В остальном дни проходили совершенно однообразно, как был вынужден признать бывший королевский страж. Чтение Свода и его интерпретаций и толкований - вот и всё развлечение. Но теперь всё было прочитано - даже те самые интерпретации, из коих, как понимал Винд Уокер, ему дозволили прочесть лишь малую часть. Но, по всей видимости, самую основную, самую базу идеологии "Фронтовой Семьи" - слова об отступниках и о том, кто именно таковыми считается, равно как и то, что с ними полагается делать ещё, помимо того, чтобы казнить теми способами, что были упомянуты в Своде.
С тяжёлым сердцем Винд Уокер был вынужден признать: если "Фронтовая Семья" действительно трактует свою главную книгу именно так, то "своим" среди них ему никогда не стать. Его просто не примут. В деталях, вплоть до цвета глаз, в этих интерпретациях были описаны те, кто был, есть и будет отступниками, - разве что может в какой-то момент, если разделят аравийскую идеологию, перейти в статус "беглеца" - таковым, как понял бывший страж, сейчас являлся он сам, эквестриец по рождению, но прошедший Церемонию. Мало чего почётного было в таком положении - беглецам не дозволялось ничего. Они не имели права входить в Башни. Не имели права быть на государственных постах в Аравии. Не имели даже права жениться на аравийских девушках без благословления всех членов семей своих избранниц. Но зато одно было прописано чётко: любой беглец, погибший за Аравию, после смерти будет считаться праведником.
Сомнительная перспектива. Но...
Винд Уокер уже давно принял мысль о том, что ему суждено умереть. Умереть за своего нового бога. Умереть там, куда бы он его с собой ни взял. Он прекрасно понял одну вещь: Джалид - фанатик. Он одержим некоей идеей, и он готов на всё ради её воплощения, - даже на то, чтобы брататься с подобными Винд Уокеру беглецами. Но его отношение к Винд Уокеру можно было бы прекрасно описать фразой: "Либо ты со мной, либо против меня". Третьего просто не было дано. И для себя Винд Уокер давно уже сделал выбор. Если ему и было жаль хоть чего-то, так это только того, что Джалид не видел в себе того, что видел в нём Винд Уокер. Хотя бывший страж и понимал, почему. В своих собственных глазах он - смертная, жалкая оболочка. Цель у которой одна - умереть и забрать с собой как можно больше отступников.
Этим и объяснялось его странное поведение, некая отрешённость и нежелание в принципе подпускать к себе кого бы то ни было близко. Они с Винд Уокером в те редкие дни, когда он приходил в загон из лагерей "Фронтовой Семьи", разговаривали подолгу, - этого не стоило отрицать. Но Джалид словно бы намеренно игнорировал все попытки Винд Уокера заставить его обронить хоть какую-то деталь о себе самом, - будь то сведения о том, как он примкнул к военным старого аравийского короля, равно как и кем он был до этого, или же хотя бы то, что он сам думает по поводу той или иной недомолвки в Своде. Он даже не знал его фамилии. Зато сам Джалид расспрашивал Винд Уокера обо всём - начиная от специфики работы королевского стража и заканчивая эквестрийскими праздниками.
К эквестрийским праздникам, особенно к Балу, у Джалида было какая-то особое отношение - он мог задавать кажущиеся откровенно нелепыми вопросами на уровне того, когда Бал состоялся впервые, или же почему именно знать имеет право его посещать. Но даже по этим крупицам Винд Уокер смог догадаться о его намерениях. Он выведывает всё, что связано с этим мероприятием, только для того, чтобы провернуть на нём некое своё чёрное дело, и Винд Уокеру на нём предстоит, скорее всего, тоже сыграть свою роль. По крайней мере, он очень надеялся на то, что его участие не ограничится ролью информатора, которого казнят, лишь только он расскажет всё, что нужно Джалиду.
Но пока что Джалид не торопился с расправой над Винд Уокером. И даже более того - не далее как всего несколько дней назад, тогда, когда он и принёс ему кандуру, в его речи прозвучало нечто вроде того, что он хотел бы устроить... то ли встречу друзей, то ли познакомить Винд Уокера со своими друзьями, - точно сейчас уже бывший страж вряд ли бы смог воспроизвести. Он не знал, что значат эти слова, но прекрасно догадывался, какого сорта "друзья" это могут быть.
Свист заклинания телепортации и громкий треск, прозвучавший четыре раза, заставил Винд Уокера вынырнуть из собственных раздумий. Одёрнув кандуру и зачем-то, словно бы от холода поплотнее закутавшись в свой жилет, бывший страж распахнул крылья и, сделав пару взмахов ими, мягко приземлился у входа в загон, выглянув так, чтобы сам он видеть то, что творилось снаружи, мог, но вот его самого заметить снаружи было бы не так просто.
Но то была излишняя мера предосторожности. Всего лишь Джалид - как и ожидалось. А с ним - трое. Один - фактически одного с ним роста, с непокрытой головой, лицом, закрытым порванной чадрой, и одетый в плотную, песчаного цвета куртку, перетянутую чем-то, больше всего похожим на набедренную повязку спереди и сзади, широкие штаны и высокие сапоги, на вид совершенно новые. И всюду - перевязи с джамбиями - две крест-накрест через грудь, на поясе висит не только старый, щербатый скимитар, но и по две джамбии с каждой стороны, тонкие ремешки с закреплёнными на них ножами есть даже на сапогах, а одна джамбия даже заткнута в голенище. Присмотревшись, Винд Уокер увидел, что у него на шее висело этакое украшение - отлитое из металла изображение его метки, пробитого ножом черепа. Двое других - куда менее колоритны: прячут волосы, но не лица, под капюшонами, сами одеты в песчаного цвета куртки и широкие штаны. И, лишь присмотревшись, Винд Уокер заметил две странности - они выглядели словно точные копии друг друга, вот только один из них хромал на левую ногу, а другой - на правую.
И сам Джалид, в этот раз одетый не в свой песчаный халат, а в чёрные одежды аравийского палача - явно только что прибыл с казни и торопился так, что не успел переодеться. Хотя, впрочем, как вынужден был признать Винд Уокер, даже эти одежды подходили ему просто идеально. На чёрном его глаза даже при свете солнца казались двумя зелёными огнями, пронзительно сияющими и манящими к себе. Но сейчас бывший страж заметил и ещё одну любопытную деталь внешности Джалида. Рукав его чёрной, до середины бедра, туники, перетянутой таким же чёрным поясом, слегка задрался, и между перчаткой и тем самым рукавом была видна узкая полоска его смуглой, но покрытой странными, светлыми тонкими полосами кожи. Винд Уокер сам до конца не понимал, почему, но от одного лишь этого зрелища по его телу пробежала приятная дрожь.
Бояться ему было нечего, и потому он спокойно сделал шаг в сторону, чтобы попасть в поле зрения странной группы. А Джалид, лишь увидев его, довольно прищурился:
- Вот и он, - коротко сказал он по-эквестрийски, посмотрев на аравийца с ножами. - Наш могущественный эквестрийский друг, которого я так долго искал.
Два близнеца склонили головы, но скорее в знак не уважения - понимания. А тот самый аравиец неожиданно внимательно уставился Винд Уокеру в глаза, заставив в тот же миг бывшего стража испытать нечто, похожее на удивление. Шестиугольные зрачки. Зрачки, бывшие только у кристальных. Как так вышло? Кто он?

Тем не менее, размышлять об этом времени никакого не было. Аравиец с джамбиями зачем-то дёрнул одну из своих перевязей, словно бы проверяя, не разорвётся ли она, - и в тот же миг уставился своими странными, совсем не аравийскими глазами на Джалида.
- Почему на эквестрийском? - с поистине чудовищным акцентом поинтересовался он. А Джалид в ответ лишь пожал плечами и, одёрнув свой задравшийся рукав, скрывая от Винд Уокера тем самым полоску своей странной кожи, вкрадчиво произнёс:
- Мы все владеем здесь эквестрийским, Ауткаст. Но не все здесь владеют аравийским. Мы - группа захвата. Между нами не должно быть недомолвок. И именно поэтому я прошу вас говорить здесь только по-эквестрийски - если, конечно, Винд Уокер не захочет и не сможет выучить наш язык за короткий срок...
Винд Уокер в ответ лишь усмехнулся. Конечно, он бы хотел говорить со своим богом на его родном языке, но он понимал, что это невозможно. Аравийский язык был намного сложнее эквестрийского, и бывший страж подозревал, что минимум полгода у него уйдёт только на освоение непростого аравийского алфавита и совершенно не привычной ему манеры письма. К языкам таланта у него никогда не было - это он отчётливо понял ещё в ту пору, когда изучал ещё в школе королевских стражей один из самых древних и широко распространённых языков древней Эквестрии. Фактически единственная не заслуженная "отлично" в его аттестате, - её поставили лишь потому, что не хотели портить аттестат подающему надежды молодому стражу, который был просто идеален в остальных дисциплинах, для стража куда более важных.
- Боюсь, не смогу, Джалид, - не без доли вины сказал бывший страж.
- Ты назвал ему своё настоящее имя?! - Ауткаст даже шарахнулся назад и зачем-то прижал правую руку к груди. - Зачем? Он отступник. Он не должен знать наших имён.
Но Джалида было не так просто смутить. В его глазах не было ни страха, ни сомнения, ни даже чего бы то ни было на это похожее. Положив Ауткасту руку на плечо, - в этот момент Винд Уокер даже позавидовал Ауткасту, - он тихо сказал:
- Не отступник. Теперь уже - беглец. И помни: мы - единое целое. Мы должны действовать как единый организм. Никаких недомолвок. Никакого недоверия. За этим я вас сюда и позвал: чтобы и познакомить вас, и разрешить все вопросы.
- Беглец... - протянул Ауткаст, всё так же дёргая свою перевязь и хмурясь. - Тоже не очень хорошо. Ладно, Мид... Джалид. Хочешь, чтобы мы все передружились, - последнее слово он произнёс не без толики сарказма, - прямо как принято у отступников... пусть будет так.
- Не передружились, - поправил его Джалид. - Пока что - просто узнали друг друга, равно как и поняли, готовы ли вы в нужный момент действовать заодно. Помни, Ауткаст, что пока мы вместе, мы можем всё. Но порознь мы будем уязвимы. Я не хочу, чтобы в решающий момент всё провалилось из-за чьих бы то ни было конфликтов между друг другом.
Ауткаст в ответ лишь вздохнул, а затем - решительным движением сдёрнул свою чадру, открывая лицо. Почему-то больше всего Винд Уокеру хотелось бы отвести взгляд, но он понимал, что это может лишь разозлить Ауткаста, который пока что и без того относится к нему настороженно. И потому он внимательно смотрел на него, машинально отмечая, что всё-таки он до ужаса похож на кристального. Ауткаст был красив, но то была не аравийская красота - кристальная, хотя и отчасти очернённая аравийской жестокостью. Вьющиеся крупными кудрями волосы придавали ему благородный вид, а само лицо было чуть вытянутым, с изящным, хоть и твёрдым подбородком. Большие глаза, обрамлённые густыми и длинными ресницами, смотрели настороженно и в то же время взгляд их был тяжёлым. На лице появились первые морщины, но всё равно было видно, что Ауткасту где-то около тридцати, - если и больше, то ненамного. Тонкий нос с узкими ноздрями, изящные, несколько пухлые губы, напряжённо поджатые, еле заметный крошечный след от ожога на щеке... И если бы не жестокое выражение лица, равно как и редкая для кристальных смуглая кожа, можно было бы с уверенностью причислить его именно к этому народу.
- Винд Уокер же, да? - поинтересовался Ауткаст. Бывший страж в ответ лишь кивнул, но его собеседника вполне удовлетворил этот ответ. Склонив голову и облизнувшись, он продолжил:
- Не могу сказать, что рад познакомиться. Тем не менее, представлюсь. На самом деле, зовут меня Асир эль-Кифах. Что до этих двоих... - кивнул он в сторону братьев, - один - Салим, другой - Алим. Кто есть кто - не спрашивай.
Склонив голову перед Асиром в знак уважения, Винд Уокер махнул рукой назад:
- Что мы стоим при входе? Может, потолкуем внутри?
На мгновение Асир даже замер, словно бы пытаясь понять, а стоит ли в принципе входить в загон. Зачем-то сняв с перевязи одну из джамбий и проведя по ней пальцем, словно бы желая узнать, достаточно ли она остра, он прошёл в загон, вслед за уже вошедшим туда Джалидом, и поманил за собой совершенно безучастных братьев.
- Мы здесь одни? - напряжённо поинтересовался Асир, всё так же сжимая джамбию.
Винд Уокер уселся на песок и усмехнулся:
- Ну... почти одни.
В тот же миг лицо Асира стало ещё более напряжённым, чем было, - но в позе его не изменилось ничего. Всё так же держа джамбию и даже не оглядываясь по сторонам, он как можно более бесстрастно спросил:
- В смысле?
- Вон там, - с лёгкой улыбкой, поскольку собственная отчасти шутка показалась бывшему стражу невероятно смешной, сказал Винд Уокер, - между теми загонами, уже который день подряд ходит всё та же овца. Давно заприметил её - белая такая, с длинными ногами. Не знаю, почему она на голос пастуха не откликается, всё время ходит там и ходит. Хорошо хоть не орёт...
Но Асиру ситуация явно смешной не казалась. Попытка Винд Уокера разрядить обстановку посредством нахождения как можно более нейтральной темы - хотя бы того же обсжуждения этой то ли глупой, то ли просто строптивой овцы, - не привела ни к чему. На мгновение аравиец переглянулся с Джалидом, - и Джалид в ответ только пожал плечами, словно бы говоря: делай что хочешь.
Действия Асира были молниеносными. Ровно секунду он смотрел в сторону, покусывая губу, - словно бы старался что-то подсчитать про себя. Но в тот же миг он резко шагнул вперёд, перехватил джамбию поудобнее, - и со всей силы швырнул её в сторону овцы.
Винд Уокер даже не успел понять, как именно это произошло. В ту же секнду джамбия Асира воткнулась в лоб овцы по рукоять. Издав сдавленное предсмертное блеяние, животное рухнуло на землю. Из-под джамбии начала в тот же миг теяь кровь, впитываясь в песок, - но Винд Уокеру до этого не было никакого дела. Ему не было жаль эту овцу, хотя он до этого и называл её про себя: "мой компаньон". Куда больше его интересовало...
- Зачем ты так?
Асир ответил не сразу. Быстрым шагом подойдя к убитому животному, он присел перед трупом на одно колено, - а затем резким, уверенным движением выдернул джамбию из её черепа. На секунду Асир поднёс руку к носу овцы и, убедившись, что она не дышит, зачерпнул пригоршню песка. Изящным движением он отёр кровь с джамбии - так легко, словно бы это стало для него без малого рутиной. И только закрепив её обратно на первязи, он посмотрел на Винд Уокера:
- Мы уже встречались с таковым, что отступники используют заклинание трансформации. Этакая иллюзия, основанная на игре лживого солнечного света. Знаешь, лучше убить сотню невинных, чем пропустить одного виновного. Твои слова насторожили меня, и я решил, что перед нами разведчик. Но сейчас... - Асир выдержал небольшую паузу. - Сейчас я вижу, что это была просто глухая от рождения овца.
Винд Уокер кивнул с пониманием. Действительно, здесь лучше было бы перестараться с бдительностью, чем ненароком пропустить одного эквестрийского или королевского шпиона. Пожалуй, ему самому стоило разобраться с этой овцой, чтобы не нервировать никого. Однако он не мог отметить одного: с каким мастерством Асир разделался с животным. Убить с такого расстояния, да ещё и одним ударом... Выглядело так, словно бы он был минимум рождён с джамбией в руках!
- Впечатляющий, к слову, бросок, Асир, - решил попытаться поднять новую нейтральную тему Винд Уокер. - Где-то учился?
Но Асир в ответ лишь усмехнулся. Улыбнувшись Винд Уокеру своей недоброй улыбкой, больше всего делавшей его похожим как минимум на каннибала, он подошёл к нему - и вновь уставился в его глаза:
- Когда ты убийца по призванию, Винд Уокер, ты можешь и не такое.

Сказав это, Асир многозначительно дёрнул тонкую чёрную верёвку, держащую кулон на его шее. Винд Уокер потянулся рукой к подвеске, но в тот же момент остановил себя. Не стоит пока что проявлять неуместную наглость. Но Асир явно не разозлился. Коротко кивнув бывшему стражу, он подался чуть вперёд, давая ему возможность получше рассмотреть украшение. Машинально взяв его в руку, Винд Уокер не смог не отметить его тяжести - явно отлито из того же металла, что и аравийские скимитары. Невероятно искусная рука некоего неизвестного мастера с невероятной точностью воплотила изображение метки Асира: пробитого по диагонали снизу вверх и слева направо ножом черепа.
- Симпатичная штучка, - хмыкнул Винд Уокер, выпустив из руки подвеску. - На заказ?
Асир пожал плечами, отходя чуть в сторону:
- Отчасти. Видишь ли... один из этих двоих, - многозначительно кивнул он в сторону братьев, - обладает призваием, которым лучше было бы, по правде говоря, не обладать никому. Оно заключается в создании украшений. И эта подвеска была отчасти небольшим подарком мне от него за то, что я свёл его с "Фронтовой Семьёй". Да и не только за это - я им обоим до этого жизнь спас. Вот они и решили так отблагодарить меня за всё.
- А второй кто? - поинтересовался Винд Уокер. Но вместо Асира неожиданно подал голос один из братьев. Отчего-то не смотря ему в глаза и вцепившись намертво в подол своей куртки, он ответил:
- Пастух я. У меня вся семья пастухи. И отец был им, и дед, и прадед... Вот и я таким стал. А потом я познакомился с Асиром. И...
- Скажем так, - усмехнулся Асир, - я смог объяснить ему, что в жизни есть дела поважнее выпаса овец. Например - защита родины от твоих соплеменников. Так мы примкнули к генералу эль-Каби...
- Абу! - неожиданно рявкнул Джалид своему едва не проговорившемуся спутнику. Но, впрочем, через мгновение он уже взял себя в руки и добавил куда более спокойно: - Понимаю, ты привык называть его так, потому как он открылся тебе, но он открылся тебе, а не всем нам. И потому зови его так, как он хочет, чтобы мы его называли.
В ответ Асир лишь пожал плечами. Настоящее имя главаря "Фронтовой Семьи" знали многие - в основном, те, кто так или иначе был к нему близок. Знал его и Асир - и как нужный ему прирождённый убийца, и как тот, кто смог впервые высказаться кажущемуся тогда внешне совершенно холодному и равнодушному ко всему генералу. Тот, кого много позже вся его группировка стала называть Абу, оказался действительно чуткой и способной к пониманию личности. Впервые тогда Асир не наткнулся на того, кто видел в нём малолетнего засланного шпиона. Абу отметил его "уникальный дар" и предложил ему развить его так, чтобы он был во благо, но не в разрушение. Асир скучал по тем временам. Тогда ему казалось, что он наконец-то обрёл новую семью, где его никто не упрекнёт его не вамым чистым и ясным происхождением.
Но он не мог всё время кучковаться с военными, равно как и не мог бегать хвостом за крылатым генералом, достигшем такого, чего не достиг даже сам тогдашний король, Абу Дахи. Рано или поздно приходилось уходить - обратно из того мира, где поняли и приняли, словно бы в жестокую реальность, с которой Асир всё меньше и меньше хотел бы иметь что бы то ни было общее. Обратно к собственной опозоренной матери и тяжёлой работе пастуха. Которая бфла хороша лишь тем, ято всегда можно было выспаться в укромном местечке, - чтобы ночью снова прибежать к военным. Казалось, идиллия будет длиться вечно. Но потом король был свержен. Все его военные попали в опалу и были вынуждены скрыться от армии Ихсана эль-Асвада. А Асир... Асир решил, что продолжит жить так, словно бы ничего и не произошло.
Он постарался сделать всё, чтобы справиться с тем ударом, что нанёс ему переворот. Ударом моральным, не материальным. К тому времени он сам уже успел обзавестись семьёй, а средства на её содержание он получал исключително методом захвата заложников и последующей продажей их, измученных, но живых, их семьям. В этом плане его положение никак не пошатнулось. Куда неприятнее ему стало осознавать то, что идеология в Аравии нначинает медленно меняться на отступническую. И его собственный новый статус - статус преступника, которому новая власть отрезала бы голову сразу же, лишь узнай она, что он занят не только выпасом овец.
Асир старался сделать всё, чтобы ни одна из теней, способных показать, о чём он сейчас вспоминал, не показалась на его лице. Однако, по всей видимости, преуспеть в этом ему не удалось. Потому как Винд Уокер в тот же миг подался чуть вперёд и с нарочитой заинтересованностью спросил:
- А сам-то ты как туда попал? Отец привёл или кто?
Этого уже Асир стерпеть просто так не смог. На мгновение его рука потянулась было к джамбии, ибо в тот момент ему не хотелось ничего другого, кроме как всадить её короткое лезвие Винд Уокеру между глаз, - но он смог сдержать этот порыв. Опустив руки и сжав их в кулаки, он сделал пару глубоких вдохов и как можно более спокойно - даже, пожалуй, излишне спокойно, - ответил:
- В душу лезешь, беглец. Нагло лезешь. Не имеешь права.
- Извини, - только и смог сказать Винд Уокер. От его взгляда не укрылось ни одно его движение, ни одно изменение эмоций на его лице. Он стоял и смотрел, как Асир пытается успокоиться, то и дело сжимая-разжимая кулаки и крепко зажмуривая свои глаза с необычной формы радужкой. Но, в конце концов, ему вновь удалось обрести над собой контроль. С тяжёлым вздохом он положил Винд Уокеру руку на плечо и сказал, покачав головой:
- У меня нет и не было никогда отца в том смысле, в котором мы все употребляем это слово. Тот, из чьего семени я родился, - отступник и насильник, кристальный солдат, обесчестивший мою мать...
"Вот почему у него такие глаза..." - машинально подумал Винд Уокер. Теперь всё начало становиться на свои места. И его напряжённость, и его отношение ко всем, кто не из Аравии, и его странной формы зрачки, - его слова объясняли всё. А Асир тем временем продолжал рассказывать свою историю. Он рассказал, как вынужден был похоронить мысль о карьере помощника проповедника, потому как его, как наполовину кристального, никто и близко не подпустил бы к святая святых каждой Башни. Как терпел в детстве тогда ещё совершенно не понятные ему обзывательства в духе "сын шлюхи" и "перебежчик". Как ему пришлось сменить то ли пять, то ли шесть школ из-за того, что порой даже учителя отказывались его учить, мотивируя это тем, что он - отступник по рождению. Как он получил свою метку - не желая убивать, но желая лишь защититься от солдата короля, решившего, что он выследил малолетнего разведчика, - рассказав это, Асир сказал, что неоднократно из-за этого у него возникало желание просто срезать свою метку с обоих плеч, потому как она долгое время была ему вечным напоминанием о том, как он убил того, кто просто хотел защитить свою страну... и о том, что ощущение того, что он забрал чужую жизнь, вовсе не отпугнуло его. Скорее, наоборот - затянуло в себя словно в зыбучие пески, и даже сейчас Асир переживал каждую новую смерть от собственных рук как первое убийство. Как искал тех, кто примет его, и где именно он их нашёл. Как смог вопреки всему влюбиться и жениться, и как к этому моменту он воспитывал и содержал и свою жену, бывшую несколько его старше, и свою одиннадцатилетнюю дочь, и своего нежно любимого трёхлетнего сына, в котором он хотел бы видеть своего преемника...
Но Винд Уокера последнее заставило отчасти встрепенуться.
- А ты ещё смел меня обвинять в ненадёжности, - хмыкнул он, скрестив руки на груди.
- Это ты к чему? - поинтересовался Асир, чья рука снова скользнула к перевязи с джамбиями. Однако Винд Уокера Асир пока что не интересовал. Равно как и не интересовали и братья. Он внимательно смотрел на Джалида, явно к тому моменту ощущавшего себя несколько оставленным в стороне, а потому - усевшегося на песок и подобравшего под себя ноги:
- Джалид, тут такое дело... Касательно того самого раскола, о котором ты говорил в самом начале. Я не знал, что у него семья. Вы оба сомневаетесь на мой счёт, но уверены ли вы оба, что один из вас точно пойдёт до конца?
- Ты на что намекаешь? - хмуро поинтересовался Асир, снимая джамбию с перевязи. Но Винд Уокера было уже не остановить. Бросив на Асира быстрый взгляд, он продолжил:
- Ты привязан к своей семье, а они - к тебе. Ты содержишь их, и без тебя они останутся совсем беспомощными. Ты любишь их, а они любят тебя. Но так нельзя, Асир. Не в нашей ситуации. Джалид... - снова обратился он к своему богу. - Я не знаю, в чём заключается твой план, но я знаю, что живыми нам не вернуться.
- Совершенно верно, - кивнул Джалид. - Но ты хочешь сказать, что...
- Именно, - поджал губы Винд Уокер. - У Асира есть ради чего жить, и есть, что терять. Я просто не хочу, чтобы в решающий момент всё кончилось тем, что кто-то из нас... - бросил он многозначительный взгляд на Асира, - пошёл на попятную.

