало на то, что под всеми своими тряпками скрывается певец с очень сильным голосом - он снова стал отрешённым главарём своей банды, у которого одним лишь высшим силам известно, о чём он думает, и что предпримет дальше. Однако более Си Брайн не боялась. Пока что роковой час для всех отсрочен.
... Джалид внимательно осмотрел бальный зал в который раз. Множество испуганных его молитвой взглядов - что может быть лучше? Однако сейчас Джалиду и этого было мало. Он, ещё будучи палачом, очень пристрастился к кровопролитию, и сейчас это желание снова подняло голову. Хотелось просто взять кого-то из толпы и перерезать ему горло, но пока что Джалид держался. Здесь и сейчас нельзя постоянно махать клинком, хотя бы потому, что все захваченные им - его товар и гарантия безопасности. Если он перережет всех, то у эквестрийцев развяжутся руки, и они просто схлопнут щит, зная, что из живых остались под ним только он сам и его банда. Как бы жажда крови ни терзала его разум, Джалид был готов в очередной раз пересилить самого себя.
Но была здесь ещё одна важная задача, о которую марать руки он не хотел. И означает это только одно: снова настало время его самого смертоносного крылатого инструмента.
- Айдан, - тихо сказал он Винд Уокеру, положив свою руку ему на плечо, - есть одно дело.
Винд Уокер слегка приподнял здоровое крыло:
- В чём суть?
От этого вопроса Джалид даже прикрыл глаза, не ощущая ничего, кроме усталости и понимания, что Винд Уокера пытаться изменить уже бесполезно. Страж однажды - страж навсегда. Что же, всем им осталось очень мало. Пусть говорит так, как привык.
- Можешь и отказаться, - вкрадчиво начал Джалид. - Не самая приятная вещь, особенно для беглеца...
- Я готов в любом случае.
В ответ на это Джалид уставился на своего собеседника пристальным взглядом. Он знал, что Винд Уокер исполнит любой его приказ, потому что его отдал он, Джалид, но испытывать крылатого на верность, как понимал Джалид, ему не надоест никогда.
- Тогда к его сути, - вкрадчиво начал Джалид. - Вы все этого не видите и не ощущаете, но уже давно кто-то со стороны дворца так и вьётся вокруг щита. Один или двое - точно не скажу. Меня это не волнует, на самом деле. Я хочу, чтобы ты расправился с нашими незваными гостями. Прямо сейчас.

Проблески света

С самого начала Хэнди Уокер твёрдо знала одну простую вещь: её сына, её единственного лучика света и просто того, кто являлся квинтэссенцией всего, что только можно любить, полтора года назад просто оболгали. Скорее всего, как думалось ей, обычные завистники. Стоит кому-то стать хоть немного известным, найдутся те, кому чужие успех и слава будут как кость в горле. Многие недоверчивы, и из-за этого им кажется, что не бывает искренних, добрых и отважных по зову сердца - зная это про тщедушных себя, они переносят свой негатив на других, думая, что и все вокруг во всём ищут корысть. А её Винди, Винд Уокер, любимый сын, всегда был на виду, искренне желая помогать. Неудивительно, что кто-то позавидовал ему очень чёрной завистью.
Хэнди не верила в то, что Винд Уокер мог хладнокровно зарезать семью своего лучшего друга, а потом и вовсе сбежать вникуда. Это было не в его характере - просто разрушить всё, что строил годами, сможет только кто-то, полностью оторванный от реального мира. Никак не её сын, в душевном благополучии которого она не имела права усомниться. Мать предателя знала всю историю досконально, поскольку всю жизнь провела, служа во дворце, но всё равно в её голове картина была уж очень абсурдной. Винди и Манти - друзья не разлей вода, и им обоим было всё равно, кто из них станет капитаном. Пусть у кого-то из них была вторая, но не первая ступень, все понимали, что стражей руководили бы двое. К тому же, Вайлет Мантл в силу своего характера очень мягкий и привыкший уступать. Да, он не смог бы уступить своему лучшему другу место капитана моментально, но он мог создать схожую должность, а то и вовсе дублировать своё место. Это знали все. Это знал и Винд Уокер.
И именно поэтому дальнейшие события не вписывались ни в какие рамки. Убить семью лучшего друга и исчезнуть, да ещё и оставив очевидную улику в виде своего пера... Нет. Хэнди Уокер понимала, что слишком много совпадений просто кричат о виновности её сына, фактически впихивая эту информацию в горло. Слишком очевиден преступник, на правах которого тот, кто должен всю жизнь чтить букву закона. Здесь явно клевета и ошибка, в причинах которой никто не желает разбираться. Всем проще думать, что Винд Уокер - преступник. Образно говоря, верить в мрачную сказку о негодяе.
Хэнди Уокер также знала, что якобы её Винди был найден и убит где-то очень далеко от Эквестрии, но она не верила и в это. Лишь только до её ушей дошла эта новость, она пошла на неслыханную наглость - попросила аудиенции у опознавшего труп своего друга в тех самых далёких краях Вайлет Мантла. Материнское сердце не лжёт никогда, и она до сих пор чувствовала, что Винд Уокер жив, что бы ни говорили новости. Это она и пыталась донести до капитана: простую истину о том, что всё происходящее - чьи-то происки и нелепость. Безуспешно - Вайлет Мантл, выглядевший как не от мира сего всю беседу, можно сказать, отказался с ней разговаривать. Он не хамил, не злился и не гнал мать предателя прочь из своей казармы. Просто повторял в разных словах свои мысли о том, что ошибки здесь нет, особенно - с его стороны. Как говорил Вайлет Мантл, здесь идёт чисто его опыт как не только друга, но и королевского стража. А потому и ему, и Хэнди стоит просто отпустить, но хранить светлую память. Так будет проще принять горькую истину.
Так и прошли эти долгие полтора года - в полном отрицании. Хэнди Уокер не сомневалась в том, что её сын жив и невиновен, однако одна простая мысль не желала покидать её разум. Мысль о том, что всё это не просто так, и ситуация выглядит уж очень прозрачной. Винд Уокер не мог и не стал бы подло карать невиновных. Всё это - просто происки завистников, изначально желавших ему зла. И, скрывшись, он просто боится подставить кого-то другого под удар. Того, кто так или иначе был ему дорог настолько, что Винди решил, можно сказать, закрыть его собой. Но кто это?
Единственным желанием Хэнди Уокер за всё это время было просто встретить своего излишне благородного сына и поговорить с ним как мать. Сказать, что она верила и всегда будет верить в его невиновность, и что она сразу поняла всё безумие и абсурд происходящего. И донести до него самую главную вещь: он не преступник, и никогда не будет им. Ему же самому будет самым правильным рассказать, кого он выгораживает, и что стало причиной. На самом деле, Хэнди Уокер понимала, что разговор предстоит не из простых, поскольку её Винди всегда умел быть твёрдым и даже излишне упрямым. Однако она всё равно верила в то, что вдвоём докопаться до истины будет проще.
Именно поэтому ситуация с захватом бального зала аравийцами оказалась Хэнди как снег на голову - но исключительно в хорошем смысле. Только теперь она поняла, что именно произошло, и кто виноват. Про то, что аравийцы - искусные мастера вербовки, знает каждый младенец. Винд Уокера просто переманил на свою сторону захватчик по имени Миднайт, и матери предателя было всё равно, как именно это случилось. Скорее всего, это этот Миднайт стоит за убийством семьи Вайлет Мантла, но он, как и все аравийцы, коварен и труслив по своей натуре. Аравийцу, особенно каркаданну, чья магия куда мощнее эквестрийской, сломить чью-то даже железную волю будет проще простого. Скорее всего, Винд Уокер просто под гипнозом, каким-то заклинанием, подобным раскинутому бандитами куполу, а потому он, как бы ни хотел, не даст Миднайту отпор. Казалось бы, идеальный план без сучка и задоринки, где благородный воин, желая всем только добра, попал в чернейшие руки...
Вот только Миднайт не знает, что есть сила, способная развеять любые чары. Зато это прекрасно известно Хэнди Уокер. Пусть и Миднайт, и его жертва находятся по ту сторону купола, есть нечто, способное преодолеть любые преграды. И имя этому - любовь матери к своему дитя. Пока что Хэнди не знала, как именно ей это сделать, но самым ранним утром, зная, что дежурящие у купола королевские стражи скоро сменят друг друга, и на этот короткий промежуток времени у купола не будет никого, шла она в гости к налётчикам с одной целью. Просто поговорить с Винд Уокером, воззвав его к борьбе со злыми силами. Плевать, что он может быть далеко, и это путешествие может стать для неё билетом в один конец. Если она и умрёт, то перед смертью она сделает всё, что только в её материнских силах. Скорее всего, многого ей сказать не дадут. Да и имеет ли это многое смысл? Она - мать Винд Уокера, та, кто посвятил ему и его благополучию всю свою жизнь. И, как верила Хэнди Уокер, вероятнее всего её сыну для того, чтобы начать бороться, хватит одного лишь её вида.
Безусловно, ей было очень страшно. Однако главный страх Хэнди был связан вовсе не с захватчиками. Что они - марионетки в руках безумного крылатого мага, без приказа извне тот же самый Миднайт не сделает и шагу. Куда сильнее Хэнди Уокер боялась тех, кто должен был защищать - королевскую стражу. У неё, пока они будут менять друг друга, будет лишь несколько бесценных минут, за которые она, оставаясь как можно более незамеченной, должна достучаться до разума и сердца своего сына. В том, что её Винди её услышит, нет никаких сомнений. Только надо как-то выманить его к себе. Но как?

Хэнди Уокер понимала, что риск того, что она погибнет зря, просто огромен, но для неё даже присущий всем живым, кроме, пожалуй, обезумевших от самих себя каркаданнов, страх смерти отошёл на второй план. Следовало действовать, и как можно скорее. Из новостей она знала, что все потайные входы в бальный зал заминированы налётчиками, и именно это дало ей безумную идею подойти к куполу со стороны дворца. Кто-то из банды Миднайта, если не он сам, наверняка решит осмотреть территорию, чтобы узнать, не собирается ли кто-то из дворца вступать с ними в бой. А дальше... Дальше, как понимала Хэнди, настанет время для её звёздного часа.
Миднайт, как знала мать предателя, подставил себя под удар лишь тем, что завербовал её сына. А, значит, прикинуться на мгновение его сторонницей сможет сослужить Хэнди самую хорошую службу. Кто бы ни патрулировал бальный зал, она притворится сторонницей головорезов, подобно Винд Уокеру. Да, вероятнее всего, продлится эта иллюзия недолго, но отечго-то Хэнди Уокер была уверена в своём успехе. Ослеплённая любовью к своему сыну и желанием защитить защитника, она не замечала, как из её плана буквально торчат белые нитки. Ей не было дано понять, что аравийцев лишь выставляют злыми глупцами, но этот народ на деле издревле живёт и жестокостью, и хитростью. Всё это не имело для Хэнди никакого авторитета.
Думая только об этом, Хэнди Уокер медленно приблизилась к краю купола Миднайта. Его зелёный свет фактически не давал и шанса увидеть то и тех, что за ним, однако Хэнди всё равно казалось, что она видит чьи-то тени. Множество теней, как она чувствовала. Значит, захватчиков вовсе не пятеро, как передала в своей записке Си Брайн?..
"Понятно, как они..." - промелькнула было мысль в сознании Хэнди Уокер, но это было сродни тусклой вспышке в густом тумане. Всё-таки здесь и вправду было несколько теней, но одну из них она опознала бы из тысяч подобных. Огромные крылья. Фигура, которой позавидуют многие, даже несмотря на его возраст. Та же самая чёлка на бок. Этого не могло быть взаправду, но факты оставались фактами. За куполом перед Хэнди стоял её долгое время считавшийся убитым сын.

- Мама?! - только и смог выдавить из себя предатель.
До этого момента Винд Уокер не чувствовал ни капли сожаления из-за разрыва с собственным прошлым. Что ушло, то умерло, как говорят аравийцы, и именно это и произошло с ним. От своего прошлого Винд Уокер отрекался не раз, и убийство семьи Вайлет Мантла лишь стало катализатором, как он понимал теперь. Слишком много границ пересечено буквально и морально, чтобы пытаться вернуться назад. Он сделал всё, чтобы разделить Винд Уокера, королевского стража, на которого совершенно пустые личности возлагали столько надежд, и Айдана - того, кем он стал теперь. Он не осознавал, что в банде Джалида даже у братьев более почётные роли, чем у него, что он - просто подобие цепного пса, которым он так не хотел быть в Эквестрии, - он просто хотел быть рядом с Джалидом, в которого влюбился по уши.
Разрушая всё, что строил годами, Винд Уокер старался не думать о тех, кого оставил по ту сторону баррикады. Это, как казалось ему всё это время, проще, чем он думал. В королевской страже друзей заводили только абсолютные и глухие слепцы, не знающие, что здесь все только и ждут, когда их "друг" подставит своё слабое место под удар. Случай с подсидевшим его Вайлет Мантлом лишь укрепил его уверенность, и Винд Уокер, вспоминая сейчас убийство им Спарклинга, отчасти думал о том, что так же он бы расправился и со своим заклятым другом. Одна нить, как полагал предатель, до поры до времени связывала его с Эквестрией - Блейзинг Стар и его безумная любовь. Но Винд Уокер разорвал и её, отчасти в прямом смысле. Ничто не держит в прошлом. Пора строить новую тропу - в Сады Праведников. На пару с обожаемым им Джалидом.
И вот сейчас выясняется, что была ещё одна приковавшая его к Эквестрии цепь. Хэнди Уокер. Его родная мать.
- Винди... - протянула она, пытаясь положить руки на щит Джалида. - Я всегда знала, что ты жив!
- Руки! - отчасти показушно рявкнул на неё Винд Уокер. - Не хочешь зла эквестрийским щенкам - будешь делать всё, что я скажу!
Услышав эти полные злой бравады слова, Хэнди даже отшатнулась. Это не мог сказать её сын. Пусть это сорвалось с его губ, но это точно говорил не он. В самом деле, ситуация с её Винди складывалась куда более непростая, чем казалось ей в самом начале. "Гипноз!" - промелькнуло у несчастной матери в голове. Но она всё равно была готова на всё, лишь бы спасти Винд Уокера.