Винд Уокер понимал, что сейчас, возможно, пересёк черту, которую ему не следовало бы в принципе пересекать. Следовало помнить, что всё-таки перед ним стоял самый настоящий убийца, да ещё и явно близко знакомый с верхушкой "Фронтовой Семьи", и злить его, равно как и сомневаться в его верности было шагом опрометчивым. Эти мысли подтвердила и реакция Асира, который, лишь услышав это, напрягся ещё сильнее и принялся зловеще поигрывать джамбией, явно выжидая одного лишь подходящего момента для того, чтобы её применить. Почуяли накал ситуации и два брата-близнеца, один из которых даже побледнел и принялся что-то поспешно шептать другому на аравийском. И лишь один Джалид, посмотрев на Винд Уокера, коротко кивнул - и, постукивая своими длинными пальцами по собственному колену, задумчиво произнёс:
- А знаешь, я об этом даже и не думал. Ты прав, с первого взгляда можно предположить, что Асир не согласится, потому как у него семья, но...
- На чьей ты стороне, Джалид?! - фактически выпалил Асир, поворачиваясь к нему. - Он беглец. Он никто. Он занимал в своей стране определённый пост, пока в итоге свою страну же не предал. Где гарантия, что, вернувшись туда, он не захочет попытаться начать там свою жизнь с чистого листа?
Но Джалида было не так просто сбить с толку. В который раз он радовался тому, что его лицо надёжно скрыто плотной чёрной маской, за которой его эмоции не увидел бы никто. Никто не мог увидеть, как сейчас он в открытую улыбается и даже изредка довольно облизывается - от одного лишь осознания того, как именно и в какую сторону идёт разговор. Роль судьи, а то и вовсе миротворца, того, кто мог бы рассудить, примирить и подсказать верный путь, была отчасти Джалиду в новинку. Он чувствовал небывалую власть в собственных руках, но пока что примирять Винд Уокера с Асиром он не собирался. Не для этого он собрал здесь без малого всю группу. Ему хотелось только одного - чтобы все возможные конфликты были решены и уничтожены в зародыше здесь и сейчас. Лучше поругаться и помириться за год до захвата, чем вступить в конфронтацию на нём самом и в итоге испортить всё. И именно поэтому Джалид и решил не вмешиваться. Асир и Винд Уокер уже давно не дети, а сам он старше их по положению в собственной банде, но и только. Пусть, даже если они и не умеют решать конфликты, учатся этому здесь и сейчас, и без посторонней помощи.
- Мне некуда возвращаться, - хмыкнул Винд Уокер, в глубине души умоляя Джалида принять его сторону в споре. - У меня нет никого, кроме старухи-матери, но мы, - решил сказать он отчасти правду, - уже давно не поддерживаем никаких отношений. У тебя же семья. Ты для неё - кормилец. Без тебя они останутся беззащитными, а ещё, если нас так или иначе раскроют, тебя могут начать шантажировать, угрожая сделать с ними что-то нехорошее. Джалид, я считаю, что ты рискуешь многим, привлекая такого сторонника к делу.
Асир в ответ лишь сделал шаг навстречу Винд Уокеру и многозначительно поднёс джамбию к его лицу. Ему надоело жить так, надоело вечно доказывать всем, что он достоин, и без того. Все, абсолютно все изначально относились к нему враждебно, и это он должен был стараться, чтобы их отношение к нему изменилось. И теперь он чувствовал себя так, словно бы это - его судьба, его бич и бремя - быть вечно априори "неправильным".
- Дожил... - протянул он. - В моей верности моим же намерениям сомневаются даже беглецы. Но так уж и быть, я готов объяснить тебе, почему ты неправ, - ухмыльнулся Асир своей улыбкой каннибала. - Если это, конечно, сможет достичь твоего разума, ослеплённого твоими же беспочвенными подозрениями.
- Внимательно слушаю, - с нарочитым спокойствием ответил Винд Уокер. - И убери свою игрушку от моего лица. В конце концов, мы же на одной стороне?
Но Асир словно бы проигнорировал и его вопрос, и его просьбу. Перехватив джамбию поудобнее, он внимательно уставился своими глазами с шестиугольной радужкой в светло-голубые, ставшие с годами почти прозрачными глаза Винд Уокера, и начал свои объяснения, - впрочем, кажущиеся Винд Уокеру не более чем оправданиями.
- Смерть превыше жизни, Винд Уокер. Это знает каждый из нас, это должен отчётливо уяснить и ты сам для себя. Я верю в нашу идеологию, верил всю жизнь и буду верить до последнего вздоха. Мы все здесь, - и я, и ты, - лишь смертные оболочки, а наше настоящее "я" мы не можем ни увидеть, ни ощутить, - лишь высвободить и отправить туда, где его дом, как можно скорее. Действительно, не буду отрицать твоей правоты, - в своей семье я - единственный добытчик. Но они знают, кто я. Они знают, чем я занимаюсь, равно как и с кем провожу время. Равно как и знают то, что я стремлюсь к смерти так, как вряд ли стремился бы кто бы то ни было другой. Поверь, быть наполовину отступником по крови невероятно тяжело. Я устал так жить, и я знаю, что если я умру своей смертью, то они не примут меня из-за моего грязного происхождения. Всё, что смоет эту грязь, - праведная смерть. Теперь понимаешь?
- Я тебя понял, - тяжело вздохнул Винд Уокер. - И всё же... вот, предположим, ты умер. А что твоя семья? Они остались без тебя, остались совсем одни, пока ты в Садах Праведников пьёшь вино и ешь финики. Тебя не будет грызть то, что ты оставил их на произвол судьбы?
Бывший страж всеми силами старался сделать так, чтобы его слова звучали не саркастично, но, судя по всему, преуспел он в этом вряд ли. В его голосе, как он прекрасно мог слышать сам, всё равно сквозили недоверие и издёвка - и над словами Асира, и над самой идеологией Аравии, которую он так и не смог разделить, даже пройдя Церемонию. Он отчётливо понимал, что в жизни его теперь есть и будет только одно достойное поклонения создание. Джалид.
- Вот поэтому ты - беглец, а я - праведник, - хмыкнул Асир. - Везде в Своде сказано, что они будут помогать всем, кто связан с теми, кто умер за Аравию. Мою семью не оставят. Я передам её в куда более надёжные руки, чем свои. И я не сомневаюсь, что они будут жить лучше, чем живут сейчас. Они даже будут благодарны мне за то, что я умер.
"Фанатик..." - подумал Винд Уокер. Теперь он понимал, что ему в принципе не стоило ввязыыаться в этот спор. Асир, как и любой одержимый какой бы то ни было идеей, делит мир только на чёрное и белое - и сам он, естественно, причисляет себя к светлой стороне, а всех, кто против него, - к чёрной. Но он всё равно не верил в то, что Асир в решающий момент не возьмёт свои слова назад и не в лучшем случае просто попросится домой. Поэтому и только поэтому, только ради того, чтобы окружить своего бога самыми верными сторонниками, Винд Уокер был готов провоцировать Асира и дальше. Но тот его опередил:
- В моей преданности Аравии, равно как и в том, что я не остановлюсь ни перед чем, не сомневается никто во "Фронтовой Семье". Зато ряд нареканий у нас вызываешь ты, Винд Уокер. У новостей быстрые ноги, и все уже знают, что Миднайт Принс завербовал отступника. И у всех, в том числе и у меня, есть вопросы: кто ты? Почему ты покинул свою страну? Почему предал её, имея там фактически всё? И не предашь ли ты в конечном итоге и Аравию?
- Моё слово против твоего, Асир, - решительно ответил бывший страж. - Я - убийца. Я зарезал всю семью подсидевшего меня коллеги. Я зарезал коменданта эквестрийской базы за минуту до того, как их захватил отряд Абу. У меня нет дороги назад. Я сжёг все мосты. И если тебе требуются ещё какие-то доказательства - говори. Я готов на всё.
Винд Уокер не ожидал, что Асир в принципе затребует у него хоть что-то сложнее просто клятвы или же прочтения чего-то вроде молитвы, аравийское звучание части из которых Винд Уокер уже примерно знал, благодаря приведённой в Своде транскрипции на эквестрийский. И потому для него стали в некотором роде удивительными его слова:
- Тем лучше мне, Винд Уокер. Через пять дней на барханы должен прибыть эквестрийский посол. Мы смогли выманить его, и моя задача - его уничтожить. Но раз ты готов на всё ради того, чтобы доказать, что ты достоин называться праведником, - я готов взять тебя с собой на своё же задание вместо... - многозначительно кивнул он в сторону братьев, - них.
Винд Уокер даже опешил на мгновение. Да, это было явно неожиданно. Убийство посла не входило в его планы и запросто могло либо провалиться, либо выйти ему боком. Он не был готов на это. Бывший страж уже было открыл рот, чтобы затребовать у своего собеседника более лёгкий способ доказать свою верность, но тут же он замер, словно бы оцепенев. Джалид, вставший с песка, подошёл к Асиру и Винд Уокеру как можно ближе и фактически заставил их прижаться друг к другу, положив им обоим руки на плечи и надавив на них:
- Лучше и не придумаешь, не так ли? - вкрадчиво сказал он. - Совместное боевое задание - прекрасный способ и узнать, кто на что способен, и убедиться, что никто не спасует перед трудностями. Заодно вы убедитесь, сможете ли вы взаимодействовать в бою. Будет огромной ошибкой упустить такой шанс. Не так ли, Винд Уокер?
Что оставалось делать? Бывший страж не разделял показушной радости Джалида, но он понимал, что отчасти он прав. Действительно, где, кроме как в бою, узнать, кто на что способен? Заодно и он проверит Асира - постарается сделать так, чтобы получить как минимум одно несерьёзное ранение. Вот тогда и станет ясно, а готова ли группа действительно быть единым целым, как того и хотел Джалид.
Кивком Винд Уокер выразил и свою согласие на совместное задание, и желвние пригласить Асира обсудить с ним детали миссии поподробнее. На губах Асира снова играла его жестокая улыбка, но больше Винд Уокера она не могла встревожить. Он понимал, что пойдёт на это грязное дело, способное ощутимо подорвать отношения между Эквестрией и Аравией не ради блага последней страны. И не ради доказательства Асиру чего бы то ни было. Он сделает это ради Джалида - Джалида, для которого, по всей видимости, всё происходящее, - и его казни, и создание банды, и выстраивание отношений между её членами, - яркое и красочное шоу, в котором он играет и будет играть самую главную роль.
Только шоу. Пока что.

Клинок правосудия

Мир вокруг словно бы за одну ночь потерял все свои и без того немногочисленные краски, оставив лишь один цвет вокруг - цвет грязного, ржавого песка. Песок был всюду - под ногами и в небе, лез в глаза и забирался под одежду, превращался в тучи, закрывая собой неяркое утреннее солнце. Из-за песчаной бури не было видно даже земли под ногами, отчего порой закрадывались сомнения о том, что возможность угодить в зыбучие пески совершенно здесь и сейчас никому не грозит. Каждый шаг давался как три, каждый раз вперёд приходилось идти словно по тонкому льду - пробуя землю под ногами, чтобы ненароком не оступиться, не провалиться в яму или же просто не упасть с ближайшего бархана.
Устав от перспективы так идти, Винд Уокер сделал пару решительных взмахов крыльями и взмыл в воздух. В этой стихии он чувствовал себя более свободно, равно как и несколько легче было ему от того факта, что всё-таки не далее как вчера Джалид вернул ему его одежду взамен собственной, аравийской, кажущейся Винд Уокеру совершенно не удобной. Впрочем, бывшего стража из-за того, что его голова была обмотана чалмой, концы которой закрывали его лицо от песка, и без того можно было принять за аравийца. Отличить его от них можно было разве что потому, что чалма была повязана на его голове с нарочитой небрежностью, а пряди его чёлки так и торчали из-под неё.
Лететь оказалось труднее, чем идти. Ветер словно бы силой отбрасывал назад, песок хлестал в лицо, словно плеть. Винд Уокер попытался было взмыть повыше, чтобы оказаться над песчаной бурей, - но бросил эту затею за её тщетностью. Пронзительный ветер пресекал все попытки взлететь. Да, к такому его не готовили даже в школе королевских стражей - в Эквестрии не было песчасных бурь, а тренировки в полётах против ураганов, как он уяснил сейчас, оказались совершенно бесполезны. Песчаная буря была намного яростнее, чем созданные специально для молодых стражей тренированными магами ветра, хлещущие им в лицо.
Бывший страж потряс головой, желая избавиться и от собственного приступа злобы на свою же бесполезность, и от неприятных воспоминаний, и отчасти - от боли от хлещущих ему в лицо песчинок. Но распробовать собственные ощущения он не успел. Стоило ему оказаться в нескольких сантиметрах над землёй, как грубая рука его спутника крепко вцепилась в его штанину - и резко дёрнула его вниз, от чего он едва не сложил крылья, такого не ожидав.
- Лучше иди, - неожиданно сказал ему Асир. - В полёте быстрее устанешь.
Винд Уокер даже и не подумал поблагодарить Асира за внезапную заботу. Потому как прекрасно понимал: ему на самом деле наплевать. Он куда больше переживает за собственную шкуру - будь ты хоть трижды убийца по призванию, а с компаньоном идти на дело всегда безопаснее. Но не подчиниться его совету Винд Уокер не мог - знал, что Асир, как тот, кто всю жизнь прожил в этих песках, знает лучше, как вести себя в случае песчаной бури. И потому он, покорно сложив крылья, предпочёл продвигаться за ним далее, как и прежде, пешком.
Однако злоба на весь мир, клекочущая в груди бывшего стража, не собиралась утихать. Следуя за Асиром, чьи густые, ничем не прикрытые волосы трепал яростный ветер, а глаза с шестиугольной радужкой были прищурены, он думал лишь об одном: о собственной фактической бесполезности. Как никогда, он в принципе жалел, что решил стать королевским стражем, а не военным. Ведь знал же, с самого начала знал, что страж лишь выглядит грозно, но в настоящей битве с чем бы то ни было, будь то живой враг или же природные силы, окажется бесполезен! Следовало предусмотреть все варианты. Следовало больше тренироваться. Следовало, возможно, попытаться стать военным, а не грозно выглядящим, но бесполезным манекеном!
Но сейчас уже поздно было что бы то ни было менять. Всё сложилось так, как сложилось. И потому Винд Уокеру ничего не оставалось, кроме как выставить своё крыло на манер щита от песка и, выглядывая из-за него, продвигаться вперёд наравне с Асиром. Не сказать, что стало проще. Не сказать, что он чувствовал себя комфортно, - и из-за песчаной бури, и из-за того, что после того, что с ним сделал Джалид на Церемонии, собственные штаны ощущались как кусок наждака, натирающий при каждом шаге, и из-за висящего на его поясе скимитара, выданного ему Джалидом и то и дело бьющего его по ногам.
По правде говоря, Винд Уокеру не показалось сложным обращение с этим клинком. В конце концов, учили же его фехтовать на мечах, хоть и недолго. Он понимал, что предоставь ему Джалид копьё, ему было бы гораздо проще. Но копья были в Аравии не в почёте - слабое и хрупкое оружие, не то, что клинок, способный выдержать удар любого заклинания, равно как и отразить его. И потому он, едва лишь получив скимитар из рук своего бога, принялся тренироваться в обращении с ним.
Было непросто. Не было ни мишеней, ни тренировочных манекенов, ни оппонентов, - только овцы, коих Винд Уокер побаивался убивать, ибо они ему не принадлежали, и сено. Просить Джалида стать его соперником он так и не посмел, равно как и не захотел выяснять, где все эти несколько дней находились Асир и братья, которые в теории тоже могли бы пофехтовать с ним. И потому Винд Уокеру ничего не оставалось, кроме как организовать себе небольшой тренировочный полигон. Подбирая старые деревяшки и небольшие куски сена и подбрасывая их как можно выше, бывший страж стремился разрубить их надвое одним ударом - или же перехватить на лету. Порой он даже делал это с закрытыми глазами - оттачивал реакцию. Но всё это было не то. Всё это, как он прекрасно понимал, ни в какое сравнение не пошло ни с одной, даже самой мягкой обстановкой реального боя. И ему оставалось лишь надеяться на то, что его навыка, равно как и навыка Асира, хватит на то, чтобы во всяком случае выйти невредимыми из стычки с послом.

Холли Энвой, настоящее имя которого знал, пожалуй, только он сам, - поскольку находил его неблагозвучным и не соответствующим своей профессии, - не в первый раз оказывался в зоне конфликта. Не одни тяжёлые переговоры были за его спиной, не одну неприятную ситуацию он уже обернул в пользу что для себя, то и для своей страны. Его ценили, ему много платили, он сам прошёл этот непростой путь от обычного секретаря до консула, а потом и до эквестрийского посла в Аравии. Опасная должность. Должность, на которой сменилось как минимум несколько дипломатов за последние несколько лет. Приход к власти нового короля, к сожалению, не сильно изменил ситуацию. На послов устраивали покушения, их взрывали вместе с базами, - взрывали те, кто притворялся либо разносяиками прессы, либо помощниками аравийских дипломатов, - они просто пропадали без вести в огромной стране песков и барханов. Не самая ободряющая статистика - на фоне того, что последнему послу, как доводилось слышать Холли, отрезали голову всего-то каких-то ничтожных три года назад, когда он неудачно отправился на переговоры и был перехвачен "Фронтовой Семьёй".
Грустная история. Определённо, Холли не хотел себе такой участи. И потому, чтобы обезопасить себя, он взял с собой аж пятерых военных, которых он то и дело отправлял вперёд, на всякий случай - по одному, разведывать обстановку впереди. Опытный маг, Холли ориентировался по магическому маячку, закреплённому на последнем отправленном ему письме, - письме из эквестрийской диаспоры, фактически постоянно разрушаемой и разграбляемой "Фронтовой Семьёй". Представители одного из крупнейших и пока что не зависящих ни от кого, кроме самих эквестрийских принцесс, населённого пункта, попросили его о помощи. Помощи о том, чтобы выкупить у "Фронтовой Семьи" их старосту, захваченного в плен почти что год назад и, по их словам, равно как и по обрывкам писем этого старосты, постоянно подвергавшегося издевательствам и пыткам. Они знали цену - двадцать тысяч золотых. Которые мог заплатить любой, кому не был бы безразличен пожилой эквестриец. Они знали, кому платить. И теперь им требовалась помощь Эквестрии в том, чтобы поспособствовать освобождению подданного принцесс из лап захватчиков.
Они были почти что на месте - до места встречи оставалось метров сто, вряд ли больше. По крайней мере, так гласила карта. Но Холли Энвой не был бы самим собой, осторожным дипломатом, которому своя шкура была невероятно дорога, если бы не поступил и сейчас так же, как и прежде. Выбрав из всех своих воинов одного, того, кто казался ему самым крепким, он велел ему дойти до места встречи - и ждать его там. Если их не перехватят по пути, равно как и не убьют, то, добравшись до места и соединившись с воинами диаспоры, они будут сравнительно в безопасности.
На всякий случай, хотя заклинанию было ещё далеко от рассеивания, Холли обновил защитные чары на глазах, этакие плотные светло-коричневые очки, под цвет его ауры, защищавшие его глаза от песка. Песчаная буря даже его застала врасплох. Он видел их за годы работы в Аравии, но каждый раз был как самый первый. Привыкнуть к такому было просто невозможно. И потому он, прищурившись, всеми силами вгляделся вперёд - где, если всё благополучно, и должна была возникнуть магическая вспышка, сигнал от его воина.
Песок был всюду, но там, вдалеке, стоило Холли лишь отвлечься на мгновение, вспыхнула еле заметная искра, этакий просвет в этом ржавого цвета аду. И не успел эквестрийский посол отправить вперёд следующего воина, как один из них тут же легко коснулся его плеча:
- Сигнал получен, сэр, - учтиво сказал он. - Разрешите выдвигаться?

Холли ответил не сразу, обдумывая то, что могло грянуть далее. Он уже примерно представлял, как построит предстоящие переговоры. И потому он поднял руку, призывая оставшихся военных обратить на него внимание:
- Выдвигайтесь по очереди, по сигналу. Когда встретитесь, сформируйте коридор, два справа, три слева. Я выдвинусь последним, как только получу последний сигнал. Один неполученный сигнал - и я расцениваю ситуацию так, что там засада, и телепортируюсь. Вы меня услышали?
- Так точно, сэр! - ответил ему дружный хор голосов. А тот самый военный, которого Холли остановил фактически на полпути, отправился вперёд, в скором времени исчезнув в песчаной буре.
Военный поправил совершенно бесполезное и даже отчасти мешавшее, - а потому и поднятое, - забрало своего шлема. Он шёл вперёд, и его броня громко лязгала при каждом шаге, отчего он невольно подумал, что будь тут засада - он бы уже давно дал им знать о своём присутствии. Но пока что никто не нападал. Всё было как никогда спокойно. Даже... излишне спокойно. Ни души на барханах и никакого намёка на представителей эквестрийской диаспоры. Несмотря на то, ято он дошёл до места встречи.
Впрочем, волноваться не стоило. Он подозревал, что живущие в Аравии эквестрийцы давным-давно стали предельно осторожны. Скорее всего, они тоже выжидают его сигнала. И потому ему ничего не оставалось, кроме как его же и подать. Руки его в одночасье окутала белая аура, - и в тот же миг военный создал мощную белую вспышку, впрочем, исчезнувшую с лёгким потрескиванием в тот же миг.
"Надо ждать", - хотел было подумать он, - но не успел. Стоило ему лишь отвлечься, как в тот же миг раздался отвратительный скрежет металла, а дикая боль пронзила его позвоночник и кишечник, которые словно бы превратились в два раскалённых сгустка безумной боли. На своём языке военный почувствовал отвратительный ржавый привкус, а свист песка и ветра в ушах почему-то стал тише и глуше, и в нём даже словно бы начали звучать чьи-то голоса, кого-то зовущие и что-то приказывающее. Он хотел было ответить им, - но так и не успел. Ещё одна вспышка безумной боли в спине и в животе, - и в тот же миг военный получил мощный толчок в спину. Окропляя песок своей кровью из сквозной раны, он рухнул прямо у подножия бархана, - так и не успев понять, что он здесь оказался не один.

Двое - убийца и предатель, Асир и Винд Уокер, стояли совершенно недвижимо, выжидая свою очередную жертву. Грязная работа - прятаться в песчаной буре, дожидаться прибытия очередного военного, а потом - нападать на него со спины, стоит лишь ему подать сигнал, что он добрался до места. Но после этого работа ждала ещё более неблагодарная - заметать следы. Как коренной житель пустыни, Асир знал эти места. Знал, что совершенно близко находятся зыбучие пески, - именно их наличием и руководствовалась "Фронтовая Семья", выманив посла именно сюда. И потому Асир отчасти скинул всю грязь и подлость убийств на Винд Уокера, вплотную занявшись заметанием следов. Свалив на Винд Уокера убийства, равно как и в открытую предупредив его до этого, что расправляться с военными в его планы не входит, сейчас Асир тащил за ноги очередное тело в зыбучие пески - туда, где его не найти никому и никогда.
Не сказать, что было легко. После смерти тела и без того становились как каменные, а тут ещё и эта тяжёлая эквестрийская броня... Но Асир не жаловался. Даже наоборот - он ощущал некое удовольствие от того, что, по сути, загребает жар чужими руками. В своём понимании, он выигрывал в любом случае. Если они поймают посла или и вовсе смогут его уничтожить, это будет зачтено ему как его победа, - его, а не этого крылатого беглеца. Этого Винд Уокера никто никогда не воспримет всерьёз. Он даже не член "Фронтовой Семьи" - просто сторонник Джалида. А если они потерпят неудачу, провал можно всегда свалить на злополучного беглеца. Не так сделал, не так убил, оказался недостаточно решителен и жесток для столь серьёзного задания, цель которого лишь одна - проверить, достоин ли он в принципе быть в банде Джалида. Быть с ним по одну сторону баррикады... да и только ли по одну сторону баррикады?
Асир тяжело вздохнул, на секунду остановившись и попытавшись размять затёкшие руки. Как любой земной, он был, без сомнения, силён, но перетаскивание тяжёлых, закованных в броню трупов с места на место способно утомить любого. Постаравшись отвлечься, он посмотрел вдаль, - туда, где и должен был выжидать свою следующую жертву Винд Уокер. Этот проклятый беглец... явно слишком тепло относящийся к Джалиду по тем или иным причинам. Асир был внимателен, но не любопытен, и потому от него не укрылись ни дрожь в голосе Винд Уокера, всегда появлявшаяся в нём, стоило ему что заговорить с Джалидом напрямую, что услышать его имя, ни несколько странная, совершенно отступническая искра в его глазах, с которой он смотрел на своего главаря. Искра, с которой Асир даже на свою жену не смотрел, - но которая в этом случае была бы вполне оправданной.
Общение Асира с Винд Уокером, как сейчас понимал Асир, больше всего напоминало этакую жестокую игру, в которой каждый старался задеть друг друга посильнее. Быстро они оба нашли друг у друга слабые места. Винд Уокер то и дело расспрашивал Асира о его семье, - их имена, историю его знакомства с женой, его отношения с детьми, равно как и знают ли они о том, что их отец далеко не пастушеством зарабатывает на безбедное существование... Асиру, пр правде говоря, не всегда удавалось адекватно отреагировать на этот шквал вопросов, заданных Винд Уокером в манере наивного идиота, - но Асир понимал, что его собеседник не глуп и не наивен. Ненароком, совершенно того не желая, он уже и так выдал ему сведения о том, что его дочь отчасти пошла в своего деда-отступника, о котором говорить в семье Асира было просто запрещено, - унаследовала его бирюзовый цвет глаз. Равно как и проговорился о том, что была у него мысль сразу же после рождения вырезать ей ножом оба глаза, потому как калека была бы в большей цене, чем внешне отступница, - но его остановил лишь страх быть раскрытым и наказанным.
Винд Уокеру невероятно понравилась эта история. Периодически он то и дело возвращался к ней, задавая вполне невинные на первый взгляд, но откровенно провокационные вопросы, выводившие Асира из себя. Сдерживало его лишь то, что им ещё предстояло минимум год существовать вместе, - и некая ценность Винд Уокера для Джалида, ибо будь он просто его сторонником без своего прошлого купавшегося в лучах славы и успеха королевского стража, то он давно бы получил свою заслуженную джамбию между глаз. И потому Асир решил просто отвечать ему тем же. Он понял, что Винд Уокера не задеть расспросами о его прошлом, - о нём он думал так, словно бы то была другая, отступническая жизнь, и тот, кто её проживал, умер ещё тогда, когда Винд Уокер попал аравийцам в лапы. Да и не знал Асир ничего особо порочащего о нём из того времени, равно как и не знал ничего, способного задеть. Зато прекрасно знал, что заденет его сейчас, - разговоры о Джалиде, равно как и подчёркивание того, что Асиру Джалид всегда будет доверять больше, просто потому, что они оба - праведники, члены "Фронтовой Семьи", а не праведник с беглецом, беглецом, не принадлежащим никому. Словно бы невзначай, Асир рассказывал Винд Уокеру ту или иную историю, услышанную им от Джалида о себе же самом или же о том, что ему нравилось. Так, лишь услышав о том, что Джалид обожает лимоны и даже отчасти жалеет о том, ято не всегда их получается доставить с юга в нужном количестве, Винд Уокер в своё время едва ли не сорвался с места, уже начав раскрывать свои серые крылья. "За лимонами?" - спросил его тогда с усмешкой Асир. На что Винд Уокер ничего не ответил, предпочтя взять себя в руки.
Поистине, отношения, больше всего напоминающие отношения двух скорпионов в банке. Кто кого сможет ужалить больнее, кто первым попадёт другому прямиком в слабое место. Но сейчас они оба были нужны друг другу, - и оба прекрасно это понимали. И Асир, снова начавший волочь тело эквестрийского солдата в зыбучие пески, был готов на время забыть своё желание ударить своего собеседника его же странной, совсем не похожей на отцовскую привязанностью к тому, кто по годам годился ему в сыновья. Пока они должны быть единым целым. Смогут сейчас - смогут и потом, когда Джалид решит воплотить свой план.
Песок вокруг начал становиться мягче и словно бы теплее, - верный знак того, что дальше идти не стоит. Решив не задерживаться, Асир решительно развернулся - и со всей силы швырнул тело вперёд на полметра, едва не вывихнув себе локоть. Совершенно не заботясь о его судьбе, убийца выдернул обе своих ноги из песка - и пошёл назад, к своесу компаньону, машинально отметив про себя, что этот эквестриец был уже пятым.