- Сынок мой... - попыталась сказать она как можно более нежно, понимая, что ей надо быть осторожнее и наглее одновременно. - Это не ты, Винди. Я не знаю, что с тобой сделали эти чудовища, но просто знай, что я всегда буду верить в тебя.
- Чудовища?! - всё так же распаляя свою ненависть возмутился Винд Уокер. - Ты ничего не понимаешь, старуха. Чудовища здесь только вы и принцессы. Они присвоили себе светила. А вы, ведомые двумя безмозглыми бабами, вторглись в чужую страну. Хотите насадить свои порядки? Что же, вот вам и ответ пришёл. Мы здесь навсегда, - голосом фанатика продолжил Винд Уокер. - Убирайся отсюда. Иначе ты очень горько пожалеешь.
Хэнди Уокер тяжело вздохнула, пытаясь собраться с мыслями. Больше всего она хотела обнять своего сбитого с пути сына, крепко прижать к груди, как в детстве, и сказать ему, что пусть он и попал в паутину злых сил, никогда не поздно начать бороться. Что бы он ни говорил, как бы зло себя ни вёл, она знала, что будет верить в него до последнего вздоха. Хэнди было невдомёк, что Винд Уокер, её Винди, теперь совсем не тот, кого она знала. Для неё, как и для любой матери, он был, есть и будет самым лучшим. Это она и хотела до него донести.

- Нет, Винди. Если я и уйду отсюда, то вместе с тобой. Прошу тебя, выйди из-за этого проклятого купола. Этот... - на мгновение Хэнди замешкалась, вспоминая зловещий псевдоним, - Миднайт, он... Не тот, за которым стоит идти. Ты же герой, Винди. И я знаю, что ты сможешь побороть любую угрозу. Просто подойти ко мне. Я всё равно люблю тебя.
Винд Уокер некоторое время стоял как истукан, пытаясь полностью принять факт того, что его история сродни замкнутому кругу. Какие же всё же шаблонные эти эквестрийцы... Перед его глазами стояло одно из писем Мада-Блейзинга, в котором он, как и его мать сейчас, утверждал, что он, Винд Уокер, просто под чьим-то гипнозом. Предатель даже сейчас не мог понять, с чего такие мысли. Тот факт, что у него с момента встречи с Джалидом, просто упали шоры с глаз, его бывшему народу принять оказалось не по силам. Они привыкли существовать как по накатанной - и в этом их слабость. Эквестрия права априори. Принцессы - разве что не добрые ангелы. А аравийцы - обычные злодеи.
Вот только нет. На самом деле всё намного иначе. И сейчас Винд Уокер жалел только о том, что большую часть своей жизни он прожил слепцом. Но теперь его глаза открыты. И больше всего он сейчас хотел одного: оборвать ту последнюю нить, которая связывает его с Эквестрией. Нить, воплощение которой сейчас по ту сторону щита.
- Ты ничего не понимаешь, - мрачно улыбнулся Винд Уокер. - Только теперь у меня открылись глаза. Мы не захватчики, а воины. Мы пришли сюда умирать за свободу миллионов. Кто не на той стороне, так это ты. Ещё раз повторяю: уходи отсюда. Иначе ты очень горько пожалеешь.
В ответ Хэнди лишь придвинулась ближе к куполу. Итак, пока что достучаться до остатков разума её Винди у неё получалось плохо. Однако она не сомневалась в том, что надо продолжать искать ключ к его одурманенной душе. Возможно, поможет разговор о том, что он сейчас считает важным? Отчасти заговаривание зубов, но даже это виделось ей лучшим вариантом.
- Хорошо, Винди. Это твоя жизнь и твоё право решать, что с ней делать. Но, возможно, есть то, о чём ты хочешь кому-то сказать? Что-то, что связано с вашим планом?
- Пытаешься натолкнуть меня на игру в шпиона для двоих? - ухмыльнулся Винд Уокер. - Что же, я скажу тебе только одну вещь, и только ради твоего понимания.
- Какую?
Винд Уокер заговорщически подался вперёд. Последние капли уважения и к Эквестрии, и к своему прошлому медленно покидали его, но отчего-то он всё ещё чувствовал странную связь со своей матерью. Связь, сродни пуповины из чрева. И сейчас, как никогда ранее, он чувствовал, что пора её обрубить. Раз и навсегда.
- Вы убиваете аравийских детей, мало заботясь об их судьбах. Выжигаете их своими "сгустками света" или просто перерезаете им горло, когда они пытаются защитить своих родителей от вас. Что же, настал час расплаты. Помнишь новость о том, как кто-то пустил под откос целый поезд с якобы беженцами?
Услышав это, Хэнди Уокер даже вздрогнула. Ещё одна трагичная страница в истории Эквестрии, когда по новостным заголовкам прокатилась новость о том, что какой-то сумасшедший аравиец разрушил рельсы именно там, где должен был проходить поезд с детьми, осиротевшими по вине "Фронтовой Семьи", сейчас отчётливо стояла перед её глазами. Но к чему её сын говорит это? Значит ли это, что он... он...
- Это ты стоишь за разрушением рельс... - только и смогла выдавить из себя Хэнди.
В ответ на это Винд Уокер злобно ухмыльнулся:
- Да. Миднайт велел мне это, и я это сделал. А сейчас мы пойдём ещё дальше. Здесь, под щитом, множество ваших щенков. И я поклялся перед самим собой, что к тому моменту, как нас не станет, я вырежу столько из них, сколько смогу.
Хэнди Уокер медленно моргнула. Осознание того, что её единственный сын уже за гранью спасения, только начало зарождаться в её душе. Теперь она знала, что он никогда не выйдет из-под купола, и, скорее всего, если это гипноз, то кто бы ни сделал это - Миднайт или некто иной - он знал, как разрушить саму душу. Вероятнее всего, своему Винди она уже помочь не сможет. Но почему бы не попытаться помочь кому-то ещё?
- Они - просто дети! - в отчаянии взмолилась несчастная мать. - Они не успели ничем ни провиниться, ни причинить кому-то вред! Я не буду просить тебя выйти из-под купола. Прошу только об одном. Отпусти детей, Винди!
- Винди?! - неожиданно возмутился предатель, уставившись на Хэнди Уокер своими пустыми глазами и начав повторять как эхо: - Винди, Винди, Винди...
Хэнди в ответ лишь ещё ближе придвинулась к куполу. То, что происходило с её сыном, она не могла понять совершенно. Раньше, когда она только увидела его, он казался ей просто опустошённым. Таким, словно из него просто выбили душу и затуманили разум. Такого Винд Уокера, как она понимала, можно было и пытаться спасти, вырвав из тенет злых сил. Но сейчас... Сейчас перед ней стоял обычный безумец. Тот, у кого осталась душа, но она полностью погрязла во мраке. Но, возможно...
- Айдан! - неожиданно выпалил Винд Уокер, одним движением сорвав с пояса свой наградной клинок и метнув его в свою мать. Приказ Джалида о ликвидации "помехи" за куполом был выполнен просто с блеском. А сам Винд Уокер исполнил то, что видел Скай Блейд в далёкий аравийский день - его видение о трёх защитниках за его спиной. Последний, знаменуя его скорую смерть, покинул его с утратой его кинжала.