Слабые надежды на то, что песчаная буря рассеется и хоть немного утихнет, исчезали с каждой секундой словно дым. Этой кошмарной демонстрации природной силы, не контролируемой никем, не было ни конца, ни края, - песчинки секли кожу словно ножи, внаглую лезли в глаза, оставались на губах и хрустели на зубах словно чуть засохший хлеб или сено. Если раньше в небе было можно хотя бы разобрать, где находится солнце, то сейчас и этой возможности не осталось. Настоящая природная сила, равную которой в Эквестрии вряд ли смогли бы создать даже сами принцессы.
Машинально Холли Энвой вытянул вперёд саою руку с длинными пальцами, чтобы хотя бы проверить видимость, - но с ужасом понял, что видимость здесь нулевая. За поднятыми песком и пылью он не видел даже собственной кисти - всё было как в тумане, в плотной ржавого цвета мгле. Безрадостное зрелище. Бесполезной оказалась и карта - нет никаких ориентиров, не видно ни одного бархана. А куполообразный щит, который Холли мог бы создать вокруг себя хоть сейчас, вряд ли бы просуществовал долго, - просто по причине того, что Холли был послом, а не кем-то, чьим талантом было бы такие щиты и создавать. Он просто истощил бы его магические силы за несколько минут.
Но, как ни парадоксально, посол не нервничал. Он понимал: будь впереди засада, его спутники уже давно вступили бы в бой, и тогда, когда буря была не такой яростной, он бы всенепременно увидел и магические вспышки, и услышал бы звуки побоища. Но ничего такого не происходило. Наоборот - всё было спокойно, все сигналы получены в срок один за другим, и среди них - ни одного тревожного. Значит, впереди безопасно, значит, их на самом деле позвали сюда лишь представители эквестрийской диаспоры в Аравии. Решив, что далее бояться ему уже нечего, Холли обновил своё защитное заклинание для глаз и, одёрнув свой традиционный для эквестрийцев посольский пиджак, пошёл вперёд.
В тот момент Холли Энвой думал лишь об одном - о том, как ему построить переговоры. Лишь издалека, для неискушённых задача с выкупом выглядела простой. На деле же - классическая палка о двух концах. С одной стороны - спасение невинной жизни от жестокой расправы - знал Холли о публичных аравийских казнях, равно как и о том, что это давным-давно хотел запретить аравийский король, - вот только руки у него не доходят, да и боязно ему разрушать старую традицию своей страны, пусть и кровожадную. Благородная цель, равно как и цена сравнительно невысока - за бесценную жизнь "Фронтовая Семья" запросила всего-то двадцать тысяч золотых. С другой...
Не стоило быть опытным послом, подобным Холли, чтобы понять, на что "Фронтовая Семья" потратит полученные деньги. За этот счёт они и живут - похищают, угрожают расправой, продают родным или просто неравнодушным. У "Фронтовой Семьи" множество статей расхода и без того. Плата наёмным воинам, которым по большей части всё равно, за кого воевать. Поощрение членов группировки - хотя бы для того, чтобы они могли покупать себе "живой товар", пленных эквестриек, цена за которых варьировалась от одного до нескольких сотен золотых и зависела от множества факторов. Покупка оружия. Покупка наркотиков, той самой редко где растущей, но известной каждому аравийской травы, сжевав которую, можно было обойтись без сна минимум трое суток. И множество мелочей - не таких значимых, но тоже способных опустошить казну бандитов очень быстро...
Противоречивая ситуация, когда благим делом можно было одновременно и помочь, и искалечить. Именно поэтому торги с "Фронтовой Семьёй" были у эквестрийцев не в почёте. Считалось, что членов этой группировки проще убивать, чем удовлетворить их ненасытность. Убить и вызволить из их плена всех их заложников, ставших и живым щитом, и предметами торга. Ну или самый отчаянный вариант, вариант, на который мог пойти лишь последний безумец...
Такое практиковалось, но было крайне редким - из-за своей дороговизны и высокого риска. На территории "Фронтовой Семьи", заранее изученные по картам, засылались опытные, блестяще владеющие телепортацией маги, в идеале - с зелёной магической аурой. Засылались в тюрьмы, где бандиты и держали своих пленных, - для того, чтобы в ту же секунду телепортироваться с ними в безопасное место. Рисковая и очень опасная операция, но...
Холли Энвой тяжело выдохнул и продолжил свой путь. Двадцать тысяч золотых - огромная сумма для любого живого, но несопоставимая с ценой жизни. Он был готов торговаться. Он был готов прямо при них выйти на связь с группой разведчиков и переписываться с ними ровно до тех пор, пока не будет названа окончательная цена за одного лишь пленного. Он умел торговаться - отчасти, это стало его работой. Но он до сих пор не был уверен в том, какое решение ему принять, равно как и вправе ли он принимать хоть какое бы то ни было решение от лица своей страны без свызи с теми, кто и руководил им. На это времени уже не оставалось.

- Это все? - бесстрастно поинтересовался Асир, поправив свою перевязь на поясе и внимательно разглядывая Винд Уокера.
Бывший страж пожал плечами. Откуда ему знать, сколько их ещё? По правде говоря, он был невероятно зол на Асира. Никакого проку от него всё равно нет! Какой смысл в его таланте, если он упустил уже пять возможностей его применить, взвалив всю работу на плечи своего компаньона? Конечно, Винд Уокер был всецело благодарен ему за то, что он хотя бы захотел избавиться от трупов, - но в остальном Асир был полностью бесполезен. Борясь с желанием высказать Асиру в лицо, что всё-таки это его задание, и он должен выполнять его, Винд Уокер собирался было сказать ему, что не знает, сколько ещё отступников придёт сюда, - но вместо этого сказал совсем другое.
- Раз уж ты свалил на меня всю грязную работу, - пожал он плечами и покосившись на свой скимитар, несколько запятнанный кровью, - то давай договоримся так. Ты сейчас уходишь и не вмешиваешься. Я сам разберусь с послом.
- Хочешь заграбастать себе мою победу? - улыбнулся Асир своей жестокой улыбкой под чадрой и прищурившись. - Это моё задание, Винд Уокер. Я и только я долже убить этого посла. Поэтому вот какова моя идея. Делай с ним что хочешь. Запугай, усыпи бдительность или ослабь, - мне всё равно. Я буду стоять вон там, - кивнул убийца в сторону, где, как он знал, находился небольшой бархан. - Я не вмешаюсь, как ты меня и просишь... до поры, до времени. Но решающий удар должен быть моим. Поэтому, будь добр, не упусти его. Не думаю, - решил он снова ударить Винд Уокера по больному, - что Джалиду понадобится союзник, способный быть настолько не исполнительным и непонятливым.
С немой яростью Винд Уокер смотрел вслед Асиру, который, решив проигнорировать всё, что мог бы сказать ему бывший страж, действительно скрылся в песчаной буре. Как житель пустыни, Асир знал: такая вспышка ярости у природы не будет длиться слишком долго. Уже скоро песок уляжется, и будет видно хоть что-то, - и поэтому он и знал, что не упустит ни детали из грядущего поединка. Поединка, как верил Асир, честного и полного благих целей, - естественно, никак не со стороны посла.
Но это тоглько должно было грянуть. Сейчас оставалось одно - ждать. Ждать и надеяться, что Винд Уокер ничего не испортит, - хотя бы во имя того, в ком видел сейчас по меньшей мере идол, достойный поклонения не меньше, чем Святыни.

Лишь завидев вдалеке мощную фигуру с крыльями, Холли Энвой даже расслабился. Зря он в принципе думал, что здесь может быть засада. Крылатых аравийцев не существует, а единственным известным ему крылатым магом был лишь мятежный генерал эль-Кабир, которого все, в том числе и его бандиты, называли просто "Абу". Крылатые маги редки и часто влюблены в самих себя. Вряд ли бы они стали мараться, устраивая засаду, - скорее, подослали бы кого бы то ни было. А, подойдя поближе, Холли лишь убедился в том, что он не ошибся. Неизвестный выглядел воинственно - замотанная чалмой голова, закрытое и защищённое её концами от песка лицо, скимитар на поясе... Но и серый цвет его крыльев, и самые обычные, не длинные пальцы, и высовывающаяся из-под чалмы острая чёлка, две серо-синие пряди, немо свидетельствовали о том, что всё-таки перед ним был эквестриец.
- Приветствую, - коротко сказал посол, на всякий случай держась чуть поодаль. Он быстро осмотрелся, пытаясь понять, рядом ли его военные, но из-за нулевой видимости в песчаной буре понял, что это будет тщетно. Однако ему всё равно казалось, что они где-то неподалёку, ждут его приказов и просто стоят чуть поодаль, чтобы не мешать. А Винд Уокер в ответ лишь склонил голову - совсем по-аравийски:
- Рад встрече, господин посол.
Он ожидал, что Холли протянет ему руку, но тот стоял молча и недвижимо, не подозревая, что портит Винд Уокеру все планы на самого же себя. Он рассчитывал одним махом обрубить ему магию хотя бы наполовину - в тот момент, когда он протянет ему руку для рукопожатия. Но подрзрительный посол всё ещё не чувствовал себя в безопасности. Следовало и дальше усыплять его бдительность.
- Ваше имя? - поинтересовался Холли.
Винд Уокер призадумался. Повода впервые использовать желаемый псевдоним у него пока что не было. Может, стоит сейчас? Равно как и попытаться как-то оправдаться за него. Очень уж ему хотелось быть отчасти похожим на членов "Фронтовой Семьи", вот только действовать он хотел отчасти наоборот. Они прикрываются эквестрийскими именами, будучи аравийцами, - он, будучи эквестрийцем, возьмёт аравийское имя.
- Господин посол, - тяжело, но с притворством вздохнул он, - времена сейчас неспокойные. У нас с собой большая сумма денег, - многозначительно посмотрел он на Холли, - и мы всё ещё боимся, что нас могут её лишить. Засады боимся, проще говоря. Где гарантия, что нас не подслушают, и нас не перебьют на обратном пути? Иными словами, мне было бы удобнее, если бы вы называли меня Айдан.
В тот момент, лишь произнеся эти слова, Винд Уокер был готов покляться, что чувствует на себе этот пронзительный взгляд - взгляд Асира, притаившегося неподалёку. Как праведник, он не мог не знать, кого так звали, равно как и если он на самом деле услышал слова Винд Уокера, они должны были просто привести его в ярость. Но сделать с этим он ничего не мог, как бы ни хотел, - не во время задания, провалить которое он не мог бы никак.
А посол тем временем явно начал немного расслабляться. Ни единого подозрения касательно аравийского имени у эквестрийца у него не возникло. Пожав плечами и медленно моргнув, он произнёс:
- Как скажете, Айдан. Меня же зовут Холли Энвой. Лучше просто Холли.
- Вас понял, - машинально выдал Винд Уокер классическую фразу королевских стражей, - и тут же захлопнул свой рот. Нельзя же так! Так можно и раскрыть себя раньше времени. И потому он в тот же момент решил исправить себя: - Простите, привычка. Мы ж фактически в самоа пекле войны живём, вот и переняли некоторые фразы у военных.
Это оправдание звучало по меньшей мере нелепо, - но посол снова не насторожился. Всё так же глядя вдаль, он решил, ято настала пора взять быка за рога. Переговоры так переговоры. Откладывать момент их начала, пока на барханы не пришёл кто бы то ни было ещё, не было смысла. Однако одно тревожило его, - то, что он явно где-то уже видел кого-то, до боли похожего на этого Айдана. Те же широкие плечи, мускулы, одежда, светло-голубые глаза, серые крылья... И - это он заметил только сейчас, - ещё один клинок на его поясе, кинжал с длинным, тонким лезвием, явно не предназначавшийся для боя. Уж куда больше он смахивал на некую награду, и почему-то Холли Энвой был уверен, что когда-то знал, кого награждали такими клинками. Но откуда? И чей именно это клинок?

А, впрочем, времени на размышления не оставалось. Наградное оружие существовало много у кого, и сейчас Холли Энвой был почти что уверен в том, что это - наградной клинок неких представителей правящей верхушки эквестрийской диаспоры в Аравии. И если это было действительно так, то можно было объяснить всё, - и странное поведение того, кто представился Айданом, и его скрытность, и нежелание сообщать своё настоящее имя... Но тем не менее оставался ряд вопросов, которые следовало разрешить, не обращая внимания на эти мелочи. И потому Холли, деловито потерев руки, решил продолжить:
- Тогда перейдём к делу, Айдан. Что конкретно вы от меня хотите?
Он задал этот вопрос не потому, что не знал или забыл, зачем его позвали сюда. Посол всего лишь хотел уточнить детали, потому как очень часто оказывалось, что в письме было написано одно - а истина звучала совсем по-другому. Ни в коем разе не проверка - лишь попытка услышать ситуацию таковой, какая она есть. Вот только Винд Уокера это ни на шутку испугало.
Всё рушится на части. Посол оказался на редкость подозрительным и вряд ли позволит себе совершить хоть какую-то ошибку. Он задал этот вопрос не просто так, - явно догадывается, что что-то пошло для него не по плану. И, к собственному безграничному ужасу, Винд Уокер осознал, что он не помнит, что именно написала ему "Фронтовая Семья", чтобы выманить его сюда. Какую ложь они придумали и отправили через пленённых магов? Огневая поддержка? Точно нет, такое он бы запомнил. Переговоры с кем бы то ни было? Но с кем? Ни официальная власть Аравии в лице короля Ихсана эль-Асвада, ни эквестрийские принцессы переговоров с "Фронтовой Семьёй" не вели никогда - считали, что это бессмысленно и лишь больше разозлит их. Однозначно, не подходят оба варианта! Но что тогда?
Винд Уокер тщетно перебирал у себя в голове все возможные варианты, пока в конце концов нужный не вспыхнул в его памяти словно магическая искра. Всё проще, чем ожидалось, - ему якобы было нужно кого-то выкупить у "Фронтовой Семьи"! Осталось только вспомнить, кого...
Но времени на воспоминания уже явно не оставалось. Посол уже было сделал глубокий вдох, чтобы начать озвучивать свои сомнения, но Винд Уокер совершенно не хотел, чтобы он озвучил хоть что-то, что было у него в голове. Как бы не начал потом и дальше развивать свои подозрения. И потому он с притворной смиренностью и в то же время с надеждой сказал:
- Да, тут такое дело, Холли... Вы понимаете, в плен к "Фронтовой Семье" попали наши дети. Мы бы хотели их выручить...
В тот же миг Холли Энвой удивлённо вскинул брови - и в тот же момент нахмурился. Дети? Всё гораздо хуже, чем ожидалось. В письме шла речь только про старосту, - но почему они не сообщили правду? Боятся навредить?
- В письме говорилось только о старосте, - всё так же хмурясь, протянул Холли Энвой. - Почему вы сразу не сказали о детях?
Больше всего на свете Винд Уокер хотел размотать свою чалму, чтобы хотя бы отереть катившийся градом пот с собственного лба. Да уж, сморозил так сморозил. Ему-то, всю жизнь прожившему в Эквестрии, и не знать, как трепетно эквестрийцы относятся к собственным детям? Вряд ли посол будет исключением из правил, не сочувствующим попавшим якобы в лапы к бандитам малышам. Не переставая укорять себя в собственной неспособности запоминать элементарные вещи, равно как и в том, что, возможно, стоило меньше нервничать, Винд Уокер посмотрел вдаль:
- Сами знаете ответ, Холли. Переписка часто перехватывается. Узнай они, что мы хотим спасти детей сообща, они бы подняли цену минимум раз в пять. Вы же знаете, - вкрадчиво поинтересовался он, - что для этих бандитов наши дети особенно ценны?
Холли Энвой кивнул с пониманием. Он знал это и без слов Айдана - и слышал, и видел сам тех немногих, кого удавалось вырвать из лап "Фронтовой Семьи". Чудовищные рассказы этих несчастных, выглядевших совершенно обычно, за исключением пары седых прядей, ранних морщин и тяжёлого, потухшего взгляда, детей, надолго врезались в его память. Детьми-эквестрийцами "Фронтовая Семья" торговала как вещами - будь то одежда или запретные дурманящие травы. Нет, пожалуй, даже к вещам у них было более бережное отношение. У одной такой живой игрушки за одни лишь сутки могло смениться более пяти хозяев, не всегда милосердных и далеко не всегда ограничивающихся обычными для бандитов жадными взглядами на новое попавшее в их лапы существо. Им было плевать на возраст, равно как и плевать на все те увечья, что они могли нанести, - куда важнее для них было сиюминутное удовлетворение собственной похоти.
Знал посол и цену таким вот маленьким пленникам. Пять золотых за сутки для членов "Фронтовой Семьи", если это девочка, не выделяющаяся ни светлым оттенком волос, ни голубыми глазами, которые, естественно, стоили уже все пятнадцать, - и свыше тысячи золотых для семьи, желающей выкупить своё дитя. Мальчиков же, как было известно Холли, они либо пытались сделать такими же фанатиками, как они сами, заставляя и смотреть на убийства, и убивать самим, ломая их рассудок, либо же, если юные эквестрийцы всё равно оставались верны принцессам, просто устраивали очередную показательную казнь. И поэтому посол даже несколько удивился тому, что в этот раз "Фронтовая Семья" явно продешевила. Всего-то двадцать тысяч за всех. Фактически ничтожная сумма.
- Ваша правда, Айдан, - склонил голову посол. - А теперь снова к тому, с чего мы начали. Что вам конкретно нужно от меня?
Сказав это, посол стал внимательно разглядывать своего собеседника. Чем дольше он смотрел, тем больше он был уверен в том, что где-то он его видел. Эти две острые серо-синие пряди... эти большие серые крылья... эти светлые глаза - светлые, но совсем не добрые...
- Что-то не так? - поинтересовался Винд Уокер, решив его вопрос проигнорировать.
- Да нет, - пожал Холли плечами. - Думаю просто, что будем делать. И всё же... мы здесь одни. Здесь только вы и мои военные. Расскажите мне хотя бы, кто вы. Мы сотрудничаем с представителями эквестрийской диаспоры, и вас я там не видел ни разу.
Винд Уокер замер. Разговор заходит в неприятное русло. Однако он был сейчас уверен, что справится. Эту часть беседы он уже обдумывал, равно как и знал, что сказать. Говорил же нечто схожее, будуяи молодым королевским стражем, ни у кого не вызывая ни подозрений, ни гнева. Почему оно не должно сработать сейчас?
- Дмаю, вы поняли, что я ни разу не посол. Я военный. Меня просто попросили прийти на эту встречу, потому как никто более идти не хотел. Всем страшно, сами понимаете.
- Значит, ваш кинжал, - машинально поинтересовался Холли, - это наградной клинок этнических эквестрийцев, живущих на территории Аравии?

- Да, - в очередной раз солгал Винд Уокер, уставившись словно бы сквозь посла.
В тот момент бывший страж в очередной раз пожалел о собственной непредусмотрительности и отчасти даже браваде. Стоило хотя бы попытаться спрятать кинжал! Приметное оружие, как он вынужден был сейчас признать. Другое дело, что признал он этот факт только в этот момент. В Эквестрии, а уж особенно в обществе королевских стражей, наградные клинки увидеть можно было часто - тем более, если ты фактически живёшь во дворце. Наградное оружие было много у кого, кроме стражей, - у военных, в особенности, у высших их чинов вроде генералов, у значимых государственных деятелей, порой принадлежащим и к просто союзникам Эквестрии, но не являющихся её подданными, да и просто у знати, просто за то, что они есть. Наградное оружие последних Винд Уокеру даже доводилось держать в руках, - показала одна из его воздыхательниц, дочь некоего родовитого помещика. Совершенно бесполезное оружие, которое даже оружием назвать можно было бы с огромным трудом. Эти клинки вряд ли смогли бы разрезать даже масло, а их рукоять была фактически прибита к лезвию, да, к тому же, и очень грубо. Просто этакий знак - показатель особого положения владельца, да ещё и знак не самый красивый. Зато способный много чего о владельце сказать.
- Вообще странно даже это всё... - неожиданно протянул Холли.
- Что именно вам кажется странным?
Посол тяжело вздохнул. Вроде бы, всё шло по сценарию, - обычная встреча с может излишне предусмотрительным аравийским эквестрийцем, встреча по непростому вопросу, где эквестрийской диаспоре не справиться самой. Но... Множество мелочей. Множество деталей, из-за которых остаётся ощущение, что вроде бы игра идёт по правилам, но с другой стороны - не по ожидаемому раскладу, словно бы карты были перетасованы в последний момент.
Взять хотя бы тот же клинок. Холли Энвой прекрасно знал, что представители эквестрийской диаспоры не любят роскошь и живут крайне аскетично. Немного другой менталитет, сформировавшийся не без влияния аравийской идеологии, предполагающей любой отказ от роскоши в жизни до смерти, равно как и вынужденное проживание, по сути, в сердце войны, наложили на них свой след. Здесь же - роскошный наградной клинок, золото Холли Энвой не перепутал бы ни с чем. Плюс к тому же и аравийский скимитар. Ладно, можно предположить, что скимитар мог достаться Айдану в качестве некоей благодарности от аравийцев, поддерживающих линию короля, а не "Фронтовой Семьи". Но с кинжалом было явно что-то нечисто.
Да, это эквестрийский кинжал. Особенности гарды, её металл и прямое лезвие, похожее больше на штык, соврать не дадут. Но это ничего общего с аравийскими клинками, оружием, так или инаяе повлиявшем на облик всего оружия эквестрийской диаспоры, не имеет. "Слишком эквестрийский", - самая точная его характеристика. И явно боевой. Пригодными для боя клинками награждали лишь две группы - военных и королевских стражей. И если вторых Холли не знал совершенно, то среди первых со многими награждёнными он так или иначе взаимодействовал, - видел ли или проводил в их обществе переговоры.
Но у них не такие клинки. У них гарда сделана из белого золота. Здесь же - самое обычное. Айдан... королевский страж?
Что-то смутное, похожее на подозрение касательно чего-то особо важного начало формироваться в сознании Холли, - но собрать картину в единое целое из-за собственного чувства смятения он не мог. Вместо этого он всё-таки решил ответить:
- Ничего, Айдан. Просто знаете... хоть у вас лицо и закрыто, но вот я точно вас где-то видел. Вот и пытаюсь вспомнить, где.
Винд Уокер еле сдержался, чтобы не натянуть чадру по самые глаза. Зря он в принципе затеял эти фальшивые переговоры. Следовало помнить о том, что, скорее всего, та эквестрийская газета с его портретом вряд ли была единственной. И вряд ли она была выпущена только в Эквестрии и только малочисленным тиражом. Но он решил и дальше продолжать усыплять бдительность посла, хотя и понимал, что их с Асиром план сейчас на грани провала.
- Мы не встречались, господин посол. Понимаю, странное совпадение, но когда я вас сам в первый раз увидел, вы мне тоже показались знакомым, - решил он приврать ещё раз. - Видимо, мы оба переживаем, вот и мерещится всякая чушь.
Холли Энвой пожал плечами:
- Скорее всего, Айдан. Сколько они там запросили? Двадцать тысяч?
Винд Уокер согласно кивнул. А песчаная буря тем временем начала стихать, - уже не такой яростный свист ветра, да и видеть можно было несколько дальше собственного носа. Вот уже вдалеке, пока что лишь мутными тенями, но показались очертания барханов, песок под ногами почти перестал улетать прочь... Так невовремя и так кстати.
- У меня есть идея получше, но подороже, - деловито потёр руки Холли Энвой. - Мы вызволим их с помощью нашей разведки. Но... сами понимаете, огромный риск. И огромные затраты. За двадцать тысяч никто не возьмётся. Надо поднять оплату хотя бы в два раза.
- По рукам! - выпалил Винд Уокер. Более выжидать и играть свою роль он не мог. Ему не терпелось начать действовать. Вот-вот всё пойдёт по заранее составленному им с Асиром плану, - теперь главное - не переусердствовать и не лишить Асира возможности добить его жертву своими руками. А посол тем временем действительно потерял бдительность. Уверенно он выставил вперёд свою правую руку для пожатия, - и в тот же миг машинально осмотрелся вокруг.
Ни души. Ни одного его военного, которые должны были стоять неподалёку и стеречь своего спутника и его собеседника. Вокруг были лишь барханы, - и совершенно никого. Такое чувство, что все просто испарились в одночасье. Всё это было настолько странным, что Холли Энвой так и замер, вытянув руку.
- А где... - начал было он, - но Винд Уокер не дал ему договорить. Со скимитаром бывшему стражу справляться было тяжело, да и реакция с ним несколько притуплялась, но вот своим наградным кинжалом, которому предстояло ещё раз обагриться невинной кровью, он расправлялся со своими жертвами куда увереннее. Посол растерян - действовать следовало быстро, пока он не пришёл в себя.
Руки - самое слабое место мага, основной проводник их силы. В случае их весомого повреждения, вроде перелома, даже если искалечена была лишь одна рука, пользоваться магией становилось очень сложно. Что уж говорить о том, когда кисти просто отсекались, в идеале, ровно по суставу. Винд Уокеру этот факт был прекрасно известен. И он прекрасно понимал, каким именно будет его первый удар.
Движения бывшего стража были молниеносными. Не успел посол осознать, что всё-таки он попал в западню, как Винд Уокер быстрее молнии выхватил свой наградной кинжал из-за ремня. Концы чалмы, скрывавшее его лицо, в тот же момент размотались, - и от ветра, и от того, что он резко подался вперёд, но бывшему стражу до этого не было никакого дела. В тот же момент он нанёс точный, отточенный удар, пробив своим кинжалом насквозь сустав правой руки Холли.

Засада! Этого и стоило ожидать, к этому и должно было всё прийти. Холли Энвой даже не сразу ощутил всю яркость и беспощадность боли в руке - настолько он был ошарашен внезапно открывшейся правдой. Но уже меньше чем через секунду его лицо исказилось в гримасе боли, а с губ сорвалось сдавленное шипение, едва не переросшее в стон. Айдан, кем бы он ни был, определённо знал, как бить, - клинок фактически разделил сустав надвое, отчего кисть руки посла безвольно повисла, ощущаясь невероятно тяжёлой. Каждая кость, казалось, раскалилась добела, а мышцы отказывались повиноваться. Чувствуя только эту боль, затмившую собой всё остальное, Холли отшатнулся назад, прекрасно понимая, что вытащить клинок, намертво застрявший в разбитом суставе, сейчас будет просто невозможно, равно как и бессмысленно.
Чувствуя, как по руке стекает кровь, Холли уставился на Винд Уокера, которому тем временем скрываться надрело окончательно. Решительным жестом он сбросил с головы собственную чалму и, потряся головой, чтобы чёлка легла так, как ему было привычнее всего, он как можно быстрее выхватил из-за ремня свой скимитар и совершенно не по-аравийски отсалютовал им послу и принял самую привычную ему боевую стойку:
- Защищайтесь! - не без доли насмешки выпалил он, глядя послу прямо в глаза.
Но Холли Энвой решил, что с него довольно. Теперь он прекрасно знал, кто перед ним. Кусочки мозаики собрались. Он не ошибся, когда подумал, что уже видел Айдана, вот только видел он его не во время прошлых встреч. Он видел его в ориентировке из газеты - ориентировке на невесть как взрощенного в Эквестрии бандита и убийцу, чьего настоящего имени он вспомнить так и не смог. Да и был ли в этом смысл? Теперь он помнил, что бандит этот был "знаменит" тем, что некогда дослужился до определённого поста, а после устроил бойню, расправился с беззащитыми. Такой не остановится ни перед чем, и воевать с таким тоже бессмысленно, - особенно когда воюет со ставшими ему привычными безоружными. Думая только о том, что он расскажет, куда именно подался этот преступник, и что за его плечами теперь ещё пять убийств и нападение на представителя Эквестрии в Аравии, Холли Энвой принялся создавать заклинание телепортации, - заклинание, в котором он отчасти стал профессионалом.
Искалеченная рука тут же отозвалась болью, а вокруг второй возникла плотная коричневая аура. Такое привычное и такое новое чувство, когда от магических сил осталась ровно половина. Холли, как это и было всегда, чувствовал, как нечто словно бы тянет его вперёд, а тело становится с магией единым целым. Всё должно, просто обязано пойти по правилам! А один лишь вид медленно приближавшегося к нему Винд Уокера, явно решившего более не ждать, лишь вселил в него эту странную, мрачную уверенность.
Айдан уже занёс было скимитар для удара, когда заклинание телепортации было завершено. Холли зажмурился, ожидая открыть глаза и оказаться у себя в посольском кабинете, - но не тут-то было. Что-то словно вихрь подхватило его и, с силой протащив вперёд, отшвырнуло прочь, впечатав лицом в песок. Если бы не остатки защитного заклинания для глаз, эквестрийскому послу пришлось бы очень долго прочищать их. Грязно ругаясь и отплёвываясь, Холли встал с песка - и с ужасом понял, что он всё ещё на барханах. Заклинание не сработало. Ослабленный наполовину маг, хоть и тренированный, всё равно оказался не в состоянии телепортироваться так далеко.
Тем временем Винд Уокер решил, что настало время испытать все собственные боевые умения. Не сказать, что он чувствовал себя для этого достаточно хорошо, - долгая дорога сквозь песчаную бурю, равно как и напряжённые переговоры, сильно вымотали его. Все мышцы были напряжены до предела, а сердце, казалось, сейчас просто выпрыгнет из груди. Но Винд Уокер не был бы собой, если бы покорился этим чувствам.
Он был кузнецом своей судьбы всю жизнь, выковав себе дорогу вперёд потом и кровью. Настоящий воин, солдат своего бога, мученик и праведник, - именно так он и ощущал себя, взмывая под облака и оставляя за собой яркий серо-синий след. Впрочем, взлетел он невысоко, - лишь на самую минимальную высоту для выполнения "петли", одной из простейших лётных фигур. Выйдя из неё, он, выставив вперёд скимитар, тут же бросился на посла, - но посол не собирался просто так сдаваться. Если не сбегать, то воевать до конца. Под пиджаком у него был спрятан его собственный наградной клинок, ни в чём не уступавший клинку Винд Уокера. Выхватив его здоровой рукой, он подпустил к себе бывшего стража на достаточное расстояние и тут же отпрыгнул в сторону, сделав удар наотмашь.
Только быстрая реакция и спасла Винд Уокера. Наградной кинжал посла лишь отрезал ему пару концов перьев с правого крыла. Выругавшись, бывший страж перехватил скимитар поудобнее - и тут же сделал первый выпад, совершенно не опасный, но невероятно красивый, основное назначение которого было только одно - продемонстрировать силу и покуражиться.
- Когда я жил в Эквестрии, - неожиданно для Холли сказал Винд Уокер, делая всё те же эффектные выпады один за одним, - я на самом деле верил, что у этой страны есть будущее. Что эквестрийцы годятся хоть на что-то. Их легенды и история лишь убеждала меня в моей правоте. Но... теперь я увидел одну вещь. Хочешь знать, какую?
Сказав это, Винд Уокер неожиданно отвёл скимитар от кинжала Холли. Посол молчал, но ему было наплевать на это. Он просто хотел получше распробовать это чувство - чувство того, что в его руках теперь чужая жизнь. Захочет - оборвёт, захочет - даст пожить ещё пару минут. То, что убить посла должен был только Асир, сейчас не имело никакого значения. Довольно прищурившись, Винд Уокер склонил голову набок:
- Вы слишком много о себе возомнили!
Сказав это, он схватился за рукоять скимитара обеими руками - и со всей силы рубанул скимитаром по кинжалу. Лишь услышав оглушительный звон и треск, бывший страж довольно хмыкнул, прекрасно понимая, что произошло. Да, действительно, аравийская сталь была куда крепче эквестрийской. Одного мощного удара скимитаром хватило для того, чтобы разбить клинок Холли в одночасье надвое. Теперь посол был безоружен. Оставалось совсем немного - просто добить его. Лишённый и оружия, и спутников, и магии, он будет мало на что способен.
Думая лишь об этом, Винд Уокер снова взмыл в небо - но на этот раз никаких лётных фигур он выполнять не собирался. Слишком много сил у него затребовала предыдущая. Почти рассеявшаяся песчаная буря не принесла долгожданного облегчения, уступив дорогу хоть и утреннему, но уже беспощадному аравийскому солнцу. Плюс, Винд Уокер прекрасно понимал, что он всё ещё слаб после кровопотери. Каждый взмах крыльями давался с огромным трудом, но тем не менее он всё равно смог взлететь достаточно высоко для того, чтобы в тот же момент спикировать вниз, на посла.
Холли Энвой был в отчаянии. Он не понимал, что происходит, не знал, как ему выбраться отсюда живым, не знал, как позвать на помощь. Здесь не было никого - лишь они с Айданом один на один. Но он уже решил для себя, что просто так не сдастся. Морщась от боли в пробитой руке, посол вытянул вперёд руку здоровую - и в тот же миг с его пальцев сорвался достаточно мощный для ослабленного наполовину мага луч.
От него Винд Уокер уже не успел увернуться. Луч угодил ему точно в грудь, - и в тот же момент бывший страж, отброшенный им назад и вынужденный сложить крылья, рухнул на песок чуть поодаль от посла. Песок лез в глаза, грудь в том месте, куда и угодила магия, невероятно жгло, а скимитар он едва не выронил из руки - спасла лишь профессиональная выучка. Не переставая корить себя за то, что увернулся, равно как и злясь на собственную усталость, Винд Уокер поднялся на ноги и, сплюнув песок, с презрением уставился на посла:
- Всё сказал? - процедил он сквозь зубы. - Ха! Да если это всё, что ты можешь, мне даже бояться нечего! Знаешь, когда я шёл сюда, я на самом деле боялся. Я думал, что вы просто растерзаете меня. Но я переоценил вас. Вы глупы и слабы. Вы - болезнь этого мира. И чем меньше вас - тем проще нам!
Более Винд Уокер выжидать не собирался. Сделав два шага назад, он снова пару раз взмахнул крыльями - и со всей доступной ему скоростью полетел вперёд. Сложный приём, освоенный не всеми королевскими стражами, но сейчас Винд Уокер понимал, что готов опробовать его на практике, потому как им ещё на уроках по полётам говорили, что эффективнее тактики просто не существует. И деморализует, и не даст шансов выжить врагу. Пролетев в полуметре над землёй, Винд Уокер, по сути, врезался в посла и, схватив его за грудки, принялся взлетать всё выше и выше, стремительно набирая высоту.

Всеми силами посол пытался избежать скимитара Винд Уокера, то и дело свистящего у него над головой. Однако он не мог не заметить двух вещей. Первая - что его противник явно не мастер такого клинка. Так, просто знакомый с ремеслом мечник, но никак не мастер скимитара, коими являлось большинство аравийцев. И второе - то, что он устаёт. Это было очевидно. Движения Айдана становились всё более тяжёлыми, а то, что он не мог выполнить даже элементарную подсечку, лишь подтверждало это. И только лишь из-за этого, желая достучаться до разума бандита, который явно не понимал, что ему не выиграть никогда, Холли решил воззвать его к остаткам разума:
- Айдан! - выкрикнул он, перекрывая свист воздуха. - Вы не понимаете, что творите! Я посол! Я не хочу вам зла! И Эквестрия тоже не хочет! Прекратите это сейчас же! Обещаю, вам дадут всё, что бы вы ни захотели, вас никто не будет преследовать, - только остановите это безумие немедленно!..
"Всё, что бы я ни захотел..." - подумал Винд Уокер. И в то же время его взяла небывалая злость на свою бывшую родную страну. Ишь, как красиво поёт её официальный представитель, лишь оказавшись в опасности! Они готовы на всё, лишь стоит делу для них запахнуть жареным. Вот только надолго ли эти обещания? Винд Уокер прекравно догадывался, что посол возьмёт свои слова назад, если он его отпустит. Свалит всё на собственный страх, ощутив который, он перестал отвечать за себя. Мерзкое, лживое создание, заслуживающее лишь смерти. Кроме того, что такого может дать ему Эквестрия? Здесь, в Аравии, он уже обрёл всё, обрёл в лице своего нового бога, Джалида.
Думая лишь об этом, Винд Уокер разжал пальцы, сжимавшие Холли, и стремительно ринулся вниз. Он рассчитывал изрубить посла на лету, но в тот момент страх придал Холли небывалые силы. Из последних сил он сотворил очередное заклинание телепортации - и мягко приземлился на землю. Сам же Винд Уокер тут же опустился на песок буквально в нескольких шагах от него.
От взгляда Холли не укрылись ни его тяжёлое дыхание, ни то, как тряслись его ноги, ни даже то, что он при приземлении чуть было не выпустил скимитар. Винд Уокера держало на ногах только желание закончить начатое, только оно не давало ему свалиться без сознания на песок. Голова немилосердно разрывалась, в глазах темнело, а ещё ему казалось, что его рана, случайно нанесённая ему Джалидом, снова открылась. Он буквально чувствовал, как кровь бежит по его ноге, но осматривать самого себя у него не было времени. Перехватив поудобнее скимитар, он снова кинулся на посла и, чуть приподнявшись в воздух, приготовился было обрушить клинок на его голову, - но не тут-то было. Холли в очередной раз применил заклинание телепортации, оказавшись чуть поодаль от него.
- Будь ты проклят! - выругался Винд Уокер. Фактически подбежав к нему с клинком наперевес, он снова замахнулся, - и опять мимо. Теперь посол стоял фактически сзади.
- Трус!
Резко развернувшись, Винд Уокер надеялся, что его скимитар хоть немного заденет посла, но он снова ошибся. Ещё одна вспышка от заклинания, - и посол оказался ощутимо впереди. И что более - он, словно бы это под его контролем была ситуация, уверенно развернулся и собрался куда-то прочь, явно подальше от барханов.
Винд Уокер разозлился не на шутку. Он хотел было снова спикировать на него, - но он настолько устал, что крылья просто отказывались ему подчиняться. Ему казалось, что вокруг было настолько жарко, что он сейчас просто сварится заживо. Но и сдаваться просто так он не собирался. Сделав пару шагов вперёд, он прохрипел:
- А ну... живо... вернись!.. Сразись... со мной!..
Но всё тщетно. Холли, держась за свою искалеченную руку, шёл дальше. Винд Уокер же, сделав ему вслед пару шагов, машинально вытянул руку со скимитаром вперёд, - и в тот же миг у него немилосердно закружилась голова, закружилась до такой степени, что перед глазами всё потемнело в тот же миг. Бывший страж старательно гнал от себя это чувство, думая лишь о том, что он должен идти вперёд. Должен сражаться, должен догнать этого посла и хотя бы лишить его магии!.. Но всё было тщетно. Второго приступа головокружения Винд Уокер уже перетерпеть не смог. Скимитар сам выскользнул из руки, а ноги подкосились. Бывший страж со всего размаху рухнул лицом в песок, потеряв сознание.
Холли Энвой, лишь услышав, что шелест и без того редких шагов за его спиной затих, машинально обернулся. Как и ожидалось - его преследователь, предатель, назвавший себя Айданом, просто свалился от усталости. Явно не привык к тяжёлым аравийским условиям. Но сейчас это не имело значения. Пусть себе лежит здесь, пусть его заберут "свои", - если, конечно, они изменят своей привычке бросать своих раненых на произвол судьбы. А если его не найдут, - тем лучше. Он предатель. Предателям в принципе не стоит жить.
Размышляя об этом, Холли хотел уже было вытащить из кармана карту, предусмотрительно взятую им с собой, - но не тут-то было. Он ощутил, что сбоку от него есть некто, но кто это был, - он так и не успел понять. Он видел его тень и в какой-то момент ему показалось, что он слышал его дыхание, - но не более того. Посол даже не успел удивиться. Дикая боль в пробитом джамбией затылке - и тело Холли, выпустившего из рук свою найденную в кармане карту, безвольно рухнуло на песок, окропив его свежей кровью, - кровью отступнической, по мировоззрению аравийцев.

Антракт

- Послушай, Винд Уокер, - неожиданно сказал Джалид, - мы ведь оба понимаем, зачем мы здесь. Не так ли?
Бывшему стражу не оставалось ничего, кроме как кивнуть в ответ, - и начать осматриваться по сторонам. Да, действительно, Джалид привёл его фактически в рай, - если в Садах Праведников было хоть вполовину так красиво, как здесь, то они действительно стоили каждой земной муки, которая только могла выпасть на чью бы то ни было душу. Прекрасный, хотя и маленький оазис среди бескрайней пустыни. Всюду огромные пальмы с раскидистыми, широкими листьями, шелестящими на ветру, а густая, зелёная трава под ними усеяна перезрелыми финиками. Даже сам воздух тут прозрачнее хрусталя и легче пушинки, - ни в какое сравнение с тяжёлым воздухом загона с овцами. А прямо перед ними - настоящий водопад с небольшим пустынным озером, достаточно глубоким, чтобы в нём можно было искупаться и смыть с себя всю налипшую грязь пустыни - и усталость последних дней.
Винд Уокер плохо помнил, что было после боя с послом, и как именно он добрался до загона, - хотя имело ли это значение? Главным для него сейчас было совсем другое. То, что он всё-таки нашёл в себе силы открыться Джалиду. В открытую сказать ему, что он для него - намного больше, чем главарь. Что он хотел бы быть с ним до конца жизни, исполнять каждый его приказ... и просто стать с ним ближе, чем с кем бы то ни было ещё. Рассказал о том, сколько девушек он обесчестил, - и только теперь он нашёл того, кого смог по-настоящему полюбить. Самого Джалида.
В тот момент бывший страж даже не скрывал собственных слёз, текущих по его лицу. Он понимал, что если Джалид и убьёт его, то смерть эта будет заслуженной. Винд Уокер чувствовал, как своими руками рушит всё то немногое, что в принципе имел, и не переставал повторять про себя, что зря он всё это затеял. Что лучше бы ему было восхищаться Джалидом и боготворить его втайне, как и положенно истинному верующему. Что в очередной раз он испортил всё. Но реакция Джалида была... по крайней мере, непредсказуемой.
Лишь услышав эти нелепые, но полные искреннего обожания признания, Джалид рассмеялся. Он смеялся очень долго, явно наслаждаясь ситуацией и находя её до боли забавной. А после, чуть успокоившись, он вцепился мёртвой хваткой в подбородок Винд Уокера и, глядя ему в глаза, велел ему поклясться своей жизнью в искренности своих слов. Бывший страж сделал это без сомнения - он понимал, что говорит чистейшую правду, равно как и что всё равно не посмел бы ни в коем разе соврать своему богу. Но Джалиду и этого показалось мало. Раз за разом, смеясь, он заставлял Винд Уокера заставлять себя отречься от всего, - от родных, от возможности быть рядом с самим Джалидом, от статуса праведника, - в случае его лжи. Грозился даже забрать его жизнь, если бы это оказалось лишь глупой шуткой бывшего стража. Но Винд Уокер оставался верен своим словам. Он уже зашёл так далеко, как не заходил никогда, осмелился открыться своему богу в том, что хочет его во всех смыслах и пониманиях. Пожалуй, это было бы сравнимо лишь с тем, предложи он ещё в той, далёкой, прошлой жизни обеим эквестрийским принцессам одновременно отдаться ему, - и то это не было бы таким святотатством. Бывший страж уже почти было потерял надежду, решив, что Джалид и дальше будет вполне заслуженно глумиться над ним, когда он, наконец, сказал, что принял решение для себя. И что он возьмёт его с собой в некое особенное место.
И вот, спустя некое, но не самое долгое время, - точнее Винд Уокер сказать не мог, - они здесь. Абсолютно одни. В этом чудесном оазисе. Ни грандиозных планов, ни битв, ни покушений, ни даже "Фронтовой Семьи"... Лишь они вдвоём - и то, что бы они ни чувствовали друг к другу, и как бы это ни называлось.
- Тогда, - выдернул его из воспоминаний голос Джалида, - предлагаю не медлить. Я уже прекрасно понял, что у тебя нет ничего ценного, кроме твоего же собственного тела. Которое ты и решил подарить мне. Что же, в таком случае я бы хотел посмотреть на тебя повнимательнее.
"Не просьба, - машинально отметил Винд Уокер. - Приказ..." Он уже давно заметил, что приказы Джалид отдавал не так, как это было принято у королевских стражей или военных. Его приказы более напоминали мягкую просьбу, хоть и мягкую, но по одной интонации его было понятно, что он не просит и даже не требует. Он знает, что всё должно быть сделано именно так, и никак иначе. Неподчинение было даже не отступничеством - невозможностью. Оно просто не рассматривалось. И именно поэтому Винд Уокер, покорно вытянув свои серые крылья, одним отточенным движением стащил свой свитер через голову. Уверенно бросив его себе под ноги, он быстрым движением снял ботинки, даже не наклоняясь, - и уставился на Джалида, искренне надеясь на хоть какое-то одобрение.
И он дождался. Еле заметно Джалид кивнул и выжидающе уставился на Винд Уокера, словно бы веля ему продолжать раздеваться. Винд Уокеру ничего не оставалось, кроме как покориться. Вытащив из-за ремня заправленную белоснежную рубаху, он принялся осторожно, желая раздразнить своего бога, расстёгивать пуговицу за пуговицей, при этом нагло облизываясь. Он уже прекрасно понял, что Джалид жесток. Равно как и понимал, что он не потерпит ни малейшей попытки так с собой обходиться. Но Винд Уокер мог понять, что и жестокость копить в себе нельзя. Стоит давать и ей выход. И сейчас он был готов подарить Джалиду любое удовольствие, - и плотское, и моральное, и садистское. Всё, лишь бы стать как можно ближе к нему.
Расстегнув последнюю пуговицу, Винд Уокер начал было снимать и рубаху, - но тут он заметил, как Джалид зловеще начал поигрывать собственной джамбией - явно научился этому жесту у Асира. Невольно отметив тот факт, что, по идее, он должен был за это своего бога к Асиру приревновать, но на деле никакой ревности он не ощущает, Винд Уокер снова облизнулся - и изящным жестом скинул с себя рубаху, так же заставив её упасть куда-то себе под ноги.
- В любой другой раз, - неожиданно вкрадчиво произнёс Джалид, - я бы изрезал твою одежду в клочья. Потому как я считал и считаю, что тебе, как моей собственности, нет в ней никакой необходимости. Но знаешь... мне так даже нравится. Ты сродни праздничному барану, заглотить которого целиком было бы отступничеством. Вот только подо мной ты будешь оказываться чаще, чем бараны оказываются у меня на столе. Можешь раздеваться дальше, - неожиданно сменил он тему, пристально посмотрев на слепо влюблённого в него бывшего стража.

Решив, что он может ещё немного подразнить Джалида, Винд Уокер коснулся было своего ремня - и тут же отдёрнул от него руку, словно бы обжёгся. Он внимательно посмотрел на Джалида, в чьих глазах сейчас читалась откровенная неприязнь и даже гнев, - и снова похотливо облизнулся, словно бы говоря ему, что он всё ещё может обрести больше контроля, чем у него уже есть. Но и Джалид словно бы не собирался играть в навязанную бывшим стражем игру. Лишь смерил его презрительным взглядом - и, не говоря ни слова, ткнул концом кривого клинка джамбии на ремень, - не резко, но с напором.
Пожав плечами и развратно прикусив губу, Винд Уокер расстегнул свой ремень - и решительным движением спустил с себя штаны. Сняв и их, он внимательно уставился на Джалида, словно бы выжидая, что он будет делать дальше. Он ожидал чего-то непредсказуемого, - и, возможно, отчасти поэтому он так удивился, когда Джалид повёл себя так... обыденно. Чуть сдёрнув вниз свою чадру, несильно, лишь чтобы она не заслоняла ему обзор, он фактически пожирал Винд Уокера глазами, разглядывая каждую его мышцу, каждый шрам, обе метки на его плечах и даже оставленный им же самим некрасивый багрово-пурпурный след от неудачного обрезания. Последнее, пожалуй, привело Джалида фактически в восторг. В тот же момент в его прекрасных глазах, фактически искрящихся в лучах солнца, засияла искра совершенно ребяческой радости, - словно бы он дождался того, чего всегда хотел. Он даже довольно прищурился, явно облизываясь под чадрой. В тот момент Винд Уокер как никогда пожалел, что не имеет права видеть его лица.
- Я мог бы взять тебя прямо сейчас, - склонил Джалид голову набок, - но ты читал Свод, не так ли? В нём прекрасно сказано, что даже к рабыне ты притрагиваться не имеешь права, если она грязная. А тебе так вообще стоило бы смывать с себя свою грязь, - что душевную, что плотскую, - неделю. Но так уж и быть, я готов пойти тебе навстречу. Я приму тебя в дар от тебя эе самого, если ты прямо сейчас, при мне, вымоешься.
Сказав это, Джалид многозначительно кивнул в сторону озера. А, впрочем, ему даже не стоило этого делать. Винд Уокер сам хотел попросить у него разрешения искупаться в этом озере. Всё же, его одежда прекрасно подходила для эквестрийского, но не для аравийского климата, и ему в ней было невероятно жарко. То и дело он снимал с себя свитер, пока сидел в загоне, и расстёгивал рубаху, убедившись, что его никто не заметит. Всё, лишь бы стало не так жарко. А его единственным шансом помыться была бочка с водой, которую невесть зачем всякий раз прикатывал к загону пастух в середине дня - и забирал после ночной молитвы. И вот теперь - настоящий оазис.
Только...
Винд Уокер не был бы собой, не реши он и дальше дразнить Джалида.
- А не мог ли бы ты сам, - улыбнулся бывший страж, - тоже порадовать меня?
В ответ Джалид лишь удивлённо приподнял одну бровь:
- Как именно?
- Я фактически не видел тебя, - смущённо начал Винд Уокер. - Я влюбился в тебя как в личность, но я так и не знаю, как ты выглядишь. Мне хочется увидеть твоё лицо, заняться любовью так, чтобы кожа к коже... В конце концов, я хочу ощущать на себе твоё дыхание, а не твою одежду. И...
- А если по делу? - перебил его Джалид с нарочитой грубостью. Хотя по довольным ноткам в его голосе было понятно, что слова Винд Уокера всё же пришлись ему по душе. Что он хотел услышать больше, - но он распаляет себя, дразнит и подыгрывает бывшему стражу. И потому Винд Уокеру ничего не оставалось, кроме как с притворным разочарованием вздохнуть:
- Если по делу, Джалид, то дело вот в чём. Я хочу, чтобы ты тоже искупался вместе со мной. И, желательно, не во всей одежде.
Узкие зрачки Джалида в тот же миг и вовсе превратились в две фактически не заметные щели. Одна зелёная радужка, сверкающая на солнце мириадами огней. Было видно, что эта просьба вывела его из себя окончательно. Винд Уокер уже ожидал, что сейчас Джалид забудет про всё и просто набросится на него, сделав всё максимально быстро, унизительно, болезненно и грязно, - но пока что его бог решил в очередной раз себя сдержать.
- С тобой вместе - нет, - коротко бросил он и неожиданно потянулся руками к чалме. - После тебя - я сам обязан.
С этими словам он лишь кивнул в сторону озера, немо веля бывшему стражу не мешкать. А Винд Уокер в тот момент шёл фактически спиной вперёд, то и дело оглядываясь на Джалида, который тем временем издевательски медленно, словно бы специально не торопясь, разматывал свою чалму. Но тут он на мгновение оторвался от своего занятия и пристально посмотрел на Винд Уокера, уже стоявшего совсем рядом с кристально чистой водой. Этот взгляд был коротким, но полным такой немой ярости, что бывший страж в очередной раз решил, что проще будет подчиниться. Целее будет, если усмирит своё праздное любопытство. Думая только об этом, он пошёл дальше, с каждым шагом ощущая, как озеро становится всё глубже и глубже.
После пустынной жары его вода казалась обжигающе ледяной, - но Винд Уокеру отчасти это было на руку. Больше всего он хотел несколько притупить собственные эмоции, отрезвить самого себя и собраться с мыслями, чтобы понять, как ещё можно было бы подразнить Джалида, и что делать, если они оба несколько перегнут палку. Неприятное ощущение лишь усилилось, стоило холодной воде коснуться крыльев Винд Уокера. Ощущение промокших перьев, да ещё и прилипающих к коже, всегда было не из приятных. Винд Уокер обычно старался чистить их другими способами, но в этот раз у него просто не было выбора. Своей обнажённой спиной он буквально ощущал на себе пристальный, выжидающий взгляд Джалида. Думая лишь о том, ято он всё-таки сможет порадовать своего бога, бывший страж на мгновение замер - лишь для того, чтобы нырнуть в озеро с головой.