- Т... ты... - только и смогла протянуть Хэнди Уокер, ощущая вкус собственной крови на своих губах.
Так и держась за свой живот с кинжалом в нём, она стояла у купола, не в силах ни пошевелиться, ни даже сделать вдох. До последнего она верила в своего сына. Считала, что происходящее с ним отчасти сродни влиянию дурной компании, и её материнская любовь сможет его спасти. Хэнди сама не знала, хотела ли она вытащить своего Винди из-под купола или же всё же просто убедить его отпустить хоть кого-то - старых, больных, женщин или детей, - не имело значения. Однако осознание того, что Винд Уокер за гранью спасения, ударило её только сейчас. Ударило сильнее любого клинка и заклинания. Только теперь Хэнди Уокер поняла, что ей стало незачем жить.
- Ты хуже, чем он! - из последних сил выпалила она в сторону купола.
Горькие слёзы застилали глаза Хэнди. От смертельной раны ей было больно стоять, и она, припав на одно колено и держась за живот, была уже не здесь. В своих далёких воспоминаниях о том времени, когда она была мужней женой. Именно своего мужа она и имела в виду, обращаясь уже вникуда. Сделав своё чёрное дело, Винд Уокер просто ушёл куда-то вглубь захваченного зала.
Хэнди Уокер всю жизнь всем, в том числе и самой себе, старательно лгала о том, что стало с Клауд Уокером. Проще нарисовать образ храброго солдата, пропавшего без вести верного мужа, а то и просто того, кто сейчас жив и далеко, но всё равно связь поддерживается, пусть и редко, чем жить и терзать себя горькой правдой. Этого не знала даже Си Брайн, старая подруга её семьи. Да что там она - сама Хэнди очень хотела верить в свои же легенды.
Клауд Уокер не был ни стражем, ни военным. Он - буйная натура, склонная к приключениям, которые и довели его до беды. Хэнди Уокер вышла замуж совсем юной, а потому ей его тяга к алкоголю не казалась чем-то, что не сможет излечить любовь. Да и выпивал он не так часто - всего-то раз в неделю... Вот только чем дольше двое крылатых были в браке, тем больше времени Клауд Уокер тратил на своих друзей-пьяниц, таверны да кабаки. И всё чаще распускал руки на Хэнди, обвиняя её то в одном, то в другом.

В те времена Хэнди Уокер очень надеялась на то, что с её беременностью всё изменится, и её добрый и весёлый Клауди вернётся к ней. Но нет. Избив её в очередной раз, грозясь на завтра ударить её прямо в живот, он пошёл спать - а наутро Хэнди проснулась в пустом доме. В буквальном на то понимании. За одну ночь Клауд Уокер умудрился полностью опустошить их семейное гнездо, унеся даже дешёвые и простые картины со стен. Кто ему помог, и как он это сделал, так и осталось для его жены загадкой. Как осталось тайной и его местонахождение - он как будто исчез. Хотя Хэнди и понимала, где его стоит искать. Если он не допился до смерти, вероятнее всего, найти его можно будет в любой канаве. Другой лишь вопрос о том, а стоит ли его искать.
И, не желая вспоминать эти неприятные моменты, Хэнди Уокер решила сама создать себе прошлое. Она твёрдо знала одно: никто и никогда не узнает, что именно было на самом деле. Так будет лучше для всех. Для каждого её знакомого нашёлся свой полный лжи рассказ, а сама Хэнди верила в каждую версию. Даже Винд Уокера, и того она оберегала от страшной правды. Он был для неё героем. И ему, как никому другому, требовался образец для подражания.
Но теперь она понимала, что от осинки не родятся апельсинки. Винд Уокер унаследовал самое плохое от своего отца. Он безнадёжен, а его душа подобна чернейшей бездне. Об одном Хэнди жалела, умирая: что осознание ударило по ней только сейчас.
- Что тут происходит?! - неожиданно раздался громовой голос сзади. Утренняя смена королевских стражей несколько задержалась, выслушивая новый инструктаж капитана по поводу купола. Как все трое из них поняли сразу, шаг это был роковой. Перед куполом в луже крови лежало тело Хэнди Уокер с наградным кинжалом королевской стражи в животе.
Увидев это, стражи переглянулись. Ещё одна трагедия, ещё одна сломанная судьба. Все знают, что Винд Уокер в числе захватчиков, но сами стражи забыли предупредить его мать, официантку во дворце, о том, что сейчас даже приближаться к дворцу опасно...
Жестокая смерть - умереть от рук своего сына, которого, как знали все, кто бывал во дворце хотя бы раз, Хэнди боготворила. Очень несправедливо, но так в духе этого поганца Винд Уокера, именующего себя сейчас Айданом. Мёртвым нельзя помочь, ни одна сила не поднимет покойника обратно. Да и хотела ли бы несчастная мать свою разбитую жизнь назад? Вопросы, ответы на которые дать очень сложно.

Узники горя

Определённо, ощущение от всё равно чуждой молитвы неведомым богам, а, возможно, и вовсе одному многоликому божеству, что было ничуть не лучше, казалось Винд Уокеру невероятно неправильным. Сложно было описать его - самое близкое, пожалуй, являлась перспектива наткнуться на кого-то в его спальне, да ещё и узнать, что он там не один. Такое же противное, полное понимания того, что ты был там и видел то, что никогда не предназначалось для твоих глаз, чувство.
Винд Уокер не знал, как побороть это и принять то, что он впервые молился аравийским богам не один, как правильное. Впервые за весьма долгое время он чувствовал себя ущербным и жалким. То, что в принципе не должно быть в душе прирождённого победителя, но оно росло, пуская всюду свои ядовитые корни. Бессильная злоба, не направленная ни на кого, - худшее, что может происходить с кем бы то ни было.
Отчасти поэтому Винд Уокер и метнул в свою мать свой кинжал, оставшись полностью безоружным. Вот только то, что он поступил очень глупо, доходило до предателя дозировано, по крупицам, с каждой новой секундой показывая всю импульсивность этого шага ярче и ярче, словно издеваясь над бывшим стражем. Однако сейчас он уже понял сполна, что натворил. Он лишил сам себя кинжала, и даже если он выйдет за купол, который не причинит ему вреда, смерть его ждёт на каждом куске мозаики пола дворца вне щита Джалида. Следовало найти другое оружие - но какое и где?
Впрочем, решение к Винд Уокеру пришло в тот же миг. У убитой Джалидом Рияды остался её скимитар. Мощный клинок, способный выдержать удар любого заклинания, пусть и несколько щербатый. Рияде, этой предательнице, он более не принесёт ни пользы, ни вреда. А вот Винд Уокеру он пригодится ещё не раз.
Лишь только подумав об этом, Винд Уокер, сделав глубокий вдох, чтобы поменьше чувствовать запах мертвечины в опасной близости, быстро подошёл к трупу Рияды. Всё, как понимал предатель, складывается как нельзя лучше. Её скимитар, так и зажатый в мёртвой руке невесты Джалида, пронзительно блестел зелёным из-за купола, не самый новый, но всё равно устрашающий. Довольно ухмыльнувшись, Винд Уокер присел перед трупом на одно колено и принялся разжимать длинные пальцы Рияды, освобождая рукоять клинка. Мародёрство, но...