Под водой все звуки словно бы становятся глуше, а мир вокруг - одновременно всё тот же и другой. Этакая параллельная реальность, где очень трудно обрести над собой контроль, где каждое движение становится одновременно тяжёлым и лёгким, где солнечные лучи преломляются, из-за чего часть воды прозрачнее хрусталя, а другая - темнее ночи. Невероятное ощущение единения с этим пространством, которое полностью покорить вряд ли будет хоть когда-либо возможно. Равно как и ощущение собственной покинутости, такое, словно бы тебя из рая забросило волей злого рока в абсолютную пустоту, которая теперь и будет навеки твоим новым домом.
Винд Уокер открыл глаза под водой и невольно, хоть и с усилием, расправил крылья, чтобы вода пропитала их лоснящееся оперение. Коже крыльев стало холодно в тот же миг, тут же захотелось выплыть обратно, навстречу теплу и солнечному свету, - но пока что бывший страж решил не торопиться с этим. Вместо этого он стал пытаться совершать под водой медленные, размеренные движения крыльями - такие, чтобы вода точно приподняла каждое, даже самое маленькое пёрышко в его крыле. А заодно так он хотел создать волны, которые смыли бы всю грязь с его тела наверняка. Сейчас он даже не смел коснуться себя руками - считал, что раз он отдал себя в собственность Джалиду, пусть Джалид решает, как, равно и в какой степени Винд Уокер имеет право дотрагиваться до себя самого.
Дождавшись, пока воздуха ему станет совершенно отчётливо не хватать, бывший страж сделал одно последнее, особо яростное движение крыльями - и фактически взлетел из-под водной глади, изящно и подняв мириады брызг. В тот же миг стало ещё холоднее, чем было, кожа покрылась мурашками, мокрые пряди чёлки прилипли к лицу, а крылья чувствовались невероятно тяжёлыми. Каждое из них словно бы потяжелело на несколько килограммов, из-за чего воду с них хотелось немедленно их отряхнуть, - что Винд Уокер и собирался сделать. Подплыв к берегу достаточно близко, чтобы вода доставала ему лишь до пояса, Винд Уокер уже начал было раскрывать свои крылья, чтобы, похлопав ими, избавиться от воды на них, - и в тот же миг ощутил на себе такое по-старому знакомое парализующее заклинание. Почти как в ту ночь, когда он попал в плен, вот только теперь были парализованы лишь крылья.
- Не смей.
Лишь услышав этот вальяжный, но в то же время полный стальных ноток голос, Винд Уокер покорно кивнул, словно бы доказывая Джалиду, что более удерживать на его крыльях заклинание ему нет нужды. Явно поняв его, Джалид тут же убрал заклинание, дав возможность Винд Уокеру двигаться далее более свободно. Всё, что позволил себе бывший страж, выходя из воды, - лишь убрать длинные пряди своей чёлки, лезущие ему в глаза. Хотя, впрочем, как он признавал, он мог бы запросто потерпеть и это неудобство. Другое дело, что лезущая в глаза чёлка могла бы помешать ему разглядеть Джалида.
Винд Уокер ни капли не сомневался в том, что его бог идеален. Каким бы он ни был, чем бы он ни обладал, - всё показалось бы Винд Уокеру самым лучшим. Однако теперь он был полностью уверен в том, что если у него и оставались сомнения в совершенстве Джалида, то сейчас они полностью отпали. Джалид разделся не до конца - лишь снял с головы капюшон, открыв свои вьющиеся волосы, чем-то похожие на волосы Асира, скинул халат и избавился от ботинок. И сейчас Винд Уокер видел, что теми странными белыми полосками было покрыто всё его тело - как и у любого каркаданна. Тонкие, изящные полоски, подобные тем, что он краешком глаза увидел на его руке в тот день, когда ему захотелось заставить собственных бандитов познакомиться друг с другом. Но ни штанов, ни чадры он так и не снял, оставаясь всё таким же недосягаемым и загадочным, как и прежде.
- Не имеешь права на большее, - отрезал он. - Что до меня, я тоже должен вымыться. А пока я буду в воде... можешь немного поиграть с самим собой.
Очередной приказ...
Лишь произнеся это, Джалид, прежде сидящий, подобрав под себя ноги, тут же встал и, проходя мимо Винд Уокера, словно бы невзначай и крайне грубо коснулся его крыла. Бывший страж хотел было раскрыть крылья от начавшего нарастать возбуждения, - ему-то, и не понять, какого сорта "игру" хотел бы увидеть его бог! - но в тот же миг Джалид снова крепко сжал их магией, буквально заставив Винд Уокера держать их сложенными.
- Я не разрешал тебе раскрывать крылья, - лениво бросил он, тут же рассеивая заклинание. - Сиди и ласкай себя, не раскрывая их. Не смей кончать. И позаботься, чтобы мне тебя было видно.
С этими словами Джалид уверенно развернулся и пошёл дальше к краю озера. А Винд Уокеру ничего не оставалось, кроме как усесться на собственную одежду и, широко разведя колени в сторону, провести рукой по собственному члену в первый раз. Он так и не решился сказать об этом Джалиду. Не решился сказать о том, что он, неправильно сделав ему обрезание, раз и навсегда лишил его возможности быть ведущим партнёром в любых отношениях. Потому как теперь каждый раз, когда Винд Уокер испытывал возбуждение, некрасивый шрам на крайней плоти отзывался тупой, ноющей болью. Казалось, крайнюю плоть словно бы разрывает изнутри, - только с этим можно было бы сравнить это чувство. А к ощущению полностью открытой головки он так и не смог привыкнуть. Лёгкое покалывание в ней уже стало вечным спутником Винд Уокера, равно как и непривычная сухость.
Ещё недавно эти чувства казались бывшему стражу невыносимыми. Он понимал, что невольно, сам того не желая, Джалид сделал его своим вечным секс-рабом, по сути, лишив его возможности получать удовольствие от любого секса, где бы он был в активной роли. И даже сейчас, медленно, совсем не так, как в прошлый раз, водя рукой по стволу члена, Винд Уокер невольно подумал, что всё-таки он этого и хотел всю жизнь. Хотел именно того, что было сейчас, пытаясь закрасить свою вечно не удовлетворённую похоть многочисленными отношениями с противоположным полом. Но теперь он знал: он был не прав. Ему никогда это не было нужно. Ему нужен был объект обожания, - который он нашёл спустя столько долгих лет. И, чувствуя, как к члену приливает кровь, Винд Уокер чувствовал себя одновременно невероятно униженным и... нужным.
Он сидит здесь, совершенно обнажённый, разведя колени как бесстыдная шлюха и ласкает себя. Не факт, что его не увидят те, кто ещё может знать об этом оазисе и тоже решить скрыться здесь от полуденной жары. Не факт, что Джалид, стоявший к нему сейчас спиной и уже зашедший в воду по пояс действительно нуждается в том, чтобы это увидеть, а не просто решил занять бывшего стража чем-то унизительным для него же самого. И совсем не факт, что даже если Джалид и оценит и этот жест, и покорность Винд Уокера, он решит всё-таки удовлетворить не только себя, но и самого бывшего стража.
А, впрочем, имеет ли это всё значение? Это - воля Джалида. Если он так сказал, значит, так надо. Все сомнения - отступничество. Дороги назад больше нет.
И вряд ли будет хоть когда-то.

Затуманенным и от ощущения собственного положения невольника, и от нараставшего возбуждения взглядом Винд Уокер смотрел, как Джалид, зашедший в озеро по пояс, вдруг зачем-то сделал шаг назад, словно бы решил вернуться, - и тут же одним махом погрузился в воду с головой. Он сделал это невероятно изящно - даже ряби на воде фактически не было. И, лишь заметив это, Винд Уокер даже провёл по своему члену ногтями - от основания до головки, на которой уже появилась первая прозрачная капля, совершенно крошечная и тускло блеснувшая в лучах беспощадного солнца.
Свободной рукой Винд Уокер откинул свои мокрые волосы назад. Не самая привычная для него причёска - когда лоб не прикрыт двумя зачёсанными набок острыми прядями. Да и почувствовал себя он после такого ещё более обнажённым чем прежде, что в тот же миг отдалось приятной дрожью во всём теле. Но ощущение мокрых волос, прилипших к его лицу, ему совершенно не понравилось, и именно поэтому он и решил зачесать их назад. Не прекращая ласкать себя, он думал лишь об одном - что же ждёт его дальше?
Ему казалось, что Джалид провёл под водой невероятно много времени. Что он мог просто отчасти предать его, использовать на глубине заклинание телепортации и сбежать... куда бы он ни решил сбежать, да хотя бы к себе домой. Что это будет в некотором роде его игрой с бывшим стражем, её важной частью, важной для них обоих, но для каждого по-разному. Винд Уокер настолько погрузился в эту мысль, что в тот же миг начал ласкать себя всё медленее, - и тут же его руку окутала зелёная магическая аура, заставившая её обхватиться вокруг члена ещё крепче и со всей силы рвануть вверх то, что осталось от крайней плоти.
От боли и неожиданности бывший страж невольно закусил губу и попытался разжать пальцы, - но аура не дала ему это сделать. Всё, что он мог, - это во все глаза глядеть на вынырнувшего из воды Джалида, который стоял совершенно недвижимо, но чьи огромные, раскосые зелёные глаза смотрели с каким-то особым, мрачным удовольствием. Он пригладил свои волосы левой рукой, смахивая с них воду, а правую, окутанную магической аурой, он держал поднятой вверх и согнутой в локте, а пальцы - согнутыми и растопыренными, словно бы в ней было нечто тяжёлое и круглое. Чадра, насквозь пропитанная водой, обтягивала его лицо, но разобрать какие бы то ни было его черты было невозможно - больше всего теперь она напоминала плотную маску. Крупные капли стекали по смуглой, испещрённой полосками коже Джалида, придавая ему в лучшем случае вид соблазнителя и просто идеала. Он решительно помотал головой, желая стряхнуть воду с волос, - и в тот же миг заставил руку Винд Уокера ещё раз скользнуть по члену вверх-вниз, стискивая его до боли.
- Ты не можешь даже выполнить мой приказ, - не без доли разочарования произнёс он. - Неужели ты как тот, через кого прошёл не один десяток женщин и даже не два, так и не научился ласкать себя? Знаешь, это даже как-то по-особому наивно и мило. Ты, именно ты, Винд Уокер. Опытный потаскун. Тёртый калач, съевший собаку в способах удовлетворения собственной похоти. И ты не можешь сделать правильно столь элементарную вещь?
Винд Уокеру ничего не оставалось, кроме как кивнуть и понуро склонить голову. Он понимал, что навлёк на себя недовольство своего бога. Тем не менее, он решил оправдаться. Ещё раз пригладив свои мокрые волосы, кажущиеся от воды почти что иссиня-чёрными, он усмехнулся:
- Раньше оно было не так, Джалид. Я же рассказал тебе, что теперь мне больно. И...
- И? - поинтересовался Джалид, не опуская руки и направляясь к берегу.
В ответ Винд Уокер лишь тяжело вздохнул. Он не знал, имеет ли он право говорить такое. Но, судя по искре совершенно живой заинтересованности в глазах Джалида, он сам ждёт этого. Хочет залезть бывшему стражу в душу и просто вывернуть её наизнанку. И Винд Уокер решил ему такую возможность подарить. Отдавать себя - так целиком и сразу.
- Я боюсь сделать себе больно, - улыбнулся он. - Ты ж догадываешься, если я перестараюсь, то просто ничего не получится. Поэтому и только поэтому я и осторожничаю.
Джалид ничего не ответил. Выждав долгую паузу, он вышел на берег и замер, оставшись стоять так, чтобы в воду были погружены лишь его обнажённые ступни. Вода с его штанов стекала крупными каплями, которые падали в воду с еле слышимым звуком, больше всего похожим на позванивание. Но молодого аравийского мага этот звук явно не тревожил, - ему просто не было никакого дела ни до него, ни до того, что его штаны, сейчас плотно облегавшие его худые, но жилистые ноги, сейчас стали намного тяжелее, чем прежде из-за воды, пропитавшей их насквозь. Он всё так же пристально смотрел на Винд Уокера, явно что-то замышляя.
- Тогда позволь мне показать тебе, как это делается.
Бывший страж даже не успел полностью осознать, что эти слова были далеко не просьбой Джалида разрешить ему сделать то, что бы он ни затеял, а своего рода мрачным предостережением. Времени на их осознание Джалид ему просто не оставил. Аура вокруг его руки тут же вспыхнула ещё ярче, - и в тот же миг вторая рука Винд Уокера потянулась к яичкам против его воли. Винд Уокер не смог сдержать недовольного стона, когда его же ногти вонзились в нежную кожу мошонки, - а рука рванула её вперёд, совершенно грубо и болезненно. В тот же миг бывший страж спохватился и как можно скорее попытался закрыть свой рот, чтобы впредь не издавать ни звука, но Джалид, подходивший к нему, лишь покачал головой:
- Не сдерживай себя, Винд Уокер. Кричи, стони, плачь, - давай волю своим чувствам. Я заставляю тебя чувствовать это. И я должен видеть, что ты чувствуешь это сполна.
Сказав это, он осторожно опустился на траву рядом с бывшим стражем и, усевшись, подобрав под себя ноги, положил чвою голову ему на плечо. Своей кожей Винд Уокер тут же ощутил одновременно и прохладу воды озера, которую всё ещё хранили его волосы, и жар от разгорячённого тела Джалида. Невольно Винд Уокер задумался о том, жар ли это от того, что он просто долго пробыл под палящим солнцем, или же от того, что он чувствует примерно то же самое, что и сам бывший страж, - и от одной лишь мысли о том, что это может быть второе, Винд Уокер не смог сдержать протяжного стона.
- Шире ноги, - коротко бросил ему Джалид ленивым тоном.
Ничего кроме того, чтобы подчиниться, бывший страж всё равно не смог бы сделать. Он постарался развести ноги так широко, как только бы это позволила ему собственная растяжка, но, судя по тому, что Джалид всё ещё смотрел на него, хмурясь, Винд Уокер всё равно что-то опять сделал не так. Всё, что он смог сделать в своё оправдание, - пожать плечами и затравленно посмотреть на него в ответ, всецело признавая собственную никчёмность. В которой Джалид, судя по всему, давно убедился.
- Обычно, когда кому бы то ни было приятно, - начал он издалека, - он делает всё, чтобы получше распробовать эти ощущения. Ты же то и дело норовишь ноги сдвинуть. Закрываемся от меня, а, Винд Уокер?
- Никак нет, - машинально выдал бывший страж одну из ключевых фраз своей той, прошлой жизни, больше походившей теперь для него на дурной сон. А Джалида это лишь порадовало и раззадорило. Довольно хмыкнув, он тут же опустил свою руку, рассеяв заклинание. И в тот же миг он приподнялся, а его длинные, изящные пальцы легко скользнули по внутренней стороне бедра Винд Уокера.
- Что же... - протянул Джалид, усаживаясь так, чтобы оказаться между ног бывшего стража. - Не умеешь сам - я покажу тебе, какого сорта удовольствие ты должен научиться доставлять сам себе. И только попробуй кончить...
Винд Уокер даже замер, чувствуя, как его колотит крупная дрожь. Он прекрасно понимал, что сейчас последует. Да, на такой шаг решалась далеко не каждая его спутница, и уж тем более он бы не посмел требовать такого от Джалида. В тот момент он даже удивился тому, какие же демоны могут прятаться в сознании того, кто всегда позиционировал себя как праведника, для которого все плотские утехи должны быть пустыми и ничего не значащими. Но распробовать ему это ощущение Джалид давать не собирался. Медленно он приподнял чадру - так, чтобы она ему не мешала, а лица его всё равно не было видно. А затем в тот же миг Винд Уокер ощутил как его мягкий, тёплый и скользкий от слюны язык осторожно скользнул по его головке и дотронулся до уретры. А буквально через секунду Джалид, явно решивший, что терять ему нечего, да и медлить не стоит, осторожно обхватил головку губами, не переставая так дразняще её облизывать.

Это уже и без того зашло слишком далеко. Это так не должно было произойти ни в коем разе. Всё до боли неправильно, страшное отступничество и огромная ошибка, расплачиваться за которую придётся обоим... Винд Уокер боялся не столь за себя, сколь за Джалида, который тем временем начал фактически насаживаться ртом на его член, проводя то и дело языком по шраму, который каждый раз отзывался на это тупой фантомной болью. Хотя бывший страж прекрасно понимал, что во всём виноват лишь он сам, и ни в коем разе не Джалид. Это он решил открыться своему богу. Это он рассказал ему о своих фантазиях и мечтах. Это он с каждым мгновением заходил всё дальше и дальше. И, в конце концов, это он не остановил его сейчас, минуты назад, когда такая возможность ещё была... да и была ли?
Не имеет значения. Важно только то, что здесь и сейчас.
Попытавшись откинуть прочь все сомнения, Винд Уокер машинально расправил крылья - и даже довольно выдохнул от удовольствия. Он уже порядком устал держать их сложенными, да и давалось это ему с усилиями. Впервые за долгое время у него было именно так, - чтобы и раскрывались крылья, и поднимался член. До встречи с Джалидом таких случаев можно было по пальцам пересчитать - обычно действительно, крылья раскрыть хотелось, но без этого вполне можно было бы и обойтись. Здесь же всё наоборот. Здесь сложенные крылья на самом деле болели и дрожали, то и дело норовя раскрыться. И, с наслаждением потягиваясь, Винд Уокер мог лишь безмолвно умолять Джалида не наказывать его за его же собственные проявления чувств, бывшими естественными для любого крылатого.
Но Джалид словно бы всё понял и так. Приподняв глаза, он внимательно посмотрел на Винд Уокера исподлобья и не выпуская изо рта его члена. Он даже опустил руку, которой его обхватывал, держа его лишь губами, но заметил это Винд Уокер лишь сейчас. Но в тот же миг бывший страж понял, что просто так доводить его до оргазма никто не собирается. В тот же момент кажущаяся поистине обжигающей магия обхватила его член у корня, - и в тот же момент Джалид несильно, но ощутимо провёл по его члену своими острыми клыками.
Довольно прищурившись, Джалид в тот же миг принялся слегка покусывать головку, не забывая облизнуть её и фактически поцеловать после каждой серии этих быстрых, но кажущихся такими болезненными укусов. Поистине странное ощущение - боль, граничащая до ужаса близко с удовольствием, чувство, которое, как ни парадоксально, больше всего хотелось распробовать и изучить, пропустить через себя и понять. Винд Уокер прикрыл глаза, чувствуя, как с головки его члена срывается вторая капля предсемени, намного больше, чем предыдущая.
Бывший страж даже невольно замер, едва ли не придя в себя окончательно, достаточно для того, чтобы попытаться сложить крылья обратно. Он прекрасно понимал, что Джалид будет в гневе, - и он не ошибся. Яростно отплёвываясь, Джалид в тот же миг опустил свою чадру назад, невольно чуть не сдёрнув её. Внимательно уставившись на Винд Уокера своими прищуренными глазами, в которых сейчас не читалось ничего, кроме плохо прикрытого гнева, он поинтересовался:
- И как это понимать, Винд Уокер? Тебе было чётко сказано: не смей кончать. Раньше я говорил тебе о том, что с тобой будет, если ты всё-таки кончишь без моего разрешения. Ты так хочешь пережить это на себе?
- Никак нет, - снова на автомате выдал бывший страж, и в тот же миг фактически оборвал себя на полуслове. Пора бы уже и забыть эту привычку из прошлой жизни! Однако от Джалида не укрылось то, что Винд Уокер отчасти критиковал самого себя за такие слова. В этот раз в его глазах промелькнуло нечто, похожее на снисхождение. Обхватив член рукой и начав водить по нему ногтями, он фактически прижался к лицу Винд Уокера и шумно выдохнул:
- Не надо себя останавливать. Говори как привык. Мне нравятся эти пережитки твоего отступнического прошлого. Ты знаешь, в этом действительно есть что-то... рабское.

Бывший страж покорно склонил голову, признавая то, что отступником ему в глазах Джалида быть до конца своей жизни. Все эти красивые слова о беглецах, которые могут стать праведниками, слова о том, что они почти ничем от праведников не отличаются и тоже заслуживают если не уважения, то снисхождения... Всё не так. Отступник по рождению - отступник на всю жизнь. Таков закон, суровый, но справедливый. И именно поэтому Винд Уокер не противился Джалиду. Без сомнения, он понимал, что у Джалида перед ним только одно преимущество - его магия. Которой его можно было бы с лёгкостью лишить, как он лишил магии того самого посла.
Зная это, равно как и помня о том, что физическая подготовка Джалида и в подмётки не годится физической подготовке Винд Уокера, добиться можно было бы многого. Можно было бы попытаться задавить Джалида собственной властностью, можно было бы попытаться сделаться и при нём серым кардиналом, а его сделать лишь своим инструментом. Винд Уокер, как опытный интриган, вполне смог бы запудрить мозги и без того невероятно восприимчивому юноше, которому уже явно промыла сознание "Фронтовая Семья". Раз он пошёл на такое, поддался бы и достаточно хитрой интриге, в конце концов сдавшись и по меньшей мере уступив Винд Уокеру свою банду. Вот только...
Это не было нужно. Зачем копать под собственного бога? Зачем так или иначе портить ему жизнь? Зачем свлими руками рушить тот идол, которому ты готов поклоняться по меньшей мере всю свою жизнь? Для Винд Уокера всё уже давно стояло на своих местах, и ответ на эти вопросы был один, - "незачем". Это бессмысленно. Это просто не нужно. И именно поэтому Винд Уокер, по сути, просто не то, что продал, - отдал свои душу и тело в руки Джалида в обмен лишь на возможность быть с ним рядом. Продал себя за бесценок.
У него действительно отныне более не было ничего своего. Он понимал, что прав у него даже меньше, чем у скимитара на поясе Джалида. Но тем не менее Винд Уокер не собирался ни жаловаться на свою участь, ни так или иначе пытаться её изменить. Теперь он будет всем, чем пожелает Джалид, - ни больше, ни меньше. Хотя он уже прекрасно понял, какова его нова роль. Солдат, информатор и мастер по выполнению любой грязной работы, пока банда вместе, - и раб и секс-кукла, когда они с Джалидом вдвоём. Мало почётного что в том, что в этом. Но как никогда Винд Уокер понимал: это и было то, чего он так долго жаждал.
Он мог лишь коротко кивнуть Джалиду, немо соглашаясь с его словами. Но в тот же миг в глазах Джалида появилась некая особая, стальная холодность. Медленно, словно бы желая помучить бывшего стража ожиданием, он принялся поправлять свою чадру, то одёргивая её, то приподнимая, а то и вовсе отвлекался от неё, приглаживая свои мокрые волосы. Долгая, мучительная пытка ожиданием. А когда он заговорил, в его вкрадчивом голосе отчётливо звучала неприкрытая жестокость.
- Тем не менее, ты без малого кончил мне в рот, Винд Уокер. Я не разрешал тебе этого делать. И именно поэтому ты прямо сейчас и будешь наказан. На четвереньки! - неожиданно рявкнул он.
По телу пробежала приятная дрожь, а сердце словно бы замерло. Неужели дождался? Неужели сейчас действительно случится то, чего так хотел Винд Уокер... к чему пытался подтолкнуть Джалида? Он ожидал, что вот сейчас он коснётся его ягодиц, широко разводя их в стороны, и возьмёт своё, даже не пытаясь хоть немного смягчить участь бывшего стража, - но он ошибался. В тот же миг он увидел, как Джалид обходит его сбоку, подходит к его одежде и, решительным движением беря его штаны, вытаскивает из них ремень.
Винд Уокер даже замер. Не было резона даже вопрошать себя о том, что задумал Джалид. И без того понятно - бывший страж всё-таки смог заставить его так или иначе выместить на нём свой садизм. Отчасти это радовало - радовало тем, что он смог сделать своему богу приятно, что после того, что он сделает, ему будет намного лучше. Отчасти это печалило - не испугается ли Джалид себя самого? Или же после убийств ему ничего не страшно? Впрочем, вряд ли. Казни - совершенно отдельный разговор. Там толпы "своих", там не страшно, да и жертв и их личности не соотносишь. Здесь же - тесное общение лицом к лицу. Лишь бы только Джалиду не было плохо...
Вытащив ремень, Джалид внимательно осмотрел его. Винд Уокер хотел было сказать, что ремень у него хороший, купленный им буквально за несколько недель до того, как случилось то, что случилось, - но Джалиду нужно было не это. Решительно намотав его на руку, он оставил свободным не конец с отверстиями, а конец с его тяжёлой металлической пряжкой. Сделав пару ложных замахов с ним, Джалид даже хихикнул. Всё пока что шло совершенно идеально.
Молодой аравийский маг встал так, чтобы Винд Уокер был наверняка лишён возможности его видеть. А бывший страж даже не думал обернуться - понимал, что не заслужил. Да и зачем оборачиваться? И без того понятно, что именно последует дальше.
Догадки подтвердились в то же мгновение. Яростный свист кожи и металла, рассекающих воздух, тихий, но очень злобный смешок Джалида, громкий лязг и щелчок в воздухе, - и в тот же миг бывший страж не смог сдержать сдавленного, полного боли тона. Да, это действительно было по меньшей мере неприятно. Металлическая пряжка ремня прошлась прямо между крыльев, почти что по позвоночнику. Невероятно болезненное, неправильное чувство. Но к собственному безграничному ужасу Винд Уокер вдруг осознал одну простую истину: это ему понравилось. Понравился сам тот факт, что эту боль причинил ему Джалид. Равно как и осознание того, что теперь он хочет большего, несмотря даже на такое, тоже пришлось ему по душе. Прикусив губу, Винд Уокер довольно выгнулся и, качнув бёдрами, подался назад, ожидая следующего удара.