... Мародёрство!!!
Зловещее слово эхом отдавалось у Винд Уокера в ушах, не желая покидать его рассудок. Уже схватив рукоять скимитара, он решительно выпрямился и принялся бешено разглядывать всех вокруг. Ему было всё равно, что многие из захваченных смотрели куда угодно, но не на него, как и то, что часть из них ещё спит. Воспалённый разум предателя рисовал ему жуткие картины того, что все они смотрят только на него. Осуждают. Желают зла и так и готовы напасть.
Безусловно, это было совсем не так. "Молний Айдана" над головами у всех, способных, как все прекрасно видели в самом начале, пресечь не то, что бунт, - один лишь намёк на любое заклинание, хватало захваченным для того, чтобы понять, что бандитам лучше не перечить. Вот только Винд Уокеру понять это не было дано. В каждом, на кого только падал его взгляд, он видел бунтовщика. И каждого ему хотелось растоптать - если не физически, то морально.
- Осуждаете меня, не так ли?! - злобно выпалил предатель, лишь крепче сжимая скимитар, и от одного только звука его голоса многие вздрогнули. - Считаете, что это я пал ниже некуда?! Вы хуже свиней, а не я! И сейчас я докажу вам, что это вы - гниль и болезнь этого мира...
Быстрее любого боевого заклинания Винд Уокер метнулся к тому, за что первым зацепился его взор - какому-то импровизированному передвижному прилавку, на котором, словно вопреки всему, что случилось, всё ещё лежали остывшие за ночь пирожки. Еле сдерживаясь от того, чтобы его пнуть, бывший страж запустил за него руку - и вытащил несколько небольших мешочков с золотыми. Монеты жалобно звякнули в его руках, но Винд Уокера это лишь разъярило сильнее. Развязав одной рукой шнуровку на первом из них, он выгреб золотые - и со всей силы швырнул ими в тех, кто волей злого рока оказался поблизости.
- Любите деньги, не так ли? - прошипел бывший страж, продолжая швырять содержимое мешочков во все стороны. - Кому, как не мне, это знать! Вы либо жируете на том, что даёт вам ваш гнилой род, либо собираете дань с других, чтобы попасть сюда и на многие подобные праздники. Вот ваше золото, твари! Собирайте его! Живо! Кладите к себе в карманы, и не упустите ни монетки! Если через пять секунд я найду на полу хоть одну, я выпущу кишки всем вашим детям, которых только увижу!
Захваченные покорно и поспешно начали подбирать золотые, стараясь даже не дышать слишком громко. У славы быстрые ноги, и большинство уже знало, кем именно когда-то давно был тот, кто сейчас называет себя Айданом. Этот не остановится ни перед чем, для этого нет ничего святого.
А ещё он привык убивать детей. Один раз распробовав кровь, он вряд ли захочет сойти с этой дорожки. В общем страхе никто не знал, чьи именно деньги сейчас расшвыривает Винд Уокер, но многие, осторожно кладя их в свои мешочки с золотыми, очень надеялись на одно. Захватчиков мало. Что бы они ни требовали от принцесс, эти требования явно не выполнены. Они либо перережут друг друга, либо зал возьмут штурмом, и им точно не поздоровится. А, значит, подбирая эти золотые сейчас, захваченная знать отчасти делает благое дело. Скоро всё закончится. Захватчики не смогут провести здесь все свои жестокие жизни. Все эти золотые и даже больше вернутся к тому, чьими они были изначально.
Надо только ждать и беречь себя. Пусть это и всё, что сейчас захваченным по силам.

Хозяйкой и ларька, разграбленного Винд Уокером, и золотых была совсем юная девчушка. Куки Бэйкер, как её звали, дочь зажиточных купцов, в отличие от многих своих сверстников, о Бале не грезила совершенно. Её вообще не должно было быть на празднике. В свои неполные, без двух недель двенадцать она больше волновалась о том, чтобы полностью раскрыть своё призвание и продолжить дело своей семьи. Уже не первое десятилетие её родные и близкие зарабатывали себе на весьма неплохую жизнь тем, что выпекали и продавали сладости по своим рецептам, которые бережно охраняли от внимания многочисленных конкурентов.
Куки Бэйкер не была исключением. Свою метку, сочное даже на вид печенье с повидлом, она получила раньше, чем многие из её сверстников, всего в три года. И всё это время юная девушка-маг занималась лишь тем, что совершенствовала своё призвание. Сладости - самые разные - уже давно стали для неё не только зовом метки, но ещё и делом всей только начавшейся жизни Куки Бэйкер. Что-то о том, как их готовить, что добавить, и как смешивать ингредиенты, чтобы из простых на вид вещей получилась вкусная и полезная сладость, она узнала из рецептов семьи. До чего-то же она смогла додуматься сама. И это было для неё куда важнее любых торжеств.
С шести лет Куки Бэйкер ходила в школу юных кулинаров, куда её записали родители. Каждый год обходился им в очень существенную сумму, поскольку, несмотря на все свои заслуги, её род не являлся знатью, и отчасти Куки Бэйкер чувствовала себя виноватой перед своей же семьёй. Именно эта вина отчасти и загнала её на Бал. Праздник, который всегда должен быть просто праздником.
Куки Бэйкер, несмотря на свой талант, всю жизнь хотела привлекать внимание не к себе, а к тому, что она делает. Личность кулинара, как думала девочка, всегда должна отходить на второй план. То, что даровал профессионалу талант, куда важнее. Однако её родня была совершенно иного мнения, особенно - её мать. Она считала Куки Бэйкер излишне застенчивой и зажатой, полагая, что это только будет бросать тень на её талант, а, значит, и работу в будущем. Это была всецело инициатива матери Куки Бэйкер - заплатить, как назвал его Блейзинг Стар в далёкую ночь, "налог по крови" за свою дочь, добывая билет на Бал, собрать ей ларёк у знакомых мастеров и с лучшими из её угощений отправить её на праздник. Как полагала опытная купчиха, дочери её это пойдёт только на пользу.
И вот сейчас она здесь. В захваченном бандитами бальном зале.
Безусловно, родители Куки Бэйкер вряд ли предполагали такой исход. Но сейчас совсем юная девчушка-пекарь с трудом сдерживала слёзы злости и обиды. Злости - и на себя, и на своих родителей, отправивших её в этот ад. В этот момент Куки Бэйкер казалось, что этот кошмар можно было и предусмотреть. Наивная по своей детской природе, она верила всем сердцем в то, что материнское сердце не лжёт никогда. Разве не чувствовала ли её мать то, что, возможно, видит свою дочь в день перед Балом живой в последний раз?
Но в этом, как казалось Куки Бэйкер, есть и её самой вина в том числе. Родители так хотели, чтобы она выросла побыстрее, но разве настойчивость - не черта взрослых? На Бал она не хотела с самого начала, но в итоге покорилась родителям и пошла туда, куда хотели они. Они. Не Куки Бэйкер.
Ей не дано было понять, что изменить эту ситуацию в самом начале и сделать так, чтобы её в итоге не оказалось на этом Балу, она не могла. И вот она здесь, смотрит, как Винд Уокер разграбление её ларёк в угоду своей жестокости и жажде потехи над теми, кто ничего не сможет ему даже сказать против. Куки Бэйкер не могла упомнить настоящее имя того, кто называл себя Айданом, поскольку её никогда не волновали новости королевской стражи, но зато она знала, чем знаменит этот бандит. Айдан, как бы его ни звали по-настоящему, убил семью нынешнего капитана, а не так давно - и свою мать. Только за то, что она пыталась выторговать у него хотя бы одну захваченную жизнь.
"Он опасен..." - сквозь слёзы думала Куки Бэйкер, стараясь смотреть куда угодно, но не на останки своего ларька. В самом деле, этому бандиту лучше не перечить, как бы ни хотелось отстоять себя. Ему осталось недолго, утешала себя девчушка. Тот, кто во главе банды, Миднайт, аравийский маг, казался ей более спокойным, чем Айдан. И почему-то она была уверена, что долго Миднайт самодурские замашки раненого крылатого предателя терпеть не будет.

Асиру казалось, что он сделал всё, но не добился ничего. Его боевое облачение сплошь пропитала кровь, из-за чего оно из цвета песка стало бурым, но ему и этого было мало. И без того немногочисленные на этом Балу кристальные, только некогда лучшие из лучших, в большинстве своём валялись тут и там по закулисью с мастерски перерезанным горлом, а те немногие несчастные, которых угораздило остаться в живых в устроенном Асиром аду, либо лишились всех конечностей, либо доживали свои некогда счастливые, но обернувшиеся адом жизни с аравийскими ножами в суставах. И если прежде у них был шанс хоть как-то отплатить Асиру, то теперь он точно исчез. Теперь каждый познал весь гнев того, кто никогда не должен был рождаться.
Однако сильнее всех досталось корню злобы Асира, Лавли Сонг. По правде говоря, Асир очень удивлялся тому, что она всё ещё жива, и радовало его только это. Смерть была бы милостью с его стороны, а его боль, накопленная за все тридцать семь лет его жизни, не может даже на йоту сравниться с тем, что он устроил для Лавли Сонг. И, вроде бы, всем воздалось по заслугам. Нет больше знати и почти что нет правительницы у кристальных. Но тогда почему Асиру всё ещё кажется, что ему есть, что донести до этого продажного народца?
Как понимал убийца, его и без того бурная на пытки фантазия сейчас себя полностью исчерпала. Да и Лавли Сонг более не могла ему дать ничего из того, чего он бы от неё хотел. Вся покрытая спермой Асира, она лежала как тряпичная кукла на полу, и только то, что её бока еле заметно двигались в такт её слабому дыханию, показывало, что она всё ещё жива.
Асир полностью присвоил себе её тело, но ему хотелось не этого. Воспалённый разум аравийского садиста требовал её душу. Убийца знал, что ей его никогда не полюбить, но он хотел именно этого. Того, чтобы Лавли Сонг влюбилась в него вопреки, каким-то чудом после всего, что он с ней проделал, сохранив рассудок. Чтобы она отреклась и от своего убитого Асиром мужа, и от страны, решив, что она хочет идти только за ним, идти в огонь и в воду, но лишь бы добиться взаимности. Подпитывать своей жёсткостью её столь наивные чувства Асиру хотелось сильнее всего. Хотелось делать с ней всё то, что он уже сделал, только ради её одобрения. Убил мужа? Правильно, всё равно он был жмотом и бревном в постели. Зарезал ребёнка? Так ему и надо, дитю продажного народца, возьмите меня в честь этого, мой аравийский господин.
Этого Асиру было бы более чем достаточно, но он знал, что это так и останется мечтами. Именно поэтому всё, что ему оставалось, - отыгрываться на её теле.
Бросив беглый взгляд на свою пленницу, Асир лишь сел поудобнее на своём троне из тел, поигрывая одной из своих окровавленных джамбий. В самом деле, удивительно, что Лавли Сонг всё ещё жива - только, как казалось Асиру, крылатые маги, да и то только аравийские, смогли бы перенести всё, что он с ней сделал, и остаться живыми. Её руки, пробитые джамбиями, уже давно не повиновались ей, лежа безвольными плетьми по обе стороны от неё, и на одной из них уже разливалось тёмное пятно. Но что именно это: гангрена ли или просто большой кровяной и запёкшийся сгусток - Асир не знал. Как бы там ни было, для него это имело мало значения, и любой из его вариантов устраивал его полностью.
На самом деле, от своей жертвы и её бытия тряпичной куклой, Асир уже успел подустать. В какой-то момент, чтобы расшевелить её, и понимая, что он уже сделал с ней всё и даже больше, он отрезал ей груди и воткнул одну из джамбий во влагалище. Порадовало это его ровно минут пять, вряд ли больше, - Лавли Сонг, явно давно сорвавшая себе голосовые связки и от плача, и от криков боли, отозвалась на это зверство только новым потоком слёз и сдавленным хрипом. Явно не то, чего Асир хотел от неё.
Слегка поиграв отрезанными грудями как мячиками, Асир не придумал ничего более интересного, чем запихать их во рты двум особо раздражавшим его кристальных. Таковыми оказались двое подростков - во всяком случае, взгляд Асира, и без того переполненного гневом, зацепился именно за них. Девчонка носила зелёную юбку, которая и стала её билетом за грань. Зелёный - цвет Свода, и отступники не имеют на него никакого права. А мальчишка, явно на пару лет старше своей сестры, напомнил Асиру себя в юности. Те же тёмные и кудрявые волосы, пусть и больше по цвету напоминавшие волосы Винд Уокера, и те же прыщи на лице, которые испещряли лицо Асира все его подростковые годы. Одних лишь этих вещей Асиру оказалось более чем достаточно, чтобы смерть в его лице, да ещё и настолько извращённая, настигла обоих этих совсем молодых кристальных.
Однако, пусть он и не осознавал завершённости своей мести, Асир понимал, что на текущий момент ему больше нечего сказать. Более того - сейчас он, полностью дав своим заклятым врагам вкусить свои ненависть и боль, чувствовал себя так, словно бы это он - жертва, а не победитель. Своим бездействием и полной покорностью перед любой смертью, какую бы ни уготовил им убийца по призванию, кристальные казались ему ещё большими отступниками, покушающимися на аравийские святыни. Это было так по-аравийски: принять любую смерть, зная, что чем больше ты перед ней страдал, тем теплее тебя встретят в Садах Праведников.
Вот только кристальные не верят в аравийскую идеологию. Не верят, но сейчас, даже мёртвые и израненные, ведут себя как истинные аравийцы.
И оставлять это без внимания Асир не собирался. Молниеносно соскочив со своего импровизированного трона, он подошёл к Лавли Сонг. На какую-то секунду он приподнёс свою джамбию к её носу, чтобы убедиться, что она всё ещё дышит, а затем - уверенно намотал её светлые волосы себе на кулак.
- Пошли, шалава... - еле слышно прошипел Асир, тут же потащив кристальную принцессу за собой. Отчего-то он не сомневался, что его появления в бальном зале многие ждут с ужасом. Они не видели его со времён утренней молитвы, а ведь прошло уже несколько часов... Прекраснее повода напитаться чужим страхом, а заодно и даровать Лавли Сонг то, к чему она точно не будет готова, как казалось Асиру, просто не может быть.