Снова пронзительный, беспощадный свист, снова ожидание, длящееся лишь ничтожную долю секунды, - и невероятной силы удар по спине, прямо под крылом, с которого совсем недавно посол уже отрезал кончики маховых перьев. Винд Уокер буквально мог видеть, как пряжка собственного ремня распарывает ему кожу, как сочится кровь из свежей раны... Кажущаяся ему ледяной кровь, кровь отступника и раба, пролитая им для своего господина. Всё так, как и должно было быть. Винд Уокер мог бы подставлять свою спину для ударов очень долго, если бы не одно "но" - его же собственные крылья.
Сам Винд Уокер был готов терпеть боль, причинённую ему Джалидом, бесконечно долго. Он сам, - но не его тело. Пожалуй, до этого нечто схожее, но не настолько продолжительное он испытывал лишь тогда, когда сломал себе нос. Он до сих пор помнил, как после неудачи на тренировке, закончившейся этим самым переломом, ему пришлось встать и продолжать тренироваться, не ощущая ничего кроме безумной боли и привкуса собственной крови на губах. Равно как и помнил о том, как, проклиная всё на свете, шёл к врачу, стараясь не касаться лица, как ему посоветовали такие же как он сам в те времена молодые стражи. И в итоге всё кончилось так, что ещё полгода ему пришлось привыкать заново к собственному отражению в зеркале, которое из-за сломанного носа стало другим раз и навсегда.
Но то была недолгая боль, поспешно убранная магией придворного врача. Здесь же всё по-другому. Каждый удар по обнажённой спине ощущался как нечто, дробящее кости и снимающее кожу заживо. Телу невольно хотелось защититься от этого. И потому совершенно непроизвольно, не желая ничего такового, Винд Уокер, лишь услышав в очередной раз свист рассекающего воздух металла, подставил под ремень своё крыло.
Боль в крыле, надёжно защищённом плотными перьями, которые даже вода не смогла пропитать до конца, несмотря на все усилия бывшего стража, была далеко не такой сильной, как в спине. Невольно Винд Уокер подумал, что всё-таки королевский страж всегда останется королевским стражем, - в частности, никуда не денется его молниеносная реакция. Ремень просто идеально прошёлся чуть выше маховых перьев. В тот же миг Винд Уокер тут же сложил своё крыло - не было более необходимости его выставлять. Да и он понимал, что так скорее всего навлечёт на себя гнев Джалида. Спровоцирует его больше, чем стоило бы. Без слов, садизму стоит давать выход. Но не стоит топить самого себя в нём.
От ушей Винд Уокера не укрылся тихий, полный недовольства выдох, сорвавшийся с губ Джалида, который явно не ожидал, что на пути его орудия наказания окажется крыло, вред которому так будет причинить невероятно трудно. Скрипнув зубами от бессилия и злобы, Джалид перехватил ремень уже магией, - собственного удобства ради. Снова такой привычный свист, снова это чувство неотвратимости, которому Винд Уокер решил всецело покориться, подставив себя под удар... только не тут-то было. Собственное второе крыло машинально слегка раскрылось, принимая весь удар на себя.
Этого уже Джалид стерпеть не смог. Тяжело дыша от переполнявшей его бессильной ярости, он принялся ходить вправо-влево позади бывшего стража, а ремень, горячий от окружавшей его магической ауры, то и дело пытался вновь пройтись по его спине. Быстрые, беспощадные удары сыпались на Винд Уокера словно град, - и в этот раз ему больше всего хотелось просто съёжиться, закрывшись от них, - настолько это было неприятное чувство. Он даже не успевал подставлять крылья под ремень, - не всегда ему удавалось заблокировать удар, и периодически железная пряжка всё-таки проходилась по его спине, расцарапывая её в кровь. Но лишь периодически. Большую часть ударов ему удавалось успешно отразить.
- Ляг на спину, - неожиданно раздался усталый голос Джалида. - И раздвинь ноги.
"Неужели..." - подумал бывший страж, покорно исполняя приказ. Он ожидал, что вот сейчас Джалид сделает то, за чем они и шли сюда, - вот только, стоило ему улечься и, широко разведя колени, посмотреть на Джалида, он понял, что он ошибся. В глазах Джалида играла неприкрытая, животная злоба, а в руке он держал джамбию с блестящим на солнце кривым клинком. Ремень же он, пару раз щёлкнув им в воздухе, заставил мягко приземлиться на одежду бывшего стража.
А затем он, сделав пару глубоких вдохов, тут же опустился, плотно прижавшись к Винд Уокеру. Бывший страж невольно вздрогнул, лишь ощутив на своей коже тепло от тела Джалида. Так близко он ещё не был с ним никогда. А, лишь ощутив, что его собственный член теперь прижал не только к его животу, но и к животу Джалида, он невольно облизнулся и прикрыл глаза. Он думал в тот момент только об одном: что вполне себе сможет кончить, пролежи на нём Джалид так ещё буквально минуту-другую...
- Всё бы хорошо... - неожиданно протянул Джалид, - вот только твои крылья. Которые портят всё. Ты закрываешься от своего хозяина, Винд Уокер. На что не имеешь права.
- Больше не буду, - виновато закрыл глаза бывший страж. Вот только Джалида такой ответ совершенно не устроил.
- Разумеется, не будешь, Винд Уокер, - коротко бросил он. - Потому как я прямо сейчас сделаю так, чтобы ты впредь думал прежде чем в принципе ими шевелить.

"Что он задумал?" - одна лишь мысль была в тот момент в сознании Винд Уокера. Разгадать планы Джалида ему и без того было сложно, - Джалид, при всей своей показушной открытости, всегда оставался закрытой книгой. Он мог рассказать обо всём, чём угодно, - о ситуации в стране, о том или ином толковании Свода, о том, в чём, по его мнению, основные слабости эквестрийцев... О многом. Но так ничтожно мало о себе самом, и уж тем более - о своих планах. Даже его великая задумка, ради которой он перешагнул через себя, сохранив Винд Уокеру как отступнику и врагу жизнь, оставалась для бывшего стража до сих пор покрытой завесой тайны.
Даже столь грандиозный план, цель всей его жизни. Что уж тогда говорить о сиюминутной прихоти, идея которой пришла ему в голову только сейчас?
Как заворожённый, Винд Уокер следил за движениями Джалида. Он так до конца и не смог понять, откуда именно его бог вытащил джамбию... или же она так всегда и была в его руке? А, впрочем, не имело значения. Гораздо важнее было то, каким одновременно затуманенным и решительным взглядом он посмотрел на неё, - и в тот же миг её лезвие окутала нестерпимо яркая зелёная магическая аура. Это длилось недолго - буквально несколько секунд, и рассеялась магия так же быстро, как и появилась, - рассеялась для того, чтобы потом, но, став значительно бледнее, окутать её рукоять. Лишь убедившись, что это произошло, Джалид тут же выпустил её из руки, а следом за этим - поднёс её до опасности близко к суставу крыла бывшего стража.
В тот же миг всё словно бы встало на свои места, - встало, лишь только Винд Уокер ощутил нестерпимый жар, исходящий от джамбии. Теперь он понимал, что Джалид задумал просто раз и навсегда лишить его возможности летать, его врождённого дара, решил просто искалечить ему крыло в наказание. Одно лишь осознание того, что перспектива раз и навсегда лишиться своего природного преимущества так близка, повергало в поистине граничащий с ужасом трепет. И в то же время Винд Уокер снова ощутил, как к его члену приливает кровь, заставляя его разве что не болеть и пульсировать. Это - тоже отчасти Жертва. Жертва куда более важная, чем та, что он принёс у Святынь. Жертва, принесённая им добровольно и с полным осознанием происходящего своему истинному богу. И если Джалид решил её принять... какой ещё награды может ждать истинный адепт своей веры?
Довольно хихикая и даже что-то напевая себе под нос, Джалид слегка отодвинул джамбию и принялся зачем-то выдёргивать маленькие мокрые пёрышки, растущие недалеко от сустава. Сначала было не так больно, - даже отчасти приятно. Этакое пощипывание, сравнимое даже с какой-то прелюдией, лаской вполне себе эрогенной зоны любого крылатого - крыльев. Но после, когда Джалид выдернул пару перьев побольше и со стрержнем потолще... Тогда уже боль стала отчётливо ощутимой и даже неприятной. Невольно Винд Уокер закусил губу и моляще посмотрел на Джалида. Он просил его только об одном: поскорее закончить с этой неприятной процедурой. Пытка ожиданием была для него хуже, чем само неотвратимое наказание, которое он всецело заслужил.
Джалид не успокоился, покуда кожу крыла и лезвие джамбии не стал разделять разве что мягкий снежно-белый пух, сейчас насквозь пропитанный водой. В тот же момент, лишь ненадолго задумавшись и прикрыв глаза, Джалид повернул джамбию строго вертикально - и в тот же миг её раскалённый клинок коснулся почти что ничем не защищённой кожи. Тут же раздалось тихое шипение, а в воздухе кроме аромата природной чистоты, тут же появился лёгкий запах жжёных перьев и горелой плоти. Но, как ни странно, это было не так больно, как ожидалось.
Куда больнее стало буквально через секунду, когда Джалид заставил свой нож двинуться справа налево, вспарывая беззащитную кожу. В тот же момент Винд Уокер непроизвольно дёрнулся, - а Джалид в ответ на это лишь довольно прищурил свои прекрасные глаза. Сделав глубокий вдох и продолжая заставлять джамбию двигаться, он низко склонился над Винд Уокером, склонился так, чтобы его мокрая чадра тут же коснулась его плеча. А затем он в тот же миг быстро прошептал ему на ухо некую фразу на аравийском, - странную, но показавшуюся бывшему стражу невероятно красивой, как и всё, что было связано с его божеством.
- Эти слова, что я пишу на тебе, - быстро сказал он, а затем - в тот же миг на мгновение приподнял свою чадру, чтобы болезненно прикусить Винд Уокеру ухо и тут же опустил её назад, - в нашем языке считаются недозволенными. Свод гласит, что, используя их, мы в первую очередь оскорбим самих себя, отчасти ставя под сомнение сам факт того, что мы праведники. Но ты заслужил их сполна, Винд Уокер. Потому как так мы называем только распутников - и любителей однополых отношений с юношами вроде меня. Пожалуй, тебе стоит их запомнить. Как ты там решил себя называть?
- Айдан, - покорно ответил Винд Уокер, догадавшись, что именно хочет знать Джалид. А тот в ответ лишь нахмурился и, закончив вырисовывать аравийскую вязь, тут же переместился к другому крылу, как и прежде, приставив джамбию к его суставу и низко склонившись над ним.
- Сильное имя... - протянул Джалид, снова начиная выдёргивать мокрые перья из крыла своего раба. - Имя настоящего праведника. В одной из интерпретаций Свода, что я тебе приносил, сказано, что это имя - отчасти запретное, потому как мы не имеем права ставить себя с ними вровень. Даже мы сомневаемся в том, а имеем ли мы право на его имя. А ты взял. Что же, с этого дня забудь это имя. Теперь аравийских псевдонимов у тебя может быть только два... и если первый уже написан на тебе, то со вторым я сейчас тебя познакомлю.

Морщась от боли, Винд Уокер невольно скосил взгляд, желая получше рассмотреть скользящую совсем близко к суставу раскалённую джамбию. Она вспарывала кожу, оставляя за собой такие прекрасные и в то же время такие отвратительные следы, - отвратительные от одного лишь вида и запаха обугленной плоти и прекрасные - из-за вида изящных аравийских букв, складывающихся, как Винд Уокер уже мог прекрасно догадаться, в грязнейшие оскорбления. Оскорбления, которые он должен будет носить с гордостью, каждый раз при раскрывании крыльев демонстрируя то, что он раб, - клейма его бога, по сути, вторая метка.
Было больно. В этот раз Джалид словно бы в издёвку погружал кончик джамбии как можно глубже в плоть, почти что вспарывая кожу до мяса. Винд Уокер прекрасно понимал, что такой след не то, что будет долго заживать, не давая ему пользоваться крыльями, - перья там не вырастут никогда, и потому его будет прекрасно заметно всем, перед кем бы он не решился раскрыть крылья, когда всё заживёт. И это простое осознание, эта смешанная с возбуждением боль поистине сводила его с ума, заставляя течь из глаз полные боли и обожания слёзы.
Винд Уокер всеми силами старался эти слёзы скрыть. Он крепко зажмурился, пытаясь так не дать им покатиться по его щекам, но это не укрылось от прекрасных глаз Джалида. Он посмотрел на него со снисхождением, словно бы признавая перед самим собой, что действительно перегнул палку. Что в первый раз ему стоило быть и помягче, сдерживая свой садизм хоть немного. И потому он решил хоть немного загладить свою вину перед своим же рабом. Не останавливая джамбию, он прижался к Винд Уокеру ещё плотнее - так, чтобы смотреть ему прямо в глаза. Знал, прекрасно знал, что его сводит с ума один лишь хищный взгляд его зелёных глаз... А затем он нежно, почти что по-дружески потрепал его по мокрым волосам - и задал совершенно неожиданный вопрос:
- Расскажи мне, как ты сломал свой нос, Винд Уокер.
Бывший страж прищурился. Он прекрасно мог понять, что Джалиду эта давняя история совершенно не интересна. Он задал этот вопрос ради блага самого Винд Уокера. Желая его отвлечь. Чем подробнее он будет говорить, вспоминая каждую деталь, тем лучше будет ему же самому. И потому бывший страж решил, что скрытничать и скромничать нет никакого резона.
- Некрасивая история, Джалид, - со вздохом сказал он. - Огромное пятно в моём личном деле, мне даже хотели весь аттестат за это запороть... Хорошо, что всё обошлось в итоге и ничего лишнего не всплыло. В общем, - пустился он в объяснения, - перед нашим экзаменом по полёту я поспорил с двумя... даже не то, что друзьями, - скорее, однокурсниками... - что выполню "прорыв" на итоговом экзамене по полёту. Это такая лётная фигура, при которой одним мощным ударом кулака и воздушного барьера в полёте на большой скорости разбивается препятствие. Это опасно. Это чревато переломами. Это не каждый опытный крылатый взялся бы делать. Но... последний год в школе стражей, ветер в голове, я думал, мне всё по зубам. Вот и поспорил, что выполню эту фигуру, чем сражу экзаменаторов наповал, да и выиграю неплохую сумму. В случае неудачи я должен был им всю свою первую зарплату стража отдать. И, соответственно, месяц жить впроголодь.
Сказав это, Винд Уокер невольно отвёл взгляд. Только сейчас он заметил, что Джалид смотрел на него, совершенно не моргая. Нервирующее зрелище, но отчасти гипнотизирующее. Что-то определённо было не так. Но через секунду он, сделав глубокий вдох, продолжил:
- Я даже не тренировался. Думал, мне всё по плечу. Ну и в назначенный день вышел первым. Всё шло по плану, - стандартные фигуры, стандартные приёмы, полоса препятствий... Она была последним испытанием, по правде говоря. И одним из препятствий были две горизонтальные перекладины с резким поворотом за ними. Вот их я и планировал разбить.
Чтобы набрать достаточно скорости, я сделал в воздухе несколько раз "мёртвую петлю". Потом мне сказали, что уже на этом этапе кто-то из экзаменаторов орал мне: "Остановись!" - но я их не слышал. Я думал только об этом споре. Скорость была просто идеальной, я буквально чувствовал воздушный барьер, и мне даже казалось, что ещё немного - и я его преодолею всем на зависть. Но я решил не рисковать. В последний раз сделав петлю, я подлетел по идеальной прямой к перекладинам - и воздушный барьер просто смёл их, разбив в щепки. Мне даже не понадобилось бить по ним. "Прорыв" был просто идеальным, даже, пожалуй, чересчур идеальным.
- А дальше? - поинтересовался Джалид, не отрываясь от своего занятия.
- Ну как сказать... - протянул Винд Уокер, поморщившись от боли. - Я чувствовал себя победителем. Понимал, что я их сделал, что я идеален, что я выше бога, и что я точно сдал... Не учёл одного - того, что впереди был резкий поворот. Своего рода лабиринт, предпоследнее испытание. И там в самом начале - острый угол. И я тогда, опьянённый своей победой, решил выписать ещё одну "мёртвую петлю". Да, выписал так выписал. Со всей дури влетел лицом прямо в этот угол, когда набирал высоту.
Забавно то, что я ничего не почувствовал поначалу. Звук удара и хруст - и всё. Тут же сориентировался, взял себя в руки и решил поскорее закончить задание, понимая, что всё испортил. Как пролетел лабиринт - не помню. Равно как и не помню, как выхватил в полёте из постамента флажок, чтобы с ним пересечь финишную черту и завершить экзамен. Помню только, что чувствую, что всё лицо мокрое, а на губах вкус такой... ржавый. И понять не могу, что со мной. Приземлился с флажком в руке. Пытаюсь отдышаться, а по лицу всё что-то течёт. Потянулся я свободной рукой к лицу, чтобы хоть смахнуть эту влагу, - и тут же сзади слышу дикий крик: "Не трогай!"
Как оказалось, комиссия сразу поняла, что случилось. Они тут же врача позвали, врач моментально флажок у меня забрал, спросил, дойду ли я до медпункта сам... И в этот момент стало по-настоящему больно. Стою и чувствую, как нос от боли немеет, и как из обеих ноздрей идёт кровь. И ноги подкашиваются. Меня тут же другие ученики окружили, в том числе и те, с кем я спорил, все стали свою помощь предлагать... Но я решил, что сам дойду. Хотел долететь, но мне запретили раскрывать крылья - мол, достаточно полетал уже сегодня. Пришлось идти так.
В медпункте меня фактически пытали расспросами. Что да как, а почему ты делал то, что от тебя не требовалось, что за бравада, а если бы ты себе череп проломил... Я решил, что молчать буду. Понимал: всплывёт правда о споре - всё личное дело себе испорчу. Вот и сказал, что решил выложиться на полную, как и должен любой настоящий страж. Нам же объясняли эти фигуры, вот я и решил их применить. Вроде, поверили, а дальше говорят: нос твой лечить надо, есть риск, что одной ноздрёй никогда дышать не сможешь. А есть риск того, что дышать-то будешь обеими, но останешься уродом с кривым носом. Ну я тогда рукой махнул и говорю, мол, делайте то, что считаете должным.
Месяц я у них в итоге провалялся. Всё время что-то да шло не так. Был даже риск полностью лишиться возможности дышать, но после последней операции мне сказали: сделали что могли, во второй раз сломаешь - ничего исправить не сможем, равно как и не вернём тебе прежнюю внешность, - привыкай к новому себе. И подвели так осторожно к зеркалу. Честно, даже не узнал себя. Не скажу, что показался себе уродом... вот просто не я. Словно бы все черты другими стали. Меня даже потом заставили заново позировать для стенда с портретами выпускников - по старому меня узнать быть невозможно. Одни волосы от прежнего меня да остались.
- И тебе не объявили за такое выговор? - бесстрастно поинтересовался Джалид.
Винд Уокер нахмурился:
- Ещё как объявили! Только вышел - на ковёр к капитану, объяснять, что за самодеятельность, которая в итоге сорвала экзамен. Ругался он, конечно, долго. Говорил, что я - отчётливый пример того, кто, доя корову, с молоком и всю её кровь из неё выкачает через вымя от собственного неуместного усердия. И неисполнительности. Я позволил себе отступить от приказа, и за это я, по идее, должен был быть по крайней мере наказан, если не исключён. Но в итоге простили. Сказалась моя репутация. За меня все преподаватели вступились, даже та же комиссия, которая говорила, что несчастные случаи бывают всегда, и мы должны поощрять инициативу, а не давить её в зародыше. В итоге всё-таки отделался я просто выговором без занесения в личное дело. В конце концов, это был единственный такой случай за все мои годы обучения. Вот и простили, решив дать мне второй и последний шанс.
- И ты умудрился не оправдать ожиданий спустя много лет, - вкрадчиво сказал Джалид. - В тебя поверили, рассчитывая взрастить в тебе образец для подражания. А ты предал свою страну. Ты, её непосредственное отражение. Променял свою страну на меня. И ведь ты мог бы предать и меня, не так ли? Вот только теперь уже никогда не предашь. Потому как... сам подумай, Винд Уокер, когда вещи предавали своих хозяев?
Бывший страж лишь тяжело вздохнул, снова пытаясь пропустить через себя осознание своего нового положения. А Джалид тем временем медленно моргнул и, фактически любуясь содеянным, убрал джамбию от крыла:
- Тем не менее, я уже закончил, Винд Уокер. Полюбуйся. Тебе нравится?

Скосив глаза, Винд Уокер принялся внимательно разглядывать свежее клеймо на своём крыле. Действительно, прекрасное и отвратительное зрелище, обугленная кожа - и такие изящные, выписанные с невероятным мастерством буквы. И только сейчас бывший страж заметил, что Джалид сделал всё, чтобы эти клейма на его крыльях были видны даже тогда, когда они заживут, - он просто прижёг те места, из которых должны были расти серые перья, способные прикрыть их, так, чтобы эти перья не выросли более никогда. Аккуратная в своей беспощадности и бескомпромиссности процедура, проведённая самым искусным и самым жестоким мастером - Джалидом.
- Что значат эти слова? - посмел поинтересоваться Винд Уокер.
Джалид будто бы ждал этих слов. Он прикрыл глаза и, буквально на секунду создав магический портал, в котором он заставил джамбию исчезнуть, уставился на своего раба полуприщуренными глазами. Теперь у него были свободны обе руки. Мягко, но настойчиво надавив Винд Уокеру на плечи, он склонил голову чуть набок, а его зрачки, несмотря на то, что его лицо скрывала тень, стали уже:
- Всё просто, Винд Уокер. Эти слова - одно из самых тяжёлых оскорблений. Я назвал тебя одновременно отступником и свиньёй.
- Почему свинья? - поинтересовался бывший страж.
- Если ты читал Свод, то ты должен помнить, что свинья - единственное животное, которое мы не имеем права даже трогать, - не то, что есть. Грязное животное. Прикоснулся к свинье один раз - навсегда лишил себя самого статуса праведника. Ты же теперь благодаря мне не праведник. И не беглец. И даже не отступник. Ты теперь никто. Грязь под моими ногами. Грязь, имеющая право только на свою любовь ко мне.
Сказав это, Джалид выдержал недолгую паузу, - а затем со снисхождением посмотрел на бывшего стража:
- Пока твои крылья заживут, пройдёт немало времени. За которое ты усвоишь, что закрываться ими от меня ты не имеешь права. А теперь... я бы хотел приступить к делу. Вот только...
- Что? - поинтересовался слепо влюблённый бывший страж.
В тот же миг взгляд прекрасных глаз Джалида вдруг, как и в те разы, когда он так или иначе говорил о своём плане, стал совершенно отрешённым. Взгляд фанатика - ни больше, ни меньше. А затем зелёная магия окутала весь подол его чадры, осторожно приподнимая её.
- Закрой глаза, - коротко бросил Джалид.
Винд Уокеру ничего не оставалось, кроме как подчиниться. Не чувствуя ничего, кроме трепета, который он, как он сейчас прекрасно понимал, не испытывал уже давно, чуть ли не с того дня, когда закончил школу королевских стражей, он крепко зажмурился - и принялся ждать. Он был готов ждать ровно столько, сколько потребуется, был готов даже к тому, что Джалид может просто начать совокупляться с ним без предупреждения и даже не подготавливая его и отчасти его обманув, - все решения своего бога, любой шаг он воспринял бы как правильный. Неверного или незаслуженного исхода в данном случае не существовало абсолютно.
Он чувствовал движение рядом с собой и понимал, что сейчас он точно будет с Джалидом так близко, как Джалид вряд ли был с кем бы то ни было. Он не только откроет ему своё лицо - он во всех смыслах сделает его своим и в каком-то смысле они оба действительно будут первыми друг для друга. Для Винд Уокера это будет первый секс, где он окажется снизу, а для Джалида... Что же, вряд ли у Джалида в принципе был кто-то до бывшего стража.
- Открывай.
Что-то странное, совершенно чуждое прозвучало в голосе Джалида, когда он произнёс это, - такое, словно бы его голос искажало некое не до конца сработавшее заклинание. Или словно бф он доносился через некий преломляющий любой звук магический щит. Что это могло быть - Винд Уокер совершенно не знал. Не ощущая ничего, кроме смятения, он открыл глаза - и в тот момент не закричать от страха ему дала лишь его многолетняя профессиональная выучка - и воспоминания о курсах борьбы с многочичленными обитателями окружавших дворец принцесс лесов.
Хотя даже эти лесные твари в подмётки не годились тому, что он сейчас увидел.
Прекрасные глаза Джалида всё это время были лишь иллюзией, игрой воображения. На самом деле, от глаз у него было мало что. Два огромных, чёрных, поистине бездонных провала, в глубине которых сияли крошечные зелёные огоньки, выглядеушие совершенно безумно. Крючкообразный аравийский нос выглядел по меньшей мере небольшим и аккуратным на фоне всего остального, - да и стоило ли в принципе на него смотреть, равно как и нужен ли он был Джалиду? Он дышал тяжело и хрипло тем, что у него было вместо рта, - такой же чёрный провал, а вместо губ - связыыающие то, что должно было быть верхней и нижней губой складки кожи, трепещущие от каждого его вдоха. Казалось, он зловеще ухмыляется или даже насмехается, - трудно было сказать. Но когда он заговорил, голос его был полон грусти.
- Как я тебе? - поинтересовался Джалид.
Винд Уокер не мог ничего ответить. Что-то словно бы парализовало его голосовые связки, не давая сорваться с его губ ни сладкой лжи, ни чудовищной правде. Он не чувствовал ничего, - ни страха, ни боли в крыльях. Абсолютная пустота. Хотя нет, он ошибался. Одно чувство всё-таки было - лёгкое покалывание в плече, чуть ниже метки. Совершенно не навязчивое, но, впрочем, становящееся всё настойчивее с каждой секундой. Такое странное... ощущающееся словно через пелену, но почему-то кажущееся таким... настоящим. Сосредоточившись на нём, Винд Уокер снова крепко зажмурился - а когда открыл глаза, - понял, что от шока и непонимания у него перехватило дыхание.
Это был не оазис. В воздухе отчётливо пахло овцами, под головой было нечто жёсткое, а на лбу лежала влажная тряпка. Всё тело ощущалось как один безумный сгусток боли. Винд Уокер не мог видеть ничего - в глазах двоилось, он не ощущал ничего, кроме чудовищного голода, а на губах был отчётливый привкус песка. Но, несмотря даже на это, он попытался встать, издав протяжный стон, - но ему не дали даже этого. Кто-то, - и почему-то он был уверен, что ответ он знает и так, - решительно надавил ему на плечи, немо и твёрдо веля ему лечь обратно.