Появления Ауткаста захваченные не ждали совершенно.
- Леди и джентльмены! - всё тем же громовым голосом, что и в начале захвата, объявил Асир, намотав на свой кулак волосы Лавли Сонг потуже. - Вы помните мои слова о том, что я на это время - ваш лучший друг и помощник. И только поэтому я решил поделиться с вами небольшой капелькой счастья...
Протянув последнее, Асир внимательно осмотрел бальный зал со сцены. Действительно, узники Джалида переживают сейчас не самые лучшие времена, и это было видно по каждому из них. Кто-то смотрел на убийцу туманным взглядом, предвестником скорого обморока, дамы в пышных платьях тяжело дышат из-за многослойных одежд и тугих корсетов, а дети и подростки тут и там сидят в одном нижнем белье из-за почти полного отсутствия воздуха под куполом.
Эти полураздетые юные эквестрийцы привели Асира в бешенство. Размотав со своего кулака волосы Лавли Сонг, он со всей силы пнул кристальную принцессу под рёбра. В любой другой ситуации лёгкий хруст костей принёс бы Асиру удовлетворение, но сейчас он был просто в гневе. Сняв с перевязи очередную джамбию, он злобно бросил в толпу:
- Принцесса любви считает, что её чувств слишком много для меня одного. И теперь она хочет развлечься с вами так же, как развлекалась со мной всё это время. А пока вы думаете, что именно сделать с её любовью, я хочу преподать некоторым из вас уроки хороших манер.
Снова гробовое молчание. Только теперь все поняли, насколько они обречены. Многие захваченные боялись того момента, когда в зал придёт этот метис Ауткаст, как и догадывались, что он не успокоится, пока не отомстит за себя всем кристальным. Очень печальная роль выпала на долю Лавли Сонг и её подданных, живших до этого рокового дня в полной любви и поддержке друг друга. Они должны были прошлым вечером стать звёздами программы, её пиком, знаменующих очередной мирный договор и воссоединение, но всё пошло не так. Кто-то заминировал бальный зал боевыми заклинаниями, которые потом выпустили Ауткаст и его пешки-близнецы. По чьему-то недосмотру аравийцы смогли проникнуть в сердце Эквестрии. По одним им ведомым причинам принцессы как будто растворились, и никто не пытается вступить с налётчиками в переговоры. Множество совпадений. Слишком злых совпадений на долю тех, кто просто хотел получить в прошлый вечер немного радости.
И вот теперь пробил роковой час. Кристальная знать, принявшая на себя самый первый и самый страшный удар, больше ничем не может задержать Ауткаста, появления которого в зале все боялись больше всего на свете. Самый кровожадный бандит, происхождение которого должно было диктовать ему жить в любви и мире, явился сюда, принеся с собой свою главную жертву всем на потеху.
Все, кто ещё мог хоть как-то реагировать на новый страх или не осознавали более новых опасностей, пресытившись старыми, смотрели прямо на Асира. Его шестиугольные зрачки были по-странному широкими, как в кромешной мгле, несмотря на то, что бальный зал был, как и прежде, залит ядовитым зелёным сиянием купола Миднайта, а запах застаревшей крови от него и от изувеченной им Лавли Сонг создал свой зловещий тандем со смрадом от трупа Рияды. Все боялись и ждали того, что сейчас предпримет Ауткаст, решивший, что с кристальных его довольно.
Цепкий взгляд Асира, лишь обострившийся от "сонной травы", скользил по толпе, ища в ней то, что можно было бы сравнить с белыми пятнами. Они действительно отчасти были белыми - ему хотелось найти как можно больше полураздетых детей, оставшихся в одном белье из-за духоты. Действительно, отступник по крови - отступник навсегда. Здесь не жарче, чем в раскалённой аравийской пустыне в полдень, но эти изнеженные твари привыкли жить иначе. А ведь именно он, Асир, пообещал им полное попадание на место аравийцев. И в плане вечного страха, что завтра просто не наступит, и в плане самого образа жизни тех, кто в большинстве своём не видел ничего, кроме пустыни и её бесконечных барханов.
И вот и оно. Асир увидел то, что искал. Мальчик, лет одиннадцати на вид, сидел рядом со своей матерью на полу даже без майки. И чем дольше Асир смотрел на него, тем сильнее он его раздражал.
Изящным движением достав из перевязи на поясе джамбию, быстро, словно ветер, Асир пересёк бальный зал и подошёл к своей новой жертве:
- Ты, отродье, видимо, не понял меня, - злобно прошипел бандит, приставив свой клинок к шее ребёнка. - Здесь больше нет твоей Эквестрии. Нет принцесс, нет богов, кроме нас. Я отдал всем вам приказ о том, что теперь вы на нашем месте. Ты решил не повиноваться. Кто разрешал тебе и всем вам раздеться?!
- Но господин а... аравиец... - попытался было оправдаться мальчик. - Тут очень душно, я сейчас... я и без того как будто умираю... Прошу, простите меня, я сейчас оде...
- Молчать! - рявкнул на него Асир. - Ты оденешься без вопросов. Но здесь и сейчас за каждую ошибку полагается воздаяние.
Мать несчастного подростка хотела было, подобно Лавли Сонг, предложить Асиру себя, лишь бы он оставил в покое её сына, но бандит просто не оставил ей и шанса сказать хоть звук. Взяв джамбию в левую руку, Асир сделал пробный замах - и со всей силы ударил ребёнка в лицо кулаком освободившейся руки.
В ту же секунду безымянный палец Асира пронзила резкая вспышка боли, такая, что он стиснул зубы до скрежета, лишь бы не показать узникам свою слабость. Снова проклятие его крови, снова отступничество, которое будет с ним всю его жизнь, которая вот-вот должна оборваться. Действительно, Асир взял у своего гнилого и неведомого отца всё плохое, что только может быть у кристальных, и дело сейчас не в его "неправильных" глазах, его вечном проклятии.
Кристальные - изнеженный народец, привыкший жить в любви, под тёплым, украденном эквестрийскими принцессами солнцем. Сама их жизнь не предполагает ни войн, ни даже просто стычек или драк. Они слишком хрупкие в прямом понимании этого слова. Под аравийским солнцем их кожа, если её ничем не защитить, покроется волдырями, и Асир испытывал невероятную благодарность к своей матери за то, что её кровь уберегла его от такой перспективы. Но есть то, от чего не спасёт даже самая великая материнская любовь.
И это в случае Асира - его невероятно хрупкие кости. В детстве, ещё до обретения своей метки, Асир, любопытный, как и все дети, да ещё и вынужденный защищаться от нападок детей с чистой кровью, видевших в нём шпиона, ломал себе руки, ноги и даже рёбра, едва успевая залечить полученные ранее переломы. Все во "Фронтовой Семье", кто только знал Асира, относились к этому его изъяну со снисхождением, пусть это и было отвратительным для убийцы. Он всегда хотел крови отступников во благо Аравии и ради мести за самого себя, но к нему относились как к какому-то мощному, но хрупкому оружию. Не самая почётная роль для убийцы по призванию.