По правде говоря, Джалид не знал, что делать в подобных ситуациях. С каждой секундой он всё сильнее и сильнее проклинал собственное прошлое желание заполучить могущественного эквестрийского союзника. Да уж, воистину, - "бойтесь своих желаний, ибо они могут осуществиться". Заполучил. Связался на свою голову. И вот теперь уже больше суток он фактически прикован к нему. Вынужден ждать, пока он придёт в себя после боя с послом. Не знает, что именно делать, ибо лечить потерявшего сознание беглеца отказались все врачи "Фронтовой Семьи", а Абу и вовсе велел ему самому разбираться с такого сорта проблемами, ни даже покинуть его, сорвав самому себе как минимум одну тренировку в лагерях бандитов.
Радовало одно - то, что "Фронтовая Семья" хоть и не одобряла того, что ему предстояло выхаживать того, в ком они всё ещё видели лишь отступника, но отнеслась к его ситуации с пониманием. Возможно, отчасти решили, что это тоже должно стать элементом его подготовки к захвату. В конце концов, в условиях осады возможно всякое, - в том числе, и потеря сознания. Группа, состоящая, как сейчас уже стало абсолютно ясно, из шестерых, должна была научиться справляться со своими проблемами самостоятельно. Маловероятно, что их будущие заложники захотят им помогать. А Джалид, в свою очередь, - главарь. Направляющая длань всей своей банды. И именно он отвечает за каждого из них, равно как и именно он должен позаботиться о том, чтобы все были целыми и невредимыми до определённого момента.
Тяжёлая роль. Равно как и Джалид очень надеялся, что ничего подобного на захвате просто не произойдёт. И в который раз он был отчасти рад собственной предусмотрительности. Действительно, лучше выяснить сейчас, кто на что способен, чем сделать для самого же себя пару неприятных открытий, уже захватив. Так, из этой ситуации с битвой с послом Джалид сделал для себя два вывода. Первый - что Винд Уокер очень плохо переносит тяжёлые условия аравийской природы и духоту, - следует научиться творить щиты, пропускающие воздух, а не накрывающие словно купол. И второй - Асир совершенно не умеет работать в команде, ставя личные симпатии превыше общего блага.
Джалид для себя решил, что ни за что не скажет Винд Уокеру, что это он принёс его сюда, телепортировавшись на барханы, чтобы забрать обоих, - и нашёл в означенном месте одного Асира, который со всей прямотой заявил, что, несмотря на то, что Винд Уокер едва не убил посла и справился со своей задачей максимально его отвлечь и ослабить, он не собирался тащить его на себе до этого места. Свалил всё на то, что это была его маленькая месть за то, что Винд Уокер заставил его таскать трупы эквестрийцев-военных, убитых им тоже собственноручно. Им, не Асиром, заграбаставшим жар чужими руками. Еле сдерживаясь от того, чтобы наорать на совершенно не возмутимого Асира, но в итоге лишь напомнив ему о том, что все они, в том числе и он с Винд Уокером, пока что в одной лодке, и бросать своих - это последнее дело, Джалид просто отправил его обратно в тренировочный лагерь, а сам отправился на поиски бывшего стража.
Нашёл. С трудом, но нашёл, живого и почти что невредимого. И принёс сюда, в ставший ему домом загон для овец. Оставалось только одно - ждать, пока сознание к нему вернётся.
Но не ради того, чтобы не чернить Асира в глазах Винд Уокера, Джалид решил не сообщать ему о том, что тот его просто бросил. Дело было в том, что Джалид прекрасно знал, какие эмоции вызовет у бывшего стража знание о том, кто принёс его сюда. Он уже понял, что Винд Уокер отчасти - тоже фанатик. Вот только бог его - сам Джалид. И не сказать, что Джалида это всецело радовало.
С одной стороны, ему это было в новинку. Всем приятно, когда их чтут и ими восхищаются, и Джалид исключением не был. С другой стороны - для него это было чересчур. Ему с лихвой хватало одной влюблённой в него личности - Рияды. Фанатика, боготворившего его, он понять просто не мог, как бы ни хотел. Это неправильно. Это противоречит самому Своду, где совершенно чётко сказано, что поклонения достойны лишь те, что за гранью, всемогущие и всепрощающие. Как он мог прочесть Свод и не вынести из него для себя ровным счётом ничего?
А, хотя, не требовалось даже и спрашивать. Отступник был, есть и будет отступником. Отвратительное животное, которому, честь по чести, и стоило бы сдохнуть в пустыне под палящим солнцем, будучи всеми забытым и никому не нужным.
Но пока что - пока что! - он был нужен Джалиду. Ради своего плана он был готов якшаться и не с такими личностями. Всё, лишь бы претворить в жизнь свою злодейскую задумку, в которую он, как он решил, он посвятит Винд Уокера, лишь стоит ему прийти в себя. Заодно по его реакции можно будет понять, готов он на такое или нет. Равно как и окончательно выяснить, чего он стоит. Всё хорошо, если бы не одно "но" - просыпаться Винд Уокер вовсе не собирался.
Джалид терпеливо ждал, пока бывший страж придёт в себя. Положив его в максимально удобную позу, он внимательно слушал его ровное дыхание, ждал, не дрогнут ли его веки, не дёрнется ли крыло. Всё тщетно. Винд Уокер выглядел так, словно бы просто заснул глубоким сном, от которого просыпаться ему совершенно не хочется. А в том, что это сон, а не потеря сознания, Джалид был совершенно уверен. Он уже видел терявших сознание пленников, и он мог с уверенностью сказать: Винд Уокер на них ни капли не походил.
От скуки и бессилия Джалид перепробовал многое. Зная, что это его овцы, и ему ничего не будет за недостачу одной, он своими руками зарезал одного молодого барана и, будучи вечно наполовину голодным, съел немаленькую его часть, оставив себе лишь филе на приближающееся утро. Насытившись, он решил потренироваться самостоятельно - всё те же не управляемые им сгустки магии, кои он учился на лету разрубать скимитаром. В конце концов, он попробовал подремать у кострища, оставшегося после приготовления баранины. И всякий раз, чем бы он ни занимался, он не мог погрузиться в своё занятие с головой, думая, что так просто пропустит тот момент, когда Винд Уокер проснётся. Но всё тщетно. Бывший страж так и продолжал спать.
Держа перед собой магией на весу баранью ногу и, откусив от неё немаленький кусок, Джалид решил попробовать другой способ разбудить его. Взяв свою джамбию, он принялся тыкать его плечо чуть пониже метки кончиком её клинка - несильно, но настойчиво. Лишь так, чтобы вызвать неудобство. Нечасто, от силы - несколько касаний книнка в три минуты. Но всё тщетно. Бывший страж никак не реагировал на это неудобство.
Джалид уже было совсем отчаялся, больше всего желая избить бывшего стража по щекам, чтобы разбудить его, ибо он знал, что ещё один день побыть его сиделкой он не сможет, когда Винд Уокер неожиданно дёрнулся, а его веки дрогнули. В тот же миг Джалид резко поднял свою чадру, не желая открывать перед Винд Уокером своего лица, - всему своё время. А Винд Уокер, словно бы поняв, какой шанс он сейчас упустил, тут же подался вперёд, - от чего Джалид даже вздрогнул. Бывший страж слаб. Не хватало ему ещё рухнуть на землю и в лучшем случае просто ушибиться. И именно поэтому Джалид тут же кинулся к нему и как можно решительнее надавил ему на плечи:
- Осторожно! - предостерёг он его. - Ты слаб. Ты можешь пораниться. У тебя есть два часа на отдых, и я бы советовал воспользоваться ими.
Винд Уокер внимательно смотрел на него, пытаясь проморгаться. Совершенно машинально он прочистил собственные глаза от попавших туда при падении песчинок, а затем, посмотрев на Джалида, облизнул свои совершенно сухие, потрескавшиеся губы. Ему явно хотелось пить, но пока что он мог сдерживать свои желания. Зачем-то осмотрев свои крылья, он тихо, почти неслышно, спросил:
- Что с послом?
- Посол уничтожен, - коротко сказал Джалид. - Асир добил его, когда ты лишился сознания.
Поморщившись и снова потянувшись к своему лицу, на сей раз - чтобы смахнуть с щеки собственный волос, Винд Уокер протянул:
- Значит ли это, что...
- Да, - решил укрепить командный дух хотя бы в душе одного своего соратника Джалид. - Вы выполнили своё задание. Но это было только первое задание. Как ты понимаешь, будет много больше.
- Что дальше? - прищурился Винд Уокер. - Дай воды, и я хоть своими руками принцесс задушу...
В ответ на эту ремарку Джалид довольно прищурился, а затем, нанизав баранью ногу обратно на вертел, телепортировал к бывшему стражу одно из овечьих корыт. Вода в нём была грязной от попавшего в неё сена и явно застоявшейся, но в тот момент Винд Уокер не мог и пожелать большего. Осторожно пододвинувшись к корыту и склонившись над ним, он принялся жадно пить воду, ловя при этом каждое слово, сказанное Джалидом.
- Похвальное желание, но пока что - не самое необходимое. Нам давно пора встретиться всем вместе, а мне - открыть свои планы. Вы должны знать, для чего вы мне. И сегодня я в некотором роде открою все карты. Через два часа, - посмотрел Джалид куда-то вдаль, - мы встретимся на окраине территорий "Фронтовой Семьи". А если конкретно - в доме Асира. Потому как мы с Риядой в свои не можем вас взять, у тебя дома нет, а пастух, увидев, что я зачастил сюда, может что-то заподозрить, а у братьев мы все не поместимся. У Асира же будет безопасно.
- Опять этот... - выругался Винд Уокер.
Он совершенно не хотел бывать в гостях у такого как Асир, равно как и прекрасно догадывался об отношении Асира к тому факту, что ему придётся принять Винд Уокера у себя дома. Опять лишняя напряжённость, опять, по сути, с обеих сторон - насилие над самими собой. Это неправильно. Это так быть не должно. Но он понимал: им с Асиром придётся работать вместе. Им придётся научиться во всяком случае терпеть друг друга. И ради великой задумки Джалида, в чём бы она ни заключалась, Винд Уокер был готов смириться с обществом неприятного ему аравийца с шестиугольными зрачками.
- У вас всё ещё проблемы? - бесстрастно поинтересовался Джалид, прекрасно зная как и ответ, так и то, что не услышать ему правды. Но Винд Уокер выдал совершенно не предсказуемую реакцию. Зачерпнув побольше воды из корыта и умывшись ей, он пригладил свою чёлку - и внимательно посмотрел на Джалида:
- Наши проблемы - это наши проблемы, Джалид. Нет ничего нерешаемого.

Примерный семьянин

Тяжело дыша, Джалид посмотрел на парящего рядом с ним Винд Уокера. Казалось, он словно бы открыл для себя возможность летать заново, - настолько его движения выглядели одновременно неумелыми и отточенными, а сам он как будто наслаждался каждым взмахом своих серых крыльев. Парадоксально, но... После потери сознания его отношение к полёту сильно изменилось. Если раньше он вполне мог и ходить, то теперь хватался за каждую возможность летать, и каждый раз почему-то внимательно осматривал свои серые крылья. Джалид не стал спрашивать, почему. Прекрасно догадывался и так - отступнические сны, искушавшие его словно настоящего праведника.
Странно, что злые силы в принципе выбрали себе такую нелепую и податливую цель. Сбивать с пути отступников и беглецов всегда было просто, - им не во что верить, их внутренний стержень слаб, и согнуть его словно тростник на ветру будет и было всегда невероятно просто. Но об их мотивах Джалид предпочитал не думать в принципе, - не хотел накликать на самого себя беду. Он прекрасно знал, что достаточно одной лишь мысли о них, чтобы дать им дорогу в свой разум. И потому он решил, что в какой-то мере даст Винд Уокеру возможность самому разделаться со своими внутренними демонами.
Тем не менее, размышлять - даже о высоком - времени совершенно не оставалось. Заклинание телепортации, всякий раз дававшееся Джалиду не без доли усилий, было завершено, - и оба они стояли перед самым обычным на вид одноэтажным домом с плоской крышей и вытянутыми окнами с распахнутыми ставнями. Ничто не выдавало то, что этот дом находился на принадлежащей "Фронтовой Семье" территории - все домыслы о том, что варвары разрушали всё на своём пути здесь словно бы опровергались, хотя нечто за гранью всех чувств подсказывало: это более исключение, чем правило. Обычные выкрашенные в цвет песка стены, двери нет - лишь занавеска, словно бы хозяева никого не боятся в принципе...
- Асир настолько беспечен? - хмыкнул Винд Уокер, мягко приземляясь перед домом того, кого он, как он сам понимал, вполне мог бы назвать своим заклятым другом.
Джалид в ответ лишь покачал головой и смерил своего спутника внимательным взглядом своих прекрасных зелёных глаз:
- Его почти никогда не бывает дома. Отчасти ему повезло - "Фронтовая Семья" добралась до этой территории не так давно, и она, условно говоря, находится в глубине.
- Что ты имеешь в виду? - поинтересовался Винд Уокер.
В ответ Джалид тут же вытащил из-за пояса свой скимитар - и быстрым движением нарисовал кончиком клинка на песке очертания границ Аравии - расплывчатые, но узнаваемые. А затем - решительно словно бы перечеркнул свой рисунок двумя линиями. Поглядев на несколько удивлённого Винд Уокера, он начал объяснять:
- Вне этих линий - территория, подконтрольная аравийскому королю. Внутри - то, что контролирует "Фронтовая Семья". Мы, условно говоря, сейчас на этой границе, - решительно ткнул Джалид кончиком клинка вправо и вверх правой линии. - Нур же на королевской территории слева. Иными словами, войска сюда перебросить в большом количестве не выйдет. У короля нет крылатых, а телепортироваться на такие расстояния, как сам видишь, - себе дороже. Эти территории справа, - провёл по собственной карте Джалид клинком, - лёгкая добыча. Да, сопротивляются, да, ополчение, ещё и при поддержке эквестрийцев... Но это не армия. Мы же - военные. Думаю, мы уже скоро их разобьём.
Все эти слова Джалид произнёс уже таким знакомым для Винд Уокера совершенно отрешённым голосом - голосом настоящего фанатика, для которого существовала только одна правда - его собственная. Бывший страж мог лишь кивать, слушая его слова, и зная о том, что Джалида не переубедить, и не желая в принципе ничего менять в собственном боге. Он был идеален таковым, какой он есть. А Джалид тем временем решительно смахнул магией свои художества с песка и фактически бегом поднялся по крыльцу:
- Не будем заставлять наших друзей ждать, - загадочно произнёс он, - а затем решительно дёрнул три раза дверную ручку и один раз стукнул по стене кулаком.
"Шифр", - отметил Винд Уокер. Ему показалось странным, что даже находясь, по идее, среди "своих", даже на собственной территории они вынуждены шифроваться, придумывать некие условные сигналы и пароли. Видимо, на самом деле настолько желают донести себя целыми до определённого времени и места. А, впрочем, не было никакого резона размышлять, - всё и без того было расставлено по своим местам самими же бандитами.
В тот же миг занавеска отодвинулась, - и из-за неё вышла юная девушка, облачённая в грязно-зелёные одежды и с покрытой розовым платком головой. Широкие одежды не могли скрыть её полноватой фигуры, а её ничем не скрытое лицо с круглыми щеками было совсем молодым - ей явно не было и четырнадцати. Выдавали это и нежные, пухлые, совершенно детские руки. Кожа её была светлого, почти что цвета ванили, а, лишь вглядевшись в её бирюзовые глаза, яркие, но смотревшие несколько испугано, Винд Уокер прекрасно понял, что перед ним - дочь Асира, его старшее дитя.
Девочка по заговорщически прижала палец к губам и махнула рукой, немо веля двум вновь прибывшим следовать за ней по узкому коридору. Пожав плечами и сложив крылья, Винд Уокер покорно дал Джалиду возможность пойти первым, а сам - последовал за ним, ведомым дочерью Асира. До боли знакомая ситуация, когда узкие стены ерошат перья, словно бы пытаясь содрать и их, и кожу... Так уже было. И так повториться было просто не должно. Хоть Винд Уокер и не любил Асира, он искренне надеялся, что всё-таки рано или поздно сработаться они смогут.
Коридор был совершенно маленьким. Доведя своих спутников до очередной занавески, дочь Асира махнула рукой в её сторону, а затем - встала у стены, фактически слившись с ней, словно тень. В тот момент у Винд Уокера даже проскользнула мысль о том, а как же именно Асир смог выдрессировать - именно выдерссировать, не воспитать! - своё дитя, сделав из неё, по сути, идеальную и совершенно не любопытную служанку. Надавив на неё через её отступническую внешность? Просто запугивая и угрожая? Устроив перед её "неправильными" глазами пару показательных расправ? Вариантов было множество.
Тем временем Джалид решительно откинул в сторону очередную занавеску, проходя и пропуская Винд Уокера в помещение, явно служившее семье Асира обеденной. Вот только теперь там сидела далеко не его семья. Слева сидели два брата, о чём-то перешептывающиеся, справа внимательно разглядывала свои руки Рияда. А чуть поодаль от неё, сбоку от того места, где обычно должен был сидеть глава семьи, сидел Асир, держащий на руках своего спящего сына.
- Нам по его прихоти планы шёпотом обсуждать?! - тихо, но весьма отчётливо, с достаточной громкостью, чтобы разбудить ребёнка, произнёс Винд Уокер. - Тоже мне... - выругался он сквозь зубы, - мадонна с младенцем...

Ни от чьего взгляда не укрылось то, как Рияда дёрнулась от этих резких слов. Она просто не могла понять, как можно было таким грубым тоном выразиться касательно ребёнка, заведомо слабого и просто желавшего побыть с родным отцом. Он всё равно не понял бы ни слова из того, что ему бы сказали, - равно как и сама Рияда, не знавшая эквестрийского, но предупреждённая одним из братьев о том, что говорить здесь будут только на нём, - но она всегда сможет всё понять, лишь посмотрев на планы, которые здесь и сейчас нарисует Джалид. А Джалид в одну из последних встреч с ней, встреч после долгой разлуки, и потому таких долгожданных, сказал ей, что объяснит ей всё как на духу.
Происходившее было просто за гранью её понимания. Детей в Аравии всегда чтили и старались оградить ото всех бед. Она, не знавшая эквестрийского, сразу поняла, кому адресованы злые слова, равно как и доводилось ей слышать крепкое эквестрийское ругательство, обозначавшее распутных женщин и оброненное Винд Уокером сквозь зубы. Ей хватило одного взгляда отступника, направленного на Асира. Хватило его злых интонаций. Он не нравился ей совершенно - не такими сторонниками должен был окружить себя Джалид. Кем бы ни был эквестриец, - хотя от Джалида она слышала о том, что он завербовал не просто эквестрийца, но бывшего королевского стража, ассистента капитана, жестоко расправившегося с семьёй подсидевшего его коллеги и предавшего свою страну, - она понимала: ему наплевать на благо Аравии, во имя которого они все здесь и собрались. Он просто жаждет крови. Он в некотором роде - бракованный элемент показушно миролюбимой эквестрийской системы. Ему всё равно, кого убивать, и за Джалидом он следует только потому, что он может помочь ему удовлетворить своё желание обрывать чужие жизни.
Думая об этом, Рияда отвернулась, старательно убеждая себя смириться с неприятной ситуацией, равно как и моля все известные ей высшие силы о том, чтобы с сыном Асира ничего не случилось. Однако и сам Асир не собирался молча проглатывать злые слова. Прикрыв на мгновение глаза, он прижал к себе своего сына покрепче - и внимательно уставился на Винд Уокера, - совершенно непроизвольно заставив того вздрогнуть.
Он никогда ни у кого не видел такого взгляда. Полное, абсолютное смирение, смешанное с обречённостью. Принятие своего положения и понимание, что пути возврата более не существует. Взгляд того, кто понимал, на что идёт, ни капли о своём решении не жалея, - но в то же время осознающего, что если бы не обстоятельства, что были превыше всего, и исключить которые было просто нельзя, всё могло бы сложиться иначе. Тоска. Тоска по этому иному варианту развития событий, иному, но невозможному.
- Айдан... - неожиданно обратился он к своему заклятому другу по его псевдониму, дав ему понять, что с этих пор здесь в ходу только они, - я понимаю, кто я в твоих глазах. Я знаю, что то, что я делаю, - неправильно. Мы идём на смерть, а я, вроде как, цепляюсь за живых, потому как я люблю их, а они - меня... Нет. Им будет больно поначалу, но потом они скажут мне спасибо за то, что я сделал без них, но ради них. Но я понимаю, что поначалу будет очень больно. Я должен сгладить эту боль уже сейчас. Мой сын, - с этими словами он нежно провёл рукой по волосам спящего мальчишки, - уже знает простую истину о том, что папы скоро не будет. И он просто хочет подольше побыть со мной. Прошу, не заставляй нас расстаться. Это надо ради того будущего, что мы выстроим для них на наших костях.
Пожалуй, было бы легче, съехидничай Асир, как он и делал всегда.
Винд Уокеру не удалось обзавестись детьми, но он, как ни парадоксально, при всей своей жестокости и одержимости Джалидом, мог понять Асира. Сейчас, садясь за стол, он невольно подумал, что тоже испытывал один раз... схожие чувства, - хотя сейчас он не был уверен была ли эта любовь отцовской или, как и сейчас, просто неправильной. Молодой мальчишка - даже младше Джалида, ещё в той, прошлой жизни купавшегося в лучах славы королевского стража... Даже и не страж вовсе - скорее, наоборот, тот, от подобных которым стражи и должны стеречь. Карманник с соответствующей меткой - вспоротым заточенной монетой мешком с деньгами. В своё время Кримсон Щилд, тогдашний капитан, много чего и кого проклял, пытаясь поймать того, кто раз за разом проникал на территорию придворной школы и просто обчищал карманы и родителей учеников, знатных вельмож, и самих детей, и даже учителей. И всё - под носом королевской стражи! Капитан был просто вне себя и сказал, что любой, кто сможет нейтрализовать карманника, получит двойное жалование. А если это сделает ученик школы стражей, - то Кримсон Щилд пообещал выставить им высший балл по практической защите, - то, получить что удавалось лишь избранным.
Помощь пришла оттуда, откуда её не ждали. В тот вечер Винд Уокер сидел у себя дома, в Клаудсдейле, получив заслуженный отпуск. Вечер обещал быть просто прекрасным - как минимум, в обществе симпатичной, но не особо обременённой моралью девушки. Он уже было переоделся в свою повседневную одежду и собирался было наведаться в гости к парочке из таких, рассчитывая в перспективе их совместить и положить прекрасное начало отпуску, - как вдруг в дверь робко постучали. Больше всего надеясь, что это лишь его друзья, он открыл дверь, - и увидел за ней двоих. Один - его ученик, третий за всю его практику. Второго же, такого же крылатого, как и он сам, он видел впервые.
Как выяснилось буквально за несколько минут, второй юноша, которому оказалось всего-то одиннадцать, и был тем самым карманником. Более того - ученик Винд Уокера выследил его ещё месяц назад и смог с ним подружиться. Вот только боялся сказать своему наставнику правду - не без оснований полагал, что и он, и Кримсон Щилд просто засадят юношу в тюрьму - за все его кражи, равно как и за то, сколько времени он оставлял стражу с носом. Ученик умолял не трогать его друга. Говорил, что почти что смог его изменить. Что сам стал для него в некотором роде наставником, обучая его всему, что узнавал в школе стражей, - надеялся таким образом дать своему другу путёвку в нормальную жизнь, где воровству нет места. И, рассказав это всё как на духу, виновато склонил голову, ожидая, что сейчас Винд Уокер обрушит на него свой гнев.
И действительно, Винд Уокер уже собирался было схватить копьё, всегда стоявшее у его двери, равно как и схватить малолетнего карманника за руку и отволочь капитану, нажаловавшись ему ещё на непокорного ученика, якшающегося с подозрительными элементами, - но его опрередил сам карманник. Он осторожно коснулся его руки - и в тот же миг упал на колени, словно бы готовясь к казни.
В этом было что-то странное. Совершенно не свойственное Винд Уокеру желание уберечь и защитить. В тот момент он прекрасно знал, что делать. Он велел своему ученику идти домой, заверив его, что не причинит вреда его другу, - а сам пригласил карманника к себе. На разговор - пока что лишь на разговор.
За чашкой аравийского чая, который Винд Уокер всегда заказывал себе через купцов, торговавших с подданными аравийского короля, они поговорили обо всём. Как оказалось, карманник и сам был не рад своему призванию - но ничего другого он просто не умел. Дома же его тоже не ждало ничего хорошего - больная мать, вечно пьяный избивавший всю семью отец и куча братьев и сестёр, мал мала меньше. Всем надо было что-то есть, а он, как третий по старшинству и единственный способный работать, был вынужден пробовать себя во многом. Отовсюду вылетел с треском - не справился даже с мытьём полов. Вот и вынужден был "заняться" тем, что приказала ему метка.

Винд Уокера тронула его история. Фактически проклятый, всеми покинутый и недолюбленный юноша заставил его испытать нечто похожее на сострадание. Желая лишь поддержать его, он рассказал ему правду о его "спасителе" - том самом ученике. О том, что, по мнению Винд Уокера, из него никогда не выйдет королевского стража - хотя бы по той причине, что он не обезвредил преступника, а подружился с ним, равно как и набрался наглости признаться в своём решении наставнику. Равно как и о том, почему он решил в его индивидуальных тренировках не уделять особо много времени практике ведения боя. Знал, что просто не сможет доверить такому пойти в караул. Но тем не менее, он чувствовал некую ответственность за своего ученика, который, как он понимал, никогда не сможет закончить школу королевских стражей, и потому решил обучать его эффектным, но бесполезным трюкам с копьём, - просто потому, что надеялся так даровать ему хоть какой-то смысл жизни взамен одних неудач и разочарований, которые ему всякий раз приносило обучение.
Вдохновлённый этим откровением, воришка попросил Винд Уокера показать ему пару таких трюков. На что Винд Уокер, довольно взмыв под потолок, сообщил ему, что он не просто трюки ему покажет - прямо сейчас он продемонстрирует ему, как приготовить овощное рагу с помощью одного лишь копья.
Удивлённый и заворожённый, юный карманник смотрел за тем, что для Винд Уокера стало без малого рутиной, - небоевые и отчасти даже нелепые трюки. Заострённым металлическим наконечником копья страж разрубал овощи на лету - лишь для того, чтобы затем сделать эффектную подсечку и нанизать их в полёте, а после - смахнуть в сковороду изящным жестом. Все его движения были единым целым, в них не было ничего избыточного или неправильного, - лишь опыт и невероятный талант.
Вся порция рагу досталась воришке в напоминание об этом вечере. Счастливый и преисполненный благодарности, он тут же побежал домой. А Винд Уокер, решивший, что ни к каким дамам он сегодня не пойдёт, решил подумать: а что же это было? Почему они двое, находящиеся по разные стороны баррикады, вдруг отчасти открылись друг другу? И как назвать эти странные, но тёплые чувства, когда хочется просто позаботиться и уберечь?
Винд Уокер относился к Маду, - как выяснилось позже, так и звали воришку, - как к некоей помеси сына и младшего брата. Каждый раз Мад уходил от него с полными руками еды, и каждый раз он даже не думал о том, чтобы обворовать стража, то и дело "забывавшего" на виду то пару золотых, то и вовсе кошелёк, то какую дорогую вещь. И всякий раз всё заканчивалось одним - объятиями. Нежными и полными заботы. Мад тоже старался позаботиться о Винд Уокере как мог. То и дело приносил ему продукты, - судя по тому, что они были преимущественно одинаковыми и явно дешёвыми, он их не воровал, - убирался в его просторном доме, а один раз и вовсе попросил его передать Хэнди Уокер, о которой он знал по рассказам стража, связанную им же самим по наставлениям матери жилетку из настоящей аравийской овечьей шерсти. Жутко выглядящую, но явно сделанную с любовью.
Лишь один раз они оба позволили себе больше, чем нужно. В день своей последней встречи. Мад обещал Винд Уокеру, что сделает всё, чтобы разрушить собственную судьбу. Так, он собрался отправиться в путешествие и, пользуясь всем, чему Винд Уокер смог его научить, раздобыть денег для семьи и попытаться изменить свою "обречённую" метку. Редкое, но возможное явление. Случай - один на миллиарды. Но Мад был настроен решительно. И после того, как всё было оговорено, равно как и решено, что оба они не будут писать друг другу по причине обоюдной же безопасности, и настало время объятий, Винд Уокер не смог сдержаться от того, чтобы не коснуться губами шеи своего воспитанника. А Мад же в свою очередь, воспользовавшись тем, что Винд Уокер, в дань профессиональной выучке, стоял, поставив ноги на ширине плеч, провёл кончиками пальцев в ответ по внутренней стороне его бедра.
Никто не стал обсуждать эти странности, не вписывающиеся ни в братские, ни в отцовские, ни в наставнические чувства. Всё было так, как и должно было быть. Отстранились друг от друга. Распрощались. И каждый пошёл своей дорогой, осознавая, что более им не свидеться.
То же желание быть рядом и всем миром, та же жажда защитить, та же, хоть и извращённая, надежда стать ближе перед расставанием длинной в вечность. Именно поэтому, вспоминая собственную давнюю историю, Винд Уокер решил, что всё-таки не будет издеваться над Асиром в такой момент. Если бы план, в котором Винд Уокера вынудили участвовать обстоятельства, придумал некто другой, не Джалид, - Винд Уокер бы тоже хотел перед смертью провести с Джалидом как можно больше времени. Поэтому и только поэтому он коротко сказал:
- Я понимаю. Извини, А... Ауткаст. Приступим?
Асир в ответ лишь склонил голову с пониманием. А Джалид, обойдя весь стол, уверенно уселся во его главе - и, деловито потерев руки, уверенно вытащил магией из своего заплечного мешка огромную стопку пергаментных свитков. Окинув внимательным взглядом всех присутствующих, он вкрадчиво начал:
- Если вы все смогли разрешить все свои сложности, и у вас никто - пока что - именно "никто"! - не вызывает нареканий, я должен начать то, ради чего я вас так долго и собирал. В первую очередь - зачем мы здесь?
Сказав это, Джалид снова осмотрел всех присутствующих. Все, кроме пока что не нужной ему и ничего не понимающей "живой бомбы" Рияды сидят и смотрят на него во все глаза, все слушают, когда же он откроет карты. Упоительное, поистине невероятное чувство власти. Он не мог говорить дальше, не распробовав его до конца.
- Захват, - наконец, отрубил он, вполне насладившись ощущением чужой зависимости от себя самого. - Я долго дорабатывал свой план, и теперь я с уверенностью могу сказать, что он таков.
Сказав это, Джалид уверенно развернул магией пергамент, подхватил угольную палочку - и быстрыми движениями нарисовал кривой, вытянутый, но вполне различимый круг.
- Это - главный бальный зал дворца эквестрийских принцесс, - сказал он, а затем - уверенно нарисовал несколько косых квадратов. - Здесь столы... ну, не знаю, стулья, еду где берут... какое же слово-то... а, ну его к тем, кто зол! - неожиданно рявкнул он. - Столы. Стулья. А вот где-то здесь, - сказал он и начертил с ближайшего к себе краю круга большой прямоугольник, - сцена. Вот закулисье... сейчас я его заштрихую... вот яма оркестровая... Да, не лучший рисунок, но хотя бы понятно. Вот тут не знаю... два... нет, всё же три! - входа-выхода, а у них, - увлечённо рисуя, объяснял Джалид и решительно поставил две точки, - стоит стража. Вот у этого... и да, у этого. Айдан?

"Принял..." - машинально отметил Винд Уокер. Итак, настало время официально использовать
свой псевдоним, почти как члены "Фронтовой Семьи". Ему разрешили. Разрешили взять имя славного аравийского воина. Всё совсем не так, как в его сне. И это не могло не воодушевлять.
Винд Уокер знал, что от него требуется, - исправление нарисованного Джалидом плана-схемы бального зала. Он там был, и не раз, он знает более остальных о том, как устроен дворец изнутри. И потому он, уверенно ухватившись пальцами за отпущенную Джалидом угольную палочку, принялся уверенно исправлять:
- Верно, но не совсем. У бального зала куча комнат, подсобок, ходов, выходов... Всё для своих, всё придётся так или иначе перекрывать. Вот смотри, - вот здесь, где кулисы, вход в подвал, где ждут выступления артисты, а ход в подвале под сценой в свою очередь, ведёт вот сюда, в королевский сад. Далее - вот тут, справа, несколько подсобок для официантов - не помню, что сваливают куда, но в одной из них просто склад, в другой - столы, а в третьей - комната отдыха. Вот тут, - уверенно прочертил он небольшой коридор внутри круга, - внутренний дворик со всякими зверушками - кенгуру там маленькие, обезьянки... И не забывай про второй этаж! - напомнил он Джалиду. - Королевские ложи и самые дорогие места. Проклятье, где же что, как я давно там не был... - протянул он, коря себя за свою беспамятность. Действительно, дворец принцесс был настолько запутанным и большим, что всё сейчас, спустя такое количество времени и событий, просто слилось в единый хаотичный калейдоскоп. Но Джалида такие скупые поправки вполне устроили.
- Со вторым этажом и подсобками разберёмся позже. Это - следующий этап. Пока что - что мы будем делать на этом? Через год мы захватываем этот чудесный зал. Захватываем в день их большого праздника - ежегодного Бала. И я сразу хочу сказать: вам должно быть наплевать, кого мы захватим. Будут ли это старики, мужчины, женщины, дети, богатые, бедные или все вместе взятые... Помните, что они в первую очередь - отступники. Если не они, то с их немого одобрения убивают нас на нашей же земле. Но моя цель - не заставлять их страдать у себя дома. Моя главная цель, превыше этой, - сделать их орудием воздействия. Мы заставим их мучиться. Я разрешу вам всё - избиения, запугивания, лишение их минимальных потребностей в пище и воде, издевательства... Делайте всё, потому как там мы будем воинами. Воинам дозволено всё. На войне хороши любые средства.
- Ради чего? - неожиданно поинтересовался один из братьев. А Джалид, лишь услышав этот вопрос, даже сузил свои огромные глаза от удовольствия:
- Совершенно гениальный вопрос - а ради чего. Ради чего нам умирать, и чем это всё должно закончиться... Что же, закончиться всё должно вот чем. Мы заставим принцесс поменяться местами с их подданными. Иными словами, нашими последними пленницами станут они. Опять же, я разрешу вам творить с ними всё, что вы пожелаете, в то время как сам останусь в стороне. Всё, что убьёт их, - "абсолютное оружие". И, убедившись, что они действительно испили хотя бы чашу из океана страдания нашего народа, - я уничтожу и их, и себя.
- А если они не придут? - поинтересовался Винд Уокер.
- Если они не придут, то на этот счёт есть тоже вариант. Моих сил не хватит на контроль всего дворца. Но с нами... она, - сказал он, кивнув на Рияду и тут же обратился к ней по-аравийски: - Как тебя представить?
Рияда думала ровно секунду. Она и без того знала, как хотела бы представиться "Фронтовой Семье". Только одно имя. Только имя той, во имя завершения дела которой она и шла на это безумие.
- Миси, - коротко сказала девушка.
Зрачки Джалида тут же по-хищнически сузились:
- Превосходно. Так вот. Если принцессы не захотят спасать своих драгоценных подданных за счёт собственных жизней, то Миси поможет мне поставить весь дворец под контроль. Два каркаданна способны на очень многое, Айдан... А теперь, собственно говоря, к основному вопросу - как мы это сделаем?

Заинтригованный, Винд Уокер подался вперёд наряду со всеми остальными - включая дажп прежде совершенно индифферентно настроенную Рияду. А Джалид, явно наслаждавшийся таким вниманием к собственным словам, да и к самому себе в целом, уверенно нарисовал на плане бального зала три крупные точки - одну прямо на сцене, а две других - вдали от неё, там, где должны были быть столы и на изрядном расстоянии друг от друга.
- Начнём мы с простой, но понятной пропаганды, - вкрадчиво сказал Джалид. - Во дворце всё это время, детально знающие его структуру, будут находиться трое. Сразу скажу, кто, - это не я, ибо я - направляющее звено, не Миси, второй маг нашей группы, и не находящийся в розыске Айдан. Мы трое не можем так рисковать собой, подставляя весь план под угрозу срыва...
Лишь услышав свой псевдоним, Винд Уокер довольно ухмыльнулся. Значит, его роль всё-таки не ограничивается одной лишь выдачей информации. Его возьмут с собой. Ему доверяют настолько, что готовы не рисковать им самим и его свободой в частности и дать ему возможность проявить себя в последний раз, сверкнуть словно падающая звезда на небосклоне - нестерпимо ярким, но недолгим сиянием. Пожалуй, это будет самым логичным и самым правильным завершением его жизненного пути - стремительный взлёт, падение в пропасть, воскресение, словно феникс из пепла... и всё ради того, чтобы в итоге умереть во имя своего бога, подарив свободу его стране. А Джалид тем временем продолжал:
- Иными словами, идут Ауткаст и братья. Мы так или иначе забрасываем вас во дворец под видом почётных гостей бала. Вы дема... деме... - тщетно пытался выговорить сложное слово Джалид, в итоге преуспев: - де-мо-ра-ли-зу-е-те их. Если совсем просто, то вы угрозами заставляете их добровольно подготовиться к нашему прибытию. Убеждаете, что бежать и сопротивляться тщетно. Разрешаю вам угрожать их детям и близким расправой в случае попытки бунта или бегства. А дальше... - с этими словами он хитро прищурился, - дальше будет самое интересное.
Заговорщически подмигнув своим бандитам, Джалид уверенно нарисовал две точки чуть поодаль от дворца, а затем - одну с его противоположной стороны. Рисуя уже рукой, забыв о магии в угоду точности, он почти что смахнул рукавом всё то, что рисовал до этого, размазав план, но его это, казалось, не волновало. Уверенным движением он прочертил поддерживаемой, как и прежде, магией угольной палочкой от каждой точки по длинной стрелке - явно решил более план руками не портить.
- Две точки вместе - я и Айдан. Точка в стороне - Миси. Всё происходит по моему сигналу - зелёной вспышке.
- Издалека сойдёт за салют, - склонил голову Винд Уокер. Джалид же в ответ сузил свои зрачки:
- Именно. Вы все действуете только по сигналу, - в том числе, и твоя группа, Ауткаст. Вы сидите там тихо, не привлекая к себе особого внимания. Делайте то, что делают они. Если все смеются - смейтесь. Танцуют - танцуйте. Велят петь - пойте всё, кроме молитв. Ведите себя максимально непринуждённо. До моего сигнала вы - обычные гости. Но после моего сигнала у вас будет пять минут, чтобы запугать зал. Потому как через пять минут выдвинемся мы.
С этими словами, Джалид уверенно с каждой стороны, где были точки, прочертил два полукруга - явно ударные волны. Вот только вогнуты они были не в сторону точек, а в сторону дворца, образуя, если соединить их в единое целое, идеальный круг, фактически повторявший контуры зала.
- Это совсем не ударная волна, - покачал головой Джалид. - Это - наше магическое мастерство, способное отличить своего от чужого и, в свою очередь, не дать чужакам выйти. Это... - произнёс Джалид и, отложив в сторону изрисованный лист, уверенно взял другой и тут же нарисовал на нём нечто, больше всего похожее на половинку головки сыра, - магический купол-щит. Под которым мы будем держать их столько, скол ко сочтём нужным. Поначалу он будет лишь мрачным напоминанием принцессам о том, что их подданные теперь в наших руках. Но если они окажутся глупее, чем я могу ожидать... Мы с Миси просто объединим силы и раскинем купол на весь дворец. Им не сбежать - любая попытка воспользоваться магией внутри него приведёт к тому, что он в лучшем случае превратится в ударную волну огромной силы и раздавит всех, кто окажется под ним, изнутри. Им не скрыться, потому как я могу изучать дворец очень долго, зная, что они не сбегут. Им неоткуда будет ждать помощи. Мы создадим этот купол через пять минут после моего сигнала. И если принцессы предпочтут проигнорировать мои требования, то дворец окажется под нашим контролем в тот же миг.
Зачем-то прикрыв свои огромные, прекрасные глаза, Джалид поднял магией оба своих рисунка, - так, чтобы все присутствующие могли их видеть. Словно школьный учитель перед доской он, держа магией угольную палочку, по очереди ткнул ей в каждый из них, - подкрепляя свои слова, привлекая внимание, заставляя всех ещё раз всё пристально рассмотреть и хорошенько обдумать.
- Это не последняя наша встреча, - тихо прошептал он. - Чем ближе наша цель, тем чаще мы будем собираться. Но действовать надо уже на этом этапе, - несмотря на то, что до Бала без малого год. И в этом мне нужна твоя помощь, Айдан.
- Готов, - по старой привычке коротко ответил Винд Уокер. Так он должен был отвечать ещё давно, в прошлой жизни, так оно всё ещё вылезало и сейчас. Но, судя по всему, Джалид ничего не имел против наследия его отступнического прошлого. Усевшись обратно и положив свои художества в стопку, он решил не медлить, а спросить напрямую то, что ему сейчас было важнее всего.
- Как мы можем забросить во дворец троих?
От его взгляда не укрылось то, как замешкался Винд Уокер, как он тут же начал почёсывать свой несколько заросший, явно несколько дней не бритый подбородок. Но Джалид был готов ждать сколько угодно. В конце концов, именно за этим он всех сюда и созвал. И, когда Винд Уокер, наконец, поднял голову, он искренне надеялся, что не разочаруется в нём, равно как и что он сможет сказать что-то толковое.
- На самом деле... путей несколько, Миднайт, - решил и он назвать Джалида по кличке. Остаётся только определить, какой из них самый простой. Можно лист и уголь?
- Держи, - протянул ему магией Джалид письменные принадлежности.
- Благодарю, - склонил голову бывший страж. - Итак, кто будет на ближайшем Балу? Первая группа... - протянул Винд Уокер и тут же нарисовал на листе совершенно кривую, но узнаваемую диадему, - аристократы. Сюда пытаться пробиться бесполезно. Здесь дело даже не в деньгах - в знатности рода. Здесь, чтобы попасть, нужна гора документов, переписки, родовых книг, - всего, что доказывает, что твой род не только древний - но и играл роль на определённом этапе истории Эквестрии. Отметаем.
Сказав это, Винд Уокер решительно перечеркнул диадему. А затем - быстро нарисовал меч, туго набитый мешок с нарисованным на нём кружком и повозку.
- Вторая группа. Помногочисленнее, скажем так. Здесь такой сброд - военные, богачи и разбогатевшие торговцы. За военных нам не сойти, они там все всех знают. Богачи и торговцы... ну, оставим как вариант, если не сработает мой план. Но опять же, проблема в том, что там тоже все свои. Все за всеми следят. Возникновение кого нового вызовет подозрения. Особенно если новых - трое.
- И что ты предлагаешь делать? - поинтересовался Асир.
Но у Винд Уокера уже был ответ на это. Нарисовав рядом с предыдущим рисунком знак вопроса, он тут же изобразил чуть поодаль странное, угловатое сердце, - хотя Асир тут же догадался, что это. Это проклятую форму он знал, пожалуй, даже лучше, чем самого себя.
- Кристальные, - припечатал Винд Уокер. - Они тоже будут на Балу. Прекрасная дата - пятьдесят пять лет со дня воссоединения с Эквестрией. В конце этого месяца кристальная принцесса устраивает свой аналог Бала - только для подданных её страны. А сейчас... можно я скажу одну неприятную штуку для Ауткаста?
- Говори, - хмыкнул Асир. Он прекрасно знал, что сейчас услышит, - и не ошибся. Уставившись прямо на него, Винд Уокер тихо сказал:
- Ауткаст похож на кристального больше, чем на аравийца. Не на руку ему, зато на руку нам. На кристальньм празднике он будет своим. Я слышал, что билеты там выдают за своего рода возможность проявить себя - конкурсы там, турниры, викторины... Если не получится там, пойдём путём номер два, но здесь добыть три билета будет проще всего.
- Нам идти? - подали голос братья.
- Вам, вам... Что же, - протянул Винд Уокер. - Дайте мне продумать вашу легенду, и тогда я скажу, обязательно ли ваше присутствие. В принципе, количество билетов на одного не ограничено, Ауткаст может попытаться и сам. Миднайт, я прошу времени до вечера.
В ответ Джалид лишь кивнул своему самому преданному воздыхателю. До вечера так до вечера. Винд Уокер - отступник, но в этот раз ему виднее, что делать, равно как и делать ли. Омерзительно - доверять себя и свои долго лелеемые идеи в руки подобных Винд Уокеру. Но сейчас выбора не было. Оставалось лишь ждать вердикта бывшего стража, который, тем временем, взяв очередной лист пергамента и угольную палочку, принялся что-то бешено на ней писать, подрисовывать, зачёркивать, - явно стараясь выложиться на полную, лишь бы это было его богу во благо.

Первая любовь

Всё не так и всё не то! Не подходил ни один из вариантов. Как забросить на праздник кристальных тех, кто на кристальных вообще не похож? Какую легенду придумать двум братьям-близнецам, чтобы не навлечь на них подозрений? Кем они могут прийтись вполне себе "своему" для кристальных Асиру? Слуги? Телохранители? А ещё сложность вызывала метка Асира, которая запросто могла бы напугать этот странный, но невероятно любящий и мирный народ. Пробитый ножом череп не мог принадлежать никому другому, кроме как убийце. Следовало скрыть и её, помня, что традиционный наряд кристальных включает в себя короткие рукава. Но как? Ни одна магия, даже магия каркаданнов, не способна была бы изменить метку больше, чем на пять секунд. Джалид уже попытался по просьбе Винд Уокера, - на нём же самом, превратить его метку в главный аравийский символ. Не вышло.
В отчаянии бывший страж попросил у Джалида принести ему все самые свежие эквестрийские и кристальные газеты, где упоминался бы этот праздник. И с каждым прочитанным словом и надежда на исполнение плана, и самоуверенность Винд Уокера рассеивались словно дым. Выяснился ряд любопытных вещей. Первая - что билеты на Преддверие - как назывался праздник в дань тому, что он должен был предшествовать главному событию в жизни Кристальной Империи, Кристальной Ярмарке, - тоже доставались не совсем и каждому кристальному. Лишь тем, за кого в некотором роде могли бы поручиться их друзья перед принцессой. Любые друзья - лишь бы кристальные. Сколько угодно друзей - хоть один, хоть сотня сразу. Но ни у Асира, ни у Винд Уокера в Кристальной Империи не было никого.
Вторая - известны были конкурсы. Стандартные забеги, турниры, гребля, конкурсы едоков... Ничего нового они так и не изобрели. Вот только за победу в любом из них полагался только один билет на одного победителя. Просить билеты для семьи, друзей и близких было бы бесполезно. Сколько бы ты побед ни одержал. Да и участие в этих конкурсах вряд ли дало бы хоть что-то путное. Винд Уокер прекрасно помнил про призвания всех троих. Асир - убийца, хорош лишь в метании ножей и быстроте реакции, но его боевые умения даже на турнире, где сражения происходили исключительно на кристальных копьях, да и ценилась там не эффектность действий и жестокость, а красота и милосердие, вряд ли бы принести пользу. Салим - пастух. В Кристальной Империи были в действительности свои породы овец - симпатичные разноцветные барашки... Вот только конкурса на лучшего пастуха предусмотрено не было. А Алим, как дизайнер украшений, мог бы запросто раскрыть себя тем, что умел работать лишь с аравийскими, но никак не с кристальными металлами. Призвание призванием, но без практики ты был, есть и будешь никем.
И третья - известно было имя того, кто отвечал в этом году за билеты. Совершенно не знакомое Винд Уокеру имя. Вот только биография его гласила об одном очень неприятном для бывшего стража факте: этот некто прошёл обучение в школе королевских стражей. А, значит, Винд Уокер не смог бы воспользоваться перед ним, пошли он ему письмо, шифром королевского стража, который он всё ещё помнил наизусть, пожелай он официально затребовать приглашения. Непосвящённые не знают стражей по шифрам и не всегда могут сопоставить имена и наборы цифр, - не могут даже в девыти случаях из десяти. Но здесь не сработал бы даже чужой шифр. Он "свой". У всех стражей превосходная память. Он может запросить подтверждение у того, чьим шифром воспользуется Винд Уокер, - и просто насторожиться, не получив в ответ на свой запрос ничего, кроме недоумения.
Ничего не поделаешь. Отложив очередную газету, Винд Уокер, машинально и не глядя на пергамент, стал вырисовывать новый план - схему чёрного хода. Рисковано, особенно на фоне того, что ведёт он за кулисы, где всегда много народу. Но выхода, видимо, не остаётся. Придётся нарушить весь план Джалида и забросить всю группу сразу же в один момент. Фактор внезапности, в конце концов, тоже деморализует. Да, больше вероятности, что больше жертв разбежится, равно как и того, что щит может не выдержать того, что сквозь в него в момент его сотворения пройдут сразу шесть "своих", и всё пойдёт наперекосяк изначально. Крошечный шанс того, что всё будет так, как и хотелось. Стоит ли рисковать?
Винд Уокер мог бы и дальше размышлять над этой проблемой, - но тут на первой полосе газеты он увидел потрет кого-то до боли ему знакомого. Действительно, было что-то невероятно родное в этом совсем молодом, симпатичном лице незнакомого ему крылатого. Зачёсанные назад болотного цвета волосы, серые глаза, красивые, пухлые губы, кофейного цвета крылья, строгий деловой костюм... И заголовок газеты: "Первый помощник главного секретаря Кристальной Империи Блейзинг Стар отчитался о предварительных списках гостей Преддверия". Обычная новость - каких сотни, представляющая ценность только тем, что она - о Кристальной Империи. Но Винд Уокер продолжал смотреть на этот портрет, чувствуя, как по его спине градом катится холодный пот.
Блейзинг Стар. Это имя он дал ему сам, - дал взамен его родного. Его настоящее имя - Мад Фейс, - он вспоминал только недавно. Имя того, кого он никак более не рассчитывал увидеть. Того, кому сам строго-настрого наказал не писать ему. Но в кого верил всегда и надеялся, что его решение пойти наперекор своей судьбе, предрёкшей ему участь карманного воришки, сможет таки принести ему лишь добро.
Не зря надеялся. Мад, Блейзинг, - два имени, но одна суть, - оказался действительно волевой личностью. Главный секретарь Кристальной Империи лишь назывался так неказисто и размыто. Вся придворная элита, в том числе, и королевские стражи, знали, что его власть сравнима лишь со властью самой кристальной принцессы и её семьи. Вся зарплата чиновников и военных Кристальной Империи, все важные назначения, все отчёты и заявления, - всё проходит через его руки прежде чем получить одобрение принцессы. Только он решает, дать ли тй или иной ситуации дорогу или же уничтожить всё с самого начала. И то, что Мад, первая любовь Винд Уокера, смог дослужиться до его правой руки, уже сказало о многом. Хотя бы - о том, что всё-таки он смог сломать свою судьбу. Карманника и вора ни за что не взяли бы на такую должность.
Первая любовь... Как вынужден был признать Винд Уокер, это действительно было так. Первая любовь его была не в пятнадцать с той, как он помнил, полноватой рыжей девицей, соблазнить которую было не особо сложно, и к которой Винд Уокер потерял интерес сразу же после своего первого в жизни секса. Это было именно с этим юношей. Глупо было отрицать перед самим собой собственные чувства, называя их отцовскими, братскими, наставническими... Особенно после того, что всё-таки случилось между ними в тот последний, прощальный вечер.
Винд Уокер даже тогда, несколько часов назад, вспоминая, не мог заставить себя признать то, что было между ним и тем, кто сейчас называл себя Блейзинг Старом. Это, определённо, зашло дальше поцелуя и касания, - вот только бывший страж старательно вычёркивал эти воспоминания, старался закрасить их, забыть, убеждая себя в том, что оно не зашло дальше этих двух простых действий. Зашло - к сожалению или к счастью. Мад - тогда пока ещё Мад - тогда ошарашенно посмотрел на него и, продолжая поглаживать своего наставника по внутренней стороне бедра, спросил его, а правильно ли сам он поступает, равно как и нет ли в этом ничего предосудительного. Он рассказал, что похожим образом его касается его отец, равно как и о том, что он заставляет его ходить по дому без одежды всякий раз, как он ничего не приносит домой, либо когда он наносил себе на руку очередной порез. Да, действительно, была у него такая нехорошая привычка - наказывать себя самого и изливать свою боль через изувечивание рук кухонным ножом.
Винд Уокеру до безумия нравились эти шрамы. Ещё в те дни, когда их встречи только начались, он попросил разрешения у Мада дать ему взглянуть на свои руки. Мад доверился ему - и Винд Уокер просидел почти час, разглядывая эти следы, касаясь их и всякий раз интересуясь, не делает ли он ему больно или неприятно. Но мальчишка молчал. Налюбовавшись и прочувствовав эту смешанную с возбуждением жалость достаточно, равно как и еле сдерживая желание лизнуть хоть один из этих шрамов, страж отпустил руку своего подопечного.
И в тот момент эта совершенно юношеская рука, но из-за шрамов выглядящая словно рука древнего старца, нежно коснулась прижатого тканью штанов члена Винд Уокера. С трудом сдерживаясь, чтобы как минимум прямо здесь и сейчас не ответить мальчишке тем же, Винд Уокер заверил его, что ничего ненормального в этом нет, - если, конечно, он сам действительно этого хочет, и что он не собирается его ни к чему склонять. На что получил ответ, что он гораздо приятнее отпускающего сальные фразочки и любящего облапать своими грязными от еды руками ягодицы папаши Мада, - и потому Мад действительно хотел бы узнать, страшно это или нет.
Ему было просто страшно - но ничего неправильного он не ощущал. Новизна пугала, пугало незнание и собственная неопытность, - но не более того. Собственный пьющий папаша давно убедил Мада, что такое отношение к нему должно быть нормой из-за его смазливой внешности - и Мад не собирался убеждать себя в обратном. Просто принял этот вариант как единственный верный. И поэтому он и попросил Винд Уокера преподать ему последний урок.