Отчасти отдушиной в этом непроглядном мраке собственного происхождения, для Асира стали работорговля и показательные казни. Он был безмерно благодарен Скай Блейду за то, что он приставил его к этому, без сомнения, прибыльному делу, но всю жизнь Асир хотел большего. Странные чувства. Вроде бы, стоит ценить то, что те, кто по крови намного лучше, чем ты, заботятся о тебе, понимая, что если ты отправишься в самое пекло, живым тебе не вернуться в первый же день. Но всё равно в сознании Асира предательски скользила мысль о собственной неполноценности. Мысль, избавиться от которой было очень непросто.
И вот сейчас это случилось в который раз. Не рассчитав ни свою силу удара, ни крепость костей этого отродья отступников, Асир сломал себе безымянный палец на правой руке.
Крепко зажмурившись на мгновение, Асир покачал головой, желая хоть немного, но прогнать эту отвратительную боль. Всё так же скрипя зубами, он открыл глаза и внимательно оглядел свою жертву и его мамашу. Радовало его только то, что его жертва в виде собственного пальца не прошла напрасно. Нос так некстати подвернувшегося убийце подростка распух и словно бы вдавился в его лицо. А по хриплому дыханию мальчишки и вовсе было ясно, что даже если он и выживет, то эта травма сильно искалечит всю его жизнь.
- А теперь одевайся, - коротко бросил ему Асир, опуская руку как ни в чём не бывало. Он понимал, что он сломал палец, но не сломал свою волю к праведной смерти. Только на костях отступников и их мучениях возможно построить себе тропу в Сады Праведников. Пусть Асир забрал жизни многих кристальных и рассудок их принцессы, его жажда крови всё ещё пылала самым праведным огнём. Он знал, что сделает это. Сделает всё, чтобы отступники вечно проклинали тот день, когда сам их род был отправлен в этот мир силами зла.

Несчастная мать не знала, как успокоить свою маленькую дочь. Ребёнку не было и полугода, а потому она не могла знать, что именно происходит сейчас и с ней, и с её матерью. Жизни всех, кого угораздило оказаться под куполом Миднайта, сейчас им не принадлежат. Сам Миднайт, фигура загадочная и зловещая, не появлялся в бальном зале с самого утра, когда читал молитву, но одного этого было более чем достаточно для всех, чтобы напомнить им, кого нужно бояться. Миднайт, вооружённый до зубов аравийский маг, вряд ли уйдёт так просто.
Все знали, что главный королевский врач смогла передать его требования, но никто не знал, какие шаги были предприняты, чтобы их достичь, да и были ли. Не знала этого и мать маленькой крылатой девочки, но почему-то она была уверена в том, что Миднайт не достигнет своих целей. Говорить о том, чего именно хочет главарь налётчиков, с Си Брайн, опасались все. Аравийцы уж очень непредсказуемы и жестоки, и у такого любопытства могут быть последствия.
Всё, чего хотела крылатая представительница знати, - немного еды и свежего воздуха. От дыхания сотен, если не тысячи и практически полной непроницаемости купола, воздух для захваченных ушёл очень быстро. К тому же, запах разлагающегося в жаре тела бывшей сторонницы Миднайта тоже не скрашивал жизни всех, кто был сейчас в бальном зале. Дышать было практически невозможно. Многие уже лежали на полу с полуприкрытыми глазами, не воспринимая мир, а родители прежде разрешали своим детям раздеться до белья. Но после того, что не так давно учинил Ауткаст, весь покрытый кровью и обвешанный ножами... Нет. Не стоит идти на поводу у бандитов. Но также не стоит и злить их.
Кроме воздуха, быстро закончились и еда с водой. Никто до этого момента не сталкивался с жестокостью аравийцев, как и не знал, что с ними и под их контролем им придётся провести уже к этому моменту немалое время. Все были в неведении касательно того, как вести себя в плену. А потому, пока зал стерегли одни сошки-близнецы, многие решили, что наесться впрок - прекрасный шанс скоротать время и сделать себе добро. Вот только это оказалось очередной роковой ошибкой. Сразу после тревожного сна голод и жажда вернулись с утроенной силой, а еды в зале оставалось мало. Теперь все знали, что пищу и воду надо экономить, вот только проку в этом знании - ноль.
И в этом, казалось бы, и должна заключаться самая страшная кара для всех узников этого проклятого зала. Но для этой матери перспектива остаться голодной была ужасной по другому поводу. И от пережитого стресса, и от недоедания у неё пропало молоко. Ей было просто нечем кормить свою дочь, которая сейчас, проснувшись, ревела так громко, что это эхо раздавалось по всему бальному залу.
Мать боялась. Боялась и за себя, и за своё дитя, особенно теперь, когда в зал вернулся Ауткаст. То, что он - один из самых беспринципных бандитов, было понятно и без того. Её дочь не знает ни об Аравии, ни о постоянных войнах в ней, ни об озлобленных невесть на кого бандитах, живущих, чтобы сеять смерть и страх, но сейчас она рискует навлечь на себя пустой и очень чёрный гнев. Многим неприятен на слух детский плач, но эквестрийцы всегда понимали, что злиться на это - глупость и ошибка. Дети плачут по разным причинам, и всё, что тут остаётся, - посочувствовать матери и дать ей успокоить своё дитя. Никому и в голову не придёт реагировать на такое с ненавистью.
Но это в Эквестрии, той, что осталась за куполом. Здесь все не принадлежат себе. Все оказавшиеся здесь стали живым щитом для налётчиков. И сейчас маленькой крылатой девочке может грозить что угодно только за то, что она напугана, хочет есть и почти не может дышать.
Оставалась последняя надежда, слабая, призрачная, но реальная. Миднайт при всей своей злобе выпустил из-под купола Си Брайн, пусть и явно чем-то её ограничив. А ещё бандиты, готовясь к захвату, сделали себе не только заготовки для оружия, но и запасы воды и еды, как это выяснилось в самом начале кровавого спектакля. Что если что-то пообещать Миднайту в обмен на еду и шанс выйти из-под купола хоть на мгновение?
Любой шанс стоит того, чтобы рискнуть, как понимала несчастная мать. Миднайт так редко появлялся в бальном зале, что для многих он стал абстрактной, но очень злой фигурой. Что-то вроде твари из Тартара, невесть как покинувшей свой пост и от безумия прожитых лет и увиденных судеб перепутавшей добро и зло. Тем не менее, он тоже живой. У него вполне могут быть семья и если не дети, то младшие братья или сёстры. А ещё он должен понимать, что воевать с младенцами - не то, что принесёт Аравии и уж тем более - душе в их загробном мире, благо. В конце концов, бандиты и их пленники сейчас в одной лодке, которую лучше не раскачивать никому. Все, кого он захватил, нужны Миднайту как предмет торга. Да, как понимала мать, это звучит очень жестоко, но сейчас лучше не перечить бандитам.
Именно с такой мыслью она решительно встала, осторожно прижимая к себе свою дочь. Прямо сейчас она пойдёт в королевскую ложу и сделает всё, чтобы Миднайт проявил если не милосердие, то снисхождение к одной из самых маленьких его пленниц. Риск - благородное дело. И кто знает, возможно, так она сможет спасти не только себя, но и кого-то другого, кто, возможно, тоже думает, как вызволить своих детей из этого ада